Эта история написана в рамках литературного турнира Мракотеки (май-июнь 2022 года).
Раньше мы часто выезжали отдохнуть на природе, иногда вдвоем, иногда большой компанией. Теперь, когда меня приглашают, я всегда вру. Каждый раз по-разному, но смысл остается неизменным – занят, но обязательно поеду в следующий раз. Приглашать стали все реже и реже, репутация типичного «дитя асфальта» уже закрепилась за мной, и, похоже, навсегда. Я не возражаю.
С Егором мы познакомились на какой-то унылой промышленной конференции. После целого дня просмотра презентаций мы оказались за одним столом на банкете в компании отвратительно говорливых менеджеров. Обсуждать работу в нерабочее время я считаю на редкость тупым занятием, поэтому откровенно скучал, и то и дело уходил на перекуры. В курилке мы с ним и разговорились. Оказалось, что у нас много общего – мы были примерно одного возраста, слушали похожую музыку, оба были недавно женаты и видели в работе не смысл жизни, а источник денег. Обменялись телефонами, и действительно, потом созвонились и продолжили общение. Можно сказать, стали дружить семьями. Наши жены между собой тоже вполне поладили, хотя и не стали подругами. А я вскоре с удивлением начал понимать, что Егор стал мне настоящим другом, первым после окончания школы. С ним было легко. И еще мы отлично проводили выходные.
Я в то время увлекался сноубордингом, несколько раз мы даже вместе ездили на Кавказ и один раз – в Болгарию. А Егор фанател от рыбалки. У него было огромное количество ящичков, забитых блеснами, поплавками, грузилами и еще какими-то штуками, свой спиннинг на каждый случай, и, разумеется лодка. Лодка была большая, из тех, что называют «полуморскими», с открытой палубой, тентом и небольшой каютой, в которой, при большом желании можно было заночевать. Я к рыбалке относился равнодушно, речную рыбу не люблю до сих пор – костлявая и тиной пахнет, но с Егором всегда ездил с удовольствием – посидеть с удочками, хорошенько выпить и пообщаться на свободные, «мужские» темы.
В ту субботу должна была быть сильная жара, плюс ко всему прогноз показывал грозу ближе к вечеру, но мы все равно собрались на рыбалку. План был стандартный – день проводим на воде, вечером причаливаем к какому-нибудь острову на ночевку, утром едем домой. Ранним утром казалось, что все не так уж плохо – дул легкий ветерок, солнце еще на жарило в полную силу. Клевало вяло, видимо, рыба готовилась к предстоящему аду. Пекло началось уже с одиннадцати часов утра, к обеду ветер совершенно стих, вода стала зеркально ровной, и поклевки прекратились совсем, поэтому мы отложили удочки, и принялись за пиво. Егор был невеселым, как я понял, он поймал тот самый «кризис тридцати», про который сейчас много пишут всякие интернет-психологи. На работе достиг потолка, с женой отношения хорошие, но уже больше дружеские, в материальном плане все неплохо, но перспективы почти отсутствуют. Тот момент, когда кажется, что достиг потолка, и дальше все будет идти или ровно, или по нисходящей. Мне это было знакомо, я сам прошел через такое пару лет назад, помогли смена работы и новое хобби – тот самый сноубординг. Для дружеского сеанса психотерапии потребовалось что-то покрепче, мы причалили к островку, приготовили обед, за которым и приговорили первую бутылочку припасенного вискаря.
Ближе к вечеру решили опять выйти на воду, жара немного спала, где-то далеко начинало погромыхивать, и мы планировали успеть до грозы. Дело пошло поживее, Егор немного повеселел. После того, как он вытянул крупную щуку, было решено закончить ловлю и отметить результат второй бутылочкой, на воде. С востока уже ощутимо потемнело и поблескивало зарницами, пора было собираться к берегу, но Егору ужасно захотелось искупаться. Сначала я попробовал его отговорить, но он уперся, утверждая, что надо немного освежиться, прежде чем садиться за штурвал, поднял якорь, и, не слушая больше моих возражений, разбежался и рыбкой нырнул с носа. Я, не задумываясь, последовал за ним.
Первое, что я увидел, когда вынырнул, было абсолютно черное небо справа от себя. Гроза подобралась уже совсем близко. Оглянулся, чтобы окликнуть Егора, и не увидел его головы. Сначала я подумал, что он уже забрался в лодку, но она покачивалась в нескольких метрах от меня, и явно была пуста, что меня серьезно обеспокоило. Несколько раз нырнул, но в мутной воде ничего не было видно. Когда я вынырнул в очередной раз, гром оглушительно ударил прямо над головой. Ветер сильно посвежел, и я, с возрастающим страхом, осознал, что лодку все быстрее относит на глубину. Несколько раз я выкрикнул имя Егора, но в ответ услышал лишь очередной раскат грома. Ветер все усиливался, на волнах появились первые «барашки» пены. Потом хлынул дождь, сразу стеной. Паника у меня нарастала, но одно я осознавал твердо – если я сейчас же не доберусь до лодки, ее отнесет так далеко, что у меня, скорее всего, уже не хватит сил, чтобы ее нагнать. Я еще раз что было сил позвал Егора, но за чудовищным шумом дождя и грозовыми раскатами расслышать что-нибудь было уже невозможно. Потом я поплыл за лодкой, и догнал ее почти выдохшись. Поднявшись на борт, рухнул на палубу, от пронизывающего ветра у меня зуб на зуб не попадал — хлопающий на ветру тент не давал почти никакой защиты от бури. Больше всего на тот момент мне хотелось одного — лежать на дне, под защитой высоких бортов, но нужно было вставать, заводить мотор и отправляться на поиски. То, что я увидел у приборной доски, заставило меня застонать – ключей в зажигании не было. Перерыл на всякий случай все карманы в куртках, проверил в бардачке. Ничего не нашел. Скорее всего, они были у Егора в кармане шортов. Положение мое становилось все более отчаянным – лодку уносило дальше на середину водохранилища, где волны выглядели все более устрашающими, ветер не собирался стихать, а наоборот, судя по усиливающейся качке, становился все крепче. Небо полностью заволокло черными тучами, которые неслись с огромной скоростью. Лодку бросало из стороны в сторону все сильнее, самые высокие волны уже захлестывали за борта. Я не был опытным судоводителем, но даже мне становилось очевидно, что скоро какая-нибудь особо мощная волна опрокинет меня, и это будет конец – добраться вплавь пару километров при такой буре до берега я не смогу. Из фильмов и книг я знал, что в бурю обязательно нужно держаться носом к волне. Сделав огромный глоток из початой бутылки, я схватил весло, придерживаясь за страховочный трос выбрался на нос и начал загребать, что было сил, разворачиваясь носом к волне. Качка уменьшилась, но приходилось постоянно подгребать, чтобы лодку не развернуло обратно. И еще я все время думал о Егоре, о том, что я его бросил.
