До 7 лет я росла крайне спокойным, но довольно самодостаточным ребенком. Я практически не нуждалась в постоянном общении со сверстниками, к тому же в это время я уже училась в лицее — и все свободное время уходило на занятия общеобразовательными предметами, музыкой, литературой. И вот, как и всегда, летом, после окончания лицея, я поехала на дачу. Место находилось довольно далеко от Москвы, в Калужской области, в довольно глухой деревне. Но мне хватало общения с детьми, которые туда приезжали к бабушкам.
Дело в том, что рядом совсем с этой деревне находилась психиатрическая лечебница, сложившаяся в целое поселение. Она занимала довольно большое пространство и располагалась за большим оврагом. Люди, которые там лечились, были и буйные, и не очень, и просто те, кто заработал срывы. Так вот, некоторых из них выпускали погулять. Они не причиняли вреда, а наоборот — помогали старикам копать огороды, колоть дрова, носить воду — а им за это давали сигареты, иногда молоко. В общем, кто что мог. Буйных, естественно, не выпускали, они гуляли в специальном огражденном месте.
Мы были детьми любопытными очень. И, естественно, я подружилась с детьми одной из работниц лечебницы. Как-то раз они уговорили меня пойти в больничный сад сорвать яблок и груш — это было можно, только если спросить сначала. Мы спросили разрешения и пошли. Они сразу куда-то убежали, а я, так как помнила дорогу, решила погулять по саду. Шла я, шла и дошла до того самого огражденного пространства, в котором гуляли буйные люди (ну, как буйные — буйными они были до того, как их превратили в овощи). Я прошла вдоль всего ограждения и только в самом углу увидела парня. Я так и не смогла тогда определить его возраст — но сейчас навскидку лет, наверное, 25-28 было ему. Он просто сидел напротив угла, обхватив колени руками, и смотрел в одну точку. Я почти уже прошла мимо, когда он меня окликнул. Мне тогда не показалось, что надо бы уйти оттуда, особенно после того, как я посмотрела в глаза его — совершенно пустынные, синие... Но в то же время что-то меня в них притянуло и одновременно напугало. Я подошла чуть ближе, но все же сохранила дистанцию, чтобы он руками не смог через решетку до меня дотянуться.
И вот тогда он заговорил — такого спокойного и мягкого голоса я не слышала больше никогда. Абсолютно ровный, ни хрипотцы, ни перепадов, не заиканий — просто ровный, мягкий голос (позже, анализируя ту ситуацию, я поняла, что он как окутал меня). Я села на траву и стала с ним разговаривать, у меня не возникало мысли, что я делаю что-то во вред себе. А он между тем спрашивал меня, умею ли я говорить с животными, хорошо ли я сплю ночами. Я отвечала, как ответил бы любой ребенок.
Затем он стал мне рассказывать о том, что у него есть друзья — точнее, сначала он их очень боялся, но потом они подружились. Они ему очень помогли, когда он оказался тут. Они разговаривают с ним, следят за ним. А затем он сказал, что я скоро познакомлюсь с его друзьями (странно, но тогда я не видела в нем больного человека). Я тогда просто посмеялась и сказала, что никого не существует. Он как-то однобоко улыбнулся и покачал головой.
Затем его кто-то окрикнул, он встал и пошел к корпусу, предварительно сказав, чтобы я ночью не закрывала окно — потому что они придут ко мне. Тогда мне стало впервые страшно, я побросала все яблоки там же и кинулась домой. Где-то на полдороги я остановилась и отдышалась — подумала и решила ничего не говорить родным, так как мне было запрещено даже приближаться к этой больнице.
До вечера все было отлично, я даже успела забыть про того парня. А вот вечером началось то, что я до сих пор не могу объяснить. Может, это была моя детская фантазия, то ли там на самом деле что-то было.
