Эта история написана в рамках зимнего турнира Мракотеки (декабрь 2023 — январь 2024 года)
Ой, Коляда молода
Коляде нужна еда
Тетенька добренька
Подай что-то сдобненько!
Вышли мы к реке ранним утром. Когда выходили с Дач, было еще темно и зябко, небо только-только светлеть начинало, а сейчас уже вовсю рассвело. Черные снеговые облака за ночь сдуло, за туманной дымкой солнце взошло, залило все оранжевым светом. Круто было бы настоящее солнышко увидеть, как раньше, но такое только ближе к лету бывает. Хотя и так зашибись, повезло нам сегодня с погодой. Неделю на улице свистало так, что из дома толком не выйдешь, с ног валило. Только вчера пурга закончилась, а до конца Ярмарки всего-то три дня осталось, так что, ноги в руки — и своим ходом плюхаем на Станцию. Своим ходом – потому что на последнем исправном снегоходе охотники в рейд ушли. Подождать бы их, конечно, да времени не было уже. Болящим все хуже становилось, а тут еще и метеорологи дали хороший прогноз на ближайшие три дня, ну мы и пошли.
Хорек отличный маршрут выбрал. Он из нас самый опытный, четвертый раз идет, все тонкости знает. Четырнадцать километров по руслу реки, почти до самой Станции, и пару километров по полям, до флажков – часа за четыре, к полудню, должны поспеть. Река, она самая безопасная. Вокруг все хорошо просматривается, во все стороны, и, если подует ветер с берега или увидишь Отмороженного, всегда успеешь спрятаться. Отмороженных в последнее время мало, не то, что в начале Зимы, научились люди от Студеницы прятаться. А те, кто не спрятался и мозги отморозил, так те живут потом недолго – от голода мрут, а теперь еще и патрули со Станции их отстреливать взялись, для безопасности. Отмороженные опасны, когда их несколько, бегают быстро, усталости не чуют — окружат и сожрут. Одна радость, что тупые – от них спрятаться, как два пальца, особенно, если заметишь вовремя. Хорошо, конечно, идти, по середке, от берегов и от снеговичков подальше, только вот в прошлом году Хоря наш на обратном пути попал на промоину, провалился под лед и утопил груженые сани. Хорька с санками достали, а вот груз, конечно, утоп, из-за чего в весну нам потом несладко пришлось. Старуху Федоровну даже схоронили в июле, как раз, когда снег таять начал и запасы совсем подъели. Поэтому решили, что пойдем мы поближе к правому берегу, где течение слабое, побережье покрыто безопасными Мертвыми лесами, а хвойник только один, ближе к концу – его попробуем обойти по глубине, аккуратненько.
Прошли уже, наверное, километров пять. Дачи скрылись за излучиной, и тут уже нехоженные места начались, хотя днем почти безопасно, если не тупить и по правилам действовать. Малышню, Фунтика и Костяшку, с биноклем погнали в передовой дозор, высматривать коварные промоины, махать флажками и орать погромче, если заметят любое движение. Ну да, дозорные под раздачу могут первые попасть, но тут свой резон. Днем почти неопасно, бандиты сюда не ходят – патрулей боятся, да и делать им в этих местах нечего — общины тут бедные, но злые, себе дороже выходит. Случайного Отморозка дозорные заметят, успеют в снег залечь, спрятаться, на крайняк, мы подоспеем, отобьемся все вместе. Снеговичков издалека не всегда видно, но сегодня ветер слабый, не так опасно. А главное — весят малыши мало. Если под ними лед только затрещит, то мы с санями можем и в воду ухнуть. Сани они тоже тащить не могут – слишком хилые. Вот и выходит, что потерять кого-то из мелких для нас – беда, а кого-то из старших – уже катастрофа.
Старшие, Хорек с Кирой шли в голове поезда. Они тащили самые большие двухметровые дровни, склепанные из дюралевого уголка, загруженные тяжеленными коробками с запчастями. Штабель этого уголка охотникам повезло нафармить на каком-то складе в позапрошлом году, из них потом большой прицеп для снегохода смастерили, а остатки пустили на эти самые дровни. Кира из нас самый здоровый, но не самый умный. Он исполняет роль тяжеловоза, на торгах его задача – тащить поклажу и помалкивать. Следом тащатся Сашка-Шнурок с Дымычем, у них сани поменьше, на каркасе из стальных труб, с грузом провизии — соленой рыбы, и сушеных грибов, он самый легкий. Меня определили в замыкающие, на пару с новичком, Рашидом. Вечером, когда на пары делились, мы с Хорьком страшно разругались. Хорек орал, что я ломаю ему продуманную схему. Я сначала по-доброму предлагал ему самому взять новичка, а меня поставить на дровни с Кирой, а потом психанул, послал его нахер и ушел домой. Вчера вообще громко было. Старый в приказном порядке выдернул из группы Вовку-Рынду и подсунул нам вместо него этого самого Рашида, кому такое понравится? Рында мало того, что здоровый, у него еще и голос хороший и песен он дофига знает старперских, за которые больше всего лута перепадает, но со Старым спорить бесполезно – если он решил, то это с концами. С собрания я ушел дико злой, но дома остыл, и понял, что Хорек был прав. В дровни в любом случае Кире впрягаться, Хорьку, как главному – надо в голове быть, Шнурок и Дымыч помладше нас, хилые, им лучше в серединке идти, так что мне только замыкающим и остается. В паре с этим самым новичком, блин.
