Была весна, когда мои родители ошарашили меня неожиданной новостью: умерла моя бабушка, которая жила на Севере, а если точнее, то под Вологдой. Конечно, мы всей семьёй прекрасно понимали, что 90 лет — уже почтенный срок, а здоровье в условиях такого тяжёлого, пусть и не заполярного, но холодного климата угасает очень быстро. Чудо, что бабушка дожила до таких лет, при этом всё ещё оставаясь бойкой и энергичной. Она вела своё крупное хозяйство в одиночку, мой дед погиб ещё до развала Союза от тяжёлой болезни, подкосившей его на фоне яростного алкоголизма, присущего местному контингенту. Зарабатывала на молоке и яйцах, многие люди приезжали к ней из городов и посёлков, так что спрос на её продукт был всегда, а значит бедности старушка не знавала, от нас она практически не зависела.
Я помнил её хорошо, ведь меня отправляли к ней на лето регулярно.
Для многих «лето у бабушки» ассоциируется с чем-то приятным, но не для меня. Меня же бабушка постоянно использовала в своём деле, с раннего утра я выходил пасти корову, бежал кормить кур, таскать вёдра, убирать сарай. В мелкой деревушке почти не было сверстников, что усугубляло моё положение. Телевизора тоже не было, оставались только книги и журналы советских времён, которые выписывали ещё моему отцу. Как только я достиг возраста самостоятельного существования, от поездок к бабушке я стал отказываться. Лет с 15 я так больше к ней и не ездил, однако она меня не забывала. Несмотря на всю строгость, бабушка была женщиной щедрой, постоянно высылала мне «денюжку», благодаря которой я существовал в свои беспечные годы юношества. Я же, безмерно ей благодарный, отвечал только короткими фразами вроде «спасибо большое» в телефонную трубку на её настойчивые просьбы приехать к ней, в деревню. Отец же удивлялся, как это бабушка так раскрутила своё дело, что ежемесячно отправляла мне неплохую, по тем меркам, сумму.
И вот она померла. Сообщила нам об этом её соседка. Выезжать в дальний путь до севера отец не смог, поэтому просто договорился с соседкой о небольших похоронах, деньги на которые он ей благополучно перевёл. Правда он сомневался, будет ли всё в том виде, о котором он просил. Отец действительно рвался поехать, но стоявшая на носу важнейшая в его деле командировка портила все планы. Отец обратился ко мне с просьбой доехать до бабушкиной деревни, собрать ценные вещи, документы, посетить могилку и умотать обратно домой, всё это должно было занять буквально до 3 дней.
У меня же с учёбой все шло гладко, тут же и подвернулся объявленный карантин, который оставил меня и многих одногруппников сидеть дома. Заевшая скука от сидения дома подтолкнула меня соглашаться на предложение отца, что я благополучно и сделал. Он снабдил меня средствами, оформил билеты и вот уже на следующий день я отправился на север. Около 30 часов я трясся в поезде, пока не слез на какой-то Богом забытой станции, где-то уже за Вологдой. Здесь меня встретил муж соседки моей бабушки на своей старенькой «Ниве», мы ехали с ним два часа до деревни, вспоминая мою бабку и старые (для меня) времена. По прибытию он любезно выдал мне ключи, вместе со мной вошёл в дом. Здесь практически ничего не изменилось с моих младых лет, всё та же старая избушка с печкой, ничего меня не удивило, лишь навеяло ностальгию.
Бабушку к тому времени уже похоронили, я на похороны, как самый благодарный внук, не успел. Сосед напомнил мне о скотине, что осталась в хозяйстве. Он её подкармливал и следил за ней, даже дверь в сарай починил. Намекал он, естественно, на вознаграждение, но я ответил дипломатичным отказом, указав на переведённую моим отцом сумму. Скотину же отец предложил продавать за ненадобностью, отдавать соседям в дар было бы слишком щедро с нашей стороны. На местных сайтах я заранее разместил объявления. Я получил пару откликов, и вот уже к обеду ко мне приехали из соседнего посёлка за коровой. Естественно, я продал её ему довольно дёшево, он задавал уточняющие вопросы о состоянии скотины, однако я, совершенно в этих делах несведущий, рассказал ему всю историю начисто. В итоге мы быстро договорились о сумме и уже через час он забрал её на своем грузовике. Позднее по той же схеме я продал и кур, однако не всех. Оставшихся кур и петуха я таки отдал соседям. Приятная беседа с соседом в дороге как-то расположила меня к нему и я решил ему отплатить добротой.
