Эта история написана в рамках весеннего турнира Мракотеки (апрель — май 2024 года)
Одинокий луч, по случайности пробившийся сквозь низкие облака, застрял в занавесках и рассеялся в сером тюле. Апрельское утро открывало взору унылый пейзаж ранней весны. Пыльная бледно-бурая почва, покрытая прошлогодними листьями, перемежалась участками грязного снега в низинах. Деревья, не успевшие ещё до конца пробудиться и отрастить листву, дополняли ободранными ветвями удручающую картину.
Сергей, покуривая сигарету, стоял на крыльце и задумчиво чесал поясницу. Голова была забита мыслями о насущном: стоит ли ехать завтра на рыбалку или поспать дома лишние пару часов? Река уже две недели как вскрылась, но погода стояла противная, и идея дрожать на сыром ветре в размокшей грязи с каждым разом становилась всё менее привлекательной. Неожиданно ход его мыслей прервал стук по доскам забора. Сергей встрепенулся:
— А? Тёть Зин, напугала!
— Доброе утро, Серёжа! – через забор выглядывало лицо соседки, — Да я тут спросить! К тебе Муська моя случайно не забегала?
— Нет, тёть Зин, не видел твоей Муськи. А что случилось?
— Да вот, запропастилась куда-то, всё утро её ищу – и как сквозь землю! Вот, думала, может к соседям ушла…
— Не, нет у меня твоей кошки. Может, с котом каким загуляла?
— Да куда там! Мусенька у меня домашняя, стерилизованная. Ей бы весь день на печи лежать. Ума не приложу, что могло её дёрнуть из дому.
— Не переживай, тёть Зин, коли так – нагуляется и сама придёт. Если встречу твою Мусю – обязательно принесу домой.
— Спасибо, Серёжа!
Женщина развернулась и пошла вглубь участка, продолжая подзывать кошку громким «кыс-кыс». Сергей потянулся, затушил сигарету и направился в дом. Переодевшись и позавтракав нехитрыми бутербродами, мужчина завёл старенькую «тойоту» и поехал в город. Сергей работал трактористом, но с работой в деревне в последнее время было не густо. Поэтому он часто брал подработку в местном райцентре, которую Сергею подкидывал друг. Сегодня требовалось посидеть вместо охранника у входа в гаражный кооператив. Работа непыльная, деньги тоже не ахти какие, но на жизнь вполне хватит.
Дорога в город частично шла через лес, изредка перемежающийся полями и деревеньками – такими же небольшими, как и родное Медвежье. Медведей в этих краях не было уже лет тридцать, как и другой крупной живности, зато зайцев и лисиц водилось в избытке. Последние и вовсе постоянно докучали деревенским, норовя утащить то курицу, то утку, а то и вовсе гуся. Отъехав от дома на пару километров, Сергей свернул на заправку, заполнил бак и купил себе кофе. Сев в машину и уже собираясь ехать дальше, мужчина вдруг замер. Что-то в окружающей обстановке зацепило внимание, но что именно – сразу понять было сложно. Сергей прислушался. Кажется, был какой-то звук… Лёгкий шум ветра, изредка проезжающие мимо заправки машины, птичьи голоса… Вот оно! Ни одного птичьего голоса не было слышно. Обычно лес в это время вовсю гомонит весенними песенками пернатых. Теперь же лес, голый и молчаливый, больше походил на картонную декорацию.
— Что это всё… — Сергей повертел головой, пытаясь уловить хотя бы трель трясогузки. – Они там все за зиму вымерли, что ли?
Поломав голову над странным феноменом ещё минут пять, мужчина махнул рукой и поехал дальше.
— В конце концов, может, они сейчас все спят. – Аргумент звучал так себе, но думать над этим сейчас некогда, и Сергея он вполне устроил.
* * *
К моменту возвращения домой Сергей уже и думать забыл о молчаливом лесе. Оплату за отработанную смену отдали сразу, и Сергей решил побаловать себя, прикупив роллы по дороге домой. Предвкушая приятный вечер за просмотром кино, мужчина припарковал во дворе машину и пошёл закрывать ворота. Солнце под вечер пробилось из-за облаков, подсветив говнистого цвета пейзаж красным закатным светом. Перед тем, как зайти к себе на участок и закрыть калитку, Сергей увидел тряпку, скомканную в грязную кучку, у ворот тёти Зины.
