Эта история написана в рамках зимнего турнира Мракотеки (декабрь 2023 — январь 2024 года)
Я всматриваюсь в огонь.
На языке огня
раздается «не тронь»
и вспыхивает «меня!»
От этого — горячо.
Я слышу сквозь хруст в кости
захлебывающееся «ещё!»
и бешеное «пусти!»
… Вой, трепещи, тряси
вволю плечом худым.
Тот, кто вверху еси,
да глотает твой дым!
И.А. Бродский
Утопая в высоких сугробах и уже не чувствуя холода, Лизка, движимая лишь яростью и желанием жить, упорно продиралась сквозь лес. Во рту ощущался солоноватый привкус крови, тонкие ветви безжалостно хлестали девушку по лицу, цеплялись за бледные руки и царапали нежную шею. С растресканных губ срывалось тяжёлое хрипящее дыхание, ресницы и брови давно покрылись инеем, а коса растрепалась… И пшеничного цвета пряди постоянно лезли в глаза.
Лёгкий ситцевый халат то и дело путался под ногами, и Лизка, взревев от боли и обиды, резко рванула ткань подола и кое-как обмотала куском полотна обмороженные ступни.
«Только бы дойти,— билась в её голове мысль,— только бы дойти… А там… сдохните… Все сдохните, твари!..».
Наконец среди тёмных стволов показался камень. Большой валун, невесть как и когда оказавшийся посреди леса.
Лизка без сил припала к нему, обняла глыбу дрожащими руками, и из последних сил, заливаясь слезами ненависти, прошептала:
- Мне – жизнь долгую!.. А им – смерть!.. Всем!..
* * *
Идея отпраздновать Новый год в деревне пришла к ним спонтанно. Но за несколько дней до 31-го числа Андрюха свалился с температурой, Славку вызвали на дежурство, а Мишкин сын где-то умудрился подхватить ротавирус.
Короче, большой холостяцкой компании в полном составе так и не суждено было собраться.
И вечером 30-го декабря по заснеженной пустынной дороге ехали лишь двое – Ромка Волохов, да его друг Толя Кравченко по кличке Румын (почему Румын – не знал никто, но погоняло намертво прилипло к своему хозяину ещё в детстве).
Пустая зимняя дорога завораживала. Тишина, предпраздничный вечер, мерцающий в свете луны снег и пушистые ели по краям узкой трассы создавали ощущение какой-то ирреальности происходящего, и Ромка вдруг поймал себя на мысли, что в такие мгновения ощущает себя последним человеком на земле.
- Ромыч, притормози, мне отлить надо,- вмешался в высокие размышления Волохова грубый голос приятеля.
Водитель послушно остановился у края дороги, и Румын, несмотря на свои внушительные габариты, ловко вынырнул из машины и проворно скрылся между елей – высокие деревья беспросветными тёмными рядами подступали прямо к обочине.
Прошло пять минут. Десять. Двадцать. Румын не возвращался. Волохов, выждав ещё немного, выскочил из машины и заорал, что есть мочи:
- Толян! Ты там обосрался, что ли?!.
Крик ударился о густую хвою и жалобно утонул в пушистых еловых лапах.
Чертыхнувшись, Ромка включил на мобильнике фонарь и посветил в сторону леса.
- Румын, твою мать! Если эта шутка, то хреновая!..
Совсем рядом вдруг зашевелились ветки – будто кто-то с усилием оттянул их назад, а потом резко отпустил. С иголочек, мерцая в свете луны, посыпалась бриллиантовая снежная пыль. Волохов вздрогнул и непроизвольно отступил ближе к машине.
- Толян!.. Завязывай, бл…! Яйца отморозишь!..
Тишина.
От греха подальше мужчина нырнул в авто и заблокировал двери. Посмотрел на телефон. Связи не было.
А Румын меж тем отсутствовал уже целых сорок пять минут. Пока Волохов судорожно соображал, что делать, раздался тактичный стук в окно. Это был Толян. Как только приятель уселся на пассажирское кресло, Ромка дал волю чувствам:
- Какого х…! Ты где таскался почти час, идиот?!
- Чего?- приятель удивленно изогнул бровь.- Ромыч, какой час? Я отлил и сразу к тебе!
- Ты чё мелешь? Я тебя сорок пять минут ждал! Уже искать хотел идти…
Кравченко вздохнул, достал мобильник и показал приятелю:
- Вот. Сейчас 20:04. Я вышел ровно в восемь. Помню, потому что как раз когда ты притормозил, я посмотрел на часы.
Волохов, ничего не понимая, уставился на приятеля. Потом - на свой телефон. Действительно - 20:04…
- Но… я ведь…
Румын усмехнулся:
- Мы Касьяново недавно проехали. Тут… такое бывает. Забыл, что ли?..
- Не забыл. Но и в бабкины сказки давно не верю,- огрызнулся приятель.
- А зря,- философски заметил Кравченко,- глупо отрицать очевидное… ладно, заводи уже… Чего задницу морозить…
Несколько минут они ехали молча. Теперь окружающий пейзаж уже не казался Ромке таким безмятежным и романтичным. Волохов напряжённо вглядывался в дорогу и иногда бросал обеспокоенные взгляды на густой ельник - он стоял сплошной тёмной стеной, упираясь острыми копьями верхушек в иссиня-чёрное декабрьское небо.
Звёздное, словно озеро в горах.
И глубокое, как море.
… Конечно, он помнил про Касьяново. Это был ближайший к Мариинскому населённый пункт, где давным-давно случился страшный пожар – в живых не остался никто. С тех пор жители окрестных поселений обходили Касьяново стороной, считая его дурным местом – рядом со сгоревшей деревней частенько пропадали люди и скот. Но юных сорванцов это не останавливало - среди детворы побывавший на пепелище тут же покрывал себя немеркнущей славой, приобретая среди мальчишек и девчонок непререкаемый авторитет. Побывали в своё время в Касьяново и Ромка с Толяном. Ох и влетело им тогда от бабушек…
… Наконец в свете фар мелькнул указатель «Мариинское – 1», и Ромка с облегчением свернул направо – здесь уже горели фонари, и темнота леса теперь не казалась такой категорично непроницаемой.
Приятели разгрузили машину, перетаскав припасы в дом, растопили печь и вскоре наслаждались простым, но чрезвычайно вкусным ужином - тушёнкой с гречкой. Медленно оплывали в банках простые парафиновые свечи (Волохов принципиально не стал зажигать люстру в такой чудесный зимний вечер), да потрескивали в печи дрова.
- Ну что,- улыбнулся довольный Румын, откинувшись на спинку стула и окончательно разомлев. Щеки его были розовые, словно у младенца.- Новый год завтра, Ромыч. Ощущаешь?..
Волохов улыбнулся. Он уже забыл про странный казус на дороге и всё больше проникался ощущением праздника. Звенящая морозом чистая зимняя ночь снова умиротворяла. Окошки соседей уютно светились, а из печных труб валил дым. Чёрный гребень леса мужественно держал высокое небо.
Уютно.
Хорошо.
- А помнишь… камень?- как-то невпопад спросил Толян. В расход постепенно шла вторая бутылка коньяка.- Может, сходим завтра… А?..
Конечно, Волохов помнил. Как раз-таки неподалеку от злополучного Касьяново в глухом лесу стоял большой валун вытянутой формы. Как, когда, а самое главное зачем он там появился, не знал никто. Даже старожилы. Уникальность глыбы заключалась в её удивительном свойстве исполнять желания. «О чём подумаешь, то и сбудется»,- так говорили старики. И ведь сбывалось!.. Правда, не всегда и не у всех. А если и сбывалось, то самым непредсказуемым образом. Ромка хорошо помнил, как много лет назад один из его деревенских приятелей загадал желание - более всего на свете мальчишка хотел, чтобы отец перестал наконец пить и периодически поколачивать домашних. Мечта сбылась через несколько дней – пьянчугу насмерть сбила машина. Это, конечно, можно было бы списать на случайность, но подобных «случайностей» Волохов мог без труда припомнить штук пять.
Или даже больше.
- Ну так что?- Кравченко поднял на приятеля осоловевшие глазки и смачно рыгнул,- пойдём завтра?.. А?
- А давай!- Ромка в запале бахнул ладонью по столу. Была не была!.. Он давно ожидал повышения, но шеф вот уже несколько месяцев ограничивался дежурной фразой «я подумаю о Вашей кандидатуре, Роман Алексеевич». И всё думал, думал... Уже месяцев семь.
Или восемь?..
* * *
«Хрум-хрум, хрум-хрум»,- скрипел под ногами снег. Лучи фонарей метались по тропинке, выхватывая из темноты деревья и высокие сугробы, похожие на небольшие курганы
- Ты точно помнишь, как идти?..