Хорошо хоть, что невысокий и худой Рашид не филонил, старался тянуть лямку наравне со мной. Все время шел молча, вообще ни слова не произнес. Я вспомнил, что и вчера, на собрании, когда в его сторону много нехороших слов прозвучало, он тоже молчал. Может, русский язык плохо знает? Ну значит, пойдем в тишине – скучно, зато дыхание не сбивается. А впереди веселье – Хорек что-то втирал недалекому Кире, Шнурок с Костяшкой ржали. Да и вообще, если честно, хорошо, что новичок молчит, не ноет, не жалуется, ни с кем не спорит. Пацаны и так напряженные, тут и до драки недалеко, одного слова может быть достаточно, чтоб полыхнуло. В пути разборки устраивать последнее дело, но, если бы началось, крепко бы этому Рашиду досталось — у всех на него зуб, и есть за что. Как бы не убили даже, ненароком.
Они, эти новенькие, появились на Дачах неделю назад, как раз, когда пурга только разгоняться начала. Рассказали, что шли землячеством с кочевьем, вроде как, оторвалась их машина от поезда, заплутали, фургон в снегу засел, еще и без связи. Сначала мужик ихний пошел на разведку, но его Ледяная Бабушка прибрала, прям рядом с фургоном. Тетки с детьми посидели-посидели, поняли, что дело труба, и тоже двинулись. В общем, дошли до Дач каким-то чудом. Бабка, тетка помладше, с мелким дитем и три подростка — две девчонки, лет по тринадцати, и этот самый Рашид. В общем-то, на Дачи новенькие и раньше приходили, то лесные потеряшки случайно на периметр наткнутся, то беглецы из других общин прибьются. Пару семей было из одиночек, тех, кто надеялся малыми группами Зиму переждать, да не вышло. Дачи всех принимали – жилья пустого полно, рабочие руки нужны, да и проще вместе выживать, веселее. Только вот оказалось, что обманула всех бабка. Старый с их поездом по рации связался, те и разъяснили, что к чему. Муж теткин черный грипп подхватил и в дороге помер, машину из них никто водить не умеет, вот и оставили их на дороге, помощь обещали прислать и укатили. Подождали пару дней, а когда тетка сама заболела, ждать уже нельзя было, они и пошли пешком, спасаться. Старый их бабку вызвал, объяснений потребовал. Бабка отрицать не стала, сказала, что за тот грех, что она сюда болезнь принесла, ей перед Всевышним ответ держать, зато родню спасла. Спасла она, как же. Через два дня все взрослые на Дачах в лежку лежали, легкие выплевывали. Охотникам повезло, в рейд ушли, и Старый на ногах остался – он такой вредный, что его ни одна холера не берет. Ну и дети, конечно – к нам черный грипп не пристает, он искусственно выведен, чтобы только взрослых убивать, Старый на занятиях объяснял. А мы вот плетемся теперь на Ярмарку, еще и вместе с Марьяшкой. Она сейчас как раз вприпрыжку шагала рядом с передними санями и звонко хохотала. Хорек он такой, веселый пацан, если в настроении.
Шли мы хорошо, ходко, и когда впереди на берегу появились первые сосны, Хорек остановился, поднял руку и засвистел, созывая всех на перекур. Подтащили к нему сани, присели на краешек дровней, передохнуть. Подбежала и дозорная мелкота, повалилась на снег. Отдышались.
— Сейчас впереди будет хвойник. Попробуем обойти по реке. Дозор, берете палки и очень осторожно идете вон туда! – Хорек указал на середину реки. – Идете медленно, друг за другом. Мы ждем вас здесь. Если слышите треск или видите полынью – медленно отходите, возвращаетесь, и докладываете. Поняли? Остальные – ждем, курим, отдыхаем. Как пройдем хвойник, дальше останется еще полоса Мертвого леса, и мы, считай, на месте.
Мелким выдали пожевать по брикету вяленого мяса с сушеными ягодами, они подхватили длинные багры, и медленно двинулись вперед по нетронутому снегу. Мы тоже получили походный паек, пустили по кругу термос с горячим хвойным отваром.
Марьяшка подсела поближе к Хорьку и начала доставать его вопросами.
— Хоречек, а ты ведь был в Мертвых лесах? Страшно там? Название криповое какое-то, а мы к этим лесам жмемся все время.