— Тьфу, это ещё что. Может, бельё у соседки ветром унесло? Надо бы глянуть.
Мужчина наклонился над грязным комком и чуть не отпрянул от неожиданности. Присыпанная вездесущей пылью, блестела кишками изломанная кошачья тушка.
* * *
В последующие дни вся деревня словно забурлила: все обсуждали пропажи то кошек, то кур, то собак. Иногда тушки находили в самых разных местах, но всегда в растерзанном виде. Почти не осталось дворов, где не пропало хотя бы одно животное. Во всём винили то лис, то волков, а то и медведя. Слухи ходили самые разные, вплоть до рассказов про чупакабру. Через неделю непонятных пропаж решили собраться в доме Максима Степаныча – деревенского старожила, считавшегося кем-то вроде деревенского старосты, и обсудить, что происходит и как с этим дальше поступать.
— Да лиса это! Бешеная! Точно вам говорю! – для верности помахав руками, настаивал Семёныч, лысоватый мужик за пятьдесят, живущий на соседней с Сергеем улице.
— Да какая лиса? Лис в деревне вообще с октября не видели! Что, кстати, странно! – возразила ему Марина, у которой жители Медвежьего обычно закупались сыром и творогом, — В прошлую зиму вон как обнаглели! Кур таскали, почти не скрываясь! А сейчас все пропали куда-то. Да и Полкана у деда Вити лиса подрать ну никак не могла, будь она хоть сто раз бешеная.
— Так, верно, волчьих зубов дело? Или медвежьих?
— Чушь! – пробасил из угла местный егерь, — Последнего волка тут застрелили ещё в пятнадцатом. А медведей вообще тридцать лет здесь не водится! Про чупакабру вашу вообще молчу. Вы ещё лешего или кыштымских карликов сюда приплетите! Нет, это не лесное зверьё.
— А что тогда?
Избу старосты захлестнул гомон. Каждый пытался протолкнуть свою точку зрения, перекрикивая соседа. Старик встал и с силой ударил кулаком по столу. Толпа мгновенно затихла. К Максиму Степанычу, в свои семьдесят пять всё ещё крепкому мужику, жители деревни относились с уважением и даже немного побаивались.
— Давайте-ка все успокоимся и будем мыслить конструктивно. Что это за зверь или не зверь – нам пока неизвестно. В первую очередь, следует попытаться найти следы. Или шерсть. Или помёт, на худой конец. Что-нибудь, что укажет нам на то, кто это может бы…
— Арина пропала!!! – внезапный крик прервал его речь.
Все обернулись на дверь. В проёме стояла Дарья, соседка Степаныча. Дыхание женщины сбивалось, волосы растрепались и липли к мокрому лбу, в глазах плескалось отчаяние.
— Ариша, — кое-как переводя дыхание, забормотала Дарья, — Ариша пропала! Ушла с Полиной Кузьминой гулять, а к вечеру не вернулась! И у подружки её нет – Поля дома, а Ариша неизвестно где! – женщина упала на стул и закрыла лицо руками.
— Так, — лицо Степаныча сразу посуровело, — разговор подождёт – надо сейчас же отправляться на поиски. Даша, где уже, кроме дома Кузьминых, ты искала дочь?
— По… По дороге домой… От них… К нам, — всхлипывая, выдавила из себя женщина, — потом сразу сюда… Знала, что все здесь.
— Понятно. Значит, так. Разделимся. Самые крепкие – берут оружие и идут со мной искать девочку в лес. Остальные – осмотрите деревню. Может, где загулялось дитё. Ты, Дашута, — он ласково похлопал женщину по плечу, — иди к себе, жди. Авось, вернётся твоя Ариша, ты её дома и встретишь. А ты, Зинаида, — он повернулся к соседке Сергея, — если девочку не найдут в деревне, звони в МЧС.
Через десять минут у околицы собралось около двух десятков смельчаков, готовых идти в лес на поиски, среди них был и Сергей. Каждый вооружился тем, что смог отыскать: около десятка человек стояли с ружьями, кто-то держал в руке нож, у Марины нашёлся электрошокер, Семёныч и вовсе достал откуда-то доставшийся от деда трофейный «Люгер». Сергей держал наготове биту, а к поясу на всякий случай привесил охотничий нож.
— Держимся рядом. Дальше, чем на два метра вбок, друг от друга не отходим, — староста обвёл людей взглядом, — Все всё поняли?
