— Как насчет моего фирменного бургера с двойным сыром, Олли?
— Ты читаешь мои мысли, ба! — обрадовался внук, широко улыбнувшись.
Обычно Оливер не выражал ярких эмоций, но бургеры бабушки Карен приводили его в восторг. Они получались необычайно сочными, сытными, а еще она всегда ему разрешала запивать их бутылочкой колы. Однако есть их доводилось редко, так как мама в последний раз привозила его на ферму только в дошкольном возрасте, а бабушка практически всегда была занята по хозяйству. Но на этих летних каникулах мама Олли решила, что двенадцатилетнему сыну пора приобщиться к труду, окрепнуть физически.
Оливер не отличался крепким телом. Он был тощ и бледен. А острые черты лица и темные круги под глазами придавали ему болезненный вид. Впрочем, выглядел он, как и все подростки в его возрасте.
Ферма представляла собой вытянутый прямоугольник на три десятка гектаров, южной границей которой была неглубокая речка. У берега расположился повидавший лучшие времена небольшой жилой дом. Слева от домика находилось зернохранилище, пара мелких подсобных зданий и гараж для крупной техники. А справа расположился крупный хлев на 300 голов скота с зоной для выгула. Вся остальная территория высажена кукурузой, бобовыми и картофелем. За всем этим богатством бабушке Карен помогал следить ее сын Эрл.
После сытного обеда бургерами, Карен попросила сына устроить Оливеру небольшую экскурсию по ферме. Юноше уже с завтрашнего дня предстоит начать помогать им, поэтому он должен знать где и что находится.
— Так, кароч, тут у нас зернохранилище. В основном кукуруза да бобы хранятся. Вон сбоку стоят тачка и лопата — твои будущие лучшие друзья на все лето, хехе — усмехнулся дядя.
— А эти зерна прямо в таком виде подают на обед? — поинтересовался Оливер, пропустив шутку мимо ушей.
— На обед, хаха! — передразнил Эрл и вдруг серьезно сказал — Приемом пищи это называют. И нет, мы делаем всякие смеси типа каш, чтобы переваривалось хорошо. А то не хватало еще, чтобы у животных были проблемы с желудком.
Вообще, Олли не особо любил находиться в компании дяди Эрла. Он было хамоватый, наглый и всегда считал обязательным вставить свою смешную, по его мнению, шутку. Особым умом он не отличался даже среди фермеров. Да и внешне он был не более привлекателен, чем чучело у них в поле, но физически был силен. Он полная противоположность хрупким, милым и заботливым бабушке и маме. Иногда Оливеру казалось, что дядя приемный, иначе как ещё объяснить такое различие.
— Так, ладно. Смотри, тут подсобки, все нужные инструменты тут. И если взял что-нибудь — ставь потом на место. Я не собираюсь за тобой потом собирать их по всему участку.
— Да понял я. — с раздражением в голосе ответил Оливер.
— Понял он. В гаражи не суйся, там малолетним дурачкам делать нечего. — снова усмехнулся Эрл.
Олли лишь хмыкнул и они пошли дальше в сторону полей. Почему-то хлев дядя Эрл показывать не спешил.
Обойдя поле по секциям и посмотрев, где что растет, они побрели назад. Прогулка была довольно утомительной. На большие расстояния накладывались скучные рассказы Эрла о растениях и осточертевшие подшучивания.
— Ну и вот, кукурузу лучше всего на барбекю с маслом да…
— Почему мы идем мимо хлева, дядя Эрл? Показывать не будешь? — перебил Оливер
— Сегодня уже поздно, приятель. Животным спать пора. Мы только мешать будем. Завтра, все увидишь завтра. А сейчас мой руки и в дом — сказав это, Эрл положил руку на плечо мальчика и вдруг, понизив голос, пригрозил — Ни в коем случае сам не ходи туда пока, животные боятся чужаков. Пусть сначала увидят тебя рядом с хозяевами. Понял меня?
— Ну не съедят же они меня — решил было пошутить Олли.
— Так понял или нет? — не сменяя тона ответил Эрл.
Оливеру стало неуютно от резко сменившегося тона дяди, но не стал спорить и сказал, что понял.
— Всему свое время, ковбой.
На ужин все собрались в хорошем расположении духа, ведь сегодня в честь приезда внука Карен приготовила мясной пирог и сделала домашний лимонад. Пирог, как и остальные мясные блюда, получались у нее лучше всего, ведь они из своего, фермерского мяса. «Экологически чистый продукт» всегда поговаривала она. Оливер прикончил свою порцию буквально в считанные минуты, на что Карен с удовольствием положила ему еще один кусок. Счастливая улыбка не спадала с ее лица, так сильно она соскучилась по любимому Олли.
— Я так рада, что ты приехал, детка — проворковала она — А вырос-то как, буквально вчера тебя на руках качала да сопельки вытирала. Летит время, конечно, да..
— И я шкучал, ба — с набитым ртом ответил Оливер.
— Мамка тебя мясом не кормит что ли? Вон кожа да кости, хех. Лопату-то поднять сможешь завтра? — начал поддразнивать Эрл.
— Эрл! Прекрати немедленно — повысила голос бабушка — Веди себя нормально.
Эрл хмыкнул и продолжил есть.
— Не обижайся на него, Оливка. Дядя твой грубый дурак, но безобидный. Давай лимонаду еще налью?
Оливер кивнул, ему было приятно, что бабушка не дала дяде продолжить свои глупые поддразнивания. За сегодня они ему порядком поднадоели. Весь остаток ужина бабушка вспоминала и умилялась милым моментам из раннего детства внука, то и дело вытирая слезы. Оливеру очень нравилось проводить время с бабушкой. В такие моменты привычные для него замкнутость и неразговорчивость уходят куда-то далеко в подсознание.
После ужина мальчик практически сразу уснул, так сильно он устал за день. В полудреме ему причудился едва уловимый крик, смутно напоминающий младенческий. Звук шел из окна, выходившее на сторону, где находился хлев. Наверное, какое-нибудь животное захотело поесть или попить — подумал мальчик и, не заостряя на этом внимание, провалился в сон.
* * *
Рабочий день начался едва солнце выглянуло из-за горизонта. Быстро позавтракав, Оливер и бабушка пошли заготавливать корм, Эрл уже был занят работами на поле. Работать лопатой и возить тачку оказалось довольно изнурительно, так как корма нужно было много. Для неподготовленного городского подростка это было целым испытанием. Еще большим испытанием стало приготовление каши, даже учитывая то, что готовила бабушка. Мальчику просто-напросто было скучно этим заниматься, да и пахло так себе. Когда каша была готова, они направились в хлев.
Хлев встретил их запахами пота, дерьма и мочи. Посередине был коридор, с каждой стороны которого были железные клетки до потолка, разбитые на секции. Стены были из кирпича. Свет был только естественный, из окон. В каждой секции была дверь с навесным замком и кормушка на уровне пояса с тонким отверстием, куда помещается только голова. Отвращение — единственное, что почувствовал Оливер, лицо скривилось само собой, когда дверь распахнулась. Мальчик не решался входить.
— Быстро привыкнешь — заметив выражение лица внука, сказала Карен. — Это только утром так пахнет. Потом все это вычищается и обрабатывается специальными растворами. За этим мы следим всегда, ага, а то сразу штраф от санитарных и ветеринарных инспекторов схлопотать можно. Они частые гости у фермеров. Причем не самые желанные.
— А почему на каждой двери замки висят? — спросил Олли.
— Для них обычная щеколда не преграда, детка. — ответила бабушка.
Женщина кивнула в сторону хлева, приглашая, тем самым, войти.
Сначала, увидев Карен, животные прильнули к своим кормушкам, радостно облизываясь. Но, когда увидели Оливера, в панике отбежали к дальним углам своих клеток, сбившись в кучки и нервно толкались между собой. Все взгляды устремились на него. На мгновение нависла нервная тишина. Самцы-осеменители, каждый из которых содержался в своих клетках, начали яростно рычать и безуспешно пытаться вырваться наружу, гремя цепями. В глазах читалась ярость, будто увидели в нем потенциального конкурента. Одновременно послышался истошный вой самых маленьких обитателей. Примерно такой Оливер слышал перед сном.
Мальчик сильно испугался такой реакции и прижался к бабушке. Такого он явно не ожидал, ведь ему всегда твердили, что животные тихие и безобидные.
— Тихо-тихо, мои хорошие, ну вы чего? Ну-ка успокоились. Лесли, Тейт, а ну быстро прекратили! Это всего лишь мой внук, теперь он будет нам помогать.
Еще минуту она их успокаивала. Через какое-то время животные привыкли, начали снова подходить к кормушкам, самцы успокоились и лишь что-то бубнили себе под нос.
Наконец, получилось получше рассмотреть их. Первое, что приходит в голову — это то, что они практически ничем не отличаются от людей. Но сильно отталкивающие для неподготовленного человека. В рекламе сосисок их показывали милыми толстячками в розовых халатиках, а тут все грязные, вонючие, обросшие и практически голые. Какие-то не менее грязные полоски ткани закрывают половые органы, но при движении видно и их.
Клетки маток находились по обе стороны у входа. Женщины, если можно их так назвать, были массивные, с широкими бедрами и огромными выменами. Все были очень похожи друг на друга. Их морды (или лица?) были грязными, брови сросшиеся и над губами была тонкая полоска усиков. Морщин не было, все зубы были целы — это означало юный возраст женщин. Лет 18-20 каждой. Они составляли основную массу стада, так как давали потомство. У некоторых все еще было огромное пузо, что говорило о беременности на последних стадиях. Основная часть, видимо, родила на днях, так как на руках держали крохотные тельца с забавным выражением лиц. Им от силы было 1-5 дней. Видимо, вчерашний крик был при рождении одного из них.
Дальше начинались клетки подростков. Деление по полам не требовалось, так как всех мальчик кастрировали при рождении. От этого валухи росли пухленькими, с плохо развитой мускулатурой, практически отсутствовал волосяной покров. Благодаря этому их мясо было мягким и сочным, что очень ценилось на рынке. Если не обращать внимание на грязь на их лице, можно было бы сказать, что они точная копия толстячков из рекламы.
Лица девушек-подростков были более приятными, волосы доходили до плеч. Часть из них, что чуть слабее остальных, тоже шла на мясо. Для продолжения потомства отбирались самые крепкие и здоровые.
В основном, на мясо продавали как раз эту возрастную категорию из-за вкусовых качеств и экономии на корме.
Напугавшие больше всего самцы-осеменители находились в конце хлева. Их массивные тела были покрыты густым волосяным покровом, который прерывался многочисленными шрамами, порезами, гнойными язвами и ошметками крови. Утробный рык, который они издавали, вполне соответствовал их выражению лица, полному злобы с нотками отчаяния. Сочетание густых бороды и бровей, переломанных носов и глаз-бусинок делали их больше похожими на монстров из древних легенд, чем на людей. Не удивительно, что их держали в толстых цепях. Страшно представить, что будет, если оказаться в одной клетке с одним из них. Самцы не только осеменяли самок, но и съедали мертворожденных, больных и остатки после разделки туш. К ним в клетку мог войти только Эрл.
Потихоньку все столпились у кормушек, в ожидании корма. Кто-то ел руками, кто-то пихал голову прямо в кормушку. Некоторые валухи дрались за места поудобнее, еда летела во все стороны, сопровождаясь похрюкиваниями и причмокиваниями.
Зрелище вызвало у мальчика рвотные позыв. Желание отсюда уехать усилилось и он решил, что вечером позвонит маме, чтобы она его забрала.
* * *
Но со временем жизнь на ферме перестала казаться пыткой. Особенно, когда бабушка готовила блюда из свежего мяса. Работать он тоже приноровился, ему даже доверили приготовление корма. Обитатели хлева к нему привыкли настолько, что уже не требовалось выпускать их в вольер для того, чтобы почистить их клетки. Он частенько приносил в тайне от взрослых всякие лакомства и кормил их, от чего животные были в восторге. Даже самцы позволяли подходить к их клеткам вплотную.
Одна молодая самка даже понравилась Оливеру и он часто зависал у клетки с ней. В какой-то момент Эрл заметил это.
— Только не говори, что эта сучка тебе приглянулась. В курсе, че со скотоложцами бывает?
— Я просто постоял рядом с ее клеткой. Она сама подошла. — возразил Оливер, едва скрывая раздражение.
— Ага, конечно. Вон года два назад Билли из фермы Доусонов застукали, когда он пердолил одну из таких самок. И че думаешь? Жена в истерике, подала на развод и натравила этих крысенышей-инспекторов. А эти твари запретили им торговать мясом, видите небезопасная она теперь. Бизнесу крышка. Отец его избил до полусмерти и из дома редко выпускает, а соседи все еще пальцем тычут на все семейство. От голода не сдохли, но сводят теперь концы с концами. В общем, запомни, своего дружка держи в узде. Подобной фигни в нашем хозяйстве еще не хватало.
— Мне и нормальных девочек в школе хватает. — попытался скрыть смущение Олли. — И вообще, у меня есть уже подружка.
Конечно же это было ложью и он вот уже неделю постоянно думал о Мэри (так он ее назвал). Девушка сама начала проявлять знаки внимания: постоянно махала ручками, мычала что-то улыбаясь, ходила за ним, когда он убирался в их клетках, в то время как остальные наслаждались свежим воздухом в вольере. Сначала такое внимание Оливера смущало, но с каждым новым днём он все больше проникался к Мэри, не замечая, как все больше времени проводит рядом с ней. Да и внешностью, чего греха таить, Мэри была не обделена. Худая, по сравнению с сородичами (бабушка называла таких бракованными), тем не менее, обладала довольно широкими бедрами и крупной грудью. Лицо было похоже на лица всех остальных, но из-за худобы выглядело более утонченным, что делало ее довольно симпатичной, а густые темные волосы хорошо сочетались с бледной кожей.
Проводя с ней время, он понял, что она умеет запоминать сложные действия и быстро учится играть в простые игры типа крестиков и ноликов. Глаза ее были полны осознанности и понимания происходящего вокруг. Мальчику стало ясно, что она мало чем от него отличается. Однако, как бы Оливер не старался ее научить простейшим словам, у Мэри получалось лишь мычание. Зато она его научила простейшим жестам, что позволило им немного лучше узнать друг друга.
— И вообще нам говорили, что они давно уже отдельный вид. Их же типа специально выводили для мяса или типа того. Так все говорят и мама, и по телевизору. — продолжал оправдываться Оливер.
— Врут тебе, дружок. И мама твоя, и телевизор — как-то нервно усмехнулся Эрл.
Оливер, живя на ферме несколько месяцев, и сам догадывался, что это так. До встречи с Мэри он даже не задумывался о происхождении мяса в его любимых бургерах, стейках и митболах. А теперь осознание все глубже проникало в его голову и от этого в сердце сильно щемило. Все реже он стал есть мясные блюда, но полностью отказаться пока не мог.
— Просто они умственно-отсталые, ну чуть умнее крыс. Хотя некоторые те еще хитрые твари. — продолжал Эрл — и, это самое, никакой генной модификации не было. Тупо отбор самых безвольных, тупых, жирных и мясистых. И если с дядек из телевизора, таких же жирных и тупых, снять одежду и закинуть в такие же клетки, то сможешь их отличить? А если сделать барбекю из них, то ты вкус мяса отличишь?
— А чего вообще тогда их разводят для мяса, если они такие же, как мы? Вон сколько кукурузы, картошки и прочей зелени. Крысы и тараканы, в конце концов. — Оливеру стало действительно интересно понять причину.
— Еще раз повторяю, для тупых, они — умственно-отсталые, а это значит, что они не умеют мыслить, а значит их можно есть, усек? Закон природы, мать его. Ну и если бы мы разводили кучу крыс и жрали их, то передохли бы от кучи болезней, которые они переносят. Про Великий Конец же всем рассказывали, не?
— Да, что была ядерная война триста лет назад и выжили только люди по итогу. — отчеканил будто на уроке Олли.
— Ну и крысы с тараканами. Все остальные животные передохли, кто сразу, а кто от холода и голода. Че касается пожирания себе подобных: кароч смотри, в бункерах дохрена людей, на поверхность выходить нельзя, припасы кончаются, растительной пищи, которую там выращивали, недостаточно. Крысы, как мы помним, переносят всякие заразы. Еще и народ плодился как не в себя, хотя им запрещали. А жрать хочется. Че остается? Правильно, есть себе подобных. Сначала начали с больных и слабых. Ну и их детей тоже, это самое...
Обычно ничего не выражающие лицо Оливера, застыло в удивлении.
