Поход за грибами затянулся на весь день. Я продирался сквозь ельник, морщась от ударов веток по лицу и прижимая к себе ведёрко, полное обабков. По моим подсчётам, до заката оставалось часа два, поэтому срочно нужно было возвращаться на дачу, чтобы не пришлось шарашиться по малознакомым местам в темноте.
– Молодец, Олег, – разговаривал я сам с собой, чтобы было не так тоскливо, – забурился в такую глушь. Будто возле Коряг грибов сильно меньше.
– Ты не прав, – возражал я себе, – здесь я вот каких красавцев собрал. Приду домой и пожарю их с картошкой и сальцем, м-м-м.
От мыслей о жареных грибах сразу стало веселее, и я ускорил шаг, не обращая внимания на гудевшие от усталости ноги. Минут через двадцать я вышел на широкую просеку, по которой проходила линия электропередач. «Отлично, – мелькнула мысль, – по вырубке намного приятнее идти, да и побыстрее будет. Даже если к своей деревне не выйду, то в какой-нибудь другой переночую, а утром продолжу путь».
Прикинув, в какую сторону двигаться, я пошёл по просеке. Вокруг цвёл иван-чай, особенно красивый на фоне вечернего неба, которое уже начинало розоветь по краям. Однако вскоре радость закончилась. Чем дальше я шёл, тем меньше вокруг становилось цветов. Вместо них зеленели осока и камыши. Я вышел на болото.
– Ты-то здесь откуда взялось? – проговорил я, рассматривая открывшийся вид. Топь тянулась на километры вперёд. Башни опор ЛЭП возвышались над тёмной водой, в которой тут и там виднелись поросшие травой кочки. Неожиданно я уловил неуместный в лесу звук. Прислушался. Над болотом с криками кружили чайки. Видимо, прилетели с протекавшей сравнительно недалеко реки Терновки.
Я аккуратно поставил ведёрко с грибами на землю и начал рыться в траве в поисках подходящей палки. Вскоре я нашёл её и, взяв ведро с уловом в левую руку, начал медленно продвигаться вглубь болота. Прежде чем ступать на кочку, я тщательно ощупывал её своим посохом, чтобы ненароком не провалиться в трясину, и только успевал при этом отмахиваться от комаров, которых кишмя кишело вокруг. Спустя несколько шагов я умудрился крепко утопить палку. Тина не давала вытянуть её обратно, пришлось прилагать усилия.
– Тянем-потянем… ах ты ж… – я поставил ведро рядом с собой и вытягивал посох обеими руками. Наконец он поддался и резко выскочил из воды. Я по инерции отшатнулся в сторону и едва удержал равновесие, чтобы не упасть в болото. А вот грибам повезло меньше. Булькнув, ведро, которое я по неосторожности задел ногой, скрылось в топи.
– Сходил, блин, за грибами, – я проводил взглядом всё, что насобирал за этот долгий день. Настроение бесповоротно испортилось. Я впустую угробил столько времени, забрался неизвестно куда, близилась ночь, а ещё меня всё время кусали комары! Озверевшим насекомым было глубоко плевать на антимоскитное средство, которым я обильно набрызгался перед выходом из дома.
– Так, спокойно. Сейчас выберусь отсюда и пойду отмываться в бане. И высплюсь, а то устал как собака, – самоувещевания подействовали, и я продолжил путь через болото. Ещё около часа я, чертыхаясь и зачёрпывая сапогами воду, медленно пробирался по кочкам. Но через какое-то время оказалось, что дальше не пройти. «Теперь только обратно в лес, – подумал я, – а ночь-то, зараза, всё ближе».