Я постучал в их дверь, открыла соседка. Она сообщила о том, что муж её уехал, чего я видимо не заметил занимаясь скотом. Она пригласила меня на чай, я согласился. За чаем я рассказал о своем предложении, она расплылась в улыбке и немедленно согласилась, дальнейший наш разговор был довольно приятный, соседка (а звали её Люба, для меня «тётя Люба») вспоминала мою бабушку самыми добрыми словами, упуская, правда, из виду тот факт, что моя бабушка занимала им довольно много денег, а возвращать они их особо и не хотели, дожидаясь смерти бабки. Мы мило беседовали ещё полчаса, как вдруг Люба изменилась в лице и тоне, что я заметил и задал ей об этом вопрос. Она ответила довольно странно, что мол, «вам городским тяжело понять» и «ты будешь смеяться». Мой мозг не понимал, к чему вела Люба, но всё же я попросил объяснить как есть. Она отошла к окну и долго смотрела в него, то и дело проводя кончиками пальцев по стеклу. За окном уже темнело. Она повернулась ко мне, задёрнула шторы и начала рассказывать мне какую-то странную историю.
«Если твоя бабуля тебе рассказывала, наша деревня появилась здесь из-за торфа, здесь его копали на болотах. Сам понимаешь, место такое, поля здесь пахать негде, кругом лес, топи, а значит делать здесь нечего. Нашли торф, приехали в 30-е годы комсомольцы, начали устраивать здесь добычу. С войной они всё свернули, это мне моя мать рассказывала, многие уехали, кто-то уже осел и остался здесь до конца, мамка моя с отцом здесь остались, хозяйство некуда было девать. Отца ещё и на войну забрали, тяжёлые времена были, куда уж тут переберёшься. И я когда маленькая была, мне и рассказал один старик, что здесь и до этого деревня была. Старая, глухая, староверы здесь жили что ли, уж не помню, но жили здесь маленьким кругом. И были они довольно богатые на удивление всей округи, с других деревень приезжали когда, удивлялись, как это, мол, в таких глухих краях живут так хорошо. А был секрет, Слав, только не смейся. Чудаки здесь живут кругом, чудаки. Маленькие такие люди, они под землёй давным-давно жить стали. Они очень боязливый народец, прячутся по своим норам, к людям очень редко выходили. Народ этот богатый очень, у них золото, брильянты разные, в земле они много всякого добра находили, а оно им и не надо было. Им еда нужна была, у них под землёй не росло ничего, поля они не пахали, за скотиной следить не умели, всё у них из рук валилось. И вымирали они потихоньку, пока здесь люди не поселились первые, очень давно. Сначала чудаки им пакостить начали, скотину крали, людей воровали и ели, стали люди бояться местные, тоже уходить стали. Но какой-то один мужик о беде узнал и приехал издалека, с Урала откуда-то, из глухой деревни такой же. Он в лес ушёл с мешком хлеба и вернулся с золотыми самородками, всякими безделушками драгоценными. Все к нему накинулись, мол, ты как так смог, а он никому не сказал, только попросил одного ребёнка с ним ночью сходить в лес, мол он его научит что да как. Конечно, дитёнка никто ему не дал, испугались все. И продолжился весь сыр-бор с кражами, людей снова убивали. И тут уж люди сдались стали того мужика искать, нашли, слава Богу, девочка одна маленькая с ним пошла, хлеб понесла. Вернулись снова с золотом, серебром, монеты какие-то древние принесли. А девочка знала где чудаков искать и как с ними говорить, вот только не говорила никому. Раз в неделю просила у всех мешок еды разной и уходила с ним в лес, следила чтоб никто за ней не следил. Возвращалась всегда с богатством и всем раздавала, кто еду давал. Договорилась она с чудаками. Под старость она уже другого дитёнка научила, так вот от стара к младу и передавалось знание, пока комсомольцы не приехали. А суматоха вся с торфом на болоте чудаков только разозлила, начали они снова промышлять, никак их задобрить не получалось. Народу много, а еду никто чудакам давать не хотел, приходилось затемно в лес ходить, пока не видит никто, помаленьку носить чудакам, чтоб они хотя бы старожильские дома не трогали. И вот когда все разъезжаться стали, родилась как раз бабушка твоя, подросла и её другая старуха научила как чудаков искать и как с ними сторговаться. Сама старуха знание передала и померла, вот твоя бабуля и осталась всю деревню содержать. После войны голодно было, а приходилось последнюю краюху отдавать чудакам, чтобы не трогали нас. А когда она уже старая стала, все окончательно уезжать стала, малышня вся разъехалась. А бабка твоя всё тебя ждала... Раньше хотела научить, да боялась за тебя. Ты городской, тебя чудаки могли и не принять. Они взрослых не любят. Глаза у них почти сгнили все, белые все, они по запаху людей определяют, своих, чужих, взрослых, малых. И когда поняла, что старая уже стала, звонила всё тебе, говорила, вот мол, внучок скоро приедет я его научу. А ты всё не ехал, а теперь она и померла... Пропадём мы здесь, уже недели две никто им ничего не таскал... Придут они скоро».
