Эта история написана в рамках осеннего турнира Мракотеки (октябрь 2025 года)
Очень надеюсь, что человек, который изобрёл чай в пакетиках, после смерти попал в рай – в рай для людей, которые в принципе изобрели что-то в готовой упаковке.
Я беру пакетик «Принцессы Нури» со вкусом садовой малины, кидаю его в свою давно немытую, до заскорузлой черноты, кружку и заливаю кипятком из чайника, в котором под слоем накипи не видно самой воды. Пофиг. Дело не в чае, я его вообще не люблю. Просто у меня обед – первые и единственные полчаса за весь день, когда меня никто не в праве трогать. Тридцать минут полной тишины и покоя – это всё, что мне нужно. Я делаю глоток горячей бурды, обжигающей гортань до состояния судорог, откидываюсь на спинку скрипучего офисного стула, воняющего нафталином и туалетной водой «Том Форд». Закрываю глаза. Пытаюсь представить себя не здесь, а где-нибудь в другом месте, в приятном месте. Даже почти получается. Почти…Аромат «Тома Форда» я улавливаю ещё до того, как его владелец начинает говорить у меня за спиной.
— Виталик, а какого хрена ты тут медитируешь? – Пал Палыч, начальник нашего сектора, смотрит на меня, как ему кажется, угрожающе. – У тебя мало работы?
— У меня обед, – лениво парирую я. – А вы снова за моим компом сидели. Порнуху искали, да?
— Ты за базаром-то следи, щегол, – в моменты эмоционального накала в Пал Палыче просыпался матёрый уголовник. – Мне вчера пришлось сидеть здесь до двух ночи и исправлять косяки в таблице для СМИ. Твои косяки!
— Исправление моих косяков доставляет вам удовлетворение? – хмыкаю я, уткнувшись носом в кружку. – Видимо, жена с этой функцией уже не справляется.
— Какое же ты всё-таки мудло, – злобно цедит сквозь зубы Пал Палыч. – Малолетнее мудло. Если бы не обязательная отработка – уже давно бы вылетел отсюда, как пробка!
— Отработка…пробка…Да вы поэт, Пал Палыч, – я салютую ему свободной рукой. – Когда ждать персонального сборника?
— Сегодня, до конца дня, подбери все свои «хвосты», – устало качает головой начальник. – Хотя бы доделай отчёт за месяц, иначе премии тебе не видать, как своих ушей.
— Слушаю и повинуюсь, белый господин, – я встаю со стула и делаю перед Пал Палычем неуклюжий книксен. – Изволите массаж простаты?
— Клоун долбанный… – начальник машет на меня рукой, как на прокажённого, и уже собирается уходить. – И это, пока не забыл – что с Ангелиной?
— В каком смысле?
— В прямом – куда она пропала? Должна была прийти с утра, а нету до сих пор, и трубку не берёт, – вздохнул Пал Палыч. – Ты не в курсе?
— А я-то тут при чём?
— Ну вы с ней…вроде как…встречаетесь, – начальника аж передёрнуло от собственных слов.
— Уже расстались, – безэмоционально ответил я. – Решили, что негоже крутить служебный роман, пока наш начальник по ночам дрочит за моим компом.
— Виталик, ты когда-нибудь договоришься, – с красным от гнева лицом сказал Пал Палыч. – И тебя тогда уже ничего не спасёт. Будешь дворником работать за «спасибо».
— Вашими молитвами, Пал Палыч, – ещё один идиотский книксен.
— Работай, бездарь. Или хотя бы делай вид, что руки не из жопы, – Пал Палыч разворачивается и окончательно уходит из нашего кабинета, на прощание бросив: – Увидишь Ангелину – скажи, что телефон придумали не только для ТикТока! Сраные зумеры…
Начальник ушёл, а его мерзотный «душок» остался висеть в воздухе, обвивая мою шею невидимыми ручищами. Задыхаюсь. Нужно открыть окно. Или ещё лучше – пойти прогуляться, даром что у меня ещё двадцать минут обеда. Тем более – погода на улице просто потрясающая…
Покидая рабочее место, меня не отпускало странное ощущение, что я забыл что-то крайне важное…Ладно, потом. Сначала – прогулка.
* * *
Погода и правда была отличная. Начало октября, летняя жара уже ушла, а зимняя холодрыга ещё не прибежала на её вакантное место – просто идеально. И, Господи, какая же вокруг красотища! Я не люблю осень – я её обожаю. Я готов петь бесконечные дифирамбы этой «последней, самой восхитительней улыбке года». Обычно серые и безликие городские улицы и парки преображаются, укрытые ярким ковром из золотисто-жёлтой листвы. А как бесподобны в это время года бескрайние водные глади рек и озёр, покрытые тонкой ребристой плёнкой, и почти сливающееся с ними в одно целое небо цвета голубой лазури, чья чистота лишь изредка прерывается редкими пушистыми облаками.
Я люблю осень. Правда, люблю. А вот людей – наоборот. Они только портят своим присутствием эти прекрасные пейзажи. И стоит мне только достать свой старенький, но верный Samsung Galaxy, чтобы запечатлеть очередной изумительный кадр для своей коллекции, как в него влезают жалкие людишки со своими жалкими пожитками. Или ещё лучше – со сраными собаками, которые начинают гадить ещё до того, как переварят съеденную пищу.
Вот какая-то баба с толстыми ляжками, но в спортивных штанах и с псиной на поводке отчаянно пытается оттащить эту самую псину от чего-то, что животное нашло в куче листы и теперь не хочет отпускать. После тщетных попыток баба насильно вытаскивает находку из пасти псины…и истошно орёт, выкидывая что-то обратно в листву. Она хватает собаку за поводок и с силой тащит её подальше от места находки. Интересно, что там?
Я вскакиваю со своей скамейки и подбегаю к куче листы. Где же оно было? Здесь так много листьев – жёлтых, красных, болотно-зелёных…А вот на этом – тоненькие выпуклые прожилки, похожие на маленькие кровеносные сосуды. Красивый, надо забрать. Для гербария. Это моё второе хобби, после фотографии. Я увлёкся гербарием ещё в детстве, когда понял, насколько утончённо, невинно и беззащитно выглядят высушенные листья и цветы. А ещё они очень приятно пахнут. Примерно также, как мёртвые люди. Я немного, всего недельку с небольшим, работал в морге. Меня выгнали оттуда, когда узнали, что я исподтишка нюхаю некоторых «пациентов». Ну и что с того? Я разве кому-то помешал? Лично им уже всё равно. А мне просто было любопытно. Те, кто меня вытурил – ханжи и невежды. И сволочи. Все люди – сволочи, и меня от них выворачивают наизнанку. Только наедине с природой я чувствуя себя одухотворённо.
Вынырнув из омута собственных мыслей, я обнаружил, что успел доверху набить карманы куртки листьями, измазанными в собачьем дерьме. М-да, для гербария, ага. А вот, кстати, и что, что пыталась утащить собака. И это…рука? То есть, кисть руки, вместе с пальцами и всем остальным. Любопы-ы-ы-ы-тно…
Я достал телефон и сфотографировал находку. Вдалеке послышались встревоженные голоса людей – видимо, собачница уже позвала кого-то из прохожих. Плохо. Не знаю, почему, но у меня внезапно засосало под ложечкой. В этой руке было что-то особенное. Что-то…смутно знакомое. Но что? Не понимаю. А понимать надо было быстро, потому что голоса всё быстрее приближались.
Повинуясь непонятному инстинкту, я схватил безжизненную кисть, запихнул её в один из карманов и быстро ретировался обратно на лавочку. Через минуту на месте уже была баба-собачница с парочкой милиционеров. Надо было видеть её лицо, когда она с пеной у рта объясняла им, что именно здесь нашла. И что оно лежало здесь пару минут назад, а теперь его нет. Но оно здесь точно лежало, я сама видела, вот этими вот глазами, и собака моя подтвердит, вы её опросите, ага. Лица милиционеров были не менее уморительны. Цирк уродов, ей-богу, один другого краше. Жаль, окончание театра трёх актёров я не дождался. Нужно был возвращаться на работу.
На всякий случай, я позвонил Ангелине. Абонент не абонент. Наверное, дрыхнет после секса с очередным богатым папиком. Ну и хрен с ней.
