Всегда было больно смотреть на то, как бабушка давит насекомых в огороде. Конечно, я понимал, что насекомые, в первую очередь, вредят растениям, но не мог сделать выбор, на чей я стороне. Как я уже понял позже, насекомые были мне более, так сказать, «симпатичны». Пока бабушка не видела, я ходил между грядками и искал различных жуков, улиток и прочих вредителей, а затем относил их в конец огорода, к кустам, где их сложно было найти. Нередко бабушка ловила меня на этом, и мне сильно доставалось. А вскоре она прознала и про кусты, в которых прятались спасённые мной существа. Тогда мне пришлось выносить их за забор или искать другие незаметные места.
Особую боль приносили внуки соседки. Только из-за того, что я был достаточно скромным ребёнком, я не мог пойти к ним и разобраться. Огромное удовольствие приносило им сжигание улиток на костре, когда они брали улиток и клали на раскалённую щепку. Улитка начинала шипеть и пузыриться из-за сильного жара и боли, но вскоре высыхала, и её панцирь рассыпался.
Ничего я не мог поделать, когда находил полумёртвых созданий на грядках: жуки, медленно ползущие, из них вытекало какое-то жёлтое вещество, или улитки с проломленным панцирем, доживающие свои последние минуты. Когда я смотрел на них, будто бы сам испытывал ту боль, которую ощущали насекомые в тот момент.
Время шло, а моя любовь к крохотным существам становилась всё сильнее. Бабушка уже не считала меня за ребёнка и понимала, что то, чем я занимаюсь, уже не похоже на детские шалости. Наконец, закончились ссоры на этой почве, правда, бабушка, как давила жуков, так и продолжала это делать. Между мной и ней началась настоящая гонка, когда мы старались встать раньше друг друга – я, чтобы сохранить как можно больше жизней, а бабушка – чтобы эти жизни забрать.
Так продолжалось до того момента, пока мне не исполнилось восемнадцать лет. Наконец, приехали мои родители, чтобы забрать меня из деревни в город. Несмотря на мои болезни, с которыми мог бороться только тёплый климат и свежий воздух, все понимали, что хорошее будущее в деревне будет для меня невозможным. Нужно было поступать в университет, а сделать это можно было только в городе.
Новость об этом меня одновременно и обрадовала, и огорчила. С одной стороны, я, наконец, мог познакомиться с жизнью большого города, ведь раньше был там только проездом и совершенно не представлял себе городскую жизнь: новые люди, большие возможности. Но, с другой стороны, мне было очень сложно расставаться с деревенской жизнью, ведь здесь была моя школа, мои друзья. Что меня расстраивало больше всего, так это то, что бабушка победила в нашем противостоянии. Теперь все насекомые, пауки и улитки потеряли своего защитника, и некому их будет защитить от тяжёлой бабушкиной ноги.
Последние дни в деревне я только и делал, что гулял по огороду, искал жуков и относил их в безопасное место. Бабушка сжалилась и старалась мне не мешать – всё-таки последние дни счастья.
Наступила последняя ночь, которую я проводил в деревенском доме, настроение было таким, будто бы с моим отъездом здесь останется та доля моей души, которая отвечала за добродетель. Я лежал, смотря на звёздное небо и думал, как мне быть. В голову лезли разные идеи, но ни одна не была адекватной. Точка. Конец. Прощайте, мои насекомые.
Проснулся я рано, задолго до пробуждения родственников, и сразу вышел в огород. И тогда меня осенило. Если я не мог спасти всех, почему тогда я не могу спасти хотя бы одного? Выбор был почти что очевидным – личинка майского жука. Один из самых опасных вредителей, против которых нередко вызывают дезинсекторов. Собираясь вместе, эти жуки могут стать серьёзной угрозой для посевов и лишить людей урожая. Но мне было всё равно. Я давно знал, что личинка может расти несколько лет, и в еде и условиях достаточно неприхотлива, поэтому я мог насладиться процессом её выращивания в городе.
Я побежал на кухню и, достав пустую коробку из-под кофе, вернулся в огород. Нашёл место, о котором не знала бабушка – насыпь у забора, где всегда водилось много личинок. Немного копнув, я сразу же обнаружил там маленькую личинку, видимо, совсем крошечную, так как по размеру она еле достигала половины ногтя. Тем лучше, я мог наслаждаться её выращиванием ещё дольше. Насыпав в коробку свежей земли, я посадил туда личинку и налил ей немного воды. Личинка сразу задёргалась и через несколько секунд скрылась под землёй. Я вернулся в дом, открыл ящик с семенами и достал пакетик с семенами свёклы – любимым лакомством личинки майского жука.
Тем временем проснулись родители. Я спрятал коробку в рюкзак, попрощался с бабушкой и сел в машину. Бабушка махала нам вслед, пока не скрылась из вида. Я, хоть и был счастлив тому, что спас личинку, всё ещё скорбел по тому, что спустя короткое время на огороде начнётся тотальный террор, и бабушка постарается сделать так, чтобы ни одного жука, ни одного вредителя не осталось в живых. С этими мыслями я ехал всю дорогу.