Выслушав эту историю я не знал что и ответить. Для меня это выглядело всё как-то смешно, учитывая этот местный вологодский говор. Я подумал, что она решила меня разыграть, правда мысль о реальности её истории закралась мне в подкорку. Я вспомнил, как бабушка часто уходила в лес одна с мешком и наказывала мне сидеть дома, а когда я просился с ней, она говорила, что в следующий раз меня возьмёт. Но возвращалась она с грибами и ягодами, никакого золота я и не видел. Я сделал вывод, что тётя Люба тронулась умом на старости лет. В этот момент возвращается сосед, я посидел с ним ещё чуть-чуть и попрощался. В доме бабушки я перекусил «дошираком», почитал немного и собирался ложиться спать. История тёти Любы не выходила у меня из головы, она мне казалась правдоподобной. Всё, кроме факта существования каких-то дварфов, которые пухнут с голодухи на золотых горах. Я развеселил себя мыслями, что главный «чудак» прыгает в золотую гору как Скрудж МакДак и с весёлым и скептическим настроем я лёг спать.
Проснулся я от довольно странного шума, за окном было всё ещё темно. Я поднялся и пошёл к окну, из-за которого доносился шум. Я отворил окно и выглянул. Шум доносился от сарая, куры громко кудахтали, петух как будто сходил с ума. Я испугался диких зверей, что забрались за курами, накинул ветровку и пошёл по тропинке к сараю. Я подошёл к двери и прислушался, куры, судя по звуку, бешено бегали по сараю и орали. Я обошёл сарай, за ним было небольшое поле, за которым начинался лес. Я вернулся к двери и отворил её, в кромешной темноте я пытался различить хотя бы что-нибудь. Я достал из кармана ветровки телефон и решил подсветить себе дорогу. Я включил фонарь и увидел страшную картину. Какое-то странное существо, похожее скорее на лысое шимпанзе, впилось в тушу курицы и жадно жевало её. Всё вокруг этого существа было в крови, вокруг валялись останки других кур, которые, судя по всему, были менее проворные. Я по началу и не знал, что и думать. Прошла доля секунды, как вдруг это существо замерло, оно резко обернулось. Я увидел человеческое лицо, но полностью обезображенное. Всё заросшее непонятными бесцветными волосами, с впалым носом, с перекошенным ртом и... С полностью белыми глазами, никакого даже подобия зрачка в них не было.
Меня охватил страх, а это существо лишь смотрело будто мне в глаза сквозь белесую пелену и неестественными движениями двигало подобием носа. После чего оно буквально в один момент ринулось ко мне, издавая нечленораздельные звуки. Я резко захлопнул дверь, прижав руку этого существа. Так и не закрыв дверь, я побежал к дому, где мелькал спасительный огонёк. По пути я обернулся. Я увидел как из-за сарая выглядывала... Нет, не одна пара. Десятки пар белых огоньков, я слышал как они говорили между собой! Я вбежал в дом, и закрыл дверь на две щеколды. На адреналине я не знал что и делать, защищаться мне было нечем, я никак не мог отдышаться. Я подошёл к окну и увидел, что у тёти Любы горел свет, видел, как они ходили по избе и что-то друг другу кричали. Я полностью потерялся, в панике я набрал отцу, но он к телефону не подходил, естественно, ведь была глубокая ночь. Я метался по избе. Когда паника отошла, я аккуратно, почти на цыпочках подошёл к окну, которое выходило на сарай и выглянул в него. Там ничего не было, кроме очертаний сарая и кромешной темноты. Ни о каком сне не могло быть и речи, я сидел до самого утра на кровати и прислушивался к каждому звуку. Из оцепенения меня вывел звонок отца. Я дрожащим голосом попытался ему объяснить всю ситуацию. Сначала он смеялся, но в конце концов стал понимать, что я нездоров и надо меня выручать. Он пообещал позвонить соседу, дабы тот отвёз меня до ближайшей станции. Уточнив пару вопросов, мы попрощались. Я же, ободрённый солнечным светом, смог выйти на улицу и аккуратно осмотреть территорию вокруг дома. Когда моё сознание окончательно отошло от шока, я всё же решился заглянуть в сарай. Он встретил меня темнотой и тишиной, сквозь щели в стенах сочился солнечный свет. Я видел лишь лужи крови, но ни одной куриной туши. Значит, всё это было чистой правдой.
Позади я услышал шаги, это был сосед. Он шёл ко мне с обеспокоенным видом, мы поздоровались и тут меня буквально прорвало, я стал ему рассказывать об истории его жены Любы, о событиях прошедшей ночи. Он лишь с соглашающимся видом слушал и кивал. Когда я закончил, он закурил папиросу и сказал мне:
«Слав, ты теперь всё понимаешь. Мы тут все так пропадём, как куры наши. Ты должен нам помочь, понял?»
Я совсем не понял, к чему он клонил. Тогда он слегка грубоватым тоном сказал мне, что я должен брать еду и тащиться с ней в лес. Он использовал невероятной глупости аргумент, что если бабка моя знала как с чудаками дела вести, значит и я должен уметь. Не могла же она меня не научить, должны же быть у неё записи. И последняя его фраза меня буквально погубила. Он не повезёт меня к станции, пока я не пойду к чудакам и не отнесу им еду. Я вспомнил ночную встречу с чудаками, вспомнил их отвратительные голоса, их неведомый язык. Я схватил соседа за руку и умолял увезти меня, он оттолкнул меня и сказал, чтобы я шёл за ним, он уже собрал мешок. У меня начался колотун, неужели он в самом деле хочет дабы я шёл в лес к каким-то тварям?
У меня в голове быстро образовался план, я попросил соседа время на сборы, мол, переодеться, сапоги надеть. Он согласился и дал мне пару минут. Я забежал в дом, собрал все важные вещи и отворил окно с другой стороны побежал. Я бежал изо всех сил, когда я единственный раз обернулся я увидел соседа с мешком в руках, он немедленно бросил его и бросился к машине. В окне я увидел лик тёти Любы, он отпечатался в моей памяти идеально. Она с заплаканным и траурным видом стояла у окна и кричала. Смотрела прямо на меня, прямиком в мою душу. Это напугало меня ещё сильнее, но я бежал, бежал изо всех сил, несмотря на свою слабую физическую форму. Вдалеке я слышал лишь звуки машины, которая спасительно не заводилась, словно некое провидение решило мне помочь. Я бежал долго и упал когда выбился из сил. Отдохнув, я побрёл по дороге дальше, через час я вышел к асфальтированной дороге, где изредка проезжали машины. Я впервые в своей жизни голосовал у дороги, меня подобрал дальнобойщик, который без лишних вопросов подбросил меня до станции. Я уехал сначала на электричке до города, потом уже на поезде домой. Всё это время я прокручивал события той ночи и того дня. Чем дальше я уезжал, тем меньше мне хотелось верить в реальность произошедшего.
Дома я сделал вид, что сильно заболел. Отец был благодарен мне за поездку, пусть и короткую. Он сказал мне, что трижды ему звонил сосед, который просил отца развернуть меня, ведь я забыл «кое-что важное». Но я ничего не забыл. Через год за ужином отец обмолвился, что тётя Люба с соседом померли, да и вообще деревня почти вымерла. Один за другим умирают, должно быть, от ковида. По моей спине пробежали мурашки.