* * *
Вечером, в спокойной домашней обстановке, я смог поближе рассмотреть удивительную находку. Да, это была кисть руки. Судя по всему – настоящей, человеческой руки, а не резиновый муляж для съёмок кино. Сама кисть была небольшой, почти миниатюрной по сравнению с моей здоровенной пятернёй. При этом – длинные, тонкие пальцы, как у пианиста. Довольно ухоженные, если не считать грязи и собачьего дерьма, что успели к ним налипнуть. И самое главное – маникюр на ногтях. Яркий, разноцветный перламутр. Скорее всего, раньше эта часть тела принадлежала женщине. Или метросексуалу. Или любому другому человеку, который любит красить себе ногти, а таких – добрая половина нашего офиса. Но у офисных ведьм всё, что относится к рукам – на месте. Значит, не местная…Может, проститутка? При мысли о проститутках у меня встаёт член. Теперь придётся включать ноутбук и искать заветные сайты на три буквы «х». Да-а-а, шучу про Пал Палыча-дрочера, а сам тоже не прочь придаться греху рукоблудства.
Сначала идёт не очень. В голову лезут всякие мысли. Опять не покидает ощущение, что я забыл что-то важное…Тьфу ты, блин, не могу расслабиться, аж член упал. Надо что-то делать. Может, дело в привычке? Поменять руку? Правую на левую? Или же…Обращаю внимание на мёртвую кисть. Хм-м-м, как говорил дядя Тиньков – «сомнительно, но окэй». Почему бы и нет?
Чужая рука ложится на пенис, как родная. Включаю видео и начинаю наяривать, постепенно ускоряя темп. Эрекция приходит быстро, оргазм прилетает и больно бьёт в голову ещё быстрее. Я с наслаждением откидываюсь на спинку стула, ощущая, как член конвульсивно дёргается под шершавой и холодной кожей мёртвой руки. Приятные ощущения…Но всё-таки, если подумать…Если в городе не обитает проститутка-пират с крюком вместо кисти – я всё ещё не знаю, кому она принадлежит.
Хотя, если подумать ещё…какая разница? Выкидывать её я не собираюсь. Оставлю в укромном месте и буду пользоваться «по назначению». Пока не придумаю что-нибудь ещё…
Ночью снилась Ангелина, точнее – наш последний с ней разговор. Она назвала меня п***ром (что характерно для неё), социопатом и мизантропом (а вот это уже что-то новенькое) и пожаловалась, что я люблю всякие сраные гербарии больше, чем её. Я ответил что-то в духе «А минусы будут?», она залепила мне пощёчину и ушла.
Повторись этот разговор ещё раз...я бы ответил тоже самое.
* * *
— ВИТАЛИК! Виталик, ты совсем уже охренел? – Пал Палыч смотрел на меня красными то ли от напряжения, то ли от недосыпа глазами. – Что за помойку ты тут устроил?
— Вы про что? Про это? – я кивнул на разбросанные по всему столу опавшие листья. – Я на обеде был в парке, недалёко отсюда, и вот...насобирал. Это для гербария.
— ДЛЯ ХЕРАРИЯ! – крикнул Пал Палыч с такой силой, что слюна из его рта заляпала меня от головы до пояса. – Мне похрен, что ты делаешь вне работы – листики сушишь или куклам бантики вяжешь! Но на работе, на рабочем, мать его, месте – ОБЯЗАН БЫТЬ ПОРЯДОК!
— Пал Палыч, но я же никому не мешаю, – вяло попытался оправдаться я.
— Ты всем мешаешь, Виталик! От твоих листьев дерьмом собачьим за километр шманит! – Пала Палыч болезненно поморщился. – Быстро всё собрал и выкинул на улицу!
— Нет, – ответил я с максимально бесстрастным лицом.
— Тогда я тебя уволю по статье, – оскалился мой начальник. – И тебя даже полы в «Макдональдсе» мыть не возьмут.
— Делайте, что хотите, – хмыкнул я, взял один из листьев и в воздухе приставил его к голове Пала Палыча, как бы заменяя её. Выглядело неплохо.
— Господи, послал же ты мне работничков, твою мать! Один другого краше! – всплеснул руками Пал Палыч. – Один клинический идиот, а другая уже третьи сутки не появлялась! Ты слышал, Виталик? Мне объявлять твою подружку в розыск?