Мне пришлось вернуться назад и немного покружить по болоту, чтобы выйти на сухое место. Вскоре я оказался в бору и продолжил путь по нему. Петляя по лесным тропинкам, я потерял счёт времени. Все мысли занимали поиски гати, по которой я смог бы спокойно перейти проклятую трясину. В конце концов мне всё-таки повезло. Моему взору открылась хлипкая деревянная дорожка, наполовину утопленная в воде. Конечно, она была небезопасной, но других вариантов уже не было. Шагнул – ощупал место перед собой, и так каждый раз. Ступать осторожно, не переносить вес на одну ногу. Аккуратными шажками я перебрался на другой берег и оказался перед двумя поваленными соснами, образующими арку. Сверху на ней сидела огромная ворона и с интересом разглядывала меня чёрной бусинкой глаза.
Вокруг стояла непривычная тишина. Ни птичьего гомона, ни скрипа деревьев, ни треска ветки под мелким лесным зверьком.
Когда я подошёл к арке вплотную, я заметил в траве что-то жёлтое, видимое даже в вечернем полумраке. Присмотревшись, я понял, что это была собачья игрушка-пищалка в виде курицы.
– Значит, здесь есть люди, – прошептал я. А следом зачем-то надавил ногой на валявшуюся в траве игрушку. Её противный писк разорвал тишину и разнёсся далеко по округе, отозвавшись эхом. Ворона взлетела и скрылась в лесу. От громкости звука мне стало неуютно, но я быстро отогнал дурные мысли. «Люди, Олежка, впереди живут люди, – подбадривал я себя, – конец твоим скитаниям на сегодня». Я сплюнул в сторону болота и прошёл через арку, за которой начиналась широкая тропа. На ней виднелись следы ног.
Когда солнце уже почти полностью скрылось за соснами, я вышел к забору. Это была уродливая конструкция, состоявшая из сетки, гнилых досок и кусков шифера, торчавших, словно обломанные зубы. Довершала картину натянутая сверху колючая проволока.
– И что здесь огораживать? – я рассматривал заросли сорняков, в которых виднелись редкие картофельные кусты. – Странные тут люди, видно, живут…
За огородом начиналась деревня. Последние закатные лучи освещали дряхлые избы с грязными, закопчёнными окнами. Тёмным рядом тянулись заборы, сколоченные из досок разного размера, совмещённых с всё тем же замшелым шифером. Крыши домов косились в разные стороны, некоторые были проломлены, а в провалах виднелся всякий мусор, которым были завалены чердаки. Как я ни вглядывался в кривые печные трубы, дыма не приметил.
– Вымерли все или что? – тихо проговорил я. – Э-э-эй, люди!
Ответом мне была лишь тишина. Я продвигался всё дальше, рассматривая одинаковые хибары, явно нуждавшиеся в ремонте. Подходя к калиткам, я замечал, что все они были закрыты изнутри.
Внезапно мне навстречу выбежали две собаки. Обе облезлые и грязные, со спутанной шерстью, все в репейнике и опилках. Под стать деревне. Одна из них гавкнула, и они с рычанием пошли в мою сторону.
– Спокойно, спокойно, – я аккуратно положил посох на землю и, подняв руки, начал отходить назад. «Спиной не поворачиваться, в глаза не смотреть», – мысленно повторял я, отступая в сторону леса.
Побежали псы одновременно. Все знают, что убегать от собаки бесполезно, но попробуйте сами оказаться в такой ситуации. Адреналин тут же отключил мозг, и я рванул со всех ног, даже не задумавшись. Сердце стучало с бешеной силой, отдавая в виски.
– Парень, дуй сюда! – раздался впереди меня низкий гулкий голос. Я заметил, как одна из кривых калиток с надрывным скрипом отворилась. Я без раздумий влетел во двор, и хозяин тут же захлопнул её за мной. В ту же секунду с той стороны послышался полный злобы лай.
– Повезло тебе. Успел, – произнёс мой спаситель, – Валерьян, дурак старый, собак спустил.
– Сп… асибо большое, – я всё ещё не до конца отдышался.
Через некоторое время я пришёл в норму и смог рассмотреть человека, вырвавшего меня из собачьих пастей. Передо мной стоял сгорбленный, но всё равно высокий, метра под два ростом, и коренастый старик. Грязное лицо было обрамлено длинными седыми волосами, переходившими в густую бороду. Одет он был в порванный грязный ватник и спортивные штаны, заправленные в сапоги.