В квартире, пока не видели родители, я поставил коробку с личинкой на книжную полку, прикрыв её журналами. Всё равно, до того момента, как личинка превратится в жука, должно было пройти несколько лет, и я не беспокоился о том, что превращение произойдёт внезапно. Я насыпал в землю немного семян, залил водой и стал ждать. Было тревожное чувство, что я не смогу справиться со своей задачей. Вдруг, налью слишком много воды, или забуду покормить, или семена не прорастут. Но всё обошлось. Уже через несколько дней из коробки показались фиолетовые ростки, что безумно меня обрадовало. Я раздвинул землю и увидел, как личинка пытается закопаться глубже в землю, спасаясь от света.
Так началась моя городская жизнь. Наступила осень, я подал документы в университет и успешно поступил, завёл себе новых друзей. А на полке, за журналами, лежал мой маленький секрет, о котором кроме меня никто больше не знал.
Шли годы. Каждое лето я менял землю своему питомцу, наблюдая, как он увеличивается в размерах. Подходил кульминационный момент. Я волновался, но ещё и потому, что начал встречаться с девушкой. Лиза до жути боялась насекомых, поэтому я любезно перепрятал коробку под шкаф.
Удачный момент, и Лиза уехала на месяц к родственникам, за город. Было жаркое лето, личинка уже достигла внушительных размеров. Я переставил коробку на подоконник, держа окно открытым во время моего отсутствия. Казалось, что я начал бредить, ожидая увидеть своими глазами волшебное превращение. Проверял коробку каждый день, но личинка упорно не собиралась менять свой облик. До того момента.
Как-то раз, вернувшись из университета, я, первым делом подбежал к коробке проверить своего питомца. Копнул как обычно, но личинку не нашёл. Сердце нервно забилось, и я пересыпал содержимое коробки на блюдце. Голова закружилась. Земля, корни свёклы, среди этого богатства личинки не было.
Следующие несколько дней я ходил будто бы в тумане. Не скажу, что это было апатией, просто ощущение потерянности. Столько лет прошли напрасно. Конечно, я был счастлив, что так долго растил личинку, и даже смог вырастить её, но момента её превращения в майского жука не застал. Жук улетел, оставив меня наедине со своими мыслями.
Но любая беда проходит, и всё плохое и грустное в скором времени забывается. Ко мне вернулась Лиза, коробку я выбросил, а вскоре начал забывать о том, что в течение нескольких лет занимался таким интересным делом. Лето выдалось особенно жарким, и мы с Лизой старались проводить больше времени на улице, у залива, где можно было искупаться и спастись от зноя.
Как-то вечером Лиза ушла на праздник к подругам, а я остался дома один. Обливаясь потом, я достал из холодильника баночку холодного пива и принялся выбирать фильм, которым я мог занять себя. Всё было хорошо до того момента, пока я не почувствовал нечто странное – ощущение, будто бы кто-то пристально смотрел мне в затылок. Я обернулся. Никого и ничего, лишь окно, через которое на меня смотрел бледный месяц. Я вернулся к компьютеру, но вдруг резко посмотрел на подоконник. Какое-то пятно в углу, которого я раньше не видел. Я одел очки и присмотрелся. А когда понял, на что смотрю, то чуть не выронил из рук пиво. На подоконнике сидел майский жук.
«Жуков летом мало что ли?» – первая мысль, которая промелькнула у меня в голове. Но где-то на глубине подсознания на волю рвалась слабая надежда. Я подошёл ближе к жуку, ожидая, что тот улетит. Но жук сидел неподвижно, не меняя позы. Коричневое тело, белые усики и два чёрных глаза. Я знал, что личинки майского жука больно кусаются, но не знал, как себя ведут сами жуки и, чтобы вывести себя из транса, протянул жуку палец. Майский жук поднялся на своих лапках и приблизился к пальцу. Но вместо того, чтобы его укусить, как делает большинство жуков, лишь залез на него и поднял свою маленькую головку, будто бы смотря на меня.
«Чёрт, этого просто не может быть» – твердил себе я. Жуки – тупые существа, тем более, у них в природе не может быть такого понятия, как привязанность к кому-то. Я всё ждал, когда же это жук меня, наконец, укусит, но жук, как назло, лишь сидел на пальце и смотрел на меня.
«Ладно, посмотрим», – пробормотал я и вернулся к компьютеру. Аккуратно сдвинул жука с пальца, и тот мягко приземлился на столешницу, принял удобную позу и продолжил на меня смотреть.
«Хорошо, смотри, сколько хочешь», – усмехнулся я и включил фильм. На экране началась самая настоящая баталия между греками и спартанцами, но жук как ни в чём не бывало не сводил с меня глаз. Фильм кончился, и я лёг спать, а жук, естественно, не с двинулся с места.