— Она не моя подружка, – холодно сказал я. – А вообще – она бухать любит. Через недельку, если повезёт, объявится – и хорошо, если не беременная.
— Она ведь твоя коллега, Виталик, – внезапно проникновенно сказал Пал Палыч. – Твой, наверное, единственный в этом здании, друг – ну или просто человек, который хорошо к тебе относится. Неужели тебе всё равно, что с ней?
— Пал Палыч, давайте честно...вы всегда хотели ей вдуть и сейчас просто жалеете, что шанс упущен?
Начальник, с каменным лицом, долго смотрел на меня, не мигая.
— Бездушная скотина, – процедил он, наконец, сквозь плотно сжатые зубы – Забирай свои вонючие листья, трудовую и катись отсюда куда подальше. Чтобы завтра я тебя здесь не видел.
— Извините, Пал Палыч, но я молодой специалист, – пожал я плечами с якобы виноватым видом. – Вам не дадут меня уволить. Можете хоть копытом в пол бить.
— Я этим копытом тебе лоб расшибу, – прорычал Пал Палыч. – Ур-р-р-од, сука.
Ушёл он, громко хлопнув дверью, и с тех пор со мной не разговаривал. Директор, как и ожидалось, не дал меня уволить. А Ангелину объявили в розыск. Очень некстати, раз уж на то пошло. Теперь по всему городу будут рыскать поисковые отряды и мешать мне собирать листья для гербария.
* * *
Ах, какая неприятная оказия приключилась с моим мёртвым мастурбатором! Он ссохся и скукожился! Зря, очень зря я оставил лежать кисть на горячей батарее! И чем мне теперь дрочить? Искать ещё одну мёртвую руку? Интересно, соответствующий раздел есть на «Али Экспрессе»? Свежие кисти мёртвых китаянок...М-м-м...Звучит неплохо. Но что-то я размечтался. А между тем – ссохшаяся кисть оказалась не такой уж и бесполезной. Если подумать – из неё тоже может выйти толк! Например, собрать анатомический макет. Вот только чем её дополнить...Нужно подумать. Лучше всего мне думается во сне.
Вместо дельных мыслей – снова снилась Ангелина. Она была чем-то сильно расстроена (судя по всему, мной) и говорила, что я ей задолжал. Не припоминаю, чтобы давал ей денег...На мой вопрос, где она сейчас находится, Ангелина усмехнулась и ответила «Ближе, чем ты думаешь». Я что-то пошутил про публичный дом, рядом с которым снимал квартиру, она снова дала мне пощёчину и ушла.
Ну и...где я в этом раз накосячил?
* * *
И снова работа, и снова молчаливый Пал Палыч, отдающий мне приказы джедайскими знаками Силы, и снова обед, и снова парк. Каждый день меня непреодолимо тянуло именно сюда. Говорят, что убийцы всегда возвращаются на место своего преступления. Это, конечно, не про меня – единственное, кого я убил, это миллиарды нервных клеток Пал Палыча, но тем не менее – смысл в этих словах был. В парке что-то находилось. И я должен был это найти. Но что? И для чего? И почему эта псина опять гадит на те листья, которые я выбрал для гербария? Псина, кстати, поисковая. Парк, только на моей памяти, прочесали вдоль и поперёк уже раза три, если не четыре. И всё без толку. Что они пытаются отыскать? Тело Ангелины? С этим будут проблемы, потому что, ну...его уже нашёл я. Правда, не целиком. По кусочкам.
* * *
Да, нужно было сразу упомянуть об этом, но я слишком увлёкся лирическими отступлениями. Я начал ходить в парк на следующей день после того, как обнаружил первую кисть и узнал в ней руку Ангелины (узнал, но боялся себе в этом признаться). Очень скоро – я обнаружил вторую руку. Точно такую же, с таким же макияжем. Затем обе ноги. Большую часть туловища (внутри него крысы свили себе уютное гнёздышко. Пришлось выселять их оттуда петардами. Именно так я изобрёл крысиный шашлык). Всякие мелкие внутренние органы, которые уже никуда не годились, даже если залить их литрами формальдегида. Для полноты картины не хватало только одного – головы. И именно её я сегодня искал в парке параллельно с поисковыми собаками. У животных был нюх, а у меня – неумолимый внутренний компас, который подсказывал мне всё это время, где искать части тела моей (бывшей) подружки. Удивительно, правда – я так уверенно бродил по парку в поисках мертвечины, как будто сам же её там и закапывал! Но это же неправда, верно? Или...или же...Ой, нет...Да ладно...Кажется...кажется, я наконец-то вспомнил что-то очень, очень важное...