– Фрол, – мужик протянул мне руку.
– Олег, – я пожал его руку. Мы встретились взглядами. Чёрные, как будто без радужек, глаза старика смотрели на меня изучающе, но остальное лицо не выражало никаких эмоций.
– Как сюда попал?
– Заблудился, когда за грибами пошёл. Сам я из Коряг, но решил, вон, в новые места сходить. Болото пытался обойти, так к вам и вышел.
– А грибы где? – Фрол говорил коротко, словно нехотя.
– В болоте по глупости своей утопил. Слушай, мужик, а что это за деревня?
– Ты один пришёл? – спросил старик, проигнорировав мой вопрос. На слове «один» Фрол сделал ударение.
– Да, я в одиночку в лес пошёл. Так а всё-таки, где мы?
– Село. Гиблое.
– Это название такое?.. – спросил я. Про сёла около Коряг я никогда не слышал, рядом с ними была только ещё одна деревня – Терновники.
– Да, – всё такой же односложный ответ.
– А почему вас так странно назвали?
– Я почём знаю? Гиблое и Гиблое, так уж есть. Устал, наверно. Пошли в дом.
По заросшему сорняками двору я последовал за Фролом. Мы прошли мимо сарая с повисшей на одной петле дверью, горы дров – поленницы не было – и чурки с воткнутым в неё топором. Рядом с ней стоял таз, над которым кружило несколько мух.
– Скот держите? – я хотел хоть как-то разговорить мрачного старика.
– Нет.
«Значит, рубят мясо, купленное у соседей. Всё-таки есть тут кто-то хозяйственный», – сложилась в моей голове цепочка.
Когда мы зашли в тёмные сени, в нос ударил сильный и очень неприятный запах.
– Хозяин, чем это пахнет? – спросил я, вдыхая затхлый воздух и силясь определить источник вони. Запах был типично деревенским, но я не мог вспомнить, что это.
– Ничем не пахнет. Кажется тебе, – Фрол порылся в глубине сеней и, щёлкнув выключателем, зажёг холодный белый свет. В руках старика был электрический фонарик с ручкой. Предмет из современного мира странно смотрелся в этом антураже.
– Скажи, хозяин, а откуда у тебя такой фонарь?
– Нашёл, – прогудел Фрол и открыл дверь в дом.
Мне было всё некомфортнее находиться рядом со странным неразговорчивым мужиком. Он не проявлял ко мне практически никакого интереса, а все фразы говорил без эмоций, как на автомате. Но, хоть Фрол и подавал все признаки алкоголизма, уже начавшего разъедать мозг, идти больше мне было некуда, да и этот человек спас меня от собак.
Шагнув в дом, я ощутил, что запах стал ещё сильнее. То, что выхватывал из темноты свет фонарика, было стандартным для русской избы: скамьи, деревянный стол с висевшим над ним ружьём, сундуки, русская печь, на которой явно кто-то спал. Но кое-что всё же бросалось в глаза: нигде не было икон, а в красном углу белела паутина.
Фрол поставил фонарик на стол и пошёл к печке.
– Вставай, старая, – он принялся расталкивать свернувшуюся там тёмную фигуру, – у нас тут пришлый.
– Ой, Фролушка, неужто опять? – раздался квакающий старушечий голос. – Недавно ведь были.
– Зачастили, – с, судя по всему, женой, Фрол разговаривал так же сдержанно.
С печи с грохотом и кряхтением спрыгнула маленькая и сморщенная старушонка.
– Ты, малец, чьих будешь? – она подошла ко мне. Из её рта пахнуло какой-то гнилью.
– Из Коряг пришёл, заблудился, – ответил я, сдержав отвращение.
– Хорошо, хорошо, – сказала старуха и принялась меня ощупывать, – с вашего брата много мяса всегда.