«Спокойной ночи» – рассмеялся я и закрыл глаза. Слишком уж курьёзным был случай, и я планировал обдумать произошедшее утром. Наутро, к моему удивлению, майского жука в комнате не оказалось, хотя я посмотрел и на подоконнике, и около компьютера, и в других местах, где он мог бы быть. Но безуспешно. Хоть ничего страшного и не случилось, вчерашний вечер никак не давал мне покоя. Вскоре вернулась Лиза, но я, естественно, ничего ей не рассказал, зная о её страхе и ненависти ко всему летающему и жужжащему.
День прошёл незаметно. Мы сходили к заливу, где Лизу сильно разморило. С трудом она добралась до квартиры и уснула без задних ног. Я же чувствовал себя лучше и решил заняться уборкой. Взял с полки ёршик, чтобы протереть пыль. От расслабляющего занятия меня отвлекло то же, что и вчера – странное чувство. Я не стал строить предположений и, ощущая сильное сердцебиение, повернулся в сторону подоконника. Всё было так, как я и предположил – майский жук снова сидел в углу и не сводил с меня взгляда.
Так происходило изо дня в день – под утро жук улетал, а вечером возвращался. Когда была возможность, я старался приносить ему листья, которые он с удовольствием поедал. Единственная опасность заключалась в том, что про это могла узнать Лиза, а она бы, несомненно, первым делом прихлопнула бы моего товарища, к которому я за несколько лет сильно привязался. Естественно, я не мог рисковать и, когда Лиза заходила в комнату, выпускал его на воздух.
На выходных Лиза уехала к себе домой, чтобы помочь маме, а я лежал на диване и читал конспекты, всё-таки в конце года мне предстояло защитить важную научную работу. Как ни странно, жука на подоконнике не было, но я и не обращал на это внимание – сейчас было не до него. Перелистнув очередную страницу, я вдруг резко почувствовал какое-то странное давление у себя в голове – будто бы слабый ультразвук вперемешку с какими-то электромагнитными волнами. Я бы не сказал, что это принесло мне тогда какой-то дискомфорт – давление было очень слабым, да и любопытство пересилило тревожность.
Я поднялся с дивана и осмотрелся, как вдруг услышал до боли знакомый звук. Такой звук издавали крупные озёрные насекомые, взмахивая своими крыльями, когда я, ещё будучи ребёнком, ходил купаться. С опаской я посмотрел в сторону окна и, уже не удивляясь тому, что майский жук сидел на своём привычном месте, взглянул на источник звука. Не могу описать, что я испытал в тот момент, когда понял, откуда исходит звук. Было такое ощущение, что на улице не жара, а суровый мороз, так как по всему телу прошла волна холода – у окна, зависнув в воздухе, парила большая стрекоза. Как и жук, она не меняла своего положения, и я был уверен на сто процентов, что её взор обращён именно на меня. Как во сне, я протянул руку вперёд, и стрекоза покорно села мне на ладонь. Я аккуратно погладил её пальцем другой руки, и стрекоза поджала свои крылышки.
Если в случае с жуком я ещё мог дать какое-либо рациональное объяснение (мало ли, активировалась та клетка мозга, отвечающая за привязанность), то про стрекозу я не мог сказать вообще ничего. Неужели майский жук каким-то образом привёл её ко мне? Голова разрывалась от мыслей, тем более, что странное давление никуда не исчезло. Но я точно понял, что что-то в нём изменилось. Если лёжа на диване я испытывал его с долей тревоги, то сейчас это давление стало каким-то мягким, успокаивающим. Я мог поклясться, что исходило оно именно от таинственной стрекозы.
Я аккуратно снял её с руки, и она, как ни в чём не бывало, поднялась в воздух и зависла, не спуская с меня взгляда. Я сел за компьютер и нашёл в интернете статью, каким образом могут общаться насекомые. Всё стало складываться в одну большую картину, и я с большой долей уверенности мог объяснить источник странного давления. Ведь, согласно статье, один из видов общения многих членистоногих – телепатия.
Сюрпризы на этом не закончились. На следующее утро я увидел у себя на подоконнике ещё двух гостей – возле майского жука и стрекозы мирно сидели и смотрели на меня мохнатый шмель и какая-то муха, напоминающая слепня. Естественно, ни одно насекомое не испытывало ни страха, ни вражды. Если я подставлял руки, то они лишь сидели на ладонях или ползали по ним. Давление в голове стало ещё интереснее – теперь поступало сразу несколько сигналов вместо одного, видимо, теперь уже от каждого насекомого. Я понимал, что раз это метод общения, то в этих сигналах должен был быть какой-то смысл, но расшифровать его пока не мог.
Когда домой вернулась Лиза, я еле сдержал себя от того, чтобы ей не проболтаться. Насекомые, почувствовав чужого, мигом улетели. Чтобы как-то разгрузить себя, я предложил Лизе сходить к заливу. Вечерело, но Лиза была не против купания. Мы взяли полотенца и сменную одежду и пошли к берегу. Чем ближе была вода, тем больше на нашем пути появлялось всякого рода гнуса, комаров и прочих кровопийц.
– Чёрт, как же больно они кусаются! – возмутилась Лиза и прихлопнула очередного комара.
