Эта история написана в рамках весеннего турнира Мракотеки (апрель — май 2024 года)
— И не суйся в лес, поняла меня? Точно поняла? Ну-ну… — бабка тиранула ребром ладони заледеневшее стекло окна, важно буркнув напоследок:
— Знаю я тебя. Тебе же все — байки, а?
Все да не все, а многое, приехавшая в гости из городской комнаты-клетушки общаги, делимой с тараканами вперемешку с борзеющими одногруппницами, Лера была готова поклясться, что поверит во что угодно, если ее наконец оставят в покое и просто дадут отдохнуть, пока колледж закрыт на карантин, а сеть благодаря телефону ловится кое-как и позволяет учиться, записывая неровные закорючки букв в тетрадь.
— С чего мне в лес-то идти, ба? За грибами? — огрызнулась она, зябко кутаясь в старую шаль, лениво тыча подушечками пальцев в экран старенького телефона. — Я уже и забыла, какая здесь весна, снега мне по шею.
— Ну не смеши, а? Оттепель вон обещают, мне Галька сказала, что уже на той неделе кабачки можно садить.
К матери ехать некуда было, дома еще трое младших, а с ними в комплекте вечно недовольный отчим. Уж лучше к бабке, она хоть и ворчливая, но хоть под ногами не путается, даже какую-никакую комнатушку выделила в избе своей, гордо зовущейся теперь «квартирой на земле». На самом деле квартира эта была аж целой половиной дома, чья вторая часть пустовала уже лет пять как, не спеша заводить новых жильцов.
Старых зарубил собственный сын, поговаривали, но проверять Лера слухи как-то и не хотела, только пару раз пошастав по новостным сводкам, ничего не найдя, на том и успокоившись.
— Я помогу садить. — Девушка потерла лоб, затем выписав в тетрадь что-то про резисторы, тщетно попытавшись затем подсчитать сопротивление — в ее голове никак не укладывались все эти «вольты» да «амперы», а помогающий из вежливости (в это хотелось верить) во внеучебное время Тимур как назло «отвалился», уйдя в загул с соседями по общаге. Теперь приходилось барахтаться самой.
— Уж ты-то поможешь… картошку будешь? Я пожарила. — Переключилась быстро с темы на тему бабка, отпрянув наконец от окна. — Хватит уже со своим телефоном сидеть, совсем зрение посадишь.
Спорить не хотелось, тем более что в животе уже как с получас противно урчало. Отложив в сторону аппарат, Лера коротко зевнула в ладонь, затем переместившись за обеденный стол, по которому как раз столь удачно решил пробежать муравей, тут же оказавшийся прихлопнутым попавшимся под уцелевшую руку стаканом.
— Чего стучишь, а? — забухтела тут же родственница, но ответа не получила — девушка скривилась, глядя на кляксу с тонкими черными лапками.
Жить здесь предстояло с месяц, может чуть меньше, пока не кончится злосчастная эпидемия кори, отправившая добрую треть знакомых студентки отлеживаться в постелях. Светка, вечно таскающая в комнату парней соседка, и вовсе в больнице оказалась, противно покашливая каждые несколько секунд и хлюпая носом. Гадость.
— Спасибо, ба. — Поблагодарила Лера, взявшись за вилку, когда напротив нее оказалась глубокая тарелка с голубой каймой, полная масла и обжаренного в нем картофеля, чтобы подцепить один из золотящихся кусочков. — Ты классно готовишь.
Так-то неплохо было с бабкой бытовать… только истории эти ее! Ну и выйти некуда, «в люди» проходку устроить можно только до уличного туалета, в общем-то, ну или до станции пешком, если очень захотеть, а так — скука смертная, если не считать возможных походов в местный магазин. Благо хоть электричество есть, правда розеток всего две, и одна из них, как назло, под барахлящий телевизор.
— Не знаю, что ты там сказать хотела, сама в следующий раз готовить будешь, я тебе не кухарка, — то ли всерьез, то ли нет отозвалась родственница.
Вот и поговорили.