— Это Старый название пострашнее придумал, чтоб мелкота, девки и бабки туда не совались, — ответил, подумав, Хорек. – Хотя жутко там, правда. Тихо очень, и нет никого. Когда снег – еще ничего, только стволы все черные, гнилые, упасть могут. А вот летом, когда снег чуть подтает – повсюду кучки костей вылазят. Птичьи, звериные, иногда и человеческие попадаются. Днем там безопасно, главное – не заблудиться и до ночи выбраться. Бывает, что Отмороженные забредают, или Снеговичков ветром приносит, но они в ветках застревают и подыхают там быстро – жрать им там нечего, все деревья умерли…
— А почему в Мертвом лесу деревья умерли? И кости там откуда?
— Марьян, ты че как маленькая – «почему», «почему»? Пришла Зима, завяли помидоры. И все остальное тоже завяло. У деревьев листья не выросли, птиц черный грипп поубивал, звери и люди с голодухи померли, или зимняя нечисть их сожрала. Ты, когда Зима пришла, уже на Дачах жила? Значит сама все видела.
- А почему Зима пришла? – Не унималась Марьяна. Хорек засмеялся и затушил окурок.
- У Старого надо было спрашивать, он бы тебе все свои теории рассказал. Или на Ярмарке у Свидетелей спроси – у них своя версия. А хочешь – свою придумай.
- Вы уж за меня все придумали! – окрысилась Марьяшка. И, видать, хотела продолжить, но тут наши дозорные вернулись. Понятно, что с плохими вестями - слишком быстро, далеко отойти не успели. И точно.
- Не пройдем там! – Переводя дух, выпалил Фунтик. – Сначала нормально шли, потом лед трещать начал. А впереди вообще вода верхом стоит – трещина, похоже, сквозная. Мы с Костяшкой может еще и пройдем, а вы точно провалитесь!
Хорек длинно и замысловато выругался.
- Ну, значит, мимо хвойника пойдем, ближе к берегу. Теперь все внимательно слушаем меня. Всем проверить намордники и перчатки, чтоб нигде голое тело не торчало! Намордники пока не накидывайте, в них даже в незастегнутых задохнешься нафиг, и не видно ничего. Идем прежним порядком, только малость потеснее. Мелкота – смотрите внимательно на берег. Увидите Снеговика – флажок вверх и орите, что есть сил. Если он спокойный – быстро проходим. Если начинает дергаться и ветер в нашу сторону – бегом, не останавливаясь, пока не крикну «Стоп!». Ну а если покатит на нас - быстро накидываем намордники, падаем вниз лицом, и молимся, чтоб мимо просвистел.
Дальше пошли быстро, не переговариваясь, на нервяке все были. Метров через сто появились первые сосенки, дальше впереди чернел густой хвойник. Начало хвойника мы прошли ровно, но вскоре впереди заорал Фунтик и флажком замахал. И точно, в сосняке небольшой Снеговичок торчал, прилип к дереву. Торчал далеко, нас не чуял и стоял спокойно. Ну и мы спокойно прошли. Дальше кучнее пошло, но все снеговики были мелкие, их было мало, и на нас они внимания не обращали, тихо стояли. Я уже начал было надеяться, что так мы до конца хвойника и пройдем, как впереди Фунтик завопил не своим голосом, а потом и Хорек заорал «Стоп!», остановился и рукой замахал, подзывая всех.
- Сюда смотрите. – В руке у Хорька лениво колыхался флажок. Легкий ветерок дул в нашу сторону со стороны леса. – А теперь туда смотрите, где хвойник заканчивается.
Шнурок поднес монокуляр к глазам, присвистнул и мне передал. Да уж, было тут от чего присвистнуть. Проклятый бор почти закончился, только вот у самого конца сидела огромная колония снеговиков. Почти у самого берега. Один большой, в половину сосны высотой, вокруг него поменьше, не выше человеческого роста, но уже вполне зрелые, по три-четыре шарика. И вот их было не меньше двух десятков. Мелкую поросль, в один-два шарика высотой, отсюда было не разглядеть, но их там должно быть вообще дофигища.
- Хреновое дело! - Сказал Хорек, разглядывая снеговиков. – Когда лес закончится, ветер может хорошо так дунуть. А то, что эти уроды нас почуют – это прям зуб даю, они почти у берега стоят. Какие мысли у кого?
Глуповатый Киря предложил дождаться, когда ветер в другу сторону подует. Его, конечно, на смех подняли - сколько ждать, час, два? Если мы домой до сумерек не вернемся, лучше сразу в прорубь головой прыгать. По темноте в Студеницу попасть от нефиг делать – и вперед, ряды Отморозков пополнять. А если Ледяная Бабушка ночью учует, то вообще капец…
Шнурок, понятное дело, предложил повернуть домой и завтра пойти другим путем. Шнурок вообще трусоватый, но он мелкий, всего двенадцать, ему простительно. Впервые на Станцию пошел, а тут сразу такое. Хорек стоял молча, ждал, что остальные скажут. Фунтик с Костяшкой, хоть и совсем дети, с советами не лезли и ждали, что старшие порешают. Я тоже решил пока промолчать, хотя и без того ясно было, что деваться некуда - идти нам вперед.
- Дальше надо. – Внезапно сказал Рашид. – Нельзя назад. Неизвестно, что завтра будет. Не дойдем – многие умереть могут.
- Опаньки, а ты, оказывается, говорить умеешь? – Хорек сразу на новенького попер. – Напомнить, может, из-за кого? Может, что-то нам сказать хочешь? Из-за кого мы сейчас тут можем все в пушистые шары превратиться?
Рашид молчал. Хорек похоже, себя уже накрутил порядочно – нервишки шалят. Как бы драки не вышло, тут вот точно не место и не время, пора уже вмешаться.
-Остынь, Хоряш! Знаешь ведь, что он прав – надо идти. Передохнем, потом побежим со всех ног, как снеговики полетят – падаем, лежим по максимуму, потом бежим дальше, друг друга не ждем. Соберемся после хвойника, посмотрим, кто добежал.
Хорек немножко еще подергался, попыхтел, потом отпустило его, начал план излагать.
- Делаем так, как Гарик сказал. Сейчас все к саням, впрягаемся, встаем рядом, не в колонну, иначе задних точно накроет. По моей команде – бежим со всей дури, даже если снеговики отстреляются, ветер слабый, быстро до нас на своих перделках не доберутся. Малышня, Марьяна – глядите в оба, нам некогда по сторонам будет смотреть. Как начнут догонять – кричите.
Как же мы рванули! Одна мысль в голове – лишь бы не ледяной бугор, лишь бы не поскользнуться! Как только со Снеговиками поравнялись, они первый залп по нам выдали. Зрелище, конечно, то еще было. Они там, в лесу, корчились, от деревьев отрывались, в нашу сторону тянулись – жуть кошмарная. Шары оторвались, в нашу сторону покатились, за каждым – снежный выхлоп тянется. И, блин, их все больше становилось – целая волна шаров уже позади подпрыгивала. Понятно стало, что Хорек все правильно рассчитал - Снеговики слишком поздно отцеплялись, ветер дул слабый, не давал им сразу скорость набрать. Лавину бестолково мимо нас пронесло и на другой берег укатило. А вот когда хвойник закончился, тут-то нас и уже накрыло. Ветер резко задул, снеговики финальный залп дали. И шары полетели, подгоняемые ветром, прям на нас выруливая.
Я только и успел, что Хорька услышать, который орал что-то про намордники. Пленку спустил, к воротнику пристегнул и упал на живот, прям за санями, чтоб прикрыться. Вовремя – почти сразу надо мной шары пронеслись, я даже шипение слышал. Один по ноге прокатился, зацепиться пытался, но я лягнулся и его ветром снесло. Беда, если штанины неплотно затянуты и пыльца на кожу попала...
Выждал с минуту, толкнул Рашида, который рядом лежал, и на ноги вскочил. Волна прошла, но намордник я стягивать не стал, и новичку показал, чтоб не смел трогать – в воздухе наверняка пыльца осталась – вдохнешь, и считай все, кранты. Дровни Хорька уже далеко впереди виднелись. В лямку впряглись шустро, и побежали за ними. Воздух в наморднике закончился, пришлось расстегнуть. Пыльцу уже унесло – повезло, в который уже раз.
Пробежав еще метров триста, мы собрались в кучку и полезли осматривать сани и друг друга – не прицепился ли к кому-то шальной Снеговичок. Одного, размером с кулак, мы сбили багром с маленьких санок. Он злобно попукивал, и пытался покатиться в сторону малышей, но Хорек раздавил его толстенной подошвой своих говнодавов, только скелетик хрупнул. Скелетики у Снеговичков прикольные - легкие, как перышки, похожи на дырчатые, сплетенные из жестких ниточек, шарики. Старый говорил, что они сделаны из кремния, как у морских губок. Мелюзга у нас раскрашивает такие шарики в яркие цвета и получаются здоровские елочные игрушки.
Вот теперь можно было перевести дух, скатать намордники и порадоваться – повезло нам, конечно, офигеть как. Со Снеговичком никто не поцеловался, намордник ни у кого не оборвался, не сползли рукавицы, не опрокинулись груженные санки. Вот бы всегда так! Впереди только маленький кусок Мертвого леса, а дальше уже и Станция. Так что к флажкам пришли мы еще до полудня, как и планировалось.
* * *
У флажков мы устроили привал и ждали, пока смотрящий не торопясь, слезет со своей наблюдательной вышки и подойдет к нам. И тут сегодня нам повезло, что ж за день такой, чудесный! Смотрящим сегодня был Петр Васильевич, за глаза - Корявый, здоровенный мужик с жутким шрамом на пол-лица. В прошлом году я его здорово напугался, когда увидел, а выходит, что и зря – от только снаружи страшный. В первый год зимы его Снегурочка погрызла. Он, еще в Городе, у своего подъезда, на лавочке спал пьяненький. Снегурочки – они слабые, соплей перешибешь, поэтому на взрослых редко нападают, в основном, падалью пробавляются. Эта, видать, голодная была, а может, с падалью его перепутала. Прежде чем Корявый ее от лица оторвал, полщеки успела ему схомячить. Зато жизнь спасла – если б он не она, замерз бы Петр Васильевич на своей лавочке.