Я покачал головой и пошёл дальше. Когда пришли к заливу, Лизу уже успели хорошо покусать, так что, только вступив на песок, она бросилась в прохладную воду. Я же стоял, всё ещё пытаясь понять, что же со мной происходит. За всю дорогу меня не укусила ни одна мошка.
Перед тем, как присоединиться к Лизе, я подошёл к густым кустам, где всегда собиралось множество мошкары. Пнул по нему ногой, и рой чёрных тел поднялся в воздух. Я протянул руки вперёд, и через несколько секунд они покрылись чёрными пятнышками – гнусом. «Хоть один укус, пожалуйста» – молил я. Но мольбы мои были напрасны. Мушки лишь ползали взад-вперёд и, видимо, не собирались причинять мне никакого вреда. Вместе с тем голову пронзило сотни сигналов. Тем вечером я впервые уловил хоть что-то, о чём мог говорить сигнал. Тепло, умиротворение – эти сигналы были будто релаксирующей процедурой. Тогда я мог предположить, что насекомые были счастливы меня видеть. Аккуратно согнав их всех с рук, я побежал плавать.
Так началась моя дружба с летающими крохами – где бы я ни был, ни разу не замечал, чтобы хоть кто-то из них собирался меня укусить. Мало того, мухи, комары и другие крылатые могли сопровождать меня по дороге, если я куда-то шёл. Сигналы становились отчётливее, и уже через некоторое время я различал такие, как «радость», «голод», «опасность», «усталость» и т. п. Если же мне нужно было, чтобы насекомые меня покинули, то я отсылал им ответный сигнал, и все мои товарищи разлетались в разные стороны.
Не менее интересной была ситуация и дома – в комнате собиралось всё больше насекомых – мухи, пчёлы, слепни, стрекозы, клопы, осы… Они уже не сидели на подоконнике, а свободно перемещались по квартире, улетая, когда кто-то возвращался домой.
Наконец, чувство любопытства возобладало над здравым смыслом. Я обманул Лизу, сказав ей, что собираюсь на учебную практику, организованную университетом, а сам снял двухкомнатную квартиру ради продолжения эксперимента. Хозяйка, Валентина Михайловна, милая пожилая женщина, любезно согласилась меня не беспокоить и не заходить в квартиру без моего разрешения.
Через несколько дней я собрал вещи и доехал до нового места жительства. Никто из людей, кроме меня не знал, где я нахожусь на самом деле. Так и началась моя безумная авантюра. Насекомые, естественно, уже ждали меня. Я отдал им сигнал об их безопасности, и с того момента в квартиру стало слетаться всё больше насекомых. Я потерял счёт, но мог предположить, что их набралось уже больше сотни. Я ходил из комнаты в комнату, иногда натыкаясь на ту или иную мушку, но она, без всякого страха, облетала меня или садилась ко мне на плечо.
Что меня поразило больше всего, так это гармония, которая царила между насекомыми. Я догадывался, что в природных условиях они бы уже давно начали охотиться и поедать друг друга, но здесь была совсем другая история. Крылатые будто бы превратились в единый организм: пчёлы и осы, крылатые муравьи и слепни, стрекозы и жуки – все летали, бегали, ползали так, будто бы между ними и не было никакой разницы. Конечно, всё изменилось, когда я лёг спать в другой комнате (слишком уж громко было в комнате с насекомыми от их крылышек). Ко мне то и дело залетали различные существа, садились на лицо, ползали по рукам. Я не выдержал.
– Так, стоп, – отдал я сигнал и подошёл к комнате через которую в квартиру проникали насекомые, – все сюда.
Со всей квартиры покорно стали слетаться мои новые друзья. Когда я убедился, что в других комнатах больше никого нет, то закрыл дверь. Ночь выдалась спокойной, так как по мне больше никто не ползал, из-за закрытой двери не было слышно неприятных звуков, издаваемых крылышками, а телепатические сигналы заметно ослабли. Я улыбнулся. Осознание того, что со мной произошло, так и не приходило, но я понял одно – на тот момент я обладал такой силой, которой не обладал ни один человек на Земле.
Когда я проснулся, то первым делом пошёл проверить, что же происходит в моей комнате. Открыл дверь и обомлел. Тысячи, десятки тысяч насекомых кружили по комнате. Из-за них уже не было видно мебели. Вглядываясь, я заметил, как к семье насекомых присоединились паукаи, тараканы и, к моему огромному удивлению, каким-то образом – улитки. Тысячи сигналов складывались в один. Полная гармония. Полная идиллия.
Я просто не мог поверить. Все кружили в пределах одной комнаты, и ни одно живое существо не решалось нарушить мой приказ и вылететь в коридор. Я вздохнул и вытянул руку вперёд. Как плед, все, кто летали, облепили её, начав ползать по всей её длине. Я закрыл глаза и, скользя по полу, чтобы никого не раздавить, вошёл в комнату. Руки, ноги, тело, глаза, уши, нос, рот – всё мигом было облеплено насекомыми. Они ползали по всей поверхности моего тела, не причиняя мне никакого вреда. Мне вспомнился фильм «Мумия», где тёмный маг мог выпускать изо рта рой мух. Что ж, хоть создавать я никого не мог, повелевать мог точно. Простояв в комнате около десяти минут, я также аккуратно вышел, не оставив на себе ни одного организма. Взял ведро, спустился к газону и нарвал травы, отнёс его обратно в квартиру и поставил в комнате. Гости ринулись к содержимому ведра, жадно поедая траву. Я улыбнулся.