- Да не ссы ты,- сплюнул Румын,- сейчас Касьяново как раз будет, а оттуда минут пятнадцать ходу. Ну или двадцать… Термос дай, а то холодно что-то…
Вскоре приятели вышли к сгоревшему селу. Они остановились, обозревая безрадостный, но по-своему завораживающий пейзаж.
Остовы домов всё еще чернели среди снегов. Где-то высились полуразрушенные огнём и временем печные трубы. Волохову вдруг показалось, что он слышит крики горящих заживо людей. Ромка нахмурился, тряхнул головой, прогоняя наваждение, и буркнул:
- Пошли. Чего тут стоять…
Они непроизвольно ускорили шаг, стараясь не смотреть по сторонам, и через несколько минут свернули прямо в лес. Идти стало тяжело – снег лежал выше колена, а широкие еловые лапы так и норовили залезть колючими иголками в глаза.
Продираясь сквозь ветви и высокие сугробы, приятели наконец достигли своей цели. Валун привычно высился среди деревьев монолитной каменной глыбой. Волохов поёжился. Почему-то именно сейчас булыжник вдруг показался ему невнятным чёрным пятном. Эдаким отсутствием пространства.
- Ромыч, приём. Ты тут?
Голос Румына вывел Волохова из прострации.
- А?..
- Ага. Ты бы рожу свою видел... Ну что,- Толян кивнул головой в сторону глыбы,- давай?..
Волохов кивнул, стянул с рук перчатки, приблизился к валуну и положил на него широкие ладони. Румын тут же последовал примеру друга.
Кожу обжёг ледяной холод. Ромка закрыл глаза.
«Пусть Тайманов меня повысит. Пусть повысит… И побыстрее…».
Мысли текли своим чередом. И вдруг Волохов почему-то подумал о своей бывшей.
О Леське.
«Интересно, где она сейчас? И… какая?..».
* * *
Приятели ввалились в тёплый дом, с наслаждением потирая заледеневшие ладони. До Нового года оставалось не более получаса.
- Так, Ромыч, ты наливай давай, а я пока колбаски порежу…
Уютно потрескивал в печи огонь. Пахло хвоей и мандаринами. Приятели уселись за стол – от ароматов буженины, салатов и закусок кружилась голова.
- Ну, будем!- улыбнулся Румын, подняв рюмку ледяной водки.- Давай, Ромыч! Чтобы у нас всё было и ничего нам за это не было! И чтоб каменюка наша и в этот раз не подвела!..
Они махом опрокинули стопки, и тут взгляд Волохова зацепился за ель рядом с домом – там кто-то был. Субтильная тёмная фигурка в… платье?.. Неужели опять Надька-дурочка чудит?.. Была в Мариинском такая – сорокашестилетняя женщина, повредившаяся рассудком после смерти единственной дочери. Тихая и безобидная сумасшедшая, которую жалели все.
«Хотя,— подумал Ромка,— Надька ведь высокая… а эта… мелкая какая-то… как подросток…».
Ромка моргнул раз, другой – наваждением исчезло. Медленно качались ветви потревоженного дерева. С них неспешно осыпался на сугробы сверкающий снег.
- Толян,- не отрывая от окна взгляда, пробормотал Ромка,- кажется, там кто-то есть… то есть, был.
- Где?
- У ёлки. Вон ветки шевелятся… видишь?
- Ну вижу. И что?
- Пошли посмотрим?
- Да сиди ты. Может, зверь пробежал какой…
- Зверь? На высоте человеческого роста?- В памяти всплыла аналогичная картина, которую Волохов наблюдал вчера на трассе. Стало неуютно.
- Да блин,- закатил глаза приятель,- Ромыч… вот не сидится тебе на месте спокойно… ладно, пошли посмотрим… только быстро! Скоро полночь уже…
У ели не было никаких следов.
- Но… я же видел! Тут точно кто-то был!
- Да показалось тебе,- уверял приятеля Румын, которому не давала покоя скучающая на столе буженина.
- Нет, но…
- Ромыч,- вздохнул приятель и сложил пухлые ладони на объемистом брюшке,- посуди сам – если бы тут кто-то был, он бы оставил следы… так?
- Так…
- Следов нет. Из этого мы делаем вывод. Какой?..
- Какой?- тупо переспросил Волохов.
- Что мы стоим тут, как два идиота, и спорим о ерунде, которая тебе просто привиделась. Может, птица какая пролетела, да крыльями задела ветки … а ты?.. Пошли уже. Водка стынет. Полночь скоро. Новый год, Ромыч!.. Давай, давай,- приговаривал Румын, энергично подталкивая Волохова в спину.