Ужасная фраза, сказанная бабкой, помогла мне осознать то, от чего тело сковал ледяной страх. В избе воняло застаревшей кровью, как на бойне! И только я это понял, как потерял сознание от сильного удара по голове.
– Очнулся? Хорошо, – голос Фрола вывел меня из забытья. Я почувствовал несильные удары по щекам.
Тёмная изба, освещаемая только электрическим фонариком. Я сижу на сундуке, привалившись спиной к бревенчатой стене. Напротив меня печь, с которой сверкают демоническими огоньками глаза старухи. Меня. Будут. Жрать. Я тут же дёрнулся и ощутил, что руки крепко связаны за спиной.
– Отпустите, падлы! – закричал я, обливаясь по́том. Меньше всего хотелось погибнуть так глупо и так ужасно.
– Не можно, милок, – проквакала старая карга, – мы кушать хотим. Иначе помрём тута без еды, а кому помирать-то охота? – она будто бы прочитала мои мысли и последнюю фразу произнесла с издёвкой.
– Встал! – Фрол схватил меня и одним движением поставил на ноги. – Пойдём к голове. Он решит, что с тобой делать, – старик приставил к моей спине ружьё и толкнул меня стволом.
– Иди, Фролушка, иди, только побольше мяска у головы выпроси, – гадина, мне хотелось самолично придушить эту старуху.
Фрол вывел меня на улицу. Стояла глубокая ночь, и я ступал осторожно, чтобы не споткнуться. Теперь село ожило: отовсюду слышались скрипы, голоса и рычание. Я улавливал отдельные слова, но речь здешних обитателей звучала непривычно и изобиловала речевыми дефектами. Меня окутал липкий страх. Я оказался посреди логова поехавших каннибалов без возможности выбраться, и вот они уже собирались делить моё тело между собой.
Из-за облаков выплыла полная луна, залив всё ровным светом. От увиденного я заорал. Из каждой калитки на меня смотрели отвратительные существа, только отдалённо напоминавшие людей. Отросшие засаленные волосы, дебильные перекошенные лица, поломанные зубы, мутные или, наоборот, нездорово блестящие глаза – всё выдавало в них хищников, сошедших с ума от поедания человечины. Эти твари выходили из своих домов и шли за нами, пронзая меня голодными взглядами.
Жуткая процессия двигалась к двухэтажному дому, стоявшему на невысокой горке. В свете луны его силуэт вызывал восхищение больной фантазией архитектора. Второй этаж топорщился многочисленными пристройками, из-за чего вся конструкция выглядела очень ненадёжной. Похоже, там и жил тот самый голова. Наконец мы поднялись к высокому крыльцу с потрескавшимися колоннами и остановились.
– Ждём. Скоро выйдет, – Фрол посмотрел на меня и сглотнул слюну. Тоже есть хотел, гад.
Остальные уродцы выстраивались за нашей спиной, образуя полукруг. Стараясь не смотреть на них, я взглянул на раскинувшееся под горкой село. Одинаковые убогие дома со всех сторон были окружены густым хвойным лесом.
«Так и живут эти мрази в изоляции, – думал я, – только ловят иногда заблудившихся грибников, вроде меня. Дёрнул же чёрт сюда сунуться…»
Мои мысли прервал скрип крыльца. На него, переваливаясь с ноги на ногу, вышла грузная туша. Огромная голова, как у гидроцефала, крепилась прямо к туловищу. Вместо шеи у существа было несколько складок, мерзко свисавших до живота. Живот был огромным и вываливался наружу, не помещаясь под безразмерной грязной рубахой, которая всё равно была мала этой махине. Довершали отвратительную картину толстые руки, больше похожие на брёвна, и худые кривые ноги.
– Сход объявляется открытым, – прохрипело чудовище. Похоже, это и был тот самый голова, в руках которого теперь лежала моя судьба.
– Голофа, я фрафу хоффю фаяфить претенфии, – профыпелявил из толпы старческий голос. К крыльцу вышел худой и высокий старик с лысой сморщенной башкой, увенчанной заострёнными ушами. Справа и слева от него были те самые собаки, которые погнались за мной.