Так я провёл ещё несколько экспериментов, чтобы окончательно убедиться в том, что ни одно насекомое и ему подобные не представляют для меня какой-либо угрозы. Так, я был на ярмарке мёда, и когда пасечник отошёл, я быстро засунул руку в улей. Пчёлы летали вокруг руки, ползали по ней, какая-то щедрая пчела даже оставила на ней немного мёда. Наиболее опасной затеей для меня стало посещение музея членистоногих. Миновав мух и бабочек, я прошёл в самый конец зала, к самому опасному существу, обитающему в этом месте – пауку-каракурту. Смотритель объяснил мне, что укус паука крайне опасен и может привести к летальному исходу. Ссылаясь на мой осознанный возраст он, запретив прикасаться к клетке, удалился к детям, играющими с бабочками. Я же, проигнорировав правила, сдвинул крышку и положил руку прямо на дно. Сердце бешено заколотилось. Из своего домика вылез огромный паук. Его тело было чёрным, и его покрывали красные пятнышки. Каракурт приблизился к руке, залез на неё, посидел немного, а потом вернулся к себе в домик. Я собирался уже вытащить руку, как вдруг паук снова выбрался на свет. Своими челюстями он сжимал мёртвую гусеницу. Он приблизился и любезно вложил мне её в руку. Это было последней каплей. С того момента я забыл, что такое страх перед насекомыми.
Такая идиллия продолжалась недолго. Всё испортил один единственный день, который перевернул мою жизнь с ног на голову. Меня разбудил телефонный звонок. Звонил мой лучший друг, Лёша.
– Борь, привет, – бодро начал он, несмотря на раннее утро.
– Да, Лёш, привет, – сказал я, – что случилось?
– Да тут такое дело, – замялся друг, – с Машей на неделю уезжаю в Турцию, Буна не с кем оставить. Выручи, умоляю.
Я был в ступоре, не мог ничего ответить. Бун – маленький щенок, которого Лёша с Машей недавно приобрели в зоомагазине. Хоть этот пёсик и был мне очень симпатичен, я не мог идти на такой риск.
– Лёш, слушай, – начал я, – понимаешь…
– Борь, пожалуйста, – не унимался он, – ты же сам знаешь, он декоративный, с ним даже гулять не нужно, корми, да и всё. А я тебе из Турции магнитик привезу, – он рассмеялся.
Я подумал ещё раз. Хотя, это могло стать ещё одним испытанием для меня, я мог ещё раз проверить, смогу ли повелевать своим многочисленным войском и защитить от них пса.
– Хорошо, – скрепя сердце согласился я.
Я назначил место встречи и через несколько часов забрал у Лёши милую белую собачку. Щенок сразу вытянулся и облизал мне лицо. Лёша дал краткую инструкцию, как и что делать с животным и вскоре ушёл. Я взял на руки Буна и отнёс его в квартиру. Оставил его у своей кровати и пошёл проверить рой. Уже не десятки, уже сотни тысяч особей кружили по комнате, образовав плотную стену.
Я закрыл дверь и вернулся к Буну. Прилёг на диван, так как проснулся очень рано, и закрыл глаза. Мне снились приятные сны.
Проснулся я из-за странного грохота, а затем жалобного визга. На улице уже был закат, солнце освещало комнату ярко-красным светом. Я вскочил с дивана и бросился в коридор. Комната с насекомыми была открыта, внутри была какая-то возня, сопровождаемая визгом.
– Бун, нет! – завопил я и бросился в комнату.
Стал пробиваться через рой, ища собаку, нервно отдавая при этом сигналы расступиться. Но в комнате стало настолько тесно, что расступаться было просто некуда. Наконец, спустя несколько минут я нащупал шерсть и вытащил животное из комнаты. Вернее, то, что ещё несколько часов назад было животным. Как плитка пористого шоколада, кожа Буна от укусов раздулась так, что не было ни одного гладкого места. Где-то отсутствовала шерсть, вся кожа кровоточила. Я посмотрел на морду. Но морды не было. Лишь очертания тех мест, где когда-то были глаза и нос.
Собака тихо скулила, и я, накинув на себя пальто, бросился вниз. Бежал, не останавливаясь, пока не добежал до ветеринарной клиники.
– Пожалуйста, сделайте хоть что-то, – обратился я к проходящему мимо врачу.
Он взглянул на несчастное животное, а затем аккуратно взял пса на руки и куда-то отнёс.
– Сделаем всё, что сможем, – послышалось из кабинета.