* * *
- Эх, ну мужики много потеряли, я считаю,- потирая ладони, плотоядно улыбался Толян, взирая на праздничный стол,- ну, будем!..
Звякнули рюмки, застучали о старые советские тарелки вилки и ножи. Друзья послушали новогоднее поздравление президента (не без саркастических комментариев), закусили, выпили, и ровно в полночь вручили друг другу подарки. Ромка, как заядлый автолюбитель, получил от друга видеорегистратор последней модели и радовался, как ребенок. Румын же, рыбак до мозга костей, пришёл в полный восторг от презентованного Волоховым высокоточного эхолота.
После полуночи на улицу высыпали деревенские. Тут же заискрились бенгальские огни, а в ледяном небе под восторженные вопли стали вспыхивать яркими красками фейерверки.
Ромка сунул приятелю бутылку и, икнув, захихикал:
- Толян, пиво подошло к концу.- Пьяный смешок.- Ну ты понимаешь, да?- Снова смешок.- Короче, я в… этот, как его… блин… сортир, во. Далеко не уходи, ладно? Ща вернусь!
Не переставая улыбаться, разомлевший Волохов развернулся и нетвёрдым шагом поплёлся в сторону деревянной кабинки на дальней стороне участка.
А потом за спиной он услышал шаги. Обернулся. Прищурился. Медленно и лениво, словно жирные, обожравшиеся комбикормом свиньи, заворочались в голове мысли.
И Ромка узнал её. Не сразу, но всё-таки узнал.
Это была Леська. Бледная, со странно заострившимися чертами лица и тёмными кругами под глазами. Из-под лёгкого летнего платья высовывались тонкие ноги, похожие на жерди. На безжизненное восковое лицо девушки падал снег и почему-то не таял.
Но самым страшным оказалось даже не это.
Платье Леськи ниже живота было залито кровью. Алые ручейки текли у неё между ног, обагряя снег, а болезненно худые руки судорожно сжимали какой-то свёрток. В неверном свете луны Волохов с содроганием увидел, что в ткань было завернуто нечто отвратительное. Что – до конца он понять так и не успел.
Потому что проснулся.
В окна отчаянно било солнце, а на соседней кровати негромко похрапывал Румын.
С бешено колотящимся сердцем Ромка вышел из дома, умылся снегом и выдохнул.
Это был сон.
Всего лишь сон.
… Залпом опустошив бутылку минералки, мужчина, подперев ладонью колючий подбородок, погрузился в мрачные воспоминания.
Леська.
Их странные болезненные отношения, начинавшиеся как обычная влюбленность и закончившиеся как дурная трагикомедия, длились около года – больше Волохов выдержать не смог, и порвал с девушкой в конце января.
Чудаковатая, молчаливая, она была младше его на десять лет и вскоре начала беспочвенно ревновать Ромку к каждому столбу, частенько закатывая классические истерики с криками и битьём посуды. Мужчина терпел, честно пытался поговорить, но сколько веревочке не виться, а конец всё-таки будет.
В тот день он пришёл домой с твёрдым намерением прекратить эти ненормальные отношения, давно превратившиеся в пытку.
- Нам надо расстаться,- просто сказал он Леське, даже не поздоровавшись.
Она повела себя странно. Подошла к холодильнику, достала сыр и как ни в чём не бывало принялась сооружать себе бутерброд. Потом, зажав в руке нож, повернулась к Волохову и поинтересовалась:
- Ужинать будешь?
Он без сил привалился к стене.
«Как же мне осточертели эти странные выпады…».
- Ну так что? Будешь, нет?- не унималась девушка.
Он медленно подошёл к ней, забрал нож (так, на всякий случай), обхватил Леську за плечи и повторил:
- Лесь, ты меня слышишь? Нам нужно расстаться. Я так больше не могу.
- Не можешь? А наш ребенок? Он сможет без тебя, как думаешь? А?
Волохов остолбенел.
- Что… как? Мы же предохранялись!..
Усмехнувшись, она победоносно вскинула голову с дурацкой «гулькой» на макушке:
- Ну, человек предполагает, а бог располагает!
- Ты давно верующей стала?
- А это неважно. Важен сам факт. Шесть недель уже!.. Ты не рад?
Вопрос прозвучал как издёвка. Ромка упал на стул, сцепил в замок руки и некоторое время тупо молчал, уставившись на солонку. К такому повороту событий он был совершенно не готов.