Ну, в общем - Корявый добрый, ленивый, и детей любит, особенно под хмельком. В этом году лютовать с досмотром тоже не стал, только потыкал в тюки стволом «Тигра» и спросил про запрещенку. Запрещенку в виде литровой бутылки качественной, фабричной водки Коряга сразу же обнаружил, изъял и тут же, на месте, провел экспертизу. А мы получили добро на проход за периметр, да еще Хорьку в придачу достался дружеский пинок «на удачу». Хороший такой пинок, крепкий – Хорек аж подпрыгнул и долго потом задницу потирал.
Периметр у Станции добротный, не то что у нас на Дачах, где после каждой пурги опоры валятся, и рабица такая дырявая, что мелкие снеговики иногда внутрь протискиваются. Тут же – здоровенные столбы стоят, в бетон залитые, стальная сетка такая частая, что не только снеговичок, но и мышь не протиснется, а поверх еще и «егоза» намотана, уже от людей. От периметра до ворот пришлось тащиться метров двести по контрольная полосе с бетонными блоками, под прицелом часовых. Хорошо на Станции живут, богато, потому и боятся.
* * *
За воротами - вообще красота. Чистенько, ухожено, улицы от снега чищеные, хоть это и черный ход, складская зона. Станционный поселок сам по себе здоровенный, но, в основном склады и станция с депо, а жилой квартал небольшой. Нас на входе еще раз осмотрели на предмет какой-нибудь заразы, без особого, правда, пристрастия. Слабеет дисциплина, отвыкли, видать, Станционные от проблем, зажирели. Потом сунули Хорьку ключ с номерком складской ячейки. До конца Ярмарки мы могли пользоваться складом как захотим – хоть товар хранить, хоть сами жить, и все бесплатно, такой вот от станционного начальства подарок на Новый год. А как Ярмарка закончится – тут уж все на выход, и до следующего года никого не пустят. Нет, можно, конечно, со станционным начальством договориться, но это нужно чтоб им большая выгода была, а мелкоте вроде нас, Дачников, тут делать нечего. Взрослых так вообще не пускают – сначала обоснуй, зачем пришел, потом посиди в карантине две недели, а не хочешь - иди, откуда пришел. Хорошо, что детей черный грипп не берет, поэтому в Ярмарочную неделю, мы сюда – торговать да колядовать. Всем и польза, и развлечение. На Дачах зимой скукота, уроки учить для Старого, гулять в периметре и работать, а тут движуха целую неделю идет, со всей округи Колядники собираются. Даже Свидетели своих ангелочков белопростынных присылают. Развлекаться им не положено, типа, грех веселиться, когда Конец Света настает, а вот торговать – пожалуйста. Я их, честно говоря, не люблю, они на людях приторные, а в общине у них порядки – жесть. У нас на Дачах беглая семья живет, такого рассказывали, что у меня уши вяли. Людоеды отдыхают.
Докатили до склада, разгрузились понемногу. Хорек хотел сразу в правление идти с Марьянкой, но она его уломала, чтоб ее на Коляды взяли, а потом уже в правление. Правильно уломала, кстати - она раньше танцами занималась, гибкая, как циркачка, и красивая, ей всегда много лута достается. Решили, что Хорек на торги пойдет, запчасти для ветряков, что охотники нафармили, менять. И грибы с рыбой тоже хорошо должны разойтись – Новый год на носу, а на Станции с промыслами не очень, они больше торговлей живут и перевозками. Кирю отправили на Ярмарку – там всегда соревнования с призами, а он здоровенный, не всякий взрослый мужик его поборет. Остальных Хорек определил пройтись с выступлениями по жилому поселку, где сейчас хозяйки железнодорожников кушанья готовят. Праздник же, народец расслабленный, мягкий – много должны давать. Тут новичок нас удивил, выступил.
- С вами не пойду. Санки дайте, мне по делам нужно. Старый так сказал.
Старшой наш дар речи потерял. Я уж думал, точно всечет сейчас новенькому. Но ничего, отпустило, проглотил наш Хоречек – раз Старый так велел, не поспоришь.
- Бери, вот эти, раз Старый разрешил. - И ткнул в маленькие сани. – Только я тебя сразу предупреждаю – лучше пустой не приходи, на обратном пути в полынью сброшу. Если дерьма какого-нибудь притащишь – тоже. А пацаны подтвердят, что ты сам провалился.
Новичок ничего отвечать не стал, взял санки – и ушел куда-то, хрен его знает, куда. Ну и мы пошли, каждый в свою сторону.