Толпа молча кивнула. Выстроившись ровной шеренгой, люди вошли в лес.
Тишина навалилась давящей волной. После гомона и шума деревни звуковой фон леса казался почти стерильным. Сергей вспомнил недавние мысли о птицах и поёжился. Голоса людей, начавших звать девочку, в этой тишине звучали почти оглушающе. С каждым шагом вглубь нарастала тревога, и в какой-то момент Сергей заметил, что лес вокруг начал меняться. То тут, то там на деревьях начали попадаться клочья чёрной субстанции, похожей на плотную паутину или застывшие нити слизи. Прошлогодняя листва под ногами приглушённо шуршала, и вдруг под подошвой ботинка Сергей почувствовал хруст.
— Постойте, — мужчина окликнул идущих рядом людей. Шеренга постепенно остановилась. – Посмотрите сюда! – Он подтолкнул носком ботинка то, на что мгновение назад наступил.
На земле лежал раскрошившийся птичий скелетик.
— Тьфу, тебе что, делать нечего? – Семёныч плюнул себе под ноги, — Из-за такой ерунды отвлекаться!
— Да погодите же! Вы что, разве не слышите? Птицы нигде не поют!
— И что? Может, холодно, спать легли…
— Сергей прав, — встрял в разговор егерь. – Лес никогда не бывает таким тихим, где-нибудь обязательно поёт птица, возится мелкий зверёк или хотя бы жужжат насекомые. Здесь нет ничего. Абсолютная тишина. И эта дрянь на деревьях…
— Вы тоже её заметили? – Марина подошла к говорящим, — Я начала замечать это ещё минут пять назад. Всё думала, что никогда такого не видела.
— Пройдём ещё полкилометра и возвращаемся, — сказал староста, — будем ждать поисковиков.
Но не успели они пройти и двухсот метров, как под ноги егерю попался ещё один скелет. В этот раз кости были намного крупнее, на полуистлевшем черепе ещё сохранились собакоподобные зубы.
— Так вот куда делись лисы… — задумчиво протянул егерь.
Останки животных встречались всё чаще. От рассыпающихся в труху скелетов до относительно различимых трупиков с сохранившейся шерстью и остатками внутренностей.
— Уходим. Сейчас. – В голосе старосты зазвенели едва различимые нотки паники.
Шеренга развернулась и быстро двинулась по направлению к деревне. Спускались сумерки, подгоняя людей, и без того начинающих поддаваться страху, скорее покинуть лес.
К деревне вышли уже в темноте. Вскоре приехали первые машины полиции и МЧС. Усатый лейтенант бегло опросил людей и собирался начинать поиски, как вдруг откуда-то издалека прозвучал крик:
— Нашли!
* * *
Изломанное и выпотрошенное тело восьмилетней Арины нашли в канаве недалеко от её дома. Полицейские по несколько раз опросили каждого, и все готовы были поклясться, что днём, когда поиски начались, тела там не было. Поиски преступника не давали никаких результатов. Безутешная мать Ариши, словно разом постаревшая, всё ходила из угла в угол и повторяла:
— Заколочки… Заколочки… Они забрали её заколочки…
Муж Дарьи, сам раздавленный горем, в один день молча собрал вещи и увёз жену в город. Следом за ними некоторые семьи тоже начали задумываться о переезде. Не важно куда – хоть в соседнюю область, хоть к чёрту на рога, — главное, подальше отсюда. Увезти, уберечь, спрятать своих детей от того, что страшнее самого худшего кошмара. Те, кто уехать не мог, сразу после заката запирались в домах. Деревенские улицы опустели, словно вымерли все разом, и не вернётся уже сюда радость и жизнь.
В один из таких вечеров Сергей пришёл к старосте.
— Максим Степанович, давайте, что ли, сами отряд соберём. От полиции толку, что с козла молока. Сами выследим тварь и убьём.
— Эх, Серёжа. Хороший ты парень. Уезжать тебе надо. Ты молодой, вся жизнь впереди. Переезжай в город – новую жизнь начни. А ловить здесь кого-то – не получится ничего. Только себе на погибель.
— Почему?! Неужели Вы…
— Послушай меня. Я всю свою жизнь здесь провёл, видел многое. Поверь мне, старому человеку: уезжай. Нет здесь теперь никакого будущего. Теперь это – мёртвое место.