- Ну так что? Третий раз спрашиваю – ужинать будешь?
- Лесь,- Ромка вздохнул и поднял на неё глаза,- новость о твоей беременности никак не повлияет на моё решение. Я буду вам помогать, конечно, но… семьи с тобой я не хочу. Понимаешь?
Странно, но Леська не стала устраивать сцен. Она молча собрала свои вещи и так же молча исчезла из Ромкиной жизни.
И только сейчас, почти год спустя, он вдруг понял, что в сущности ничего о ней не знал. Леська не сидела в соцсетях. Ни разу не упомянула о близких или друзьях. Ни с кем не общалась… На вопросы о личном и прошлом либо отшучивалась, либо отвечала какими-то общими, ровным счётом ничего не значащими фразами. В свободное время запоем читала Ницше и Шопенгауэра (и кажется, страшно этим гордилась).
А ещё Леська работала в фотосалоне.
Пожалуй, это единственное, что было достоверно известно Ромке о своей уже бывшей пассии.
* * *
Волохов толкнул дверь. Коротко звякнул колокольчик, из-за стойки тут же высунулась миниатюрная брюнетка в мешковатом синем свитере. В брови и носу незнакомки блестел пирсинг, а шею украшала татуировка с растительным орнаментом. Лениво перекатывая во рту жвачку, девушка поинтересовалась:
- Чем могу помочь?
Не особо надеясь на успех, Волохов осторожно начал диалог.
- Здравствуйте. Простите, пожалуйста, Вы не подскажете, как мне найти Олесю Мальцеву?
Девушка окинула его подозрительным взглядом густо накрашенных глаз:
- А Вы, собственно, кто?
- Меня зовут Роман, и…
Собеседница дёрнула плечом:
- Катя. Только мне Ваше имя, Роман, не о чём не говорит.
- Я… я от дальних родственников Олеси. Мне надо передать ей кое-что.
- Вы? От дальних родственников?
Волохов сконфузился. «Неужели сморозил что-то не то?».
- Ну…
- Очень странно,- девушка недоверчиво хмыкнула, продолжая ощупывать гостя цепким взглядом.
- Почему?
- Так Леська детдомовская вообще-то... Нет у неё никого.
- Послушайте, я не знаю, они просто просили передать ей и всё, а я…
Еще одна усмешка:
- Передать? Ей?..
- Да я…
- Знаете, что?- глаза собеседницы сузились,- если Вы прямо сейчас не объясните, кто Вы такой и какого черта Вам надо, я вызову полицию. И будете уже ментам объяснять, что Вам нужно передать умершей, ясно?!
- Простите, я не понимаю…
- Не понимаете? Леська умерла прошлым летом. Какие к черту родственники? Какие передачи? Я сама её хоронила!
Волохову вдруг стало трудно дышать. Он судорожно стащил с запотевшей шеи колючий шерстяной шарф.
- Умерла?.. Но я… как?! Как же так…
- Очень просто. Преждевременные роды, большая кровопотеря…- мрачно ответила Катя.- Так кто Вы такой?
- А… ребёнок? Что с ребёнком?..
- Не выжил. В последний раз спрашиваю: Вы кто?
В полной прострации он пулей вылетел из фотосалона, сел на лавку где-то в переулке и тупо смотрел в одну точку, пытаясь осознать случившееся. Затем встал, дошёл до ближайшего перехода, дождался зелёного сигнала светофора и стал переходить «зебру», полностью погрузившись в безрадостные мысли.
Ромка не услышал оглушающего визга тормозов.
Сначала он почувствовал страшной силы удар, потом – удивительное чувство лёгкости.
А затем наступила темнота.
Именно в это время, придирчиво анализируя показатели отделов, Тайманов наконец решит повысить своего самого ответственного сотрудника.
И будет очень долго удивляться, почему тот не отвечает на звонки.
* * *
Наступивший год станет для Волохова периодом испытаний. Мужчина пройдёт через множество операций и курсов реабилитации. Из его жизни постепенно исчезнут те, которых он когда-то называл друзьями.
И Ромка, стиснув зубы, будет напролом идти к выздоровлению. Сквозь боль и слёзы.
А в конце декабря он снова позвонит Румыну с предложением встретить Новый год в деревне.
По пустынной зимней дороге они приедут в Мариинское. Отпразднуют очередное новолетие. А потом Волохов встретит на улице бабу Машу, и, не в силах устоять перед гостеприимством пожилой женщины, зайдёт к ней в гости.