* * *
В поселке дым стоял коромыслом – к празднику готовились. Красотища, везде цветные гирлянды, не горящие, понятное дело, но все равно яркие. Даже елки у кого-то во дворах стояли, наряженные – и не испугались в хвойники за ними сходить! Хотя, сами станционные никуда не ходят, не по чину им. Если в город надо – на маневровом отвезут, а за периметром пусть всякая шушера типа нас гуляет. Бегали, суетились нарядные румяные тетки, едой пахло так, что у меня аж в животе заурчало – пора. Вытащили музыку, у меня гармоника, у Костяшки – флейта, он в музыкалке раньше учился, Шнурку – маракасы, он только на них и может. Разобрали маски, которые нам девчонки заготовили – традиция есть традиция. Мне, почему-то, опять крысиная морда досталась. Постучались в первый дом, проорали, как положено, Колядную песню:
Коляда, Коляда,
отворяйте ворота
доставайте сундучки
подавайте пятачки!
Оттуда мужик заспанный высунулся, видать отмечать уже начал, или после смены спал. Думал, прогонит нас, а он, наоборот, обрадовался, попросил что-нибудь «наше» сбацать. Ну у нас программа отработанная – выдали ему «Седую ночь» в исполнении хора Фунтика с Дымычем, потом Марьяна «Я хочу быть с тобой» под флейту исполнила – а она так умеет, что любую скотину за душу берет. Мужик даже слезу, по-моему, пустил и в дом метнулся, накатить, наверное, от избытка чувств. Заработали мы в итоге две банки сгущенки и мешок печенья «Мария», а Марьяшке еще и шоколадка персонально досталась. Она потом, на бис, еще какой-то тектоник исполнила, без музыки, но все равно классно. Плюс еще коробка чаю в мешок. Отлично начали, из печенья со сгущенкой можно сделать офигенный торт, на Новый год самое то. А в следующем дворе на нас собаку спустили, и она Дымычу штанину порвала.
Дальше пошло, как по катанному, только успевали на склад гонять и лут скидывать. Три тетки из расписного домика нам здоровенный куль муки подкинули, их военными песнями проняло - «Бери шинель», «Туман» и всякое такое. Пришлось нам с Дымычем и кулаками помахать – в одном из домов мужики бухали, их песнями не проймешь, им кулачные бои интереснее. Дымыч, гад такой, губу мне разбил, правда, не сильно. Зато и одарили нас мужики по-царски – две здоровенные банки с соленьями и пакет с вяленой олениной дали, увесистый такой. Прошли улицу из конца в конец, забили санки, те, что поменьше, с горочкой. Новогодний стол на Дачах хороший получится – и консервов, и сладостей, всего накидали, в избытке.
Когда возвращались, повстречали делегацию Свидетелей, закутанных с головы до ног в белые простыни, прям поверх пуховиков. Сгрызли у них на глазах Марьянкину шоколадку – пусть завидуют, им сладкое не положено, грех. А Шнурок еще и свою тощую задницу им на прощание продемонстрировал, чтобы, значит, добить окончательно. Их учат, что люди стыд потеряли, публично оголяться начали и тем самым Судный день приблизили. Голое тело для них – стократный грех, который потом отмаливать придется. Старшой мелких от позорного зрелища отвернул, сам козу из пальцев сотворил, плюнул сквозь нее на Шнурка – бесам на поношение, и увел свою унылую паству прочь. Вроде мелочь, а приятно – говорил уже, что не люблю я ихнюю братию.
Сели у склада, Хорька с Кирой дожидаться, заодно и свежими булками перекусили. Булки конечно, отвал башки. Хотя, после того, как месяц на солонине и сушеных грибах просидишь, любая другая еда в кайф.
Тут и Хорек подтянулся, рот до ушей - значит расторговался удачно, наши товары в тему пришлись. Взяли мы с ним сани, потащили до рынка, где Киря сидел, добро охранял. И правда, хорошо взяли, увезти бы все это теперь. Тут и тушенка из спецхранилища, и витамины в разноцветных пачках, и консервы овощные, и мешок табака – то, что доктор прописал.
* * *
Вернулись с рынка к складу довольные, а там тишина гробовая, и глаза у всех по пять копеек. Новичок вернулся, на его санях коробки какие-то стояли, в пленку завернутые, Хорек вскрыл одну и тоже глаза выпучил. В коробке-то сверху галеты дешевые, а под ними – пачки антивирусных, тех самых, за одну упаковку которых сейчас и убить могут запросто. И таких коробок – пять штук. Для Дачных это – спасение, да и обменный фонд такой, что можно года два на нем продержаться, если с умом продавать. Тут всех прорвало - к новичку обниматься кинулись, а он постоял, поулыбался молча, и в снег осел. Я приметил, что он за руку себя держит, сдернул с него рукавицу – а там, где рукав заканчивается, белая полоса вздулась и вокруг все красное. Капец новичку – поздоровался все-таки со Снеговичком. Видать, рукавица сползла, пока мы за санями прятались, пыльца внутрь попала, а он и не заметил. Или заметил, но не сказал никому, чтоб мы планы не меняли из-за него, герой недоделанный.