— Я Вас не понимаю. Почему Вы считаете, что всё напрасно?
— Эх. Долго я нёс этот груз, да, видно, пора его облегчить. Всё равно теперь нам терять нечего. Слушай, Серёжка. Произошло это всё, когда тебя ещё на свете не было.
* * *
Развал Союза тяжело ударил по нашему когда-то успешному колхозу. Работы не стало, денег тоже, жили, перебивались, кто как мог. Страна тогда была в хаосе, что уж говорить о нашей деревеньке. Медвежье начало вымирать: кто подался в бандиты и либо сгинул, либо сел; у кого-то отняли всё, а кто-то просто спивался. Как дальше жить – мы не знали. Да лучше бы и загнулись тогда, как большинство сельских, но дёрнул же нас чёрт попросить совета у Агриппины.
Агриппина была вроде как местной ведьмой. Страшная такая старуха, древняя, как говно мамонта, и слава о ней ходила дурная. Но у нас же народ тогда начал повально в мистику верить, вот и решили мы – спросим у ведьмы, что делать, авось подскажет чего.
Агриппина действительно предложила решение. Какой-то древний, страшный ритуал, завязанный на невинной крови. Мол, создание покровителя и заступника для деревни. Мы, конечно, отказались. Виданное ли дело – невинную кровь за бабкины сказки проливать! Поплевались мы тогда и разошлись.
Да вот только на этом не кончилось. Заболел у одного из мужиков сынишка. Хороший такой мальчонка, отец в нём души не чаял. Срочно деньги для лечения понадобились. А где их взять? Мужик и так уже продал всё, что можно, а взять взаймы не у кого – все знакомые такие же нищие, как и он! Посовещались мы и к ведьме вернулись.
— Ну что, — говорит, — пришли, голубчики!
А мы и глаза не знаем, куда девать.
Жила у нас тогда девчушка одна. Родители на заработки в город подались, да там и сгинули. Осталось дитё с полуслепой бабкой. Вот мы эту сиротку-то ведьме и привели. Помню, как бабка её на нас бросалась, царапалась, внучку отбить пыталась.
— Да вы что, ироды! Побойтесь Бога! Дитя невинное бесам на растерзание!
Был с нами тогда один детина, Михей его звали. Он эту старушку в стену так отшвырнул, что та и вздохнуть не могла. Только лежала беспомощно, да слёзы из глаз катились.
Что мы с той девочкой делали – говорить не буду, такое и фашисты в войну не творили. Знай только: грех на нас тяжкий, страшный грех. Не отмоемся мы от него никогда, будет мучить он нас и в этой жизни, и в той. И поделом нам, извергам.
Оставили мы умирающую девчушку в лесу и по домам пошли. И правда, сначала всё начало налаживаться. Другие деревни да сёла повымирали все, а наша удержалась и поднялась даже. Мужик тот сынишку вылечил, деньги у наших водиться стали. Да вот только не купишь счастье слезами и кровью невинных. Пошли как-то мужики на охоту – медведя добывать, а он сам им взял и попался. Да только вот не живой топтыгин, а то, что от него осталось. Тело всё перекручено, требуха на деревьях вокруг развешана, кости поломаны. А к берлоге, что раньше, видать, его была, след кровавый тянется. И всё в этой чёрной слизи. Мужики тогда дёру дали, один домой и вовсе седой вернулся. И стали с того времени находить тела животных: то лося, то волка, то кабана. Но чаще всего – медведей. Почему-то их эта тварь любит больше всего.
Поняли мы, что это всё из-за того ритуала кровавого, кто бы не понял. Стали думать, как эту напасть прекратить. Ведьма тогда уже померла, но страна просто кишела доморощенными экстрасенсами и колдунами, вот мы и начали искать того, кто нам поможет. И нашли. Неприметный такой дядечка, приехал, всё выспросил, всё осмотрел.
— Даа, магия тут действительно очень тёмная. Не смогу я с ней справиться, но могу приглушить.
Два дня он ходил по лесу, чертил какие-то круги вокруг деревни, бормотал себе под нос. И это действительно помогло. Денег колдун не взял – сказал, что связываться через плату с тем, что здесь творится, он не хочет, предупредил, что все эти меры – лишь временные, и посоветовал нам всем уезжать.