* * *
В избе пахло пирогами и пшёнкой. На подоконнике, укрыв розовый нос пушистым хвостом, спал рыжий кот. Почему баба Маша назвала его Снежком, история умалчивала.
Волохов опустился на скрипучую табуретку. Перед ним тут же возникла миска каши с мясом, блюдо с румяными блинами и щербатая чашка ароматного чая с мятой.
- Ты кушай, Ром, кушай,- приговаривала баба Маша,- тебе кушать надо. Выздоравливать.
Разговор тёк неспешно, словно лесной ручеёк. Хозяйка пустилась в воспоминания о своей молодости, достала старый фотоальбом и принялась неспешно перелистывать страницы.
- А это Колька, брат мой… Красавец был, ой… все девки за ним бегали… В Касьяново жил, царствие ему небесное... Ох… Не к светлому дню дурное помянуто,- тихо сказала старушка и замолчала, глянув в сторону красного угла.- Ох, грех…
- Какой грех?- заинтересовался Волохов.
- Большой,- нахмурила редкие брови пожилая женщина,- глупы люди, Ромочка, ой, глупы… сами на себя беду кличут…
- Вы про пожар?..
Баба Маша усмехнулась:
- А как же… про него, конечно… О причинах до сих пор никто не говорит – видать, боятся Лизку до сих пор… Тьфу, Господи, прости, не к светлому дню дурное помянуто…- И старушка размашисто перекрестилась.
- Вы… о чём?.. Какая Лизка?..
- Ладно, расскажу. Всё равно ведь не отстанешь… Ты блины-то ешь, а то, чай, остынут совсем.- Баба Маша участливо пододвинула к Волохову банку с вареньем.- Так вот… случилось это лет сорок назад… Я тогда молодая была. Ну, как молодая,- старушка хохотнула,- как ты сейчас…
Жила тогда в Касьяново одна девка, Лизка. Лечить она умела. Пошепчет, руками поводит, пучок травы какой-то подожжёт – и здоров человек… Но могла и порчу наслать. В общем, боялись Лизку. И уважали. И вот как-то поссорилась она с одной бабою… У той сын болел. Лизка настаивала, что мальчишке врач нужен, а баба ни в какую - твердит, словно заведённая: спаси, спаси… только тебе доверяю… В общем, умер паренёк… Так баба на Лизку накинулась, стала обвинять её в смерти сына, вцепилась девке прямо в волосы, ой… такой крик стоял, что ни приведи Господь…- баба Маша сокрушённо покачала седой головой,- мужики их еле растащили… А через несколько дней пал в Касьяново весь скот, и стали в том Лизку подозревать. В общем, выволокли её деревенские за волосы из дому, в чём была… Все обиды припомнили, а благое – забыли… А мороз лютый – ух… Подожгли Лизкин дом, а её саму – в лес погнали, чтоб на холоде загнулась… Ушла она, значит, в чащу-то, а потом страшный пожар в Касьяново случился. Ночью огонь с Лизкиного дома вдруг перекинулся на всю деревню, ну и… все касьяновцы в огне том и сгинули... Вот такие дела, сынок. Ой, дело давнее, но как вспомню – всё перед глазами стоит… пепелище чёрное…
- А Лизка-то эта… что с ней сталось?- тихо спросил Волохов.
- Чего не знаю, того не знаю, Ромочка. Но никто её с тех пор не видел… А девка добрая была, как по мне… но люди – злы... Вот, погляди. Хорошенькая, правда?
Скрюченный палец бабы Маши ткнул в миловидное личико, запечатленное на старой, немного потрескавшейся по краям фотографии.
Со снимка на Волохова смотрела улыбающаяся Леська.
* * *
Он неспешно ехал по пустынной зимней трассе обратно в Москву.
«Пусть всё будет так, как ты захочешь, пусть твои глаза как прежде горят…»,- мелодично доносилось из магнитолы.
Ромка, отстукивая ладонью ритм, невольно ухмыльнулся.
Какая ирония. Ведь желание треклятый булыжник всё-таки исполнил!..
Волохов увидел Леську. Правда, мёртвую.
И повышение ему дали… Хоть он и потерял свою новую должность, даже не успев её примерить.
«Каждый твой день рожденья хочет прибавить, а я скажу нет…»,— продолжал литься из динамика мягкий, глубокий голос Шахрина.
На заднем сиденье, нежно прижимая к груди початую бутылку виски, негромко похрапывал Румын.