— Ну и естественно, многие отказались жрать людей. Их было меньшинство — не обращая внимания на выражение лица мальчика продолжал Эрл. — Таких поначалу просто сторонились. Но когда закончились слабые, больные и их дети, то переключились на этих, как его, «веганов». Кто-то как-то вкинул идею, что раз «веганы» не хотят жрать других людей и едят только растительную еду и крыс, то, мол, давайте хавать их и разводить на мясо. Эту идею поддержали все, кроме «веганов», хехе. «Веганов» пришлось брать силой, никто же не хочет быть чьей-то жрачкой. По итогу сожрали сначала бойцов, потом старых и большинство мальчишек. Остальных закинули в подобия клеток, заставляли спариваться. Ну и началась селекционная работа, лучших отбирали для продолжения рода, а других на пропитание. Так люди и выжили в тех кошмарных условиях. И уже на поверхности, не обнаружив других животных, продолжили разводить «веганов». Те, в свою очередь, с каждым поколением забывали как говорить и думать. Ну и до сегодняшних дней дошли вот такими вот милыми дебилами. Не ну может быть в других местах до этого не дошло, но мы вообще не знаем, остался ли кто живой даже в соседних регионах.
Оливеру нужно было какое-то время, чтобы переварить вылившееся на него откровение. Куча мыслей крутится у него в голове.
— Получается, все в курсе? — смог выдавить мальчик из себя.
— Ага. И мама твоя и бабушка и любой взрослый человек. Только вам, малолеткам, врут, чтобы ваши нежные чувства не задеть. А то вам же сразу жалко «зверушек». А я ничьи чувства не собираюсь беречь и считаю, что каждый должен знать, че у него на тарелке. «Я есть то, что я ем», хехе.
Олли не знал, что ответить. Лишь посмотрел на дядю отрешенным взглядом и пошел домой. Он и до приезда на ферму подозревал, что что-то не так. На подсознательном уровне реклама, вроде «Идеально для вашей духовки» на фоне совсем маленького малыша с яблоком во рту, вызывала смутную тревогу, однако он не придавал этому значение и считал нормой. Он и понятия не имел, как обстоят дела на самом деле. Голову заняли мрачные мысли.
Даже бабушка, с ее успокаивающим голосом, не смогла унять нарастающее презрение к окружающим. Более того, ему хотелось скорее остаться одному. Он все еще не мог понять, почему она и все остальные взрослые так легко относятся к каннибализму. Не мог поверить и тому, что и бабушка, и Эрл могут безжалостно перерезать горло этим созданиям, освежевать, распотрошить, разделать.
Оливер вспомнил, как дядя в шутку как-то сказал: «Знаешь, от чего я кайфую в этом деле? От взгляда твари, осознающую, что ее сейчас зарежут».
Теперь слова бабушки о бесполезности Мэри и жалобы на плохую селекцию приобрели зловещий окрас. «Кожа да кости, даже супа наваристого не сварить». Жива она была, по словам бабушки, только потому, что на продажу она не пригодна, а свои запасы еще не кончились. Она говорила про Мэри, которая также чувствует, думает и общается. Про Мэри, которая осознает свое предназначение. И которая просто с этим смирилась. Там все давно смирились с этим и просто ждут своего убоя.
От мыслей про Мэри захотелось выть, боль в сердце была нестерпима. Одновременно рос гнев, с каждой секундой все сложнее было контролировать себя. Ему хотелось сейчас же побежать, сорвать все замки, выпустить всех из хлева и убежать. Далеко убежать.
Просьбы о том, чтобы они отпустили Мэри или хотя бы не трогали ее сразу же пресекались строгим бабушкиным отказом. Более того, не похожая на саму себя, она начала заводиться и повышать голос.
— Влюбился в эту потаскуху звериную, да? Клянусь всем, что есть, прирежу ее прямо на месте, если увижу вас вместе. А тебя, молодой человек, заставлю неделю среди этих тварей прожить. А сейчас ты наказан. На ночь запру, подумай над своим поведением.
Оливер никогда не видел ее такой. Но все, что она говорит, уже не имело значения. План родился в голове сам собой.
* * *
Ожидание было невыносимо. Оливеру нужно было, чтобы все в доме уснули. Но те, как на зло, не желали ложиться спать. И вот, где-то в час ночи, звуки в доме прекратились. Мальчик какое-то время прислушивался и потом принялся за дело. Открыв окно, он спрыгнул со второго этажа. Приземлился не совсем удачно, однако ходить мог. И он, зачем-то пригнувшись как карикатурный вор, пошел к гаражу в полной темноте. Он знал, что там хранятся дополнительные ключи от хлева.
План был прост и наивен. Сначала он хотел освободить Мэри. Потом самцов-осеменителей, чтобы привлекли все внимание к себе. А потом всех остальных. Во всей этой суматохе он хотел незаметно сбежать с Мэри куда-нибудь далеко. О том, что они будут делать дальше, ему думать не хотелось.
Пока он возился с замком, все обитатели успели проснуться, а когда дверь открылась и вошел Оливер, они стояли уже у клеток. Оливер машинально приложил палец к губам и издал «тссссс», хотя все и так стояли молча. Он подбежал к клетке Мэри и быстро открыл ее. Второпях объяснил, что им нужно срочно бежать.
Сначала Мэри отказалась, страх перед хозяевами перекрывал всю волю к свободе. Но Оливер клялся, что с ними все будет хорошо. И что это их последний шанс. Сказал, что далеко отсюда много мест, куда не доберутся хозяева и где они будут в безопасности. Она робко согласилась.
Эрл видел через окно, как мальчик сначала сходил в гараж, а потом двинулся к хлеву. Покачав головой и выругавшись он пошел будить Карен.
Уговорить других обитателей хлева Оливеру не удалось, они лишь стояли у открытых клеток и смотрели на них с Мэри. Попытки их растормошить были тщетны. Только самцы-осеменители, освобожденные от оков, решились на побег. Один из них, грубо расталкивая ребят, помчался к дверям. Оглушительный выстрел и ошметки его мозгов разлетелись во все стороны. У дверей хлева появились бабушка и дядя с двустволкой.
— А ну стоять, сука! Быстро в клетку! — прорычал Эрл, обращаясь ко второму самцу. Тот замешкался на секунду, ставшей для него последней. Новая волна ошметков мозгов разлетелась по хлеву.
— Говнюк вонючий, ты че творишь? — продолжал вскипать он — где еще, мать твою, мы найдем таких самцов? Будь моя воля и тебя бы пристрелил, сученыш.
Оливер и Мэри, покрытые с ног до головы кровью и частичками белой массы, стояли в оцепенении. Мощная оплеуха по щеке Олли немного привело его в себя. Перекошенное от злости лицо бабушки мельтешило у его лица.Она кричала что-то ему, дергала за плечи и активно размахивала руками, но Оливер уже мало чего понимал. Что-то надломилось в нем. С этого дня ничего не будет, как прежде. Он не будет прежним. Не хотелось ни плакать, ни кричать. Эмоции практически покинули его окончательно. Он просто стоял и смотрел в одну точку. Все мысли были только о ней. О Мэри.
Он никогда не видел бабушку разгневанной. Она, все еще проклиная его, грубо вела его в дом. В это время он услышал крики Мэри. Оливер пытался вырваться и помочь ей, так как знал, что это было бессмысленно. Он видел как Эрл пинал ее лежачую по животу, а потом поволок за волосы в сторону гаража. Он знал, что это значило. В гараже, кроме техники, находилась бойня. На его отрешенном лице потекли слезы. Много слез. С ними ушли последние остатки эмоций. Даже находясь дома он слышал рыдания и крики из гаража, но раздался выстрел и все закончилось. Миллионы мыслей пронеслись в голове мальчика и почти все были о том, что виноват во всем именно он. Если бы не его глупая попытка спасти ее, возможно она была бы жива. Возможно, удалось бы уговорить бабушку не трогать ее. От перенапряжения и стресса мир вокруг поплыл и он потерял сознание.
* * *
В дверь постучали. Оливер очнулся, но не отреагировал. Не дожидаясь ответа, вошла бабушка. Она присела на край кровати, ее губы расплылись в такой доброй и мягкой улыбке, будто бы и не было вчерашней ночи. Она взяла его за руку и нежно погладила.
— Как насчет моего фирменного бургера с двойным сыром, Олли? Из парного мяса. — мягко сказала она.
Автор: Rustem Sahatov