Приуныли мы, конечно. Что делать, непонятно. Оставить его тут нельзя, правила запрещают, потом на Ярмарку не пустят. Лут бросить и на Дачи болезного на санях волочь – малышня сани не утянет, до ночи не управимся, а это верная смерть. Ну тут Хорек и показал, что он настоящий старший, он, когда нужно, умеет. Ругаться попусту не стал, панику пресек, малышне подзатыльников надавал, чтоб не ныли и с Кирей оставил, груз стеречь. Сам новенького под руку подхватил, мне головой мотнул и потащили мы нашего Рашидика на рынок, в мясные ряды к раздельщикам. Марьяшка с нами пошла. По пути у новичка выпытали, откуда богатство. Оказалось, бабка со Старым это провернули. Бабка Старому про своих земляков со Станции рассказала, которые запас антивирусных раздобыли и закрысили у себя по домам, хотя положено такое сдавать, под страхом изгнания. Старый с кочевьем связался, ситуацию доложил, попенял, что из-за новичков теперь община вымирает. Те, конечно, соболезнования высказали, но и только. Ну и пришлось им намекнуть, что теперь про запас лекарств не только их земляки знают, но и еще кое-то. А чтобы, значит, число знающих не увеличилось – надо бы поделиться. Кочевники, конечно, не обрадовались, но с земляками связались, договорились, что придет курьер, заберет передачу. А напоследок главный сообщил, что бабка со своими теперь им не семья – с семьей, типа, так не поступают.
Дошли до мясных рядов, Хорек меня с новичком оставил, сам в толпу ужом ввинтился. Вернулся с волосатым раздельщиком Васо, не поймешь, имя это или погоняло у него такое. Васо руку осмотрел, корявым своим пальцем в середину пятна надавил, Рашид аж задергался. Под пальцем хлюпнуло противно, на коже прозрачные капли выступили, мясник только головой покачал.
- Пророс уже, - коротко сказал, да еще и сплюнул, деловой. – Поздно. Теперь только рубить, тогда выживет. Может, кисть, а может, и по локоть, там видно будет. Решайте быстрее, некогда мне с вами возиться.
Я, осторожненько так, спросил – может, в больницу можно его, бедолагу? Оплатить нам теперь есть чем. Хорек мне страшную рожу состроил и кулаком погрозил. Ну да, прав он, узнает Васо про те коробки – всех в разделочную утащит, только уже не с лечебными целями. Мясник его ужимок не заметил, только хрюкнул в ответ:
- Ага, щас мы тебе еще доктора из Города на поезде привезем. Говори, будем лечить, или идете дальше гулять? Тока учти, он скоро вторую руку отдаст, только б болеть перестало.
Это точно. Поначалу тело немеет, как замороженное, зато потом, когда снеговик начинает прорастать, боль такая, что взрослые мужики до потери голоса орут. Хорошо, если сердце слабое – помрешь от шока раньше, чем из тебя отовсюду полезет белый пух, а если здоровье крепкое, то лучше самому в петлю залезть. Говорят, неделю можно мучиться, а то и больше.
У Рашида губы затряслись, что-то под нос себе зашептал – наверное, молился.
- Согласны мы, - ответил за него Хорек.
* * *
Привели нас с новичком в разделочную, Хорек с Марьянкой в правление побежали, время к выходу уже, а дел полно, не успеваем ничего. Завели нас в комнатушку со столом, типа подсобки. На столе бутылка водки - хорошей, не самопала, чуть початая и шашлык недоеденный. Богато мясники обедают. Васо нас на лавки толкнул, предупредил, что если Рашида блевать потянет, то это на улицу, а сам пошел операционную готовить. Рашиду хуже стало, лицо у него совсем белым стало и капельками пота покрылось, я уж думал, отрубится сейчас и на пол рухнет, придержал его за плечи. Тут, спасибо, и Васо вернулся, вместе с каким-то Керимом, помощником, наверное, или напарником. Керим руку посмотрел, языком поцокал, подошел к столу, наполнил стакан водкой до краев и протянул Рашиду. Тот от него, как от огня, шарахнулся, даром что вот-вот помрет. Насилу уговорили его выпить, головой мотал, пока Керим его не убедил, что это не грех, потому что не для веселья, а как лекарство. Анестезия. Выпил новичок, перекосило его, конечно, но сдержался, не выплюнул. Потом обмяк, потащили его в цех. Ну и я потащился – типа, моральная поддержка. Хоть и не хотелось очень.