– Ефли бы не мои пфы, фы бы не уфнали, фто фдефь прифлый, – продолжил старик.
– Не ври, Валерьян! – пробасил Фрол. – Твои собаки его бы просто разорвали. А парень голосил на всё село.
– Рафорфали бы, да. А потом мы бы доели офтатки.
– Совсем опустился, паскудник. За своими блохастыми подъедаешь!
– Фам ты блохафтый! – взвизгнул Валерьян.
– Ну всё, удод старый, башку проломлю, – Фрол закатал рукава и пошёл на него.
– Заткнулись оба, – жёстко прервал их голова, – если продолжите в таком духе, твои, Валерьян, собаки, пойдут на мясо, а пришлого отдадим кому-нибудь ещё.
– Мне, например, – раздался ещё один голос. Вперёд вышел мужик в майке-алкашке и тренировочных штанах. Весь он был какой-то непропорциональный: короткие ноги и хлипкий корпус не соответствовали длине рук, доходивших почти до колен. Маленькие злые глазки смотрелись странно на крупной вытянутой голове, острый подбородок сильно косил вправо, из-за чего рот закрывался не полностью.
Все удивлённо уставились на наглеца.
– Кузьма, тебе-то с чего? – спросил Фрол.
– У меня жена четвёртого скоро рожает, детей кормить нужно.
– Ты бы луффе фофпитыфал фоих ублюдкоф, – зло зашипел на него Валерьян, – а то на людей брофаюфа.
«Людей, – грустно усмехнулся я, – были бы вы люди».
– Чья бы корова мычала, – ехидно ответил Кузьма, – твоих собачек каждый день почти приходится отгонять. А моих детей не трогай, а то последние зубы потеряешь.
Голова молча наблюдал за происходящим, покачиваясь и со свистом вдыхая воздух. Я тоже постепенно отстранялся, чувствуя, будто всё это происходит не со мной. В мозгу в попытке сохранить рассудок включилась защитная реакция. Теперь я будто со стороны наблюдал за тем, как эти психопаты судились за меня. Страх отступил, оставив только равнодушие. Куда больше я думал о том, как хорошо каннибалы устроили свой быт. Заманивали ничего не подозревающих путников и потом делили их по своей извращённой справедливости.
– Я принял решение, – снова подал голос голова, – ноги пусть берёт Фрол, руки – Валерьян, остальное пусть забирает Кузьма.
Толпа зашумела, и кто-то выкрикнул:
– А нам дальше картошкой и мышами питаться?!
– Вы столько времени их жрали, а теперь вдруг недовольны? – прохрипел голова.
– Да!
– Да! Кузьма уже второй раз мясо получил, а нам что?
– Ладно, чёрт с вами. Кузьма! Раздай потроха всем желающим.
– А мне тогда что останется? – хныкающим голосом спросил он.
– Не наглей, – голова погрозил ему толстым кулаком, – у тебя ещё целый остался, которого мы на прошлой неделе поймали. Конец сходу, – окинув всех взглядом, голова скрылся в доме.
Людоеды начали постепенно расходиться, обсуждая результаты делёжки. Фрол и Валерьян обступили Кузьму и смотрели на него с ожиданием.
– Погодите вы, будет мясо. Я сам пацана разделаю и всё выдам. Приходите к моей избе часа через два.
– Мы уж придём, и только попробуй наф обмануть, – шипел Валерьян, поглаживая собак по головам.
– Обещаю, всё будет в лучшем виде, – Кузьма мерзко засмеялся, и этот звук вернул меня в реальность.
– Пошли, мясо, будешь моим гостем, – сумасшедший снова гоготнул и подтолкнул меня вперёд. Я послушно пошёл, понимая, что прямо сейчас сбегать не вариант. Пока мы шли, я обдумывал разные пути побега: «Если рвану вперёд, поймают на одной из улиц. Назад нельзя – там собаки. В лесу ночью делать тем более нечего. Проклятье, что же делать?..»
