Эта история написана в рамках осеннего турнира Мракотеки (октябрь — ноябрь 2023 года)
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
неловко. И голый портик зарос. С любой
точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно — в нём с тобой.
И.А. Бродский
26 сентября. Ранний вечер. Москва. Н-ский лесопарк.
26 сентября. День, когда Макс ненавидел весь мир.
И, судя по всему, тот отвечал мужчине взаимностью.
Утро началось со скандала. «Что ж, по крайней мере, это было ожидаемо», — думал Матвеев, молча наблюдая, как Сонька, задыхаясь от возмущения, резкими и нервными движениями пакует свои немногочисленные вещи. Отношения уже давно дали трещину, и расставание было лишь вопросом времени. Девушка ушла, швырнув на пол подаренное Максом кольцо и не забыв на прощание демонстративно хлопнуть дверью.
А сейчас Матвеев сосредоточенно наблюдал, как из-под подошв его туфель с легким шуршанием разлетались в стороны пламенеющие листья: красные, золотые, жёлтые, оранжевые, коричневые...
Он моргнул – раз, другой, третий – и картинка сменилась. Теперь перед взором предстал начальник – Игорь Алексеевич Горин. Шеф орал, сыпал проклятиями, да так яростно, что покраснела вся лысина.
— Ещё один косяк с Вашей стороны, Матвеев, и можете искать себе другое место! Мне осточертело Ваше разгильдяйство и бесконечные оправдания! У всех проблемы, вон у Павлова мать вообще в больнице после инсульта, но он мне контракты почему-то не срывает!..
В глубине души Макс прекрасно понимал, что претензии руководства обоснованы – из-за частых размолвок с Сонькой он действительно стал рассеянным и раздражённым. Но проблемы на этом не кончались, ведь недовольство Горина имело вполне определённую цену – в качестве воспитательной меры шеф на долгих три месяца посадил Матвеева на голый оклад и лишил премии. Таким образом, назревал ещё один животрепещущий вопрос – как в таком случае выплачивать ипотеку? После недолгих подсчётов Макс пришёл к неутешительному выводу – никак. Придётся идти на поклон к друзьям и брать в долг. Иных вариантов не было.
Поток мрачных мыслей прервал пронзительный женский крик. Мужчина остановился, вопль умолк. Наступила тревожная тишина, а потом в некотором отдалении послышалась непонятная возня – шорх-шорх, шорх-шорх... Будто кто-то копошился в кустах, старательно разбрасывая листья. Густой запах перегноя вдруг резко и неприятно ударил в ноздри.
Немного поразмыслив, Матвеев принял единственно верное, как ему показалось, решение, и ускоренным шагом отправился в сторону выхода.
«Ну на хрен, — думал мужчина, то и дело озираясь по сторонам – так, на всякий случай, — ещё проблем на свою голову не хватало, и так в дерьме по уши…».
* * *
27 сентября. Около 7.30 утра. Н-ский лесопарк.
На звонки и сообщения Макса Сонька по-прежнему не отвечала, а в соц. сетях попросту его заблокировала – Матвеев с усмешкой отметил, что на аватарке девушки вместо её симпатичного личика теперь красуется чёрный фон.
«Ох уж это демонстративное горе в сети», — хмыкнул он, убрал телефон в карман, сделал шаг и почувствовал, как что-то небольшое и лёгкое отлетело в сторону.
Это был красный кошелёк из лаковой кожи. Макс озадаченно повертел его в руках, проверил отделения – пара банковских карт, около семи тысяч рублей и белый пластиковый прямоугольник, по всей видимости — пропуск, на имя Черенковой Маргариты Александровны. С фотографии на Матвеева смотрела молодая, но чересчур серьёзная голубоглазая блондинка со слегка поджатыми губами.
Где-то рядом залаяла собака, а затем до слуха донёсся гневный мужской бас:
— Гера, мать твою, опять дрянь какую-то жрёшь!.. А ну иди сюда!..
Макс быстро сунул находку в карман пальто и поспешил на работу.
Через секунду из-за поворота вырулил какой-то толстый мужик в спортивном костюме, и, угрожающе потрясая сложенным поводком, поспешил в кусты к непослушной Гере.
* * *
Около восьми вечера. Кабинет М. Матвеева.
Развалившись в кресле, Макс с любопытством рассматривал свою утреннюю находку — офис давно опустел, и теперь никто из коллег не мог помешать ему в этом увлекательном занятии.
Секунду поразмыслив, он вбил в строку поиска «Черенкова Маргарита Александровна» и через минуту уже изучал её профиль в VK.
«Была в сети 26 сентября в 13:34… родной город – Москва… так, так, что у нас тут… ванильные цитатки из бабских пабликов, психология отношений… ну понятно… винишно с подругами… Кипр, Мальдивы, Греция… М-да… а девка-то явно не бедствует…».
Макс в нерешительности перевёл взгляд на кошелёк. С одной стороны, присвоение этой вещицы и её содержимого было равносильно воровству. С другой, учитывая непростую финансовую ситуацию – неслыханной удачей.
Матвеев нервно жевал губы, судорожно соображая, как поступить. Эта Черенкова явно не жила впроголодь, и всё же совесть молодого мужчины ещё вела молчаливую борьбу с холодным расчётом.
Но проиграла, когда на телефоне всплыло уведомление о необходимости внесения очередного ипотечного платежа.
* * *
Тёмный парк был безлюден и неприветлив. Редкие фонари, рассеивающие слабый мертвенно-белый свет, только усиливали неприятное впечатление. Макс непроизвольно вжал голову в плечи и ускорил шаг. Налетел порыв ледяного ветра, зашуршали опавшие листья, и только отдалённый шум дороги странным образом успокаивал — будто был тонкой, но прочной ниточкой, связывающей нашего героя с реальным миром.
Вокруг не было ни души, но Матвеев, сам не зная, почему, вдруг резко обернулся и успел заметить, как невысокий тёмный силуэт бросился прочь с дороги и с какой-то невероятной скоростью исчез в кустах.
В голову полезли дурные мысли, в памяти всплыл вчерашний крик, и Макс, недолго думая, побежал. Через некоторое время показался выход из парка, родная новостройка, огни, люди, магазины… В общем, цивилизация.
И радостный Матвеев не заметил, как с его высокой тенью слилась другая –субтильная, непроницаемо-чёрного цвета.
* * *
Он ввалился в квартиру, повернул задвижку замка и без сил привалился к двери. Всё-таки бег никогда не был его коньком – в боку до сих пор кололо, а сердце колотилось в груди так, словно хотело выпрыгнуть.
Привычная обстановка подействовала на Матвеева отрезвляюще, и теперь Макс снова смотрел на действительность с присущим ему хладнокровием.
«Наверняка школота какая-нибудь прикалывается… а сейчас ржут сидят, а я-то, идиот…».
Ему стало противно и обидно. Настолько, что даже бокал коньяка не помог. А вот второй и третий эффект всё-таки возымели, и скоро Макс забыл про странную тень в парке. Будучи слегка подшофе, он взял в руки мобильник и набрал Соньке. Она не ответила.
— Ну и пошла ты, — прошипел Макс и со злостью швырнул телефон на диван, — дура!..
Мужчина вышел на балкон и полной грудью вдохнул свежий осенний воздух. По разгоряченному телу побежали мурашки, и Матвеев, опираясь руками на парапет, умиротворенно глазел на парк. Деревья казались единой тёмной массой – тяжёлая и густая, похожая на огромную тучу, она двигалась, беспокойно колыхаясь на ветру. Макс снова вспомнил про тень и хмыкнул.
Затем он влил в себя ещё бокал коньяка, принял душ и провалился в глубокий сон.
* * *
28 сентября.
Утром Матвеев проснулся с гудящей головой и не сразу понял в чём дело – то ли в количестве выпитого, то ли в том, что он простудился. Через некоторое время стало ясно, что причина мерзкого самочувствия уж точно не похмелье – градусник беспристрастно застыл на отметке «38,4», а типичная симптоматика ОРВИ говорила сама за себя.
Вздохнув, Макс набрал номер Горина. Тот ответил не сразу.
— Горин, слушаю.
— Игорь Алексеевич, здравствуйте…
— Здравствуйте, Максим. Где Вас опять черти носят, а? Уже, между прочим, одиннадцать утра! Вы помните, о чём была наша последняя беседа?
— Я помню, я…
— Чем сегодня обрадуете? Как объясните своё отсутствие на рабочем месте? Потоп? Пожар? Эпидемия чумы? Что?
— Я… — Матвеев зашёлся в приступе надрывного лающего кашля. Перед глазами замелькали чёрные точки, в висках заломило. — Я заболел… разрешите отлежаться. Сейчас позвоню Антону, он у меня на подхвате… Не волнуйтесь.