В цеху чистенько было, светло, да и кровью не воняло - уважают ребята свою работу, сразу видно. Приготовили разделочный топорик, наверное, специальный какой-то, с широким светлым лезвием. Протерли лезвие и железный стол чем-то едким и вонючим из большой бутылки. С Рашида стянули парку, сапоги сняли и закинули бедолагу на стол. Закатали рукав, а там уже, конечно, вилы. Вся кисть до кончиков пальцев распухла, побелела, из-под ногтей жижа тянулась какая-то клейкая, кое-где уже пучочки белого пуха проклюнулись. Новичок уже совсем поплыл и вроде бы даже задремывать начал, самое время начинать. Керим ему зубы разжал, просунул между ними обрезок резинового шланга, показал жестом, чтоб я голову держал, и примотал нашего новичка брезентовым ремнем к столу, чтоб не дергался, значит. Раздельщики подложили под руку доску, на нее клеенку постелили, а вниз блестящее оцинкованное ведро подставили. Васо затянул чуть ниже локтя резиновый жгут, и вдруг, резко, без всякого предупреждения как рубанет топориком, я даже зажмуриться не успел. Чавкнуло что-то, в ведро упало, а потом закапало, звонко так. Рашид выгнулся в ремнях, заорал, потом обмяк. Васо из ведра окровавленную кисть достал, и внимательно со всех сторон оглядел, потом культю схватил, и давай в мясе ковыряться. Я честно говоря, и так уже на пределе был, перенервничал за день, а тут меня вообще чуть не вывернуло, еле удержался.
- Повезло твоему корешу, пацан. Ни одной ниточки в мясе нет. Еще и отрубился. Давай, иди отсюда, дальше мы сами. Через час приходи, не раньше.
Когда я спросил, сколько мы им должны, раздельщики переглянулись и Васо ответил:
- Не надо ничего, крысенок. Новый Год скоро, надо добрые дела делать.
Запомнили, видать, мою крысиную морду.
* * *
Пришел к складу, обрадовал всех, что новичок сегодня своими ножками не ходок. Киря мой доклад выслушал мрачно и предложил Рашида забрать, вывезти потихонечку за флажки и в ближайшей полынье утопить. Типа, если выбирать между нашей безопасностью, от которой, между прочим, жизнь людей на Дачах зависит, и каким-то приблудой, то он, Киря, колебаться не станет. И ведь прав он, как ни крути. Или половину груза оставлять – или от новичка избавляться, причем только самим, своими руками. Но вот не лежала у меня душа к этому, никак. Сюда шли – злость была, сам убить был готов, за все те несчастья, что нам его близкие принесли, а сейчас нет такого. Вину свою его земляки оплатили, как могли. Сам он тоже вроде нормальный, хотя и молчит все время. Зато боль скрывал, не ныл, не жаловался, домой не просился – знал, видать, что никому, кроме него, земляки передачу не отдадут. Не приблуда он теперь, а вроде как, выходит, наш. Все это я Кире и высказал, только толку-то, от слов. Надо думать, что делать, а ничего не придумывается. Сидели, головы ломали, пока Хорек не вернулся. А вернулся Хорек с такими новостями, что хоть в пляс пускайся – ну не бывает столько удачи в один день!
Сам Хорек, вроде, веселый пришел, а глаза прячет, красные. Оно и понятно, они с Марьяной не разлей вода с малых лет. Тогда Дачи еще СНТ «Ударник» назывались, и лето было настоящее – с солнцем и жарой. Молоток он, слов нет, умеет себя в руки взять и других развеселить. Улыбался, рассказал нам, как все прошло задорно, с юморком, целый спектакль в лицах разыграл. Марьяшка конечно, огонь-огнище — так в управлении себя показала, что сам начальник охраны ее себе решил выкупить, для сына. И сын там был, симпатичный, в патруле служит. Так что Марьянке повезло – в хорошую семью попадет, не к кочегарам каким-нибудь, и муж будет молодой, а не какой-нибудь старпер жирный. А нас на вездеходе до Дач доставят, такое Хорек условие поставил при выкупе. Начальник не хотел, конечно, но Марьянка ему концерт устроила, она это умеет – типа, если ее братишки сгинут по пути домой, она его сыну в первую же брачную ночь глаза выцарапает и мужское хозяйство оторвет. Рискованно, конечно, могли и просто в морду дать, но, видать, сильно она там понравилась – сработало. Консервы и всякую мелочевку сразу отсыпать обещали. Остальную часть выкупа, о которой Старый с руководством договаривался, обещали с патрулем передать сразу после Нового года. Вроде бы, даже снегоход теперь у нас будет, не новый, конечно, но на ходу. Хотя без Марьянки, конечно, скучно будет.
* * *
Обратно мы выехали, когда уже темнеть начало. Поехали по старой дороге, через хвойники – в вездеходе хорошо, Снеговики не страшны. В пассажирском отсеке было тепло, надышали, меня разморило и потянуло в сон, я лежал, облокотившись на широкое Кирино плечо и думал. О том, что мама теперь наверняка выздоровеет, что хорошо мы сходили на Ярмарку, почти без потерь, не то, что в прошлые годы, что Новый год мы отпразднуем по-царски, что с такими запасами мы точно протянем до лета, что Марьяне теперь хорошо будет в новом доме, на Станции, не то, что у нас, где все живут от беды до беды. Ну и еще о том, что каждое лето становится все длиннее и теплее, а значит, эта долгая Зима когда-нибудь закончится, и снова будет светить настоящее солнце. И что Старый был прав, когда говорил о том, что даже сейчас, когда жизнь такая скотская, есть еще в людях доброта. Хотя бы под Новый год.
Потом я заснул, и проснулся, когда вездеход уже поворачивал к Дачам.