* * *
Звонок поступил внезапно, поздно вечером. Павел Павлович сморщился, увидев на экране телефона фотографию Виталика. Его тошнило от этого малолетнего социопата и его психиатрических выходок. Работать с ним и до этого было почти невыносимо, а уж после пропажи Ангелины...Зачем он вообще звонит, да ещё в такое время? Может, не поднимать? А вдруг это что-то важное? Может, девочка наконец-то объявилась? Чёрт, как же не хочется слышать его надменный ублюдочный голос...
Через силу Павел Павлович заставил себя ответить на вызов.
— Чего тебе? – сухо буркнул мужчина.
— Пал Палыч! Я нашёл её! Нашёл! Полностью! – возбуждённо-радостно кричал в трубке Виталик.
— Что? Кого? Ты нашёл Ангелину? – Павел тут же вскочил с кресла.
— Да! Она здесь, у меня! Пал Палыч, она такая красивая! Блин! – мужчина ещё никогда не слышал, чтобы Виталик так явно выражал радость и позитив. – Приезжайте ко мне! Вы должны её увидеть!
— Ждите! Буду через пятнадцать минут! – крикнул в трубку Павел и опрометью кинулся в прихожую. Наскоро накинул на почти голое тело куртку, натянул сапоги, схватил с тумбочки ключи от машины. В голове мелькнула мысль – нужно позвонить в милицию...А после – нет, не сейчас, они приедут и сразу же начнут допрашивать её, брать анализы и прочее. Такая нагрузка, а она и так наверняка в большом шоке...Нет, в милицию – завтра. Сегодня разберёмся на месте.
Как бы Павел не ненавидел Виталика, в этот момент он был искренне благодарен парню за этот судьбоносный звонок.
* * *
Я встретил Пал Палыча у порога и сразу же сунул ему гостевые тапочки.
— Разувайтесь, пожалуйста, у меня тут довольно чисто, – я попытался улыбнуться, как это делают обычные хозяева при встрече обычных гостей, но Пал Палыч проигнорировал мой жест доброй воли и даже не снял свои сапоги-говномесы.
— Она здесь? Она в порядке? – не переводя дыхание, он сыпал вопросами, как из пулемёта. – Как ты её нашёл? Да скажи уже хоть что-нибудь!
— Она здесь. В комнате. Она ждёт нас. Но, Пал Палыч...у меня стерильность как в больнице, – я снова попытался улыбнуться и сунул ему тапочки. – Так что или надевайте это или купите себе бахилы.
Пал Палыч ошалело посмотрел на меня, но тапочки покорно натянул на ноги.
— Суда, пожалуйста, – я жестом пригласил его в свою спальную комнату. – Осторожно, здесь половица шатается. Всё никак не могу вбить гвоздь, каждый раз приходится перепрыгивать полкоридора.
Пал Палыч мою шутку не оценил и насуплено вошёл в комнату. В первые секунды он ничего толком не понял, а затем – закричал тонким, визгливым, стопроцентно бабским криком, как будто ему защемили яйца тисками и теперь он мог петь «Аве Марию» без фонограммы.
— ЧТО...ЧТО...ЧТО ЭТО ТАКОЕ? – он продолжал кричать, изредка хватаясь руками за голову. – ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ?
— Пал Палыч, вы бы тон убавили на пол октавы, как минимум. Ночь на дворе, люди спят, – укоризненно ответил я. – И потом – ну что вам не нравится? По-моему, получилось весьма симпатично!
Да, не все части тела Ангелины успели высохнуть как следует, кое-откуда все ещё торчали куски сырой плоти, а из живота изредка выпадали белёсые личинки. Но если брать в целом – это определённо была одна из моих лучших работ! Над головой я особенно постарался: да, пришлось снять скальп, вскрыть череп и наполнить его землёй – зато теперь мне есть, куда посадить семена рододендрона!
