Эта история написана в рамках литературного турнира Мракотеки (май-июнь 2022 года)
— Что, цирк приехал?
Соседский парнишка взглянул на старика и кивнул. Мистер Донован улыбнулся.
— Цирк — это хорошо… Ну, беги, чего тебе со старичьем болтать.
Мальчишка пожал плечами:
— Да я там уже все видал.
— И комнату с зеркалами?
— Да… — он переминался с ноги на ногу. Мистер Донован поманил его рукой.
— Это та еще комната, Билли. Знал бы ты…
Ребенок медленно взошел на крыльцо, кося глазом на миску печенья, которую старик, как нарочно, оставил на перилах. Тот жестом предложил ему угощаться.
— Когда я был таким же постреленком, как ты, я потерял в зеркале брата.
Мальчишка выпучил на него глаза.
— Как?
— О, если тебе интересно… — мистер Донован прищурился.
— Помню, то лето выдалось душным. К четвертому июля небо было даже не голубым, а джинсовым, грязным… как куртки у дальнобойщиков, да. В воздухе будто мокрые скатерти развесили. Но дожди все не приходили… На клумбах еще до осени повяли все цветы. Прудик в парке покрылся налетом. Сбитые псы на дороге начинали вонять уже через полчаса.
Цирк приехал неожиданно. Они таких танцовщиц привезли… Раскинули шатры недалеко от реки, и к запахам кукурузы, опилок и карамели примешивался душок гнилого болота. Мы с Чарли, моим братишкой, носились по ярмарке, объедались ирисками и глазели на животных, которых привезли циркачи. Клетки стояли в тени. За нами всюду следили горящие глаза.
Чарли был всего на пару минут старше меня. Мы были двойняшками, Билли, одинаковыми до последней родинки. Только вот мы были непохожи. Он был… жестоким. Мучил кошек, жег пауков лупой на солнышке. Смотрел, как они корчатся. Мне часто за него попадало. Даже отец, земля ему пухом, не всегда мог нас различать.
В тот день мы поссорились, еще не доходя до ярмарки — там, на пустыре, за брошенным домом Картера. Подрались, не всерьез, а как и ты, небось, со своими братьями дерешься. Я толкнул его, он упал… Бедняга ударился головой о какой-то булыжник и лежал там, притворялся, что помер. Я разозлился, что не смог заставить его подняться. Обиделся, еще подумал — отец мне точно за это всыпет. И ушел в цирк без Чарли.
Он изловчился меня обогнать. Я вошел в шатер, глядь — а Чарли уже там, сидит в первом ряду, а народ еще не собрался. Ну, я рядом сел, разговорить пытаюсь, а он ни в какую. Молчит. Знал бы, что дальше будет, так, может, и извинился бы. Но я просто дразнил его. Мальчишеская гордость…
Началось представление. Было так забавно — и собачки, которые с одного мяча на другой прыгали, и жонглеры с огнем, и премиленькие девчушки, которые чего только не вытворяли… Я хлопал и смеялся, но Чарли все дулся. Пока не вышел он. Мистер Райт.
Он показывал волшебство с зеркалами. Выкатил их на сцену и такие вещи с ними делал… Ты и представить не можешь. Не знаю, как он заставлял отражение пропадать, вот ей-богу. А потом еще коридор из зеркал сделал. И в этом коридоре мы увидели мальчишку… Он бежал к нам, но все не приближался. Мы были в восторге, и Чарли тоже. У него прямо глаза загорелись.
А потом мистер Райт решил выбрать себе помощника. Как он на зал тогда посмотрел… Обвел нас цепкими, как репей, глазами. Скользнул и по мне — они, его глаза, были какими-то хитрыми, будто он был лисицей, но тогда я ничего не заметил. Конечно, нет... Он стоял, окруженный счастливыми ребятишками, их сонными от жары родителями, и просто… выбирал, кого утащить.
Разноцветные, что твой пасхальный мармелад, огоньки сбегали с полосатой крыши шатра и скакали по его плечам, играли на блестящем жилете, окрашивали лицо в разные цвета. Он зачаровал нас.
Конечно, он выбрал Чарли. Может, потому, что тот еще дулся, и вид у него был несчастный. Мистер Райт вывел его на сцену, а какие-то девицы тем временем выкатили из-за кулис круглую красную кабинку. Внутри у ней все было сплошь покрыто зеркалами. Мистер Райт объяснил, что Чарли зайдет в кабинку и пропадет. А потом ее покрутят, поколдуют — и мой брат вернется.
Только не получилось этого, Билли. Когда заиграла музыка и кабинка начала вращаться… Не знаю, что случилось, и никто потом не понял.
Шатер вспыхнул, как свечка. Ткань быстро горит. Полыхающий цирк начал складываться, все повалили из него прочь, крича, наступая друг на друга… Такой вопль стоял, Билли, общий на всех. Вопль раненого животного. И запахло вдруг так, будто кто свиных костей и кожи в мусорный костер набросал… Не знаю, как я спасся.
Чарли в тот день там не нашли. Он, конечно, остался в зеркале. Не думай, что я сочиняю, я ведь потом сам его видел.
Я, когда домой прибежал, на себя в зеркало посмотрел. Оно в прихожей висело, на шкафу. И тот, кто там был… Это был не я, Билли. Это был мой Чарли. Лицо все в саже, на щеке, куда я его приложил — синяк. Он улыбался мне оттуда, как будто успокоить хотел. Мол, здесь я, здесь. Не волнуйся.
Но потом его улыбочка шире сделалась. Аж до ушей. Он опустил руку к бедру и похлопал ей по карману…
Повинуясь его жесту, я тоже опустил руку. Я достал из кармана то, что он туда положил.
У меня в руке был коробок спичек.