Эта история написана в рамках осеннего турнира Мракотеки (октябрь — ноябрь 2023 года)
Правильно в народе говорят: «Если к тридцати не завела своего спиногрыза – будешь нянчиться с чужими».
— Алина, родная, это всего на пару дней, – голос Вероники, моей лучшей подруги ещё со времён университета, звучал тихо, вкрадчиво и почти гипнотизирующе. – Буквально на выходные, а потом мы с Пашей приедем обратно.
— Напомни – почему Лёша не может ехать с вами? – спросила я, уже заранее зная ответ.
— У него проблемы, с лёгкими, сухой воздух может всё обострить, – ответила Вероника, которая, кажется, половину болячек своего сына придумала сама. – Ему нужно проводить время в лесу, на природе. В Египте ему будет плохо.
А вот мне бы там было просто зашибись, но кто ж меня туда возьмёт?
— Мы, конечно, могли бы нанять няню, но я столько страшных роликов в Интернете видела, – вздохнула Вероника. – Не могу оставить Лёшу с чужим человеком. А тебя я знаю давно, к тому же – ты у нас свободная, без мужа, без детей…
Обязательно каждый раз напоминать об этом?!
— Нет, если ты, конечно, сильно занята, я попрошу кого-нибудь другого, – в голосе Вероники заранее сквозили нотки обвинения. – Но, просто, ты же мне как сестра…
— Так, ладно, уговорила, дьяволица языкастая! – я фальшиво усмехнулась в трубку. – Где подписать контракт кровью? Только учти – я уже не девственница, может не сработать!
— Спасибо, Алина! Ты меня очень, очень сильно выручишь! – От радости голос Вероники аж подскочил на одну октаву, то есть стал чуть громче шёпота. – Адрес знаешь? Может, тебе такси вызвать? Мы заплатим.
— Спасибо, я вроде ещё не настолько опустилась, чтобы ездить на такси за чужой счёт, – я уныло посмотрела на баланс своей карты. – Ты меня встретишь?
— Извини, родная, мы с Пашей уже заказали билеты, выезжаем рано утром, – сказала Вероники без особого сожаления. – Мы предупредим Лёшу, он будет тебя ждать. Если будут какие-то вопросы – звони в любое время, мы оформили роуминг. Ещё раз спасибо, ты самая лучшая!
— Ага. Ну счастливо, хорошего вам отд… – договорить я не успела, Вероника уже нажала «отбой». – И мне тоже, блин.
* * *
— Девушка, вы знаете – я смертельно болен, – водила такси, всю поездку пожирающий меня глазами, сально улыбнулся. – Со дня на день могу коньки откинуть. Может, порадуете напоследок умирающего своей сладкой попкой?
— Могу только в рожу пёрднуть, – я резко распахнула дверь, вышла из машины и швырнула мятые купюры ему в лицо. – А это тебе на похороны, урод.
Бабосы, кстати, были последние, а до зарплаты ещё, как до Луны раком. Надеюсь, моя заботливая подруга доверху забила в доме холодос, иначе мне придётся косплеить Лару Крофт и охоться в здешних лесах на белочек, оленей и неверных мужей.
Странный, конечно, они себе выбрали домик. В каком-то неизвестном дачном кооперативе, в тридцати километрах от города – не прямо уж срань тараканья, но и «скорая помощь» сюда, если что, быстро не доедет. Да и вообще – уныло здесь как-то. Раз домик, два хатка, ещё парочка вдоль дороги, а дальше – леса, поля, грязь и антисанитария. И я здесь застряла минимум на пару дней. Романтика, блин.
Местный пейзаж сам по себе – серый и убогий, но ещё больше его добивала погода. Ох уж этот поздний сентябрь. Холодный, промозглый и дождливый, хочется кашлять, чихать и ругаться матом. А вот Пушкину осень нравилась, он ей стихи посвящал (блин, да кому он их только не посвящал). Может, он в тайне был погодным мазохистом?
А вот, кстати, и сам коттедж. Новенький, лощёный, двухэтажный. Ещё, наверное, и с хорошим ремонтом внутри. Интересно, во сколько он им влетел? И что ещё важнее – кому мне продать свою жо…душу, чтобы столько зарабатывать?
Участок, если что, большой – моя мама здесь развернула бы грядок до самого горизонта, посадив туда все известные человечеству сорта картошки. Но при нынешних хозяевах земля пустовала. Ну в самом деле, что им тут садить, этим осликам-огородникам? Маленький сарайчик, наверняка забитый всяких барахлом, неплохая банька, парочка деревьев и кустов, выросших естественных путём – вот и всё богатство. И листья, просто тонны осенних листьев, которые толстым персидским ковром покрывали весь участок перед домом. Откуда их столько нападало – не с двух же чахлых клёнов? Как будто услышав мои мысли, вечер яростно поднял с земли рыжую охапку и швырнул мне в морду – здрасьте, блин! А если туда собаки гадили? Судя по запаху – так оно и есть. Листья пахнут каким-то перегноем или компостом, каким обычно удобряют почву. Бли-и-и-и-н, не дай Бог я проглотила какую-нибудь херню – заблюю тут все окрестности.
Фух, наконец-то в помещении! Тут и правда здорово – большая светлая прихожая, гостиная с камином (уже представила, как буду вечером пить здесь вино и слушать Луи Армстронга), современная кухня и, наконец-то, туалет (терпела всю дорогу, хотя, судя по таксисту – он бы не отказался от «золотого дождя». Господи, ну и пошлость! Алина, откуда такие мысли?). С облегчением сделав свои дела, нажимаю на кнопку слива и…нифига. В смысле? Ещё раз – тот же результат. Проверяю бачок – а где вода? А нет воды! Да как так-то?
Лезу в расположенный рядом щиток, что-то пытаюсь там крутить, но я ж, блин, гуманитарий, у меня лапки и всё такое! Набираю номер Вероники.
— Привет, родная! – её голос плохо слышно из-за помех на фоне. – У тебя всё хорошо?
— Нет, родная! Я только что опробовала ваш унитаз, и он лучше, чем кусты во дворе, но мне нечем смывать!
— Извини, Алина, нам отключили в доме воду из-за неуплаты.
— Чего? Вы…вы за воду не заплатили? – офигела я и снова присела на свой белый трон. – То есть – на Египет бабки есть, а по счетам заплатить – нет?
— Прости, родная, мы в самолёте, здесь нельзя разговаривать, я… – Вероника поспешно завершила вызов.
Вот херня же, а. Ну херня натуральная. Или она меня троллит, или у них с Пашей какая-то мутная схема, которую я пока не просекла. В любом случае – в туалет придётся ходить на улице, с риском отморозить себя французские булки. Зашибись уикенд начинается, да?
Ладно, с этим разберёмся. Надо найти малого, поздороваться хотя бы, для приличия. Интересно, где засел этот мелкий партизан? Кажется, лёгкий шумок раздаётся со второго этажа.
Поднимаюсь по вантовой лестнице. Здесь ещё один туалет (ну мажоры!), и он тоже без воды. Парочка комнат, одна, судя по огромной кровати – родительская. Захожу во вторую – и чуть не поскальзываюсь на куче осенних листьев, разбросанных по полу. И не только по полу – листья приклеены к стенам и даже потолку, свисая с них длинными грязно-жёлтыми гирляндами. В центре всего этого «великолепия» восседает Лёша, восьмилетний вундеркинд, обучающийся на дому. Так решили Вероника с мужем, но на их месте, я бы отправила ребёнка в нормальную школу – иначе вырастет тем ещё затворником и хиккой.
— Ахой, юный воин! – я стукнула себя по груди и гортанно выкрикнула что-то из репертуара коренных жителей Америки. – Как жизнь молодая?
Лёша не обращал на меня никакого внимания, продолжая сидеть на коленях и пустым взглядом вперившись в покрытую листьями стену.
— Молодой чебурек, вас здороваться уже учили? – с лёгким укором спросила я. – Или вы это проходите во второй четверти?
Мальчик, наконец, соизволил посмотреть на меня – не меняя, впрочем, пофигистичного выражения лица.
— Здравствуйте, тётя Полина, – сказал он скучающим голосом сорокалетнего мужика с кризисом среднего возраста.
Мелкий говнюк прекрасно знает моё имя, но при встрече каждый раз его коверкает – наверное, чтобы специально меня позлить. Первые раз пятьдесят я старательно его поправляла, а потом положила на это болт. Пускай стебётся – хорошо смеётся тот, кто смеётся с целыми зубами.
— Короче, мамка твоя сказала за тобой присмотреть, пока они с отцом в командировке – развела я руками – И я теперь понимаю, почему… ты зачем все эти листья с улицы притащил? Они ж грязные! Туда собаки срали! И хорошо, если только собаки!
— Листья чистые, – ровным, спокойным голосом ответил Лёша. – А вот вы, тётя Полина, воняете.
— Да что ты такое гово… – я невольно принюхалась к себе. Блин, и правда воняю. Воняю долбанным перегноем от этих долбаных листьев!
— Сиди тут, я пойду, приму душ и вернусь, – бросила я ему, а затем вспоминала про водную ситуацию и тихо матюгнулась. Зае…зашибись, ну просто зашибись!
— Вам нужно помыться в листьях, – Лёша кивком головы показал на кучу возле моих ног. – Листья чистые, они всё смоют – грязь смоют, пот смоют, кровь смоют…
— Кровь? Какую кровь? – я нахмурилась. – Нет на мне никакой крови.
Лёша снова посмотрел на меня и загадочно улыбнулся. Выглядело слегка крипово. По спине пробежал табун мурашек, и даже ноги слегка подкосились.
— Ладно, хорош уже, шутник фигов! Лучше возьми-ка все эти листья и вынеси обратно во двор, – раздала я ценные указания с видом строгой учительницы. – А потом подмети тут всё и проветри как следует! Воняет от твоих листьев!
— Воняет не от листьев, – напомнил мне Лёша и снова вперился взглядом в стену.
— Алексей Батькович! Чтоб к вечеру комната была похожа на комнату, а не на помойное ведро! – резко повысила я голос. – Иначе я позвоню твоей маме и расскажу ей о твоём поведении!
Мальчик не отреагировал, даже ухом в мою сторону не повёл. Внутри вскипела маленькая ярость. Будь это мой сын – задница бы у него горела, как костры на Ивана-Купалу! Ладно, пережить пару дней – и свалить отсюда. И больше никогда, ни за какие коврижки не соглашаться смотреть за чужими детьми.
Остаток дня я провела в бесплодных попытках найти себе развлечение. Мечты о вечернем камине и Луи Армстронге разбились об острые скалы суровой реальности – брёвна отсырели, вина не оказалось, а ко всему прочему – здесь не работал Интернет. Ну, это многое объясняет. Если бы у меня круглогодично не было доступа в Сеть, я бы, может, тоже тронулась кукухой и начала кленовые листья коллекционировать. Бедный мальчик, а я ещё на него наорала. Завтра утром надо будет извиниться.