* * *
— Мы, идиоты, его не послушали, остались и обрекли себя и свои семьи на этот кошмар. Так послушай теперь ты меня, — Максим Степаныч положил руку на плечо Сергея, — уезжай, пока не поздно.
Сергей уходил домой в смешанных чувствах. Рассказ звучал фантастически, даже бредово. С другой стороны, староста рассказывал всё так искренне, что усомниться в правдивости его слов было сложно. И неужели этот старик, уважаемый и любимый всеми, сотворил когда-то подобное зверство? Неужели другие старожилы деревни тоже замешаны в этой ужасной истории? Все эти мысли никак не укладывались в голове, но в одном Сергей был точно согласен со старостой: надо уезжать.
* * *
Сергей курил на крыльце, глядя в свинцовое вечернее небо. Завтра утром он покинет родное Медвежье и отправится в город. Пару дней перекантуется у друга, потом заедет в съёмное жильё. С работой на первое время проблем тоже не будет – Сергей устроился в тот самый гаражный кооператив вместо уволенного за вечное пьянство охранника. Глубоко затянувшись, мужчина с тоской бросал последние взгляды на деревню, как вдруг увидел за забором со стороны улицы взъерошенную детскую голову.
— Пашка, стой! Куда один пошёл?!
Пашка, один из сорванцов Марины, удрал от взрослых и теперь в одиночку разгуливал по деревне.
— Аа, дядь Серёжа, а я иду играть!
— Играть? Куда? С кем?
— Она позвала меня поиграть! Будет весело! Пока, дядь Серёжа!
Не успел Сергей сказать и слова, как мальчик рванул в сторону околицы. Мужчина огляделся. Позвать бы кого на помощь… Но вокруг никого не было. Не теряя времени, Сергей рванул вслед за мальчиком.
Ребёнок двигался удивительно быстро, мужчина еле поспевал не терять его из виду. Они бежали всё глубже в лес. Треск сухих веток под ногами постепенно сменялся хрустом костей. Чёрная паутинистая слизь липла к лицу. Мёртвая тишина давила. Сумерки стремительно переходили в ночь.
Внезапно стволы расступились, и Сергей буквально влетел на широкую поляну. В середине её, на фоне овала огромного чёрного выворотня, стоял Пашка. Мальчик смотрел прямо в лицо Сергею и улыбался.
— Паш…
Ребёнок покачал головой, повернулся спиной к мужчине, присел на корточки и исчез под землёй. Нора. Под выворотнем глубокая нора… Нет, не нора. Берлога!
Вход в бывшее медвежье жилище густо опутала чёрная слизь. Мужчина сделал шаг к берлоге. Ещё один шаг. Тягучую тишину расколол треск. Всё ближе и ближе трещали сухие ветви, будто что-то огромное перемещалось по верхушкам деревьев. Подул холодный сырой ветер.
Почему-то чётко и ясно Сергею вспомнились слова, сказанные Максимом Степановичем в самом конце рассказа.
«Пришло время отплатить за свои ошибки.»
Треск замирает на противоположном конце поляны. Тело – огромный, длинный хребет, обтянутый чёрной кожей, тянется, тянется куда-то далеко, в темноту. Многосуставчатые руки разной длины растут от хребта, от рёбер, местами наслаиваясь друг на друга плечами, шевелятся в воздухе, хватаются за деревья, опираются о землю. Откуда-то сверху доносится совершенно неуместный детский голос:
— Мишка!
«То, что мы сотворили когда-то ради спокойствия нашей деревни, обернулось кошмаром».
Перед Сергеем возникает голова существа. Детское лицо с большими непроглядно-чёрными блестящими глазами. Широкая, от скулы до скулы, пасть, не способная сомкнуться и скрыть ряды тонких вытянутых зубов. Редкая светлая чёлка торчит из-под нелепого сиреневого платка.
«Оковы гиблого леса больше не могут сдерживать это.»
Пасть открывается шире, шире, как у змеи, поглощающей крысу. Оттуда, изнутри, из глубины чёрной утробы снова звенит детский голос:
— Давай играть!
«Её время пришло. Она пробудилась, и теперь уже не остановится.»
Детский голос становится ближе и ближе, когда раскрытая пасть приближается и нависает над головой Сергея. Мужчина закрывает глаза. На долю секунды ему кажется, что где-то рядом поёт трясогузка. Ряды зубов смыкаются на его шее.
«МАША.»