Под вечер шарманка деревенских историй заиграла заново, когда единственный ловящийся канал из белого шума был засмотрен до дыр, а каждый встреченный на дороге муравей был безжалостно раздавлен. Большую часть однообразных удаленных лекций Лера с грехом пополам законспектировала, осталась сущая мелочь — посчитать по формулам значения нескольких задач… сложно, в общем, да и хлопотно.
— Волков зимой видали даже, а в апреле и медведь вышел, во-он там бродил, я точно говорю, к Сергеичу в хату залезть пытался, окна побил, — поведала бабка за чашкой чая с медом, не давая сосредоточиться на злосчастной физике. — Это все потому что он зайца убил.
— Зайца убил? И что? Тоже какое-то поверье твое? — девушка чеснула под носом, стараясь кончиком карандаша вывести на листке прямоугольник резистора.
— И не мое, Лер что за имя, тьфу, а наше, ты же все детство здесь, а не помнишь ни черта! Нельзя зайцев зимой убивать, еще разбудишь Лес. А он злопамятный, не прощает, он же не человек. — Понятнее не стало. — Вот Сергеича и не простил. Шатун на него вышел… а мы забились по углам и сидели, ждали, что же будет!
— И что же было?
— Да ничего и не было, так, только окна заколачивать пришлось, стекол-то тут и нет, а нас тут так завалило, что и трактором не откопать! — сердито высказалась родственница, расплескивая чай на стол.
Как электричество-то провели, так, конечно, легче стало — какие-никакие развлечения появились, телевизор вот, стало проще ловить пресловутую сеть, только кому она здесь была нужна?.. точно не сборищу пенсионеров с их тыквами и кабачками, практически никогда не выбирающемуся в город, предпочитающему загибаться в глубинке в абсолютном одиночестве в условиях, когда ни «скорая» не доедет, ни милиция.
Ну, хоть тихо здесь было — и то хорошо.
— А если бы убил? Шатун этот твой… он же голодный зимой. — Отвлеклась Лера, вскинув голову. За клетчатыми сине-белыми шторами с редкими вкраплениями ромашек на ткани, едва можно было рассмотреть наледь, надежно скрывающую ночное небо. — Я про них читала как-то от скуки. Говорят, они сами умирают, потому что наесться не могут.
— Убил… туда бы и дорога ему, козлу.
Бабка особо никого не любила, терпела скорее своих соседей, которых искренне считала нерадивыми. Дружила она только с Галкой, которая на самом деле была Галиной Васильевной, бывшей учительницей, благодаря твердой руке которой последнее поколение местной молодежи выбралось в свет, чтобы никогда больше не вернуться к корням.
Иронично как-то вышло.
А дома все одно хуже, здесь хоть выспаться можно, хоть и под гул белого шума телевизора, но он даже и успокаивает…
Первую неделю она так и провела, изредка слушая бабку, попутно воспринимая лекции кое-как в одном наушнике, иногда шастая по огороду, собирая подвядшие лук с укропом да петрушкой на салат. Пару раз случайно сорвав морковную ботву, она потом долго плевалась, не забыв промыть рот от поганого вкуса плесени.
В лес, которым ее так пугали, идти совсем не хотелось.
Галка заходила каждый день, спроваживаясь о здоровье, притаскивая на хвостике вести, будто сорока, звякая цацками: крупными серьгами, кулоном, кучей браслетов, будто цыганка на ярмарке. Она носила длинную юбку, будто сшитую из полотенец, белый платок на голове, старую шаль, и любила тихо возмущаться, что пенсию опять привезли с задержкой из-за холодов, а в следующем году ее и вовсе ждать не придется, вон какие заморозки обещают… правда кто обещает, не уточнялось.
Решившись в кои-то веки прогуляться до железнодорожной насыпи, чтобы посмотреть вживую на расписание редких поездов, Лера не забыла нацепить изорванную куртку, забравшись заодно в старые свои сапоги, опасливо подумывая о клещах, которые уже наверняка вовсю ползают по некошеной тысячелетиями траве, готовые добраться и до нее.
— Куда намылилась?.. сахару купи заодно, — буркнула в спину бабка, махнув рукой. — И в лес не ходи!
— Не пойду. Только сахар нужно?