Погружённый в свои мысли, я не заметил, как Кузьма привёл меня к своей хибаре. Он завёл меня во двор и пинком отправил в покосившийся амбар. От резкого удара я рухнул на землю. Каннибал захлопнул за мной дверь и повесил замок.
Помещение, в которое меня закинул людоед, нестерпимо воняло смертью: кровью, мертвечиной, испражнениями из кишок, развешенных по стенам. В свете луны, попадавшем через щели между досками, я мог во всех деталях рассмотреть окружение. Недалеко от меня в пол был воткнут кол, на котором было насажено несколько голов. Я не сдержался, и меня вырвало. Рвало долго и мучительно, из глаз лились слёзы.
Неожиданно в дальнем углу амбара раздался сдавленный стон. Я тут же отполз как можно дальше от источника звука и затаился.
– Э-эй, – послышался слабый мужской голос, – есть кто живой?
– Есть, – хрипло ответил я, стараясь унять часто колотившееся сердце.
– Значит, эти нелюди ещё кого-то поймали. А ты здесь какими судьбами?
– Я из Коряг. Пошёл за грибами и… заблудился.
– Понятно, – с печалью ответил мой невидимый собеседник, – а мы вот с женой из города приехали, хотели отдохнуть на природе, палатку поставить. Нашего Рекса с собой взяли, – в голосе мужчины послышались еле сдерживаемые слёзы. После паузы он продолжил:
– Свернули не туда, и машина застряла в болоте. Выбрались кое-как и пошли людей искать, чтобы помог кто. И нашли на свою голову: моя Маринка ногой в капкан попала, который эти изверги поставили. Пока я пытался её вытащить, из леса выскочили трое и схватили нас. Привели в село и отвели к этому, как его…
– Голове.
– Да, точно. Маринку и Рекса он сам сожрал, поделив с кем-то из прихвостней, а меня, – собеседник всё-таки расплакался, – а меня отдал долбаному садюге Кузьме. Он из меня отбивную сделать пытался. Кажется, все кости переломал.
– Ходить ещё можешь? Вдвоём мы что-нибудь придумаем, сбежим, – выждав, когда он успокоится, сказал я.
– Да куда там? Эта сволочь отрубила мне ногу. Теперь я уже и не ходок, и не жилец, – мужчина раскашлялся и вскоре затих.
Позвав собеседника, я не услышал ответа. Похоже, он потерял сознание.
– Что, мясо, не скучаешь тут? – раздался за дверью мерзопакостный голос Кузьмы. Дверь со скрипом отворилась. За ней стоял упырь, державший в руках плаху с воткнутым в неё топором.
Кузьма поставил чурку на землю и подтолкнул меня к ней. Я уже представлял, как людоед кладёт мою голову на плаху и заносит над шеей топор, но вместо этого он одной рукой выхватил нож, а другой взял меня за горло.
– Сейчас попробуем, какой ты на вкус, – прорычал Кузьма. В ту же секунду левое ухо пронзила резкая боль.
От шока мой разум на короткое время затуманился, и этого хватило, чтобы отключились все тормоза. Я вывернулся из хватки каннибала и со всей силы боднул его головой. Резкий удар в нос вывел Кузьму из равновесия, и он, взмахнув руками, отлетел в сторону. Не дожидаясь, пока людоед поднимется на ноги, я подбежал к нему и стал со всей силы наносить удары ногами в голову и в живот. Вскоре Кузьма перестал скулить и я понял, что мой мучитель мёртв. Обессиленный, я присел рядом с трупом.
Действовать нужно было быстро. Я подполз к плахе и принялся тереть верёвку об острый край топора.
– Быстрее, родимая, быстрее, – бормотал я, разрезая путы. Меня подстёгивали адреналин и жгучая боль. Наконец я почувствовал, что руки освободились. Быстро сняв куртку, я оторвал рукав рубахи и перевязал рану. К счастью, долбаный упырь не успел отрезать ухо полностью.
«Только бы не заражение крови», – думал я, выдёргивая топор из плахи.
– Папка?! – раздался из дома хор из нескольких детских голосов. Упырята пожаловали.
Из дома на меня смотрели три пары маленьких глаз, светившихся, словно кошачьи. Но это были не кошки. Из темноты выглядывали чумазые и заросшие космами дети, лет по восемь каждому. Не дожидаясь, когда они среагируют, я схватил топор и пулей рванул со двора. Уже перемахивая через забор, я услышал противный хруст и чавканье.
Я преодолел несколько дворов и перетоптал чей-то огород, прежде чем оказался у лесной кромки. За спиной раздавались крики и собачий лай: каннибалы меня искали.
– Теперь живым точно брать не будут, на моих руках кровь их собрата, – выдохнул я и шагнул в темноту леса.
Всё повторялось: я продирался через ельник, не зная, где нахожусь, ветки хлестали по щекам, нужно было торопиться. Но теперь это была беспощадная борьба за жизнь, из которой я мог и не выйти победителем. Голоса преследователей не отдалялись, а, казалось, становились только ближе. Усугублялось всё тем, что я периодически сбавлял темп, чтобы не попасть в один из капканов, поставленных этими извергами.
Я уже не смогу сказать, сколько продолжалась погоня, но, когда я добрался до болота, ноги тупо ныли, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Я остановился, чтобы перевести дух. Впереди маячил остов «Нивы», наполовину ушедшей под воду. Велики были шансы утонуть в трясине, так и не добравшись до машины.
– Иффите его, шафки! – раздался из леса знакомый крик.
Рассудив, что лучше быть засосанным в болото, чем съеденным, я побежал по кочкам. Несколько раз нога соскальзывала в воду и чуть не застревала в скопившейся на дне тине. В один из разов я почувствовал, что сапог так и остался в болоте. Когда кочки закончились, я мысленно воззвал к Богу и поплыл по тёмной воде.
Воззвание всё-таки помогло – вскоре я уцепился за переднюю дверцу «Нивы», резким движением открыл её и закинул себя в салон. Тут же вжавшись в пол, я стал слушать, что происходит на берегу.
– Уфол, уфол! – бесновался Валерьян. – Лефьте фа ним ф болото. Быфтро!
Собаки в ответ только скулили. Я чувствовал, что охотник рядом, его желание достать меня ощущалось почти физически. И ему точно не нужен был никакой фонарь. Хоть Фрол и включал в избе свет, я был уверен, что старик мог обойтись без этого. За годы нечеловеческой жизни эти твари приспособились видеть в темноте, как и подобало настоящим хищникам.
– Ладно, вофраффяемфя ф фело, – зло выдохнул старик, – фами же теперь беф жратвы будете.
Через некоторое время в лесной тишине послышались шаги, всё больше затихавшие. Как же мне повезло! От пережитого стресса остатки сил покинули меня, и я провалился в неспокойный сон.
Снилась какая-то дрянь. Я шёл по улице Гиблого, а его жуткие обитатели стояли у своих домов и приветливо махали мне. На каждом уродливом лице было подобие улыбки. В центре села мне навстречу вышел Кузьма, весь в кровавых подтёках. Поклонившись в пояс, он с чавкающим звуком отделил голову и кинул её к моим ногам. Обезглавленное туловище тут же занялось огнём, а валявшаяся на земле башка истошно закричала.
– Пр-роклятье, приснится же такое… – проворчал я, приподнявшись на локтях. Было раннее утро, в прохладном воздухе слышался стук дятлов по стволам вековых сосен. Похоже, здесь вотчина зла закончилась.
Я выбрался на крышу машины и потянулся. Хотелось пить, хотелось есть, и болело ухо. Нужно было выбираться, причём как можно скорее. Около получаса ушло на то, чтобы прогнать в голове всё, что случилось за вчерашний день, и мысленно проложить маршрут по кочкам.