— Я волновался, когда Вы сорвали пятнадцатимиллионный контракт, и мне пришлось лично отдуваться перед нашими партнёрами. Помните, Матвеев, я дал Вам последний шанс. Не прое… кхм… не провороньте его.
* * *
Ему снился парк, мигающий фонарь, шуршащие листья и тень, бесшумно скользящая среди деревьев. Он пытался убежать от неё, но не мог – мешали разбросанные под ногами женские кошельки из красной лаковой кожи.
Проснулся Макс только к вечеру. На город стремительно опускались сумерки. С трудом оторвав себя от дивана, Матвеев, ощущая невероятную дурноту, кое-как оделся и вышел на улицу, направившись в ближайшую аптеку – благо, она находилась в соседнем доме.
… Погода была отвратительной. Моросил мелкий дождь, шквалистый ветер гнул деревья к земле, с глухим, утробным звуком угрожающе выгибались края металлического навеса над мусорными контейнерами. Надвинув на лоб шапку, Макс вышел из аптеки, и уже на подходе к собственному подъезду по привычке посмотрел на окна своей квартиры. И остолбенел.
На кухне кто-то был. Вот опять шелохнулась невесомая белая занавеска, за стеклом мелькнул размытый чёрный силуэт.
Сначала Матвеев подумал, что к нему решила внезапно наведаться Сонька, но тут же вспомнил, что бывшая пассия не забрала с собой ключи – связка так и осталась сиротливо лежать на тумбочке в прихожей.
«Но кто это может быть? Воры? Да ну, бред… А если не бред?..».
Секунду поколебавшись, он набрал «112». Но из трубки слышались лишь равнодушно-длинные гудки. Позвонил «02» -— то же самое.
«Что за идиотия!..».
Дождь усилился, заметно похолодало. Матвеев зашёл в подъезд, его колотило. Он постучался к консьержке. Нина Георгиевна медленно выплыла из своей каморки и без лишних церемоний поинтересовалась:
— Чего тебе?
— Скажите, когда я вышел из подъезда, после этого в дом кто-нибудь заходил?
Бдительная пенсионерка отрицательно покачала головой.
— Вы уверены?
— Конечно, уверена. Чай пока из ума не выжила, — усмехнулась пожилая женщина. — А что случилось-то?
— Да так… — уклончиво ответил Макс и, закашлявшись, поспешил к лестничной клетке. Поднявшись на второй этаж, трясущимися руками он выудил из кармана брюк телефон и позвонил старинному школьному приятелю, который жил на соседней улице.
— Алло!
— Привет, Тимох…
— Здоро́во.
— Ты дома?
— Дома.
— К моему подъезду сможешь подойти? Прямо сейчас?
— Э-э-э… смогу… Случилось что?
— Кажется, в моей квартире кто-то есть.
— В смысле?
— В прямом. Я вышел за лекарствами, иду обратно… в общем, долго объяснять… Подойди пожалуйста.
— Так может, это Сонька?
— Нет. Поссорились мы с ней… ключи она не взяла.
— Понятно… Ментам звонил?
— Без толку. Трубки не берут.
— М-м-м… Ладно, давай. Сейчас буду. А что с голосом-то? Заболел?
— Угу…
* * *
— Хреново выглядишь. — Ветров пожал широкую ладонь Макса. Она была горячей и заметно подрагивала. — Ну что, идём?
— Идём…
Друзья поднялись на седьмой этаж, бесшумно приблизились к двери квартиры – она по-прежнему была заперта. Макс внимательно осмотрел окружающий замочную скважину металлический кружок – никаких царапин. Тимофей медленно расстегнул куртку, извлёк из-за пазухи пистолет и прошептал:
— Ну давай, открывай, чего медлить-то…
— Откуда у тебя?.. — нервно сглотнул Макс, указывая взглядом на оружие.
— Из магазина. Да не ссы ты. Это ж травмат. У меня всё по закону.
— Может, ментам ещё раз позвонить?..
— Да открывай, говорю!..
Обливаясь потом, Матвеев повернул в замке ключ, медленно открыл дверь, попытался щёлкнуть выключателем, но не тут-то было – свет почему-то не загорелся.
— Сюда ща полиция приедет, — проорал в темноту Тимоха, — так что выходи по-тихому, слышь!.. И давай без глупостей, мы вооружены!..
Ответом ему послужила тишина.
Тут соседняя дверь медленно отворилась, и на пороге появилась Алевтина Павловна, интеллигентная старушка в сползших на кончик носа очках. Ветров предусмотрительно отвернулся, дабы всевидящая пенсионерка не заметила оружие и чего доброго не устроила истерику. Деловито поправив причёску, пожилая дама язвительно поинтересовалась:
— Молодые люди, а в чём дело? Вы почему шумите?
— Скажите, Вы недавно ничего подозрительного не слышали? — шмыгнув носом, спросил Макс.
— Нет, всё было тихо. Точно Вам говорю. А что, собственно, происходит?..
Не удостоив собеседницу ответом, Матвеев решительно вошёл в квартиру. Тимоха, опомнившись, поспешил за ним. Друзья тщательно обшарили жилище, но ни самих посторонних, ни следов их присутствия так и не нашли. Только вот была одна странность – по непонятной причине в доме перегорели абсолютно все лампы. Проклиная тотальное невезение, Макс отправился в ближайший магазин из разряда «тысяча мелочей» (благо, тот ещё работал) и купил самые дешёвые лампочки.
* * *
Они сидели и неспешно потягивали коньяк. Вздыхая, Макс изливал приятелю душу – говорил о Соньке, о проблемах на работе, об этой грёбанной простуде и о вселенской несправедливости к его, матвеевской, персоне.
— Не переживай, братан. Всё наладится. Бывают в жизни чёрные полосы, что уж теперь…
Макс не ответил. Он уставился на дно опустевшего бокала, а потом задумчиво произнёс:
— И всё-таки я не понимаю…
— Не понимаешь что?
— Да тень эта. В квартире…
— Макс. — Тимоха со вздохом положил руку на плечо Матвеева. — Это просто нервы. Вот и мерещится всякое.
— Думаешь?..
— Уверен.
* * *
29 сентября.
Он продрал глаза только ближе к обеду. Самочувствие было отвратительным, кажется, даже хуже, чем вчера – каждое движение отзывалось в теле болью, а под веками будто полыхал пожар. Матвеев закинул в себя очередную порцию таблеток, сварил оставшиеся пельмени, и, держась за голову, плюхнулся на диван.
Медленно пережёвывая полуфабрикаты и совершенно не чувствуя их вкуса, Макс смотрел на прикроватную тумбу. А точнее – на красный кошелёк. Затем мужчина отставил тарелку, взял в руки находку и зачем-то поднёс её к лицу. Не взирая на потерю обоняния, терпкий запах прелых листьев мужчина ощущал очень ярко.
Слишком ярко.
* * *
30 сентября.
Легче не становилось, а неприятности продолжали сыпаться, как из рога изобилия — Матвеев попытался вызвать врача, но доктора разрывались на вызовах, вдобавок выяснилось, что районная поликлиника закрылась на ремонт, и пришлось Максу с тяжёлым вздохом констатировать, что придётся ехать в соседнюю – а это значит, потерять уйму времени и сил.
…
Матвеев прислонился головой к холодному стеклу и принялся наблюдать за бегущими по нему дождевыми каплями. Но вот автобус затормозил на очередной остановке, с шипением распахнул двери, и вошла она.
Он узнал её сразу. Маргарита Черенкова. Маленькая, стройная, миниатюрная, точно немецкая фарфоровая статуэтка.
Вскоре автобус въехал в тоннель, и Матвеева передёрнуло: в тени лицо блондинки как-то странно изменилось – стало чуть раздутым, пугающе бледным, губы превратились в нечто синюшно-лилового оттенка, помада размазалась, длинные светлые волосы оказались грязными и спутанными. В полной прострации Матвеев перевёл взгляд на руки девушки – вместо элегантного французского маникюра он увидел сломанные ногти и измазанные в земле пальцы, один из которых почему-то был вывернут под совершенно немыслимым углом. Одежда Маргариты была в полном беспорядке, а на пальто отчётливо виднелись засохшие бурые пятна.
Удивительно, но люди не обращали на странную пассажирку никакого внимания. Но вот автобус наконец вынырнул из тоннеля, и пугающее видение исчезло – Черенкова снова стала выглядеть, как нормальный человек, а не чёрт знает что.
Матвеев резко поднялся с места, и, расталкивая возмущённых граждан, принялся орудовать локтями, пробивая себе дорогу к выходу. Когда Макс вылетел из салона и обернулся, он увидел, что Маргарита смотрит прямо на него. Губы девушки растянулись в какой-то странной, неестественной улыбке.
* * *
Заняв место в длинной очереди из таких же чихающих и кашляющих, Макс натянул на лицо маску, и, дабы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей, принялся разглядывать всё подряд.
Развешанные на стенах плакаты призывали к здоровому образу жизни, рассказывали про страшное коварство сердечно-сосудистых заболеваний и опасность табакокурения. Из кабинета в кабинет постоянно сновали люди – врачи, пациенты, медсестры… В противоположном конце коридора собачились какие-то тётки. В общем, всё как обычно.
Но тут внимание Макса привлекла совсем юная девушка — кислотно-розовый шарф, огромные наушники и макияж самых невероятных оттенков. В руках незнакомка держала ярко-красный рюкзак с кучей разнокалиберных значков и брелоков.
Ярко-красный.
Как кровь, как… её кошелёк.
Макс вздрогнул. Его мысли снова вернулись к Маргарите. Они пугали, угнетали. Давили на психику, словно неподъёмная свинцовая плита. Почему Черенкова так странно на него смотрела, да ещё и улыбалась? Отчего так пугающе выглядела?.. Откуда вообще взялась в этом чёртовом автобусе?..
— Матвеев здесь? — Голос медсестры, высунувшейся из кабинета, вернул Макса в реальный мир.
Вскоре он вышел из поликлиники, сжимая в руках листок с назначениями, и направился к автобусной остановке. Не дойдя до неё каких-нибудь десяти метров, Матвеев поднял голову и резко остановился. Среди ожидающих транспорт людей стояла она.
— Что за…
Макс попятился, налетел спиной на какого-то забулдыгу, затем спрятался за углом близлежащего дома и стал наблюдать. Маргарита стояла как статуя. Она не двигалась. Вообще. Люди безропотно обходили её, словно какое-то незримое препятствие.
— Маразм какой-то… — ошеломлённо бормотал Матвеев, не сводя с девушки глаз.
Теперь ему стало по-настоящему страшно.
Шло время, картина не менялась – Маргарита так и продолжала неподвижно стоять на остановке. Плечи её вдруг странно затряслись – будто она плакала или… смеялась?..
Не выдержав, Макс покинул свой наблюдательный пост, углубился во дворы, и, не взирая на режим тотальной экономии, вызвал такси.
* * *
Вечерело. Впервые за несколько месяцев он сорвался и закурил — вытащил из старой заначки пачку «LD», которую так старательно прятал когда-то от Соньки, и нервно затянулся.
«Чёртова психопатка…».
Закашлявшись, Матвеев в одних трусах вышел на балкон, посмотрел вниз и выронил сигарету. В свете фонаря под проливным дождём неподвижно стояла Маргарита. Её волосы стали похожи на паклю, свисающую сосульками вдоль обезображенного лица, которое он уже видел сегодня в тоннеле.
С криком «Да подавись, сука!..» Макс, не помня себя от страха и злобы, швырнул ей красный кошелёк. С тихим, едва различимым звуком он шлёпнулся прямо к ногам девушки, но Черенкова даже не пошевелилась. Матвеев, захлопнув окно, бросился к двери, запер все замки и позвонил Тимохе, потому что попросту боялся оставаться в квартире один, когда под окнами стояло это. Поводом к приглашению друга послужила непочатая бутылка коньяка (из старых, «докризисных» запасов), да нехитрая закуска в виде плитки горького шоколада, который Матвеев на дух не переносил (но который так любила Сонька).
Время в ожидании приятеля тянулось бесконечно долго. Матвеев взял в руки телефон, ткнул на иконку «VK» и зашёл на страничку Маргариты.
«Была в сети 26 сентября в 13:34…».
* * *
— Братан. — Тимоха внимательно посмотрел на друга, отставив в сторону бокал. — На тебе лица нет. Ты так из-за Соньки, что ли?.. Или из-за работы?..
— Нет. Это тут вообще не при чём… Слушай, ты когда к подъезду подходил, там никто не стоял?..
— Не-а. А что?
— А кошелёк красный не лежал?..
— Да вроде нет… Так а…
— Забей. Не бери в голову. — Матвеев отвернулся, нервно забарабанив пальцами по столу.
— Не бери в голову? Ты себя в зеркало вообще давно видел? Выглядишь, как… как псих. Глаза горят, руки вон трясутся… Что происходит?
Матвеев посмотрел на свои ладони. Действительно, дрожат.
А потом на ватных ногах он подошёл к окну кухни и медленно опустил взгляд.
У подъезда никого не было.
Красный кошелёк исчез.
* * *
4 октября.
Вот уже несколько дней Черенкова не донимала Макса своим появлением, и он понемногу стал успокаиваться. Чтобы окончательно вернуть себе душевное равновесие, Матвеев стал чаще задумываться над решением насущных проблем – в первую очередь, как вернуть к себе расположение Горина. Про Соньку Матвеев уже практически не вспоминал.
Погружённый в свои мысли, он снова шёл по парку в сторону офиса. После нескольких дождливых и пасмурных дней наконец-то светило солнце, а светло-голубое октябрьское небо совершенно по-весеннему слепило глаза.
Идиллию прервали неторопливые, осторожные шаги. Шорх-шорх, шорх-шорх… Не останавливаясь, мужчина огляделся. Навязчивый звук тут же стих.
«Что за дурацкие шутки?..».
И вот снова — шорх-шорх, шорх-шорх… Где-то совсем рядом.
Шорх-шорх.
Шорх-шорх…
Матвеев увидел её у старого клёна. Сероватая кожа, тусклые, словно у дохлой рыбы, глаза, скривившийся в немом вопле рот – это раздутое лицо просто не могло быть живым. И кажется, уже не принадлежало человеку.
Но тут послышались чьи-то весёлые голоса, и Черенкова, содрогнувшись всем телом, скрылась среди деревьев. Её походка была какой-то ломаной, неправильной – словно двигался не человек, а лишь жалкое его подобие.
* * *
На работе всё валилось из рук. Недолго думая, Макс спихнул дела на своего зама, заперся в кабинете и позвонил знакомому полицейскому.
— Лёх, привет… Совет твой нужен.
— Привет. Опять сосед, что ли, с ума сходит?
— Нет, хуже.
Капитан Чернявский удивился:
— Хуже?
— Не хочу по телефону. Давай я к тебе подъеду?
— Только не сегодня. Я на дежурстве, дел до хрена. Завтра сможешь? Часов в девять вечера.
«До завтрашнего вечера я ёб…сь», — подумал Матвеев, но вслух произнёс:
— Ладно... Где?
— Прям напротив ОВД есть кафе «Костерок». Кстати, шашлыки у них – огонь, рекомендую.
Матвеев невольно покосился на запасы «дошираков», которыми укомплектовал нижний ящик своего стола, и тяжело вздохнул.
Сегодня идти домой он так и не решился. В конце концов, в кабинете стоял удобный диван, на цокольном этаже была душевая, а гигиенические принадлежности на случай внезапной ночёвки на работе у Макса имелись всегда.
* * *
5 октября. Вечер. Кафе «Костерок».
— Так, мне 0,5 тёмного лагера, пожалуйста, свиной шашлык и… и шурпу давайте. Макс, ты выбрал?
Матвеев дёрнул плечом.
— Да я не голоден особо…
— Э нет, так не пойдёт. Давай, давай. Я угощаю.
— Да я…
— Моему другу то же, что и мне, — кивнул капитан улыбчивой официантке с непривычным для русского слуха именем Ядвига, -— спасибо.
Матвеев покраснел до корней волос:
— Лёх, я…
— Успокойся. Чего случилось-то, давай рассказывай, — Чернявский сцепил руки в замок и внимательно посмотрел на друга выразительными каре-зелёными глазами.
— Меня преследует один человек…
— Кто?
— Женщина.
Капитан хохотнул:
— Разбил девушке сердце?
— Лёх, мне не до смеха.
— М-м-м… так, ладно. Извини. Что за женщина? Ты её знаешь?
Матвеев смутился. Про кошелёк он решил промолчать.
— Ну… в какой-то мере, наверное, да…
Изящные светлые брови Чернявского поползли вверх:
— В какой-то мере?
— Ну, долго рассказывать… короче… она меня преследует. Стоит под окнами, ходит за мной в парке… Однажды даже в автобусе вместе ехали.
— Что ещё?
— Да ничего...
— Какие-то, скажем так, конкретные действия она предпринимала? Ну там, я не знаю… Дверь, допустим, поцарапала… или что-то типа того?
— Нет. Пока нет…
Официантка принесла лагер. Чернявский с наслаждением сделал глоток и выжидающе посмотрел на Макса. Тот тупо глядел на пенку ароматного тёмно-янтарного напитка и молчал.
— Это всё? — в конце концов спросил капитан.
— Да.
— Ну… — Чернявский побарабанил пальцами по толстой столешнице, — в таком случае ничем не могу помочь.
— Но… неужели нельзя… ну как-то… прижать её, что ли?..
— Правовыми способами – нет.
— Но почему?!
— Потому что в России «сталкинг» сам по себе не наказуем. Вот если бы она на тебя, к примеру, с вилкой набросилась или, пардон, твои интимные фотки в сеть сливала – это уже другое дело. Чтобы, как ты выразился, «прижать» человека, он должен совершить нечто такое, что будет иметь признаки противоправного деяния. А то, что ты описываешь, таковых не имеет.
— Так это что получается – «будет труп – тогда придёте»? — невесело усмехнулся Матвеев.
— А у тебя есть основания всерьёз опасаться за свою жизнь?
— Чёрт знает, что у неё на уме. Проверять на себе я бы не хотел.
— Она агрессивна?
— Вроде нет.
— Так вроде или нет?
— Я… я не знаю…
— Так, стоп… — Чернявский вздохнул, и на мгновение прикрыл глаза. — Что значит – «я не знаю»?
— Она, я думаю, может...
— Может что?
— Что-то мне сделать.
Полицейский закатил глаза:
— Может сделать, а может не сделать… Макс, я…
— Подожди, — Матвеев перебил приятеля, отчаянно пытаясь найти какой-то выход, — но есть же какая-то статья за нарушение неприкосновенности частной жизни!..
— Ну есть. Только это не твой случай. Я уже говорил, почему.
— Но она же ходит за мной хвостом! — в отчаянии взвыл Макс.
— Под нарушением неприкосновенности частной жизни Уголовный кодекс понимает незаконный сбор и распространение определённого рода информации, а это не про тебя. Состава нет, понимаешь? А под окнами у нас стоять не запрещено, в одном автобусе ездить – тоже. Так что извини, но… — И Чернявский красноречиво развёл руками.
Матвеев на нервной почве вылакал почти весь лагер. Вскоре на столе появилась наваристая шурпа и горячий шашлык.
— Ну, твоё здоровье. — Капитан поднял бокал, сделал глоток и принялся с аппетитом уплетать ужин.
Макс посмотрел в большое панорамное окно и оцепенел – в нескольких метрах, у ларька с шаурмой, стояла она. Всё так же неподвижно, с тем же пустым взглядом и жуткой ухмылкой на перекошенном лице. Матвеев, чувствуя, как от поясницы к затылку поднимается волна холода, перевёл взгляд на Чернявского, тронул того за рукав и медленно проговорил:
— Лёх, это она…
— А? — прошамкал полицейский с набитым ртом, поднимая взгляд. — Кто? Где?
— Она… та, что меня преследует, вон там, у ларька… Смотри…
Чернявский повернул голову.
— Да где? Я кроме Махмуда не вижу никого. Вон стоит, опять орёт на кого-то…
Матвеев взглянул в окно.
Черенковой не было.
* * *
7 октября. Утро.
Матвеев проснулся в квартире старого друга с тяжёлой головой. Всё-таки приговорить на двоих литровую бутылку виски, да ещё и без закуски, было ошибкой. Тем более, когда на десять утра запланирована оперативка с шефом. Но уж больно соблазнительно прозвучало приглашение приятеля пропустить стакан-другой — особенно в ту пору, когда Макс стал панически бояться оставаться один.
Спешно приняв душ, Матвеев запихнул в рот целую пачку «Дирола» и, вылив на себя полфлакона какого-то парфюма, полетел в офис.
Контора гудела, как потревоженный улей.
— Случилось что? — с трудом ворочая языком, спросил Макс повстречавшуюся ему на пути Лидку из отдела закупок.
Та принюхалась, подозрительно зыркнула на Матвеева поверх очков и недоверчиво спросила:
— А ты разве не знаешь? В парке оцепление и ментов полно! Неужели не видел?
— Я… нет… у родителей ночевал сегодня, — быстро нашёлся Макс.
— А, ну понятно…
— Да что такое-то?
— В парке бабу какую-то грохнули, прикинь! Капец ваще…
В горле пересохло.
— Что?..
— Что слышал. Новости почитай, про это уже все пишут. Ой,— Лидка вздрогнула, заметив в коридоре свою начальницу,— ладно, пойду я. А то Лосева опять орать начнёт, что я вместо работы языком треплю…
Спустя несколько минут.
Переступив порог просторного кабинета Горина, Матвеев умышленно забился в самый дальний угол. Во-первых, потому что недавняя размолвка с шефом была ещё слишком свежа в памяти обоих мужчин. Во-вторых, потому что Макс сейчас воспринимал происходящее с большим трудом и искренне надеялся, что Игорь Алексеевич не предоставит ему слово.
Спрятавшись за широкой спиной толстяка Славина, Матвеев, еле сдерживая нервную дрожь в руках, листал последние новости. Все они пестрили сообщениями о жуткой находке в Н-ском лесопарке.
«Ранним утром 7 октября в одном из столичных лесопарков местные жители обнаружили тело убитой девушки.
Как стало известно «PressПапье», жертву нашли в одном из самых глухих уголков Н-ского лесопарка. Имя потерпевшей уже известно – это 26-летняя москвичка Маргарита Черенкова. Неизвестный злоумышленник нанёс ей не менее 20 ударов ножом. По предварительным данным, смерть наступила несколько дней назад.
Следственный комитет возбудил уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ -— «Убийство».
На данный момент правоохранители устанавливают обстоятельства произошедшего.
«В настоящее время на месте происшествия работают следователи и криминалисты Главного следственного управления Следственного комитета по городу Москве, также проводятся следственные действия, направленные на установление всех обстоятельств произошедшего», — сообщили в ведомстве».
— … а о показателях отдела логистики нам расскажет Максим Григорьевич. Максим Григорьевич, прошу!
Вздрогнув, Макс поднялся с места. Под мрачным взглядом Игоря Алексеевича он то и дело запинался, путался в словах и вообще, по собственным ощущениям, нёс полную чушь.
* * *
Оцепление сняли — об утреннем переполохе в парке напоминала лишь растянутая между деревьев красно-белая лента.
«К чёрту это всё, эту грёбаную работу, эту квартиру, Соньку-истеричку, на хрен, на хрен это всё!..».
Он твёрдо вознамерился сдавать свою жилплощадь, а на вырученные деньги снимать более скромное жилье. «Неважно где, лишь бы подальше отсюда…».
… Шорх-шорх, шорх-шорх…
Пульс молоточками застучал в висках, кровь остервенело бросилась в голову, и Макс побежал.
* * *
Девушка растерянно смотрела на стремительно удаляющуюся фигуру в хорошо знакомом коричневом пальто.
— Максим!.. — Сонька зашлась в приступе кашля – несколько дней назад простуда свалила и её, и сейчас из горла вырвался лишь жалкий хрип, который Матвеев, разумеется, не услышал. Он бежал, сломя голову, и боялся даже обернуться — ведь всюду ему мерещилась мёртвая Черенкова, со своим мерзким раздутым лицом и измазанным в крови пальто.
Сонька попыталась догнать Макса, но сапоги на высоких каблуках были совершенно не предназначены для бега в глухой части парка, где асфальтовых дорожек попросту не было, а размытые тропинки из-за затяжных дождей превратились скользкое месиво. И девушка, не пробежав и десяти метров, шлёпнулась на пятую точку, сильно подвернув ногу. Злая, в измазанной грязью одежде, она встала и, распекая Матвеева на чём свет стоит, медленно поковыляла в сторону выхода.
«И куда так ломанулся?.. Придурок…».
* * *
Матвеев уже не понимал, куда он бежит – страх достиг своего апогея и полностью подчинил себе разум. В какой-то момент Макс споткнулся о выпирающие из земли корни и стал падать на дно глубокого оврага, где протекал ручей. Секунда, другая – и мужчина приложился затылком об острый камень у самой кромки воды.
Чёрная жирная земля жадно впитывала в себя тёмную кровь.
Широко распахнутые глаза Матвеева уставились в пасмурное октябрьское небо.
— Помогите, — хрипел он, но знал – здесь его никто не услышит.
Минутой позже на тропинке, по которой мчался наш обезумевший от страха герой, появится подозрительный субъект с бледным, лоснящимся от пота лицом. Он будет старательно натягивать на лицо капюшон, воровато оглядываться и прислушиваться к каждому шороху. Затем неизвестный на секунду остановится, поднимет с земли матвеевский бумажник из коричневой кожи, молча сунет его в карман и заметит внизу распластанное у воды тело. Оглянувшись, подозрительный субъект решит спуститься к пострадавшему, обшарит карманы еле живого, умоляющего о помощи Матвеева, снимет с его бледной руки дорогие часы и оставит умирать.
Макс отдаст богу душу через полчаса. Последнее, что он почувствует в своей жизни – это густой, тяжёлый аромат прелых листьев и холод остывающей земли.
* * *
Через несколько дней капитан Чернявский, узнав о смерти хорошего друга, в одиночку помянет его стопкой ледяной водки в любимом «Костерке». Полицейский снова закажет себе свиной шашлык, миску наваристой шурпы и будет долго смотреть в большое панорамное окно, молча наблюдая за тем, как Махмуд в очередной раз распекает своих работников за нерасторопность.