Я бы хотел заранее извиниться, если моя история покажется вам многословной — я никогда не писал раньше. Я и не рассказывал толком никому о том времени, наоборот, старался забыть, зарыть воспоминания как можно глубже, закрыть их в сундуке и никогда его не открывать. Я волнуюсь. Этот абзац, самый первый, я переписывал уже несколько раз. Дальше, вроде как, должно пойти проще. В любом случае, надеюсь, что вы не уснете на середине.
Мое детство прошло в маленьком городке, недалеко от Скалистых гор. Вполне возможно, что вы выезжали в такой городок на отдых с друзьями: в центре только несколько административных зданий, а жилые дома раскиданы по лесной округе. Рядом обязательно протекает речка, обеспечивая водой весь поселок. Наверняка каждый хоть раз бывал в таком месте. Мало кто представляет, каково там жить. Я говорю это потому, что сам почти забыл это, переехав в бурный мегаполис. Воспоминания вернулись только, когда собственными ногами прошелся по растрескавшемуся асфальту перед школой.
Так вот, в моем детстве было мало развлечений в том смысле, который в это слово вкладывают сегодня. Телик показывал 5 каналов, спутниковый мы себе позволить не могли. Радио, кроме каналов Штата, толком не было. Раз в неделю, по воскресеньям, Джесси Стайн выпускала свою программу — ее слушать было весело даже пятилетнему пацану. Я начисто забыл суть и сами шутки, зато отлично помню, как отец наклонился к приятелю и громко прошептал, думая, что я не слышу: «Мужик растет! Только пять, а уже знает, что в бабе главное». Не помню, о чем он говорил, зато отлично помню, как Миссис Лембард выставила меня из класса, когда я ей такое заявил на уроке. Совершенно несправедливый поступок, по мнению первоклассника.
В основном, мы с друзьями проводили время на улице. Нас было трое — я и мои друзья: Говард — высокий и светловолосый — моя копия, и умник-Алекс — худой и чернявый, с выдающимся индейским носом. Именно Алекс был у нас заводилой. Мы построили настоящую хижину между трех деревьев в лесу, назвали ее «штаб» и регулярно туда наведывались, поиграть в шахматы или просто спрятаться от докучливых взрослых.
Чуть позже, когда до нашего захолустья докатились новые периодические издания, мы подсели на комиксы. Мы скупали все последние выпуски и тщательно складировали их в большой пакет, который хранили под камнем-столом нашего штаба. Родители, конечно, были недовольны, но потом махнули рукой. А мы мастерили из бревен бэтмобили, натягивали веревки, играя в Человека-паука, а на один из Хеллоуинов нарядились в костюмы Людей Х. Я помню, как отец делал мне из фольги когти Росомахи, тогда еще моего самого любимого супергероя… Когда я навестил родные места, я нашел только одно полено с обломанными сучьями в лесу. Время превратило дерево в гнилой ком трухи, и бывший бэтмобиль можно было узнать только по камням-колесам с четырех сторон.
Возможно, пока мой рассказ кажется вам сумбурным и непонятным, и я заранее извиняюсь за это. Я просто хочу рассказать о своем детстве, о нескольких событиях, которые привели меня в итоге в центр реабилитации. Не верьте, когда говорят, что счастье в забвении. Наркотики вышибают из тебя воспоминания, и хорошие, и плохие, а в итоге ты просто теряешь себя, превращаешься в овощ на химических удобрениях.
* * *
Весной, когда мне было 9, я получил посылку. На самом деле, кто-то просто подбросил коробку нам под дверь. Обычную коробку от тостера, с дырками в боках. А внутри был котенок – черный, с тремя белыми полосками. Я был счастлив, родители так и не решились забрать у меня милого пушистика. Я хотел назвать его Росомаха, но отец резонно указал, что имя слишком длинное и он не будет отзываться. Тогда я назвал его Логан.
Я проделал в рюкзаке дырку и везде носил его с собой. Друзья посмеивались, но приняли его в нашу команду, на правах младшего помощника. А вот в школу я рискнул пронести его только раз, в 11 лет. Единственный раз, когда меня выгнали с занятий домой. Зато, буквально на следующий день, я получил письмо. Обычную записку, привязанную к камню, который кинули к нам во двор. Записка была простая: «Милый котенок». На улице никого не оказалось, и к вечеру я уже забыл послании. А на следующий день, я получил еще одно письмо, привязанное к камню: «Как его зовут?»
Я принял игру и написал ответ с обратной стороны бумажки, привязал ее к камню и выкинул обратно. А еще через день я получил еще одно письмо: «А почему сразу не Росомаха?» Честно, я был уверен, что это очередные шутки Алекса. Я даже рассказал все Говарду, и следующие ответы мы писали, когда он был в гостях.
Возможно, вы хотите увидеть детальную переписку, но поверьте, там не было ничего особенного. Мы общались на тему комиксов, я рассказывал, что у нас есть своя команда героев и даже свой штаб. Мы все старались подловить Алекса, раскрыть его, сделать так, чтоб он случайно выдал себя.
Последнее письмо я получил, когда команда была в сборе — мы играли в карты на заднем дворе моего дома. Камень увидела мама и сразу прочла записку. «Зачем я тебе был нужен?»
У нас был серьезный разговор с родителями, и я рассказал о переписке, показал оставшиеся записки. Мама побледнела и запретила мне общаться с этим человеком. Так прервалось мое общение с незнакомцем, и я узнал, что Алекс был совершенно ни при чем. Я долго ломал голову, кто это мог быть, особенно, если учесть, что почерк был чем-то неуловимо знаком. Но только недавно я связал этот случай с более ранним событием…
* * *
Летом, когда мне исполнилось 10, мы придумали новое развлечение. Мы оккупировали телефонный автомат и набирали случайные номера, подшучивая над владельцами номеров. Этим развлекались все дети, но наш новый мэр сделал автоматы бесплатными, чтоб поднять рейтинг. Хобби приобрело массовый характер.
Мы вели список всех номеров, ставили метки, кому звонить интересно, а кому нет, иногда перезванивали особо забавным кадрам. Обычные выкрики «Жопа!» быстро стали неинтересны, мы придумывали все новые, все более сложные шутки. Например, можно было сначала позвонить и под предлогом, что не туда попал, выяснить с кем говоришь. А знаете, сколько можно всего придумать, зная имя человека?
Ближе к августу нам чертовски повезло – мужской голос назвал мне имя Логан. Это была победа, мы быстро накидали пару шуток на тему Россомахи, и я набрал номер. Разговор я помню до сих пор, до последнего слова.
— Да.
— День добрый, позовите к трубке Логана.
Я помню, что очень старался, чтоб мой голос звучал низко, как у взрослого.
— Я слушаю.
— Эрик передает тебе привет.
— Какой Эрик?
— Да, и профессор просит тебя больше не делать этого.
— Какой профессор, чего не делать?!
— Не думать. У тебя плохо получается.
Мои друзья уже валялись на асфальте, давясь от смеха. В трубке раздалось гневное сопение.
— Слушай, пацан, кончай эти глупые шутки.
— Это ведь Логан, да? Росомаха?
В трубке повисло молчание. Честно, я думал, что мужик ее бросит. Но он просто молчал. Долго, секунд пятнадцать.
— Ты кто такой?
Голос неуловимо изменился. Теперь из трубки словно холодом повеяло. Раскаленный от ярости голос словно остыл, превратившись в холодный металл. А я растерялся и положил трубку.
Алекс потом долго меня подзуживал, мол сдрейфил и упустил момент. Я наотрез отказывался звонить еще раз. Когда номер набрал Говард, там было занято. Мы звонили на него еще раз шесть, и ни разу трубку больше подняли.
* * *
Последний раз я видел Говарда, когда мне было 15. Той зимой выпало много снега, и мы часто бегали к речке, кататься с холма на санках. Обычно, в этом возрасте мысли заняты немного другим, единственную симпатичную девчонку в нашем захолустье успел завоевать Алекс. Они провстречались ровно два месяца и разошлись, а мы, как верные друзья, решили не отвечать на активные знаки внимания с ее стороны.
Шестого января мы катались с горки вдвоем – Алекс слег с простудой. Я не запомнил деталей наших развлечений, память настойчиво подсовывает забавные эпизоды, вроде того, как я въехал в дерево, но сказать точно, было это в тот день или раньше, я не могу. Знаю только, что утром Говард не пришел в школу. А еще через несколько дней в школу заглянула полиция и долго пытала нас Алексом. Расспрашивали, что мы знаем о Говарде и где его видели в последний раз.
Говард просто исчез. Я понимаю, что, живя в лесу самое очевидное объяснение – потерялся и замерз, но я был уверен, что он просто ушел из дома. Мы иногда обсуждали нашу жизнь, и он был уверен, что ничего тут не добьется.
Через два месяца мы переехали в другой штат, в большой город, где я прожил до сегодняшнего дня. С переездом что-то во мне словно сломалось. Мне постоянно снились кошмары, я не высыпался. Учеба пошла под откос, я перессорился с родителями, а когда отца сбил грузовик, я вообще ушел в себя.
* * *
Мама умерла год назад, и я не пришел на похороны. Я был под кайфом. Я мало что понимал тогда, но сейчас с ужасом осознаю, что был на грани передоза. Я очнулся в больнице, когда организм уже был почти чистый и только тогда узнал ужасную новость. Я слезно умолял врачей вколоть мне морфия, но доктор попался грамотный и сразу определил меня в лечебный центр, где за несколько месяцев меня поставили на ноги. При выписке, я узнал, что мать завещала все деньги центру с условием, что меня вытянут из наркотической ямы. Мнения наркомана никто не спрашивал, и я благодарен врачам за это. Но…
Когда сознание стало проясняться, вернулись кошмары. Я списывал все на разрушенную психику, но лучше не становилось. Мне постоянно снился мой маленький Логан, которого растерзал бродячий пес, пока я друзьями играл дома в приставку. Только во сне над ним стоял мужчина, темный мускулистый силуэт с торчащими длинными металлическими когтями. Психиатр очень интересовалась, похож ли он на этого актера, Хью Джекмана, но я не видел его лица. Я не сказал доктору, но мне почему-то казалось, что Росомаха пришел мстить за тезку, а не убил его.
Когда я разбирал вещи матери, я наткнулся на коробку с пожелтевшими бумагами. Это была моя переписка на камнях, о которой я успел забыть. Там же лежала вырезка из старой газеты. Полиция нашла тело пятнадцатилетнего мальчика в яме возле реки. Тело погрызли звери, и причину смерти установить было уже сложно, но по остаткам вещей в нем опознали Говарда. Это было давно, прямо перед нашим переездом. Именно тогда я решил вернуться, чтоб восстановить оскудевшие воспоминания.
* * *
Я сразу узнал его, не смотря на седые виски и очки. Учитель математики. Я помню, что мне стало очень грустно, ведь Алексу пророчили большое будущее при правильном образовании. Жизнь вносит свои коррективы. Та девочка, Марта, забеременела, и ему пришлось отказаться от карьеры.
Мы начали с пива и постепенно перешли на бурбон. Он рассказал, как развелся, как тщетно пытался догнать ушедший поезд жизни. Я рассказал, как меня откачивали в больнице. Нас выставили на улицу в 11 вечера – два ревущих пьяных мужика в углу зала не радовали остальных посетителей. Я помню, что нашел в кармане пару таблеток – привет из прошлой жизни – и с отвращением растоптал их прямо перед баром.
Воспоминания возвращались медленно, Алекс рассказывал мне вещи, которые начисто стерлись из моей памяти. Например, как я ревел над мертвым тельцем Логана и проклинал всех вокруг, особенно своих друзей, виня их в том, что именно они отвлекли меня дурацкой игрой.
Алекс рассказал, что после появления у меня котенка, я почти сразу слег с менингитом или энцефалитом почти на два месяца. Жуткая болезнь была начисто стерта из моей памяти, словно я специально пытался забыть этот факт. Мать Алекса почему-то решила, что я подцепил заразу от подброшенного котенка и запретила моему другу заводить домашних животных.
Был еще один тревожный факт. Когда нам было 13, мы нашли возле штаба царапины на деревьях. Несколько тройных глубоких разрезов, словно от лезвий. Детская фантазия сразу списала это на Росомаху, которому мы звонили, и который нас нашел. И хотя я всячески убеждал друзей, что Логан – хороший парень, страх был слишком силен, и мы забросили это место.
На деревьях, конечно, следов уже не осталось. Зато на камне-столе все еще были видны царапины. Три слова: «Ты меня боишься?» Комиксы тоже бесследно исчезли, вместе с пакетом.
Я так и не вспомнил всего, кошмары никуда не ушли. Зато теперь я знаю, что не отвечал на звонки Алекса перед переездом, словно был на что-то обижен.
* * *
Позавчера, перерывая интернет в поисках работы, я наткнулся на новость из родного города. Я проверял новости на автомате, неосознанно оттягивая неловкий момент переписки с потенциальным работодателем. Стыдно писать, что был наркоманом.
Это был полицейский комментарий по поводу смерти учителя 36 лет, Алекса Андерсена, чье растерзанное тело было найдено в лесу. От него мало что осталось, опознавали по зубам. Я долго сидел, смотря в пустоту, изучал обстановку квартиры, словно впервые. А потом мой взгляд упал на темный мусорный пакет на шкафу.
Внутри пакета лежали старые комиксы, которые мы собирали с друзьями, когда перед нами лежал весь мир. Все страницы были исписаны комментариями, у многих героев лица были протерты насквозь. А в низу стопки, на самом дне пакета, лежал поржавевший кухонный нож. Картинка сложилась.
Это не было ни вереницей кадров из воспоминаний, ни вспышкой отдельных картин и моментов. Очевидно, даже больная часть моего мозга забывает детали. Просто память словно стала… полнее. Появились отрывочные картинки как я пишу сам себе ответы на камнях другой рукой. Как крадусь с ножом за своим другом. Как слушаю гудки в телефонной трубке, делая вид, что с кем-то общаюсь. И самое свежее, самое яркое – испуганное лицо постаревшего Алекса.
Он всегда рядом, стоит мне только закрыть глаза. Дикий, яростный, безжалостный. Он всегда был тут, всегда был готов помочь по-своему. Пришла пора расстаться с Логаном и начать все заново. Я должен был написать все до того, как покончу с этим, на случай если мне не повезет так, как герою Бойцовского Клуба. Возможно, вы считаете меня слабаком, но, если вы читаете эти строки, скорее всего мне это уже не важно.
Автор: Ahahala