На ночлег устроилась в спальне Вероники и Паши. Перед сном решила почитать старое, пыльное издание «Повелителя мух», но едва за окном стемнело (а ночь наступала здесь быстро и решительно), я потянулась к настольной лампе и… ну разумеется, вашу бога душу мать, в этом доме не было ещё и света! И почему я не удивлена? Звонить подруге и в очередной раз выяснять отношения не было никаких сил. Завтра, всё завтра. Очень сильно хотелось спать. И помыться. Господи, этот запах… Он сведёт меня с ума.
Уже погружаясь в царство Морфея, мимоходом зацепила какое-то странное шелестение на заднем дворе. Наверное, Лёша таки вынес всё из своей комнаты. Или это чьи-то собаки пришли гадить, калитка-то открыта. Или ещё чего…
* * *
Спала плохо. Не знаю, как объяснить это чувство, когда сквозь сон тебе кажется, будто кто-то стоит над тобой и внимательно наблюдает, слушает твоё мерное дыхание, следит за тем, как поднимается и опускается твоя грудь под влажной от пота майкой… Б-р-р, страшно. Наверное, с непривычки сама себя накрутила. Дом был заперт, посторонний суда попасть не мог. А Лёша… эта его вчерашняя улыбка… ну вот, опять себя накрутила – фея цветов, блин. Пора заканчивать с психоанализом, для этого есть специалисты, которые за бешеные деньги с радостью скажут, что все твои проблемы – из-за отца-педофила.
Кстати, о Лёше – на тумбочке рядом со мной стояла чашка горячего чая. Извинение за вчерашний игнор? Я не против. К тому же, я знатно замёрзла, хотя и спала под двумя одеялами, так что хочу чаю, аж конь… опять эти твои пошлые шуточки, Алина, ну сколько можно?
Чай – это, конечно, хорошо, но по утрам нет ничего лучше свежезаваренного кофейка. Вчера вечером я как раз заприметила старенькую упаковку Lavazza, а вот кипяточку придётся просить у соседей. Но перед этим – мыться, мыться, и ещё раз мыться!
В баню ломиться было бесполезно, но за ней, как оказалось, нашёлся колодец, которым я не преминула воспользоваться. Натаскав пару вёдер колодезной воды, я разделась по пояс и начала водные процедуры. И р-раз… ОЙ, БЛЯДЬ! До чего ж она холодная! Соски затвердели быстрее, чем от моего бывшего!
Видимо, привлечённые моими истошными воплями, возле дома образовалась тройка любопытных мелких наблюдателей, подсматривающих за мной через дырки в заборе.
— Эй, изращуги малолетние! – крикнула я в их сторону. – Шо, нравлюсь? Хотите, труханы сниму?
Пацаны боязливо отпрянули и бросились врассыпную, как будто я кинула за забор гранату. Да, тяжко им тут, без Интернета и порнухи. Даже на голых тётек посмотреть негде.
Кое-как закончив с помывкой, быстренько заскочила в дом, переоделась в чистую, найденную в шкафу Вероники, одежду – не знала, что у нас с ней один размер. Теперь можно и милостыню просить, то есть – кипяток.
Дом соседей был таким же, где жила я – чистенький, аккуратненький, двухэтажный, как будто их все строили под одну копирку. И тот же самый, заваленный жёлтыми и красными листьями, зданий двор. Совпадение? Даже и не знаю.
Дверной звонок не работал, и я негромко, но ненастойчиво постучалась. Через пару минут дверь, наконец, открыли – и на пороге возникла девочка, лет восьми-девяти в светло-голубом платьице и в босоножках на босу ногу.
— Здрасьте, – немного испуганно поздоровалась она.
— Забор покрасьте! – улыбнулась я, и от этого девочка испугалась ещё больше. – А мама с папой дома?
— Нет, – девочка с серьёзным покачала головой. – Они на работе.
— А когда вернутся?
— Не знаю, – она пожала маленькими плечами. – Не скоро.
— Милая, тебя как зовут?
— Маша.
— Маша, я – Алина, живу рядом с вами. Я подруга мамы Лёши, знаешь таково?
Маша кивнула, пожав губы, как будто боялась сболтнуть лишнего.
— Можно, я зайду к вам в дом и налью себе немножко горячей воды в кружку? – я опустилась на колени, чтобы быть на одном с ней уровне. – Мне совсем чуть-чуть надо.
— У нас электри…чиство не работает, – смотря на меня круглыми глазами, ответила Маша. – Чайник не работает.
— Почему? Что-то со щитком? Пробки выбило?
— Нет, просто… денег нет, – Маша грустно вздохнула, как будто речь шла о её персональных деньгах.
Это что же получается… У соседей тоже отключили за неоплату? Но это же совсем бред! Хоть у кого-нибудь здесь работает свет?
— А у других соседей электричество есть?
Маша только быстро-быстро закачала головой из стороны в сторону.
— Ты мне не врёшь?
Снова интенсивное качание головой. Ещё немного – и маленькая башка сорвётся с плеч и покатится мне под ноги.
— Ладно, Маша, я пойду. Когда родители вернутся – можешь заскочить к нам? Мы рядом живём, через дорогу.
Маша быстро кивнула и, скороговоркой бросив «до свидания», захлопнула за мной дверь. Девочка явно чего-то боится – то ли меня, незнакомой тётки, то ли родители у неё до того строгие, что даже с соседями разговаривать не разрешают. В любом случае – нужно проверить ещё пару домов. Не может быть, чтобы весь кооператив сидел вечером при свечах.
* * *
Как и любой Крестовый Поход в истории человечества, мой закончился полным фиаско. Ни в одном из домов на нашей улице и далеко за ней не оказалось людей – все они казались пустыми и давно заброшенными. Маша сказала, что её родители на работе – получается, остальные соседи тоже? Тут что, рядом какой-то завод, где все взрослые трудятся 24/7 без перерыва? Да ну, бред же, бред. С другой стороны…Кого я здесь видела за последние полтора дня? Лёшу, Машу, ещё трое пацанов следили за мной сквозь забор… Сплошные дети. А где их родители? Странно, всё это очень странно... Хотя какое мне дело до местных порядков? Я тут проездом, даже вникать не хочу в здешние проблемы, у меня своих навалом.
Кстати, о проблемах – что-то мне плоховато, еле дотянулась до дома. Голова кружится, что твой вертолёт, слабость во всём теле… по всей видимости, плохой сон на новом месте даёт о себе знать.
Во дворе меня ждал сюрприз – целая банда детей, сидящих на земле и копошащихся в куче осенних листьев. К своему удивлению, из знакомых рыл здесь был не только мой Лёха – в листьях и сырой земле рылась и Маша, и трое пацанов, которые за мной подглядывали. Была с ними и девочка постарше, лет десяти, которая, судя по всему, командовала процессом.
— Здрасьте, товарищи археологи! – поздоровалась я, и толпа детей вздрогнула. – Вы чего тут, труп откапываете?
Малышня почти синхронно повернули ко мне лица и посмотрели холодными, не выражающими никаких эмоций, взглядами.
Ладно, шутка не удавалась, будет пробовать по-другому. Дубль номер два.
— Лёша, это твои друзья? – обратилась я к нему. – Ну ты бы хоть представил меня, а то, как не родные, в самом деле.
— Народ – это тётя Полина, – лениво, сквозь зубы, сказал Лёша.
— Алина, – раздражённо сказала я. – И что, просто «тётя»? Не хочешь сказать – «лучшая тётя на всём белом свете, я её так люблю, и даже по утрам приношу ей горячий ча…».
В голове щёлкнуло. Горячий чай… Как… как он подогрел его, если электричества нет?
— Я знаю тётю Алину, – закивала Маша. – Она у меня кипятка утром просила.
Дети, как по команде, засмеялись, как будто Маша сейчас рассказала супер-убойный анекдот.
— Ну, да… было дело, – я облизала пересохшие губы и посмотрела на Лёшу. – Юный воин, можно тебя на пару ласковых?
Лёша угрюмо встал с земли, и под неодобрительные взгляды ребят мы отошли в сторону.
— Я понимаю, что ты меня не сильно любишь, – начала с плохо скрываемым раздражением в голосе. – И это взаимно. Но нам с тобой нужно как-то вместе жить ещё какое-то время. И поэтому, я тебя очень прошу – хватить издеваться. Просто скажи, где в доме включается электричество. И друзьям, которых ты явно подговорил меня наколоть, скажи, что это не смешно.
— Смешно, – губы Лёши растянулись в бледной ухмылке.
— Думаешь, если я не твоя мама, я тебе жопу ремнём не надеру? – я не удержалась и прописала мальчику леща. – А? А, засранец?
Лёша закрыл лицо руками и тихонько захныкал. Увидев это, дети поднялись со своих мест и медленно подошли к нам, окружив со всех сторон.
— Вы ударили его, – сказал мне один из мальчиков-подглядываетелей.
— Вы поступили нехорошо, – эхом отозвался второй.
— От вас воняет, – пробубнил под нос третий.
Дети мрачно смотрели на меня с укором, виной и слабо скрываемой ненавистью.
— Пионэры… идите… – меня внезапно бросило в жар, крупные градинки пота со лба скатились на глаза, в горле застрял крупный ком. – Идите нахер…
Дети продолжали стоять и смотреть. Да чего им от меня надо? И что со мной такое? Нужно… нужно зайти в дом, выпить… какие-нибудь таблетки…
— Вы тётя Алина, да? – внезапно заговорила старшая девочка. – Меня зовут Лиза, и я умею пародировать голоса. Хотите послушать?
— Нет… – прошептала я и громко кашлянула в кулак. На ладони остались капли крови.
— Лиза, спародируй тётю Полину! – радостно закричал Лёша, который, похоже, только притворялся, что ему больно. – Давай, скажи как тётя Полина!
— Меня зовут тётя Полина, я не очень хорошая тётя, потому что ударила Лёшу, и показывала мальчикам голые сиси, и ещё от меня воняет, – сказала Лиза и дети снова радостно захохотали.
Меня прошибло холодным потом. Она сказала это МОИМ голосом. С той же громкостью, интонацией и манерой речи, как если бы это сказала я.
— Как… – я снова кашлянула и тряхнула головой, перед глазами всё плыло. – Как ты…
— Ребята говорят, что у меня талант и меня нужно показывать в телевизоре, – ответила Лиза уже своим голосом. – Тётя Алина, вы из большого города? Заберёте меня туда, чтобы меня взяли в телевизор?
— Да! Да! В телевизор! – хором закричали дети.
— А что это? – недоумённо спросила Маша.
— Обя…зательно, – я харкнула кровавым сгустком в листья под ногами, на что дети снова испепелили меня ненавидящими глазами. – Просто… потрясающий… талант. А мужиков умеешь пародировать?
Фух, вроде полегче стало. Может, меня так с голодухи колбасит? За весь день сожрала один несчастный йогурт, валявшийся в холодосе…
— Пока нет, но я научусь, – сказала Лиза и махнула рукой остальным детям. – Ребята, тут скучно. Пойдёмте на больницу!
— Ура! На больницу! – взревела детвора.
— А где это? – снова недоумённо спросила Маша.
Окружение вокруг нас с Лёшей наконец-то поредело, дети выбежали с нашего двора и направились куда-то ещё. Лиза, шедшая последней, обернулась и посмотрела на меня.
— Помойтесь в листьях, тётя Алина, – с улыбкой сказала она. – Пока ещё не поздно.
Лёша было кинулся за всеми, но я ловко поймала его за шкирку.
— Вы под домашним арестом, молодой чебурек! – Я кашлянула, и мы направилась в дом, пока мальчик активно пытался выбраться из моего захвата.
— Так нечестно! – яростно кричал он. – Я тоже хочу на больницу!
— Никуда ты не пойдёшь, пока не скажешь, как подогрел чай!
— Я попросил! – плаксиво ответил Лёша. – Я попросил его, и он подогрел!
— Кого? – я легонько потрясла за шкирку. – Кого ты попросил?
— Земляного Бога-Отца!
— Чего, блин? – я хотела хохотнуть, но вместо этого снова зашлась в безудержном кашле. – Какого, нахрен, отца? У тебя один отец, и когда он вернётся с отдыха – всыпет тебе по первое число!
— ОН НЕ ВЕРНЁТСЯ! – рыкнул Лёша, извернулся и укусил меня за руку. – НИКТО УЖЕ НЕ ВЕРНЁТСЯ!
— А ну… А НУ СТОЯТЬ, ЗАСРАНЕЦ МЕЛКИЙ! – крикнула я вслед убегающему пацану. – Придёшь домой – запру в комнате до конца твоих дней!
Да уж, с воспитанием у этого парня – полный алес капут. Нужно серьёзно поговорить с Вероникой.
— Алло? Алло, Вера, ты меня слышишь?
— Слышу, родная, но очень плохо, – голос Вероники был едва различим. – Что-то случилось?
— Твой малой совсем вышел из-под контроля! Я пыталась затащить его в дом, а он меня укусил! Шляется с какими-то беспризорниками! И это не говоря о том, что в доме нет ни воды, ни электричества!
— Родная, у тебя что-то с голосом… ты заболела?
— Хер его знает, что со мной… – я зашлась в приступе кашля. – Когда вы приедете?
— Не знаю, Алина, здесь какие-то проблемы с самолётами… наш рейс уже несколько раз отложили…
— Так найдите нормальный рейс и прилетайте, мать вашу! – яростно крикнула я и чуть не швырнула телефон об землю.
Бесит, как же меня всё бесит! Этот Лёша, эти дети, этот… этот запах… откуда он? Я же мылась сегодня утром! Почему я опять воняю сраным перегноем, как и эти сраные листья под сраными ногами? НЕНАВИЖУ!
Так, ладно… нужно… нужно успокоиться… Ты просто подхватила какую-то болячку. Нужно просто выпить антибиотиков, поспать, и всё будет хорошо. Лёша вернётся, извинится, и вы вместе дождётесь его родителей. Всё. Будет. Хорошо.
* * *
Господи, как же мне хреново. Меня бьёт озноб, тело трясётся, как при лихорадке. Холод ледяными цепями сковывает каждую клеточку моего тела. Холодно… так холодно… Не спасает ни пуховое одеяло, ни тройной комплект вещей, надетый на мне.
На тумбочке рядом с кроватью снова чашка с чаем. Такой горячий…такой вкусный… Я хватаю кружку обеими руками и опрокидываю в себя обжигающую жидкость, практически не чувствую её жара. Должно помочь… Чай должен помочь…
Кое-как встаю с кровати, медленно, словно старушка, спускаюсь с лестницы на первый этаж. Лёши нигде не видно. Под ногами хрустят кленовые листья. Вот засранец, ему мало его комнаты – ещё и остальной дом решил загадить! Листьев немного, но всё же…
Я беру их в охапку и выхожу из дома – утреннее солнце болезненно бьёт по глазам. Во дворе дети, снова копошатся в земле, как стая червяков. Они оборачиваются, глядя на меня безразличными глазами.
— Доброе… утро… – говорю я и удивляюсь, насколько у меня просел голос – стал хриплым и сиплым, как будто я выкуриваю по пачке сигарет в день.
— Доброе утро, тётя Алина! – лучезарно улыбается мне Лиза. – Вы пришли умываться в листьях?
— Ага, конечно, – кивнула я, медленно спускаясь с крыльца. – И зубы я тоже... ими почищу.
Прохожу мимо малолеток в сторону колодца. Опускаю туда ведро, мучительно медленно поднимаю. Пусто. Сухо. Но ведь... вчера... ещё вчера там было полно воды...
— Вам не нужен этот старый колодец, – говорит за моей спиной Лиза. – Всё, что вам нужно – это листья.
Она суёт мне под нос охапку огненно-рыжих остроконечных листков. Я смотрю ей в глаза и смачно плюю на листья.
— Кончали бы вы, ребята, хернёй заниматься, – пытаюсь сказать я как можно громче. – Идите по домам… в школу… «НА» больницу – куда, блин, хотите, только хватит здесь ошиваться!
— Нам некуда больше идти, – спокойно ответила Лиза. – Здесь мы ему поклоняемся.
— Кому, блядь? – не выдержала я и матюгнулась. – Кому вы, мелкие задроты, можете поклоняться? Сраному Микки Маусу?
— Мы поклоняемся Земляному Богу-Отцу, – продолжила вещать Лиза. – Он даёт нам пищу, воду, кров – всё, что нам нужно. Но взрослые... взрослые не верят в Земляного Бога-Отца, не хотят представать перед ним чистыми и невинными. И поэтому – они исчезают.
— Ты… девочка, ты несёшь… какой-то бред, – я схватилась за голову в приступе острой мигрени. – Где… где ваши родители? Почему за вами никто не присматривает?
— Они не хотели искупаться в листьях, – сказал вместо Лизы один из мальчиков. – И Земляной Бог-Отец забрал их к себе – на пере-ре-во-с-пи-тение.
— Перевоспитание, недоросль, – хмыкнула я. – Лучше бы вы книжки читали, чем поклонилась выдуманному божку.
— Земляной Бог-Отец не выдуманный! – Со сталью в голосе сказала Лиза. – Скоро вы в этом убедитесь, тётя Алина. Как и все, кто сомневался до вас.
— Ага, ага, конечно… знаете, что? ПОХЕР! Мне абсолютно похер на вас всех! – махнула я руками, направляясь к дому. – Занимайтесь здесь всем, чем хотите! Можете устроить хоть детскую оргию во имя вашего бога – мне насрать! Но предупреждаю – тем, кто сунется в дом без разрешения, я надеру задницы так, что вы неделю сидеть на них не сможете!
— Помойтесь в листьях, тётя Алина, – бросила мне в спину Лиза. – От вас воняет.
— Воняет! – подхватили за ней другие дети. – Фу-у-у, вонючка!
— ВОНЮЧКА! – тыкнул в меня пальцем Лёша, и начал громко скандировать это, как лозунг. – «ВО-НЮ-ЧКА! ВО-НЮ-ЧКА! ВО-НЮ-ЧКА!». Через пару секунд его голос перетёк в детское многоголосье.
— ВО-НЮ-ЧКА! ВО-НЮ-ЧКА! ВО-НЮ-ЧКА!
Я склонила голову к своей груди. От неё исходил жгучий, нестерпимо резкий аромат перегноя.
Как будто… как будто я гнию заживо.
* * *
День… четвёртый… или третий? Я не знаю… Проснувшись утром, я поняла, что совершенно забыла, какое сегодня число, день недели, где я нахожусь и… зачем я здесь…
Чашка чая на столике. Это всё, что имеет значение. Горячий. Вкусный. Горячий. Согревает. Так холодно. Возьми… возьми себя в руки, Алина. Сегодня… ты уезжаешь отсюда. Насрать на Лёшу, на обещание его маме, на вашу многолетнюю дружбу – на всё насрать. Если ты не уедешь отсюда сегодня – мы сдохнешь. Это также просто и ясно, как и солнце за окном.
Нужно… встать с кровати… Вот так… Потихоньку… В нос бьёт запах перегноя, пота, немытого грязного тела… Нужно помыться… Хочу помыться… Хочу снять с себя эту старую, мерзкую, вонючую кожу и выкинуть её на помойку. Мне нужна новая – чистая, свежая, как… как земля… усыпанная листьями…
Господи, откуда эти мысли? Они лезут в башку сами собой, и от них так… так сложно избавиться… Нужно… нужно собираться… Нет… К чёрту вещи, поеду в чём есть, нужно только… вызвать такси… всего-то делов… Открыть телефон. там приложение… тыкнуть пару кнопок…
Где мой телефон? Он лежал под подушкой. Кто-то… кто-то пришёл, пока я спала, и забрал мой телефон… Лёша… Сукин сын… Мелкий говнюк… Сегодня я точно располосую его жопу на британский флаг.
— ЛЁША! – громко кричу я, выходя из комнаты. – АЛЕКСЕЙ БАТЬКОВИЧ!
Ноги утопают в листьях. Они повсюду. Весь второй этаж и лестница завалены ими. Сука… натащил сюда говна… он и его дружки… твари… всем жопы надеру…
— АЛЕКСЕЙ! – снова кричу я, спускаясь по лестнице. С моей скоростью передвижения – это кажется пыткой. Ничего, я справляюсь, я дойду. И когда я дойду до этих мелких говнюков…
Весь первый этаж, включая пол, стены и потолок – в кленовых листьях. В вонючих, грязных, отвратительных кленовых листьях. Далеко… они зашли слишком далеко… Пора преподавать им урок.
Вся шайка-лейка сидит на кухне. Расселись вокруг стола, в центре которого – огромный комок компостной кучи, смешанный с сырой землёй. В кучу воткнуты девять маленьких розовых свечей с горящими фитильками.
— Здравствуйте, тётя Алина, – ко мне оборачивается Лиза и широко улыбается. – Сегодня у Лёши день рождения! Мы празднуем! Присоединитесь!
— А ну… пошли… вон… отсюда… ЖИВО! – кричу я и хватаюсь за стоящую возле двери швабру. – Иначе… я за себя… не ручаюсь.
— Как грубо, тётя Алина, – Лиза обиженно надувает губки. – Вы совсем не умеете общаться с детьми.
— Я сказала… ВОН! ВСЕ ВОН! МЕЛКИЕ УРОДЫ! – я размахиваю шваброй перед лицом Лизы, но спотыкаюсь и с грохотом падаю на пол.
Дети за столом заливисто смеются, Лёша – громче всех.
— Кажется, нашу тётю Алину ноги не держат, – презрительно хмыкает Лиза. – Мальчики, помогите ей.
Двое пацанов, которые за мной подглядывали, приподнимают меня, ставят на колени и крепко удерживают за руки. Они мелкие, но хваткие и удивительно сильные, а я настолько ослабла, что не в состоянии хоть немного сопротивляться.
Третий шкет подходит ко мне спереди. В руке у него блестит небольшой перочинный ножик.
— Хочу увидеть сиси! – он довольно улыбается и рвёт на мне одежду, пока наружу не вываляется моя грудь. – Хорошие сиси! Большие сиси!
Он мнёт и щипает их своими маленькими грязными ручками. Затем подносит перочинный ножик к одному из моих сосков и начинает медленно, неумело срезать его.
Я стискиваю зубы и кусаю язык до крови, лишь бы не закричать от боли. Но это больно. Чертовски больно.
Кусочек плоти, бывший моим соском, безвольно падает на пол. Пацан ухмыляется, подносит губы к окровавленному краю груди и начинает лизать выступающую кровь, причмокивая, как будто сосёт молоко.
— М-м-м, вкусно! – отрываясь, говорит он. Кровь изо рта тонкой струйкой течёт по его подбородку.
— Я тоже! – вскакивает со своего места Лёша. – Я тоже хочу!
Он забирает у пацана нож, подходит к моему уцелевшему соску и начинает быстро, нетерпеливо кромсать его. Это слишком… уже слишком... больно...
Я не выдерживаю, пронзительно кричу и одновременно опустошаю мочевой пузырь, пока Лёша и другой мальчик одновременно сосут кровь из моей груди, как сраные младенцы-вампиры.
— Смотрите! Смотрите! – Маша пальцем тычет на мою мокрую промежность. – Тётя Алина описалась!
Снова детский смех, бьющий по ушам, как скрежет металла. Маленькие... твари... ублюдки... дайте мне только... собраться... с силами...
— Ну всё, хватит, – машет рукой Лиза, и сосущие мои сиськи, как по команде, отстраняются от груди. – Тётя Алина должна узнать кое-что.
— Я вас... я всех... мрази... – шепчу я, и горячие солёные слёзы, текущие по моим щекам, капают мне в рот. – Голыми... руками... удавлю... каждого...
— Тётя Алина, мы давали вам столько шансов исправиться, – спокойно говорит Лиза. – Мы думали, что вы – та самая, единственная, кто сможет стать нашей Матерью-Землёй... но вы такая же грязная и вонючая, как и все остальные взрослые.
— Убью... всех... твари... – продолжают читать я свою внутреннюю мантру. – Искупаюсь... в вашей... крови...
— Вы оказались достаточно сильной, и мы боялись, что справиться с вами будет нелегко, но Лёша придумал, как можно вас ослабить, – Лиза кивает на моего малого, и он с довольным видом кладёт на стол упаковку. «Крысиный яд». Маленький пакетик с порошком, уже практически пустой.
Значит, он меня... Но... Но как... Я же ведь... Практически ничего не ела и не пила... Разве что...
Чай. Горячий чай. Каждое утро. На тумбочке. Возле кровати.
— Сука... Какая же ты сука... – я смотрю на счастливо улыбающегося Лёшу. – Травил меня... всё это время... Крысёныш... Твоя мама просила о тебе позаботиться, а ты... тварь...
— О его маме, кстати, тоже можете больше не волноваться. И не названивать ей. – Лиза внезапно достала телефон, как фокусник достаёт кролика из шляпы.
Это был... телефон Вероники. Какого... какого хрена?
— Знаете, меня так достало быть вашей подружкой. Обычно наши разговоры выглядели примерно так, – Лиза, в пару к первому телефону, достал второй – мой, включила созвон, ответила на звонок и начала попеременно говорить в обе трубки, двумя голосами – моим и Вероники.
— Алло, Вероничка! Эти сраные детишки просто охренели! Они празднуют день рождение Лёши, но не позвали меня кушать тортик! Поэтому я сама пришла и решила испортить им праздник! Как ты считаешь, я – молодец?
— Ты такая молодец, родная! Я бы тоже испортила им праздник, если бы не была в Египте, здесь так жарко, и верблюды, и пирамиды, и ковёр-самолёт из Алладина, представляешь?
— А я бы полетала на самом Алладине – если ты понимаешь, о чём я, подруга!
Дети истерично хохотали, слушая этот импровизированный диалог, пока я покрывалась холодным, липким потом от осознания того, с кем общалась всё это время. Все эти звонки… дурацкие отмазки... и... в самом начале... Вероника сказала мне, что они едут в Египет на пару дней. ДНЕЙ! В ЕГИПЕТ! Почему я сразу не поняла, насколько по-детски это звучит? Господи, дура, дура, дура, какая же я ДУРААААА!
— Мне было не очень приятно общаться вами, тётя Алина, – сказала Лиза своим голосом. – Хорошо, что больше не придётся этого делать.
— Где... где Вероника? – крикнула я, пока Лиза брала в руки кухонный нож и разрезала кусок компоста со свечами. – ЧТО ВЫ С НЕЙ СДЕЛАЛИ, УБЛЮДКИ?
— Ребята, давайте поздравим нашего дорого Лёшу с его девятилетием и пожелаем ему крепкого здоровья, счастья и, конечно же, любви! – Лиза поцеловала Лёшу в щёку, а затем – в губы. Дети за столом заулюлюкали.
— Ну а теперь – всем по кусочку тортика!
Дети стремительно накинулись на кучу сырой земли с удобрениями. Каждый ухватил по здоровенному куску и начал с жадностью поглощать своё «угощение».
— Во имя Земляного Бога-Отца! – проскандировала Лиза, подняв свой кусок, и остальные послушно повторили за ней. – Извините, тётя Алина, вы к столу не приглашены.
Мальчики, державшие меня, тоже получили еду и теперь, мурлыча от удовольствия, жрали куски спрессованного конского навоза. Меня никто не держал, но я не могла пошевелить ни единым мускулом. Через мгновение меня вырвало жёлчью.
— Плохая тётя! – один из моих «стражников» недовольно ударил меня по голове, и я упала, уткнувшись носом в кучу блевотины. Её острый запах смешался с запахом дерьма от торта, ароматом компоста от моего тела и заполнил мои ноздри, заставляя корчиться от нестерпимой муки.
Закончится... когда-нибудь... это закончится...
— Ребята! Время дарить подарки! – через какое-то время раздался радостный голос Лизы. – Лёша, мой подарок я подарю тебе позже остальных – я подарю его тебе в спальне.
Пацанва за столом снова заулюлюкала – даже им было понятно, что речь идёт о сексе.
— А это – подарок от тёти Алины, – краем глаза я увидела, как Лиза что-то передаёт в руки Лёши. – Она била тебя, издевалась над тобой – так же, как и твоя мама... пришло время тебе вернуть ей должок!
— Да! Вернуть должок! – закричали дети за столом.
— Тётя Алина денег должна? – наивно спросила Маша, но ей, как всегда, никто не ответил.
Мои «стражники» снова подняли меня на колени. Перед лицом маячила довольная харя Лёши – и ремень с крупной металлической бляшкой, болтающий в его руке.
— Ты обещала мне жопу надрать, – злобно хмыкнул, сказал Лёша. – А теперь я надеру твою!
— СУКА!!! – собрав последние силы, я вырываю руку и бью Лёшу по щеке. Мгновение, резкий взмах – и медная бляшка летит мне прямо в глаз. Удар. Боль. Я падаю на пол, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег приливом.
— Снимайте с неё штаны! – глухой голос Лизы. Маленькая пара рук стягивает с меня джинсы, колготки, трусы. Мне почти не холодно – боль заглушает все остальные чувства.
— Получай! – кричит Лёша, замахивается, медная бляшка свистит в воздухе – и резкий, хлёсткий удар проходит по моей спине и ягодицам. – Вот тебе, гадина!
Удары следуют один за другим. Боль настолько нестерпимая, что я кричу и вою белугой не переставая. Дети за столом смеются. Их маленькие, радостные мордашки перепачканы в дерьме и крови.
Закончится... когда-нибудь... и это закончится...
— На улицу её! – снова командует Лиза. – Дадим ей последний шанс искупаться в листьях!
Дети ликуют и вскакивают со своих мест, пока меня поднимают и кое-как волочат ко входной двери четверо карапузов.
По глазам бьёт полуденное солнце, кожу сковывает холодный, пронизывающий до костей, ветер. Меня кладут на землю, на кучу воняющих компостом листьев. Впереди виднеется баня и колодец. А ещё калитка. Выход отсюда.
— Купайтесь в листьях, тётя Алина! – командует над ухом Лиза. – Только так вы спасётесь в глазах Земляного Бога-Отца!
Я собираю остатки сил, вкладываю их в руки и начинаю медленно, по-пластунски ползти к калитке. Внезапно – удар. Я поворачиваю голову и вижу Лёшу – он замахивается ремнём и снова бьёт меня. Я продолжаю ползти – удар. Каждый раз, когда я двигаюсь. Движение – боль. Движение – боль. Движение – боль.
Когда-нибудь – этот мелкий урод устанет и опустит руки. А я доползу. Я убегу отсюда. Я смогу. Я должна. Я буду жить. Я хочу жить. Я буду жить. Я хочу жить. Я буду жить. Я хочу...
— Хватит с ней нянчиться...
Очередной удар, на этот раз – по голове. Мысли путаются, в ушах – «белый шум», в глазах – темнота, как будто электричество выключили не только в жилых домах, но и во всём мире.
Как жаль. Я почти доползла. Почти победила...
Ещё удар. Не могу. Всё. Сайонара, карапузики.
* * *
Чувствую аромат прелой земли. Дерьма. Удобрений. Компоста. Такие родные запахи, лучше любых духов на планете.
Медленно открываю глаза – чистое голубое небо над головой. Надо мной стоят детишки и мило улыбаются. Наверное, хотят поиграть. Ох уж эти сорванцы. Какую игру они придумали на этот раз?
— Земляной Бог-Отец, прими эту жертву в своё Царство и будь к ней милостив! – одна из девочек, кажется, самая старшая, склонила голову и сложила руки в молитве. – Пускай эта жертва воздастся тем, кто принёс её тебе, с лихвой! Аминь!
— Аминь! – подхватывают другие дети – а затем в лицо мне летит пригоршня земли. А потом ещё. Ещё и ещё.
— Прощайте, тётя Полина, – говорит один из мальчишек – и от его слов на душе сразу же становится теплее.
Кажется, я лежу в яме. Она не новая, потому что, рядом со мной, лежит кто-то ещё. Я поворачиваю голову – и смотрю на мертвенно-бледную женщину. На её лице навечно застыла блаженная улыбка. Мне кажется, раньше мы с ней были знакомы. Возможно – даже были лучшими подругами, кто знает?
Земля продолжает сыпаться на меня сверху, всё больше и больше. Скоро я совсем перестану видеть небо над головой. Вместе с земляными комками, мне на лицо ложится жёлтый клиновый лист. Ах, уже осень? Я так люблю осень! Люблю купаться в опавших листьях! Могу делать это бесконечно! Когда я умру, хочу, чтобы меня похоронили под целой кучей осенних листьев – ведь это так романтично, не правда ли?
И всё-таки – что же задумали эти маленькие ребятишки? Ах, впрочем, какая мне разница! Ведь они такие милые! Такие невинные! Как и их простые детские шалости...