Я тогда жила на втором этаже, среди кучи игрушек и книг. И вот наступила ночь. Я начала потихоньку собирать игрушки и ложиться спать. Совой я была уже тогда. Разобрав кроватку, я подошла, чтобы закрыть окно — и вот именно тогда я вспомнила слова того парня, чтобы я не закрывала окно и впустила их. Подумав немного, я прикрыла одну створку, а из открытой части стала наблюдать за местностью. Дом наш стоял на холме, и из окна открывался замечательный вид на скат с холма, речку под горой и затем широкое поле, которое оканчивалось полосой леса. Луна тогда светила не хуже солнца, и все было отлично видно.
И вот, наверное, именно тогда мой детский мозг дал сбой — я сижу у окошка и вижу, как из леса выходит собака. Мне тогда так показалось, может быть, это был волк, лиса, не знаю, но, скорее всего, собака. Я только потом поняла, что слишком много внимания этому уделила. Но она именно шла — не так, как все собаки, а как-то по-особому. Пройдя какое-то время, она остановилась на том месте, которое лучше всего просматривалось из окна и было самым близким, так что я довольно хорошо могла её разглядеть. Дошла и села. Лицом ко мне. Именно лицом — потому что «морда» я не могла про нее сказать. Нет, это была обычная собака, наверное... внешне. До сих пор не пойму.
Я сидела и не могла пошевелиться, я была уверена, что она смотрит именно на меня, я даже видела её глаза — такое ощущение, что они были гораздо ближе, чем на самом деле. Я не могла сказать ни одного слова. Я просто сидела и смотрела на это... существо. Я не могу сказать, что это и правда была собака — точнее, внешность была собачья. И тут в голове у меня прозвучал голос. Можете говорить, что я сошла с ума, я с большей радостью поверю в это. Голос был непохожий ни на что. Он одновременно был и шепотом, и шелестом и словно пел. Интонации скакали как... проклятые, наверно, но меня это не пугало. Пугало то, что он говорил: «Ты поверишь... мы будем приходить...» Закричать я не смогла, в обморок тоже не упала — просто сидела и смотрела (еще раз... назовите меня больной на всю голову — я с этим соглашусь охотнее). Прекратился шелест в голове так же резко, а собака поднялась и так же нарочито медленно, спокойно ушла обратно в лес. Я в шоке легла спать и тут же уснула.
Утром я не стала рассказывать родным, но весь день ходила как на иголках. На следующую ночь повторилось то же самое — снова собака и голоса, а затем я засыпала — и спала без снов, вообще. Просыпалась в такой же позе как и засыпала: на спине и с вытянутыми вдоль тела руками. Так было еще дня два, я уже боялась ночи, меня трясло, я плохо ела. Но все же я собрала себя и решила сходить туда, где встретила парня — его там не было. Решив, что мне просто не повезло, я ушла, а это все повторялось из ночи в ночь. Дней через пять (с самого первого дня этого ужаса), я решилась рассказать маме. Видимо, в моих глазах было столько ужаса, что мама мне поверила.
Ночью она осталась со мной, вот когда я снова подошла к окну и снова появилась та собака. Я указала на нее пальцем и сказала маме: «Смотри». Что было дальше... рассказать трудно. Собаку мама не увидела, но зато наутро она рассказала мне, что я словно задумалась надолго. Я сидела и смотрела в окно, изредка вздрагивая, а потом легла и уснула. Утром я снова рассказала про собаку. Мама решила, что в ближайшие выходные уезжаем. От этой мысли стало легче, я почему-то была уверена, что ЭТО останется тут и не поедет со мной. До воскресенья оставался всего один день и ночь. И вот в эту ночь повторилось то же самое. Ни мама, ни отец снова никого не увидели... А я услышала в голове: «Прощай. Приезжай обратно...»
Наутро мы уехали, а уже во вторник я сидела у психиатра и рассказывала ему все это. Рисовала. Постепенно я приходила в себя, бледность ушла, все стало нормально. Но, видимо, что-то со мной случилось, я стала слишком остро на все реагировать, переутомляться. И я так до сих пор и не поняла, что это было — вымысел, реальность... Или кто-то хотел, чтобы только я их видела.
ㅤ
Автор: Verlaine
Источник: yaplakal.ru