Эта история написана в рамках зимнего турнира Мракотеки (декабрь 2024 — январь 2025 года)
Трамвай резко затормозил, разворачиваясь, и Женя ударилась о перила локтем, пытаясь удержать пакеты. На последней остановке всегда выходила куча народа, и она старалась встать у самой двери. Приходилось протискиваться мимо вонючих алкашей и неуклюжих курьеров, постоянно задевающих грязным велосипедом рукава дорогой шубы. Двери открылись, внутрь влетел морозный воздух и она, ежась, аккуратно спустилась по ступенькам. Нужно вести себя прилично, не смотреть на обжимающихся маргиналов и обойти кучи мусора, окружившие остановку и пахнущие мокрыми окурками и кислым пивом. Из глубины под бетонной крышей доносился гогот, пьяная бомжиха шлепнула кого-то по руке и, хрюкнув, пробасила что-то кокетливое. Раньше тут был пивной ларёк, и, по старой памяти, местные пили на лавке, оставляя срачельник, а может, и трахались тут же. Фу, погань. Из темноты доносилось пропитое блеянье.
— Ебать, Людка, ты недотрога! Ты, сука, Снежная королева!
Женя заторопилась к дому.
Во дворе стояли ёлки в гирляндах, первый этаж светился, на горке катались дети. Кто-то слепил из снега большого медведя и оставил варежки на кривых лапах. Вот бы слепить себе маленького, мальчика или девочку. Учить математике и складывать паззлы. Женя хмыкнула, заметив, что рядом валяется пустая сигаретная пачка. Курить на площадке не разрешали, но ночью никто следить не станет. Дверь, кое-как заклеенная скотчем с прошлого воскресенья, тяжело открылась, и тепло наконец тронуло щеки. Осталось пройти по холлу мимо розовых букетов на столике и подняться, и можно будет снять сапоги.
— Женька! Красоточка, чего накупила? Мужу подарки, наверное?
Татьяна Алексевна, вечно пахнущая шанельно-советским пыльным шкафом консьержка, прихватила Женю под руку и завела свою шарманку. Она часто засиживалась в холле до самой ночи, ходили слухи, что живет она здесь одна.
— Такая хорошенькая стала, как в беленький покрасилась! Очень тебе идет, только не мазалась бы так ярко. Теперь ты нежная, Королева Снежная! Как муженек-то, все так же? Ну беги, твой поди есть хочет.
Женя повела плечом. Вот заладили. И чего она про мужа спрашивает? Заметила что-то?
Дома орал телевизор, Егор комментировал в телефон последние новости. Что-то забили и кого-то назначили, очень весело. На кухне опять бардак, вчера поздно приехали с пьянки, а сегодня в урне уже красуется смятая коричневая сиська. Надо проверить, не лежит ли на дне стограммовка. А лучше не надо.
Женя поставила покупки на стол и начала разбирать, растерев замерзшие руки. Из пакета вылетел флаер, приземлился на край мойки и прилип. «Ваши близкие любят чудеса! Покажите им зимнюю сказку, отправляйтесь в путешествие вместе с Гердой в волшебные чертоги Снежной..» Женя смяла флаер в кулаке и швырнула в корзину, вытерев руку о бедро. Чудеса, как же.
Из гостиной доносились смешки и пластиковое шуршание вперемешку с глотками.
— Я вчера ещё двух катал, да. В баню, а то. Такие снегурки, ух, жопы одни чего стоят. Ну ничего, не растаяли".
Сковородка нагрелась, и конец разговора потонул в стуке ножа и шипении масла. Женя кинула юбку на стул, стянула колготки и стала было натягивать пижамные шорты, но холодная рука мужа ущипнула её чуть левее копчика.
— А чего не здороваемся? Чего пришла такая мрачная, как не родная, а? Дай моё яблочко!
Егор стащил с бока кружевные трусы и слюняво прижался щекой. От него несло куревом, значит, снова дымил в туалете, и будет теперь дышать в ухо мерзостью, пока не кончит. А может, обойдётся, кажется, он сильно пьяный. Где-то во дворе громко залаяла собака, и Женя закрыла глаза, представляя, что белые зубы вгрызаются в сизую влажную щеку. Собаки не любят бухих, это все знают.
Скоро курицу нужно было снимать с плиты, Егор отвлёкся на пост о каком-то замерзшем в сугробе мужике и причмокивал, запивая ужин, а после повалился в кровать в одежде и захрапел. Женя тихо забралась под одеяло и долго смотрела в окно, на покрытые узорами стекла и снежинки, бьющие в решётку балкона. В такие вечера мама часто читала ей сказки из большой, обтрепавшейся детской книжки с нарисованными на обложке соловьем и розой. В сказках все было красиво и правильно, добрые девочки получали подарки и награды, храбрые рыцари защищали принцесс, а грубые разбойники получали по заслугам. Женя любила сказки, когда была маленькой. Она не заметила, как уснула.
Ей приснилась большая, светлая бальная зала, вокруг сверкали хрусталем тяжелые люстры с оплывшими белыми восковыми свечами. Женщины в тяжелых парчовых платьях и жемчужных бусах танцевали друг с другом медленно, величаво поводя руками и приседая. Вокруг было столько зеркал, что Жене казалось, что это одна и та же высокая бледная дама кружится мимо стола, уставленного посудой, и тяжелых створчатых окон. Женя слышала нежное пение, играли скрипки, и казалось, что вот сейчас откроются двери и в залу хлынет пляшу.щая толпа.
— Погадай со мной, если хочешь. Если будешь послушной, я тебя поцелую.
Незнакомка достала из бархатного мешочка блестящие льдинки и бросила их на стол. Женя честно всматривалась в блестящие грани, но не смогла ничего увидеть. Вдруг все свечи погасли и музыка стихла, не было слышно больше шороха платьев и стука каблуков по гладкому полу. Из раскрытого окна валил снег, тихо опускался на стол, в зале было темно и женщина исчезла. Дул сильный ветер, и Женя дернула створки, чтобы закрыть проем, но не нащупала их в темноте и проснулась.
Егор заворочался на постели и сжал её грудь. Она отпихнула его ногой, но он только сильнее прижался, неразборчиво что-то мыча ей в плечо. Она было расслабила ноги, но холодные пальцы нащупали спину и лезли вниз. Опять бухой и думает, что я не пойму, а потом уже не отобьюсь.
— Отстань! Фу, перегаром пахнешь! Женя открыла балкон и легла подальше, кутаясь и стараясь не смотреть на мужа. Он затих, но через минуту полез опять, оттянув резинку и царапая криво обстриженными ногтями кожу. Женя дернулась к краю кровати и застыла, ощущая на щеке крепкую оплеуху.
— Чего блядь, я отстань опять! Носится со своей дыркой, сука. Ледышка.
Егор ударил еще, специально целясь в лицо. Знает, что будет стыдно замазывать синяки и что она не откажет снова. Женя вскочила, ежась, и попыталась отскочить к двери, но Егор надвигался, оттесняя её к балконной двери, раскинув руки.
— Выебываться она ещё будет тут! Шкура! Я тебя где хочу потрогаю, да. Не даёт она. Снежная Королева.
Она не помнила, как толкнула его, не помнила, как закрыла балкон. Лёжа под одеялом и всхлипывая, Женя старалась не слушать стук и надеялась, что ей хватит сил удержать дверь, если пластик лопнет. Потом всё стихло и она обессиленно выключилась, вжимаясь в пахнущую сивухой подушку.
Проснулась она от холода. Балкон был открыт, горка снега скопилась на линолеуме, снег таял на ковре, растоптанный соседский тапками и милицейскими ботинками, лежал на балконной плитке, на старых трениках с катышками, на полоске кожи под ними и вонючих резиновых сланцах, на немытых черных волосах и полуоткрытом глазу. Её трясли за плечи, запихивали руки в рукава кофты и тыкали в губы чашкой с чем-то горячим.
— Гражданочка, ну хоть носки наденьте! Вы же тут замерзнете к черту, нам потом отвечать!
Ругался какой-то хмурый, воняющий куревом незнакомый мужик в форме. Люди в квартире смотрели странно, но старались не трогать.
Я не замерзну, думала Женя. Я не могу замёрзнуть. Я — Снежная Королева.