— Ну хлебу еще можно буханку, а то жрешь за троих. — Прозвучало не обидно, скорее надуто как-то, несерьезно. Много ли тощая, как палка, местами дырявая, Лера бы съела? Один бутерброд, при желании — два, все одно кроме прогоркшего масла ничего и не было, даже сыру.
— Хорошо, куплю. — Кивнула она, застегиваясь, сунув попутно в карман барсетку — пригодится.
Потеплело хоть, как и обещали — и то хорошо. Снег куда-то подевался весь, в землю впитавшись во славу овощей, и стало видно гнилые доски косящихся заборов, прогалины дыр оконных проемов, оцарапанные двери.
Лекция в наушниках была про все те же злосчастные резисторы.
До магазина идти было всего-ничего — пятнадцать минут, если поспешить, двадцать, если этого не делать. Грязь проскальзывала под ногами, марала обувь, левая нога волоклась, не поспевая за телом.
И чего бабка про Лес все время говорила?.. в нем ничего страшного не было, диких животных Лера хоть и опасалась, но в байки предпочитала не верить, зачем лишний раз фантазию тревожить? Опушка все время находилась справа, позволяя наблюдать за собой, помахивая березовыми ветвями в ответ, будто бы приветствуя. Прямо за ней расползался угрожающими крючьями-лапами старый ельник.
— И зачем бояться? — девушка толкнула от себя дверь магазинчика, на всякий раз пару раз по ней стукнув. Внутри никого не было, кроме продавщицы в белом платке, что совершенно ее не удивило — населенностью деревня не славилась. — Мне хлеба, пожалуйста. И сахара.
— Кончился сахар. Хлеб только остался. — Отозвалась старушка, владелица, кажется — ей, по словам бабки, продукты привозил сын.
— А когда появится?
— Не знаю, внучка, ты через недельку приди — может и будет что. А может и не будет. — Буханка в полиэтиленовом пакете перекочевала в барсетку, а Лера отдала в обмен какую-то мелочь, которую наскребла по карманам.
— Ясно. — Кивнула она напоследок, тряхнув сеткой. — Спасибо.
Пахло там так… странно, кисло, неприятно. Это уже на выходе девушка поняла, принюхавшись, лишний раз покривив лицом. Даром, что хозяйка не заметила — так и осталась стоять и смотреть прямо перед собой, как потрошенное изваяние.
До железной дороги идти предстояло подольше — около часа неспешным шагом. Была бы своя машина, то по трассе удалось бы срезать, но транспорта не было решительно никакого, откуда он у бедной студентки? Поэтому пришлось брести прямо так, помахивая покупкой, сначала по грязи, затем по песку, посматривая на пустынную опушку. Только один раз пробежал мимо, весело фырча, колючий ежик, тем самым ознаменовав наличие живой природы в этом загнивающем месте.
И какие тут могут быть шатуны?..
Вон когда сюда спешила, до бабки не дозвонившись даже, сюрприз сделать желая, ни о каком лесе и медведях точно не думала, чего их бояться-то? Забыла даже, что это там, в городе, цивилизация, а здесь, считай, Тайга, дикая и необузданная, сожрать готовая заживо и не подавиться…
Как-то и сама не заметила, как ноги обратно привели, по кругу обойдя деревню своим ходом, не дав добраться до станции. Осколки стекла, одиноко торчавшие в окне, поприветствовали кровяными бликами. Дома уныло шумел телевизор, валяющийся на полу на боку. Ему было хорошо.
— Я пришла. — Лера скрипнула дверью, болтающейся на одной петле.
Уж лучше здесь, чем с отчимом и детьми его, в самом деле. Она же всю жизнь провела, считай, в деревне… детство, если точнее говорить. Но что такое детство, если не маленькая жизнь? И так рада была вернуться, зная, что бабка-то уж точно встретит, напоит и накормит. Как и каждое лето. Как и всегда.
Кто ж виноват, что Сергеич зайца убил?
— А сахар где? — спросили с порога, не давая даже снять сапоги.
— Потом привезут.
Родственница только покачала болтающейся на нитках мышц головой.