Я присел на кушетку. Гнетущие мысли сбились в кучу. Что теперь будет? Что я скажу Лёше, даже если собака выживет? А самое главное – я что, потерял власть над насекомыми?
– Чёртов Бун, – тихо выругался я, – зачем ты вообще полез в эту комнату?
В голове пронеслись сигналы. Опасность, затем чувство вины. Я осмотрелся. На колене сидела жирная муха и смотрела на меня.
– Что же вы натворили? – вздохнул я.
Вдруг в голову с новой силой поступил сигнал об опасности. Сразу несколько сигналов. Я посмотрел по сторонам и увидел, как несколько комаров и мух летают из стороны в сторону.
– Я не могу сейчас никуда пойти, – отдал я сигнал, проигнорировав опасность.
Мухи ещё немного покружили в воздухе, а затем улетели в открытую форточку. Я опустил голову. Вернулись мысли о Буне. Их прервал врач, вышедший ко мне.
– Мне очень жаль, – сказал он и похлопал меня по плечу.
Медсестра вышла следом за ним и протянула мне чёрную коробку.
– Соболезную, – вздохнула она.
«Самое худшее, что могло произойти, уже произошло» – подумал я и, молча взяв коробку, вышел на вечернюю улицу. Исчезли мысли, исчезли всякие эмоции и переживания. Я плёлся домой. «Бун умер по моей вине» – шёпотом твердил себе я, пока не дошёл до дома. Как же я ошибался, внушая себе, что проблемы кончились. Возле подъезда стояли две машины – скорой помощи, а рядом – фургон, на котором ярко был нарисован комар, перечёркнутый красным крестом.
Держа коробку в руках, я бегом поднялся на свой этаж, и мои опасения подтвердились. Дверь в квартиру была открыта, внутри стояло несколько человек в защитных костюмах. Я медленно вошёл внутрь, поставил коробку на полку и заглянул в комнату. От ужаса перехватило дыхание. В воздухе не было ни одного насекомого. Вместо этого весь пол, был усыпан маленькими трупами. Я был уверен, что высота этого ковра как минимум достигала высоты моего колена. Голова закружилась, и я попятился. Дезинфекторы сгребали мёртвые тела в чёрные пакеты и выносили в подъезд.
– Уж не знаю, чем вы здесь занимались, – сказал мне один из них, но хозяйке квартиры нужно явно больше помощи, чем нам.
– Что произошло? – тихо спросил я.
– Как что, – удивился дезинфектор, – зашла хозяйка проверить квартиру, открыла комнату и увидела… – он задумался, – увидела это. Попыталась решить проблему сама, но была атакована огромным роем, заперлась в туалете и позвонила нам.
– Где она сейчас? – спросил я.
– В больнице, – сказал дезинфектор и назвал адрес, – езжайте к ней, мы, как закончим, оставим ключ на вахте.
Я выбежал из квартиры, оставив коробку с телом собаки на полке. Чёрт, и каким же я был дураком, когда не отреагировал на сигнал, который мне посылали ещё в клинике… Возможно, я бы ещё смог остановить Валентину Михайловну и всё ей объяснить… Но сейчас было уже поздно о чём-то думать. Добрался я до больницы уже под ночь. Представился в администрации и зашёл в палату, где лежала хозяйка квартиры.
– Будьте с ней аккуратнее, – сказала медсестра, выходящая из палаты, – пациентка сейчас в тяжёлом состоянии.
Я кивнул и медленно вошёл внутрь. Увидел то, что ходил увидеть меньше всего. Валентина Михайловна лежала на койке, накрытая белой простынёй. К руке её была присоединена капельница. А сама рука… Вернее, всё тело, которое было видно из-под простыни… На ней не было ни одного живого места. Волдыри, волдыри, волдыри… На лицо было смотреть ещё страшнее, так как на нём были лишь очертания того, что можно было назвать лицом. Веки вдвое увеличились в размерах и не поднимались, губы были такими, будто бы их перекачали ботоксом. Нос тяжело дышал.
– Валентина Михайловна, – пробормотал я.
– Вон, – прохрипела она, – пошёл отсюда вон, и не возвращайся.
Я медленно развернулся. Сейчас я думал только о том, чтобы несчастная женщина выжила. Что я натворил? К чему я привёл свою жизнь? Размышления прервал сигнал. Гнев. Только гнев просачивался в мою голову. Если бы я мог перевести его в слова, что вышло бы только одно: «Убей». Да, именно это. Слетевшиеся насекомые ждали защиты. Они хотели видеть, что не только они могут защитить царя, но и царь может защитить их. «Задуши её, убей» – переводил я сигналы.
– Нет, я не могу, – шептал я, – не могу.
– Убей, – раздавалось в голове, несколько мух парили в воздухе и смотрели на меня.
– Я не могу убить человека, – сквозь зубы процедил я, – это вы виноваты в том, что произошло.
Голова потяжелела, кожа стала краснеть, и я понял, что никогда не испытывал такого гнева, как сейчас. В порыве ярости я замахнулся рукой и со всей силы нанёс удар по мухе. Она даже не дёрнулась, приняв на себя удар. Упала на пол и перестала шевелиться. Исчезли сигналы. Остальные насекомые разлетелись.
«Что я наделал» – в панике подумал я, начиная осознавать, что произошло. Царь убил народ. Отец убил сына. Я потрогал муху пальцем. Видимо, в агонии она дёрнула задней лапкой и застыла.
«Что я наделал» – тихо воскликнул я. Из глаз потекли слёзы. Я вышел из больницы. У входа росли цветы, и поздняя пчела, не успевшая вернуться домой, продолжала собирать нектар. Я протянул руку. Пчела оторвалась от своего занятия и аккуратно приземлилась на ладонь. Посмотрела на меня. А потом по руке прошла дикая боль, из-за чего мне пришлось её отдёрнуть. Пчела улетела в темноту. Я посмотрел на ладонь и увидел покраснение. Укус.
Тогда мне всё стало ясно. Это конец. Та власть, которой я обладал ещё днём, исчезла. И больше я её не верну. Я всё потерял.
– Ни у подавитесь, твари, – крикнул я в темноту и отправился домой.
По пути я то и дело отмахивался от хищных комаров, которые так и жаждали присосаться к коже и напиться крови. Служебные машины уже уехали, и когда я вошёл в квартиру, то обнаружил уже чистую комнату. Будто бы здесь никого и не было. Только чёрная коробка, стоявшая на полке, напоминала о событиях того дня. Только тогда я осознал, что жизнь нужно срочно менять. Какой бы могучей ни была моя власть, ничем хорошим бы моя затея всё равно не закончилась. Я собрал вещи и вышел на улицу, оставив ключи на вахте. Всё теперь в прошлом.
Кладбище находилось недалеко от дома, я попросил у сторожа лопату и закопал коробку с Буном. По пути в свою родную квартиру зашёл в ювелирный магазин и купил кольцо. Вернулся посреди ночи. Меня встретила сонная Лиза в мягкой пижаме. Я бросил вещи, отвёл её на кухню и прямо там сделал предложение. Бодрость сразу вернулась к ней и она, потеряв голову от счастья, бросилась ко мне в объятия. Её ответ был: «Согласна».
Так началась моя новая жизнь. И мои, и её родители были довольны выбором своих детей. Сыграли свадьбу, начались приготовления к медовому месяцу. В те моменты, проводя время с любимой, я понимал, что ничего в жизни мне не было так дорого, как она. Безумные воспоминания остались в прошлом, и вскоре к насекомым я стал относиться так же, как относился до появления в моей квартире таинственного майского жука. Естественно, теперь моя комната была пуста, и ни одно насекомое не залетало в открытую форточку.
Валентина Михайловна вышла из больницы. Я встретил её у её дома и насильно вручил ей пачку заработанных купюр. Она молча их приняла и зашла в подъезд. С Лёшей я также смог разрешить конфликт. В разговоре с ним я сослался на тяжёлое заболевание, которое резко обострилось у Буна. Конечно, он ещё долго горевал с Машей по этому поводу, но вскоре они приобрели нового питомца и постарались забыть о старом. Всё складывалось так, как и должно было быть. Но хорошего много не бывает.
Вернувшись как-то раз домой, я встретил заплаканную Лизу. Расспросив её, в чём дело, я узнал, что её мама сильно заболела, и требуются большие деньги на операцию. Всё, что копили на медовый месяц, пришлось отдать. Надежды на поездку в тёплую страну рухнули, но Лиза старалась не унывать. Она быстро придумала альтернативу и сообщила её мне – турпоход. Нехотя, только благодаря её убеждениям, я согласился.
Начались сборы. Палатка, спальные мешки, консервы: набрали огромную кучу, которая еле помещалась в багажник. Но, конечно, на первом месте стояли портативные фумигаторы. И много. Я купил сразу несколько упаковок, так как осознавал, что иммунитета к укусам у меня больше нет.
И вот, сборы подошли к концу, мы с Лизой сели в машину и поехали загород. Высотные дома сменялись избушками, парки – лесами и полями. Выбрали уединённое место на поляне у озера, где никто не мог помешать нашему отдыху, установили палатку, мангал, я закинул удочку, а Лиза коптила пойманную мной рыбу. Фумигаторы делали своё дело, и комары не могли подлететь к нам на расстояние нескольких метров.
Безмятежные времена… Мне сразу вспомнилось детство, когда я жил с бабушкой в деревне и почти каждый день ходил на озеро. Эти воспоминания грели душу. Я смотрел на Лизу и на заходящее солнце и улыбался.
Вечером, уже обессиленные, легли в палатку, и я приобнял любимую. Она улыбнулась, закрыла глаза и через несколько минут провалилась в глубокий сон. Долго не думая, я последовал её примеру.
– Борь, – послышалось сквозь сон, – Боря, подними руку, мне выйти надо.
На небе были видны звёзды. Лиза сбросила с себя мою руку и вышла из палатки.
– Куда ты? – сонно спросил я.
– В туалет, – ответила она, – скоро вернусь.