Неожиданно, весло уперлось во что-то твердое и его с силой выдернуло у меня из рук. Свесившись с носа, я попытался нащупать его в воде. Твердые, как камень, пальцы обхватили мое запястье, потом что-то потянуло меня в воду, я с нарастающей паникой взглянул вниз и увидел белое лицо Егора. Он улыбался, неестественно широко растянув рот и что-то говорил, но оглушительный шум ливня заглушал все звуки. Казалось, что он пытается подтянуться на моей руке, чтобы вылезти на борт. Отпустив страховочный тросик, я протянул ему вторую руку, он схватил ее и резко дернул меня вниз, к бушующей воде. Меня удержал столбик носового ограждения, в который я успел упереться коленом. Егор, продолжая что-то говорить и гримасничая, тянул меня вниз с ужасающей силой, казалось, что на руках у меня повис чугунный или мраморный памятник. Страх, что я могу очутиться там, внизу, в черных волнах, рядом с ним, заставил меня дернуться изо всех оставшихся сил. Твердые пальцы соскользнули с мокрых запястий, и я, судорожно глотая воздух, повалился на спину внутрь лодки. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот взорвется, в усталом мозгу кружилась чудовищная мешанина мыслей, но одно мне было ясно — если Егор там, то его нужно спасать, и спасать немедленно. С трудом поднявшись, я схватил спасательный круг и огляделся вокруг. То, что я увидел, до сих пор заставляет меня сомневаться в реальности произошедшего потом.
Егор не держался за борт в ожидании спасения. Наплевав на бушующую стихию, он описывал быстрые круги вокруг лодки, как акула вокруг тюленя. Мраморно-белое тело рассекало волны с недоступной легкостью, на моих глазах он выпрыгнул из высокой волны, как странный дельфин, перевернулся в воздухе и опять погрузился в воду. Когда он увидел, что я смотрю на него, улыбка на его лице стала еще шире, казалось, что еще немного, и углы рта разорвутся в улыбку Джокера. Не отрывая от меня взгляда и продолжая что-то бормотать, он стремительно поплыл в мою сторону. Я кубарем скатился с носа, влетел в каюту, заперся изнутри, дрожа, упал на пол и впервые в жизни отрубился.
Не знаю, сколько времени я провел в отключке, но, когда я очнулся, гроза уже закончилась, дождь прекратился, а за окном была глубокая ночь. Вода тихо плескала в борт, больше ничего не было слышно. Я сразу же вспомнил увиденное во время грозы, и меня снова бросило в дрожь. Медленно, стараясь не шуметь, я двинулся к выходу из каюты. Едва я повернул собачку замка, серия резких ударов сотрясла лодку, как будто кто-то в ярости барабанил кулаками по бортам. Захлопнув дверь, я сжался в комок на полу. Неожиданно звуки ударов прекратились. В наступившей тишине я слышал, как что-то плещется вокруг меня, скребется по дну и постукивает по бортам. Хуже всего, что я слышал, как это что-то хихикает, неразборчиво бормочет и напевает какую-то странную мелодию без слов голосом Егора. Я просидел тихо, почти не дыша, наверное, около получаса, но оно все не затихало. Стоило мне начать двигаться, хотя бы для того, чтобы размять затекшие руки или ноги, как оно снова начинало озлобленно стучать. Как ни позорно это звучит, я плакал. Я понимал, что не смогу просидеть так целую ночь, не свихнувшись окончательно. Чем дольше я сидел, тем все менее пугающей мне казалась мысль выйти, вздохнуть полной грудью и прыгнуть за борт, только бы не слышать этих отвратительных звуков. Наконец, я решился. Не скрываясь, встал, открыл дверь, вдохнул свежего речного воздуха – и споткнулся о початую литровую бутылку виски. План родился моментально, схватив бутыль, я юркнул обратно в каюту и снова заперся. Притихшая было тварь за бортом с удвоенной силой загрохотала кулаками – похоже, оно было сильно разочаровано. Но я уже жадно присосался к горлышку, и в несколько глотков ополовинил бутылку. Какое-то время я еще сидел, давясь, прихлебывал виски и слушал как что-то стучит, смеется и царапает борта. Потом алкоголь победил мой воспаленный мозг, и я крепко уснул.
Нашли меня какие-то утренние рыбаки. Увидели плывущую по течению лодку на середине фарватера, покричали, подъехали поближе и обнаружили меня, мертвецки пьяного, на полу каюты. Дальше все проходило по стандартной процедуре – вызов полиции, спасателей, снятие показаний. Все выглