В одной деревне жил-был молодой пастух, по имени Пекко. Пас коров Пекко хорошо: на ночь в лесу не оставлял, утром на пастбище рано прогонял и пас на таких местах, где росла трава до поясу (по пояс). Хвалят Пекко бабы, не нахвалятся…
Вот однажды, когда Пекко был со стадом далеко в лесу, приходит к нему дьявол и говорит ему:
— Давай, Пекко, померяемся силой…
— Отчего же, — отвечает ему Пекко, — померяться можно, я не прочь; вот возьмем каждый по камню из кивишали (груда камней, собранная на поле), и кто может так зажать его сильно в руке, что из него потечет вода, тот будет сильнее…
Дьявол со смехом взглянул на молодого пастуха, осмелившегося так дерзко говорить с ним, взял камень и крепко сжал его в своей руке. Камень хрустнул и рассыпался мелким песком.
— Ну, нет брат, — говорит ему Пекко, — это еще не сила, у тебя вода не течет из камня, а вот погляди-ка, как я буду действовать…
Перед приходом дьявола Пекко только что испек на огне несколько репин — и спрятал их между камнями в «квишалю». Теперь он вытащил одну из них, сжал в руке, и из репины потекла вода.
— Смотри-ка, брат, — говорит дьяволу, — у меня из камня вода течет.
Дьявол удивился силе Пекко и стал просить его, чтобы он сделался его работником.
— Отчего же, можно… — говорит Пекко, направил стадо коров по дороге к деревне, а сам пошел с дьяволом — служить ему…
Работает Пекко в доме дьявола, ходит с топором по улице, по углам избы обухом пощелкивает.
Вот раз дьявол с Пекко отправились в лес дрова рубить. Срубил дьявол громаднейшую ель и, не обсекая ветвей, хочет тащить ее домой… Видит Пекко, что дело плохо, и если не схитрить, то пожалуй, еще издохнешь под тяжестью дерева…
— Я, — говорит он дьяволу, — так как буду сильнее тебя, то понесу «комель», а ты иди впереди, неси дерево за верхушку, по твоим силам и этого достаточно…
Взвалив ветвистую верхушку на плечи, дьявол тащит, кряхтит, а Пекко сидит на комле и песни поет…
— Да смотри ты у меня, — покрикивает он на дьявола, — если будешь останавливаться да оборачиваться назад, так-таки между лопаток щелкну.
Идет дьявол, кряхтит под тяжелой ношей, а остановиться и обернуться ни разу не смеет: боится, что топором от работника достанется. Приходит дьявол домой и рассказывает жене:
— Ну, и работник же нам попался, жена; силища такая, что и сказать нельзя… Сегодня я в лесу нарочно срубил самую большую ель и, не обрубая ветвей понес. Пекко сам выпросился комель нести, а мне верхушку дал. Я едва несу, охаю, ноги подламываются, а он легонько так несет, песни поет да на меня покрикивает: если хоть раз, мол, оглянешься, так-таки топором и свистну между лопаток. Что теперь нам делать с таким силачем?
— Убить его следует, — советует дьяволу жена, — иначе никак от него не отвяжешься. Как пойдет он спать в сарай, в сани, — говорит она мужу, — уснет там, ты возьми топор, поди и щелкни его по голове, уж наверное тогда сдохнет.
Дьявол согласился, и решено было убить Пекко в первую же ночь. А Пекко между тем стоял в сенях за дверью, слышал от слова до слова весь совет дьявола с женою. «Ну, — думает он, — не так-то вы скоро отвяжетесь от меня: кто кого еще выживет?»
После ужина Пекко спокойно, как будто ни в чем не бывало, отправился спать в сарай. Лег в сани и ждет, что дальше будет. Слышит, что в сарай идет дьявол, на цыпочках подходит к саням и прислушивается — спит ли Пекко или нет… Пекко же, что есть мочи захрапел, показывая вид, что крепко спит. Возвратился дьявол из сарая и говорит жене:
— Давай скорее топор, работник спит крепко, настало время сплавить его с этого свету.
Снова идет дьявол в сарай, только теперь уже с топором, намереваясь сразу же прикончить с сильным работником. А Пекко между тем, пока дьявол ходил за топором в избу, вылез из саней, и в сани на место себя положил чурбан, обернул его кафтаном, а сам забрался под сани и ждет. Приходит дьявол вторично в сарай: подбежал это к саням и что есть мочи — хвать по чурбану топором.
— Ну, жена, теперь уж, наверное, издох; пойдем, ляжем спать, уснем спокойно, а завтра закопаетм Пекко в болоте.
На утро Пекко встает, преспокойно идет в избу и, к изумлению своих хозяев, оказывается живым и вполне здоровым.
— Как еще ночь эту спал? —спрашивает дьявол у него.
— Да ничего, спал хорошо, только около полуночи, что-то ущипнуло за лоб, как будто комар укусил.
— Ну, и на работника же мы с тобой, жена, напали, — шепчутся дьявол и его жена, — уж как я обухом его треснул по лбу?! а для него это все равно, что комар укусил. Нужно теперь придумать другое средство…
— Вот, что мы сделаем, — советует дьяволу жена. — Возьмем ригачу (выражение, означающее — стопить «ригачу»; насадить ее хлебом и обмолотить), и когда Пекко на ночь уйдет топить печь в ней, ты поди и подожки «ригачу»; ригача сгорит, но и Пекко уж тогда не уцелеет…
Так советует дьяволу поступить жена, а между тем, Пекко все это за дверьми подслушал и «на ум» себе взял: «Ну, — думает, — не так-то вы скоро от меня отвяжетесь; кто кого со свету сживет?»
Как задумали дьявол с женой, так и сделали: взяли ригачу — насадили ее полную овса и Пекко послали на ночь топить в ней печь… Топит Пекко печь, а сам на двери поглядывает, как бы из риги по добру по здорову удрать… Вдруг в самую полночь рига вспыхнула, со всех четырех углов загорелась. А Пекко уже приготовился бежать; схватил охапку соломы и сам — драло в лес. Проспал до утра, а утром, когда пожар прекратился, и на месте риги осталась только куча золы, пришел на пепелище, подослал в сторонке соломы под бок, свернулся калачем и уснул…
— Ну, теперь, наверное, уж сгорел, — разговаривают дьявол с женой, — теперь и косточек работника не отыщешь…
Приходят на пожарище и ума не могут приложить?! Лежит Пекко на соломе и громко похрапывает… Все — около него сгорело, а он цел остался, и даже самая солома под боком не задымилась.
— Ну, жена, — говорит дьявол, — нашего работника и огонь не жжет; верно придется нам по добру по здорову бежать из своего дому, пока мы еще живы, пока работник наш не задумал еще убить нас… С такой силой все можно сделать.
Решились дьявол и жена бежать из своего дому, задумали скрыться от своего работника. Напекли, насушили дьявол с женой три целых мешка сухарей, и уже назначили самый день, когда побегут: дьявол условился взять два мешка, а жена его — мешок. А Пекко между тем, накануне того дня, в который условились дьявол и жена его высыпал из одного мешка сухари, убрал их подальше, и сам забрался в мешок и сидит молча, не жучет…
Наступил наконец, самый день побега… Дьявол ничего не подозревая, взвалил на плечи два мешка, в одном из которых сидел Пекко, а жена остальной — третий. Идут, спешат, под тяжестью мешков кряхтят, прошли довольно большое расстояние и задумали позавтракать:
— Теперь уж работник не догонит нас, если б и захотел бежать.
Сняли с плеч мешки, и только что начали сухари грызть, Пекко и закричал из мешка:
— Подождите немножечко, и я с вами позавтракаю…
— Ой, жена, — говорит дьявол, — слышишь?.. Кричит, догоняет нас, и уж близко должно быть… Побежим еще дальше…
Снова схватили муж и жена мешки и ну бежать… Бежали, бежали, утомились, захотели есть и решились остановиться и отдохнуть. Опять сняли с плеч мешки, уселись, уж только бы сухари взять в руки да грызть, вдруг — слышат голос работника:
— Подождите немножечко, вместе пообедаем; я сейчас буду к вам…
— Жена, слышишь? — говорит дьявол. — Пекко кричит, догоняет нас и уж близко должно быть… Побежим еще дальше, авось скроемся…
Снова схватили дьявол и жена мешки и ну бежать. Бежали, бежали, высунули языки, и от утомления оба сразу пали на землю и издохли… А Пекко выбрался из мешка, забрал из дьявольского дома все, что поценнее, и пришел в свою деревню, и снова стал жить по-прежнему — пасти стадо коров. Так пастух избавил людей от дьявола.
(Сообщил и перевел с корельского Н. Лесков. — См. «Живая старина» № 11, 1894 г.)