Я закрыл глаза и снова погрузился в беспробудный сон. Но даже тогда чувствовал что-то неладное: слишком уж долго не возвращалась Лиза. Наконец, когда я понял, что её нет уже более получаса, я выбрался из палатки, предварительно взяв с собой фонарик. Тусклый свет с трудом разгонял темноту. Я старался идти в ту сторону, в которую ушла Лиза. Но вдруг услышал какие-то шорохи. Посветил в сторону звука и ускорил шаг. Шорохи переросли в звуки какой-то возни, и я перешёл на бег, но резко остановился, замерев. Никогда мне ещё не было настолько страшно.
Я посветил вниз, в канаву, что-то там копошилось, издавая странные булькающие звуки. Я присмотрелся, посветил фонариком, а затем… завопил, что есть мочи. Я увидел в канаве силуэт человека, с ног до головы облепленный различными насекомыми, начиная от пчёл и заканчивая бабочками. Я никак не хотел осознавать, чьё же тело находится под шубой из-под насекомых, но с каждой секундой ответ становился очевиднее. Всё ещё крича, я поднял с земли камень и бросил в канаву рядом с телом. Рой насекомых, как чёрное покрывало, взлетел вверх. Я посмотрел в канаву, и лучше бы этого не делал. В канаве лежало тело Лизы, именно тело, так как другими словами описать я это не мог. Ночная рубашка была вся изорвана, из-под неё отовсюду сочилась кровь, превращая белый цвет рубашки в алый. На меня смотрели две пустые глазницы. Нос, губы – всё было изорвано и искусано.
Так, как мне казалось, прошла вечность. Тело Лизы всё ещё ворочалось в канаве, я стоял как вкопанный, а рой насекомых парил передо мной чёрной стеной. Не знаю, сколько бы я ещё так простоял, но сознание возобладало над страхом, и я со всех ног бросился к машине. Насекомые ждать не стали. Закружившись в воздухе, они роем полетели за мной, жаля и кусая во все открытые места.
Я бежал, плача, махая руками в разные стороны, стараясь согнать с себя крылатую армию. Наконец, показалась машина, я дёрнул за ручку, и в ту же секунду оказался на водительском месте. Сразу же включил портативный фумигатор, оставшийся в автомобиле. Насекомые, успевшие попасть вместе со мной в салон, отцепились от моего тела и попадали на пол. Всё тело безумно болело и чесалось. От боли из глаз ручьём текли слёзы, единственное, что я хотел в тот момент, уехать как можно дальше от проклятой природы, запереться у себя в квартире и сидеть там, сжавшись в углу.
Через боль я открыл бардачок и потянулся за ключами. Но рука нащупала лишь диски с песнями. Ключи… Где мои ключи? Я думал, что сердце просто вырвется из груди. Я пытался вспомнить, где я мог их оставить. И вспомнил. Надежда на спасение сменилась невообразимой тоской. Ключи лежали там же, где и телефон. А телефон лежал в палатке.
Так я сидел несколько минут, в кромешной темноте, без возможности выбраться из леса или кому-то позвонить. А если… Если попытаться, хотя бы попытаться добежать до палатки? Может, насекомые уже улетели? Я включил фонарик, и последняя капля на надежду испарилась. В машине было темно не из-за того, что была ночь. Темно было из-за того, что все стёкла машины были намертво забиты роем насекомых, которые всеми силами старались попасть внутрь, ко мне. За долгое время я впервые почувствовал сигналы. Но ничего, кроме дикой злобы, я разобрать не смог.
* * *
Нашёл на заднем сиденье электронную книгу. Сейчас пишу сюда свою историю. Заряда мало, но, надеюсь, что успею закончить.
Не знаю, сколько прошло времени, может, час, может, день. В машине всё ещё темно, тысячи насекомых пытаются пробиться внутрь, чтобы отомстить.
У меня нет ключей, нет телефона, нет связи с внешним миром. Даже не знаю, сможет ли кто-то меня найти в этой глуши? Да и будет ли искать? У меня же медовый месяц, но так долго без еды и воды я точно не протяну – всё осталось у палатки.
Снова чувствую на себе чей-то взгляд. Догадываюсь, кому он может принадлежать. И я прав. Сквозь темноту вижу силуэт маленького коричневого майского жука. Не знаю, как он выжил, как смог протянуть так долго, избежал яда фумигатора… Но это уже неважно.
Протягиваю ему палец, и майский жук забирается на него, сидит на нём, смотрит на меня всё теми же преданными глазами. В салоне откуда-то появляется жирная муха. Летит ко мне. Майский жук жужжит своими крылышками, взлетает в воздух, нападает на муху и убивает её. Тащит её тело своими маленькими лапками ко мне, ждёт, когда я приму его дар.
Последнее существо, которое осталось мне преданным. Когда отвернулись миллионы, он остался лишь один. И я точно знаю, что он точно готов умереть за меня, он всеми силами постарается спасти мою жизнь, ведь когда-то его жизнь спас я.
Автор: Reuben Riosca 19