Шаг – вернул равновесие, ещё шаг – снова вернул равновесие. Только жажда жизни придавала мне сил, чтобы перейти проклятое болото. Каждая клетка моего тела хотела уйти подальше от того ужаса, что скрывала от остального мира топь. Я смог сбежать от каннибалов, чудом не попал ни в один из капканов, которыми, скорее всего, был усеян лес, и теперь последним препятствием оставалось болото. Пока я медленно вышагивал по кочкам, в голове крутились мысли о Гиблом.
«Как давно они живут подобным образом? Неужели на всех хватает мяса? Скольких людей эти твари уже поймали?..» – тогда я не мог получить ответов и продолжал искать выход из леса.
Спустя несколько часов я вышел к реке.
– Наконец-то, Терновка! – я закричал, не боясь быть обнаруженным. Я чувствовал, что опасность вместе с людоедами осталась далеко. Сбросив единственный сапог, чтобы удобнее было плыть, я прыгнул в реку.
Тёплая вода понесла меня в сторону деревни Терновники, к людям. Я лёг на спину и рассматривал бескрайнее небо над головой, крутые глинистые берега реки, лес, кишевший мелкими птичками. Снова промелькнула просека, поросшая иван-чаем. Значит, я плыл в нужную сторону.
К полудню я добрался до деревни. Не задумываясь, я тут же уцепился руками за пристань и вылез на берег. Передо мной тянулся выкрашенный зелёной краской заборчик, за которым виднелся ухоженный сад, прорезанный тропинкой. По саду с важным видом вышагивали гуси.
– Хозяин, пусти странника! – я постучал в калитку и крикнул вглубь сада.
По дорожке спустился среднего роста старик в шортах, в футболке с триколором и с ружьём.
– Кто таков будешь? – с недоверием спросил он, рассматривая меня с ног до головы. Ещё бы, круги под глазами и перевязанное ухо не могли не вызвать подозрений.
– Я Олег Чернецов, вчера вышел с дачи в Корягах за грибами и заблудился. А потом попал в Гиблое…
У деда отвисла челюсть. Он подошёл ко мне вплотную и долго что-то высматривал в моих глазах.
– Да, многого ты натерпелся, парень, – его взгляд скользнул по окровавленной повязке. – Из Коряг пришёл, говоришь?
– Ага.
– Назови свой адрес.
– Южная, дом восьмой.
– Хорошо, хорошо… Вижу, что ты не врёшь. Можешь проходить, – старик расслабился и протянул мне руку, – Роман Юрьич.
Вскоре мы уже сидели в доме и пили чай с блинами, приготовленными женой хозяина. Я рассказал в подробностях свою историю, упомянув и приснившийся кошмар. Слушая, Роман Юрьич всё больше мрачнел. Когда я закончил, он крикнул жене: «Таня, принеси нам водки!»
Полная пожилая женщина молча поставила на стол пузырь и две стопки. Мы выпили, и хозяин заговорил, глядя мне в глаза.
– Я ж про Гиблое ещё с детства слышал. Дед рассказывал, что до революции вполне обычное село было. А назвали так, потому что места вокруг и правда гиблые: болота сплошные да леса непроходимые, сам видел. Но местные молодцом держались. А в гражданскую войну большевики храм сельский с землёй сравняли, ну и пустили на ту землю зло. Скурвились местные, и наши с ними всё меньше общались. А потом и вовсе забыли дорогу туда: не хотим, мол, с гибловскими дел иметь, неприятные они. Недавно Стёпка Мурзов с соседней улицы случайно в Гиблое забрёл – так еле ушёл живым. Дома заперся и то пил, то молился. Внук мой, сильно его загадки здешних лесов интересуют, кое-как Стёпу разговорил. Он и рассказал, что видел, как эти упыри прямо в ад спускаются. Пешком под землю уходят, потому как души их уже там.
Над столом повисло тягостное молчание. А за окном тянулась голубой нитью Терновка, вытекавшая из непроходимых болот, скрывавших село, которое давно должно было вымереть, но продолжало жить своей ужасной противоестественной жизнью, ожидая новых гостей. Нового мяса.