— ТЫ...ТЫ...ТЫ – ЧУДОВИЩЕ! – взревел на меня Пал Палыч. – ТЫ УБИЛ ЕЁ!
— А вот и нет, мой белый господин, – я отвесил ему фирменный книксен. – Это ВЫ её убили.
— Чев...ЧЕВО?
— Да, да, не удивляйтесь, – закивал я, принимаясь расхаживать по комнате, как заправский детектив. – Я был прав – вы давно точили на неё свой пенис. Но она не давалась. Не хотела уходить от меня, оно и понятно – кто бы хотел? И вы решили действовать грубой силой. В тот вечер, когда вы задержались до двух ночи на работе – вы были там не один. Вы были с ней. Вы напоили её. Изнасиловали. И убили. Вы затащили Ангелину в багажник своей машины, но недостаточно крепко закрепили тело и, во время поездки до кладбища, она вылетела в кювет. Ангелину нашёл я. Расчленил её и закопал кусочки по всему парку возле работы. А потом, просто...забыл про это. Да, со мной это иногда случается. Но это не я её убил. Это были вы.
— Ты...ты сейчас несёшь...какой-то бред, – Пал Палыч смотрел на меня безумным глазами обкурившегося лемура.
— Знаете, как я ещё узнал, что вы были с ней той ночью? Ваша туалетная вода «Том Форд» – вы пользуетесь ею только тогда, когда хотите кого-то трахнуть, потому что консультант в «Золотом Яблоке» однажды сказал вам, что от «Тома Форда» всё тёлочки текут! – я торжествующе поднял указательный перст в воздух. – Шах и мат, убивец!
— Ты...ты полный...полный псих... – Пал Палыч медленно достал мобильный телефон. – Я звоню в милицию. То, что ты сделал – тянет на смертную казнь.
— Ладно, ладно, стойте! Подождите! – я поднял руки вверх в знак поражения. – Хорошо, признаю! Это я её убил! Она хотела выкинуть мои гербарии, а в итоге – сама стала одним из них! Иронично, не правда ли?
— Да...это ты...ты её убил... – прошептал Пал Палыч, стискивая кулаки.
— Просто...это так скучно...и предсказуемо, – ответил я, обиженно выпятив нижнюю губу. – Согласитесь – моя история, с вами в главной роли, намного интереснее.
— УБЛЮЮЮЮДОК! – закричал Пал Палыч и кинулся на меня в атаку. И снова – чрезвычайно шаблонно и предсказуемо. Я был готов к такой реакции – а вот мой (уже бывший) начальник совсем не ожидал, что под шаткими половицами я прячу парочку хорошо заточенных ножей. Так, на всякий случай.
Пал Палыч умер почти мгновенно – лезвие вонзилось прямо в глазницу и почти сразу достало до мозга (или что там у него было в голове). Упав на пол, он ещё немного подёргался, обделался и парочку раз пёрднул. Одним словом – выполнил программу максимум цирка «Дю-Солей» для самых маленьких.
Конечно, я не собирался расчленять Пал Палыча и прятать его по кусочкам ещё в одном парке (тот ещё квест эпической сложности). Для любимого (бывшего) начальника я приготовил кое-что особенное.
Пара еловых веток отлично заменит ему руки. Вместо склизких и противных, как сырые куриные яйца, глазниц я приготовил парочку шикарных спелых каштанов. Ноги я обрублю по колени и привяжу их к дубовым пенькам. Из живота, пожалуй, получится хороший скворечник (я никогда не умел аккуратно вырезать домики из чьих-то кишок, но, надеюсь, скворцы меня простят). Ну и надо что-то придумать с головой (может, снять с лица всю кожу и сделать Пал Палычу увлажняющую маску из кленовых листьев? Как вариант). А ещё проветрить всю квартиру, провонявшую долбанным «Томом Фордом». Но это всё потом. Сначала – сушка. И обработка. Уж этом я мастер, каких поискать.
И когда я закончу с Пал Палычем и поставлю его рядом с Ангелиной, я наконец-то смогу выдохнуть и признать – это самый лучший в мире гербарий. Надо не забыть сфоткать и послать на конкурс осенних инсталляций.
Меня смущает только одно: судя по новостям об ещё одной пропавшей девушке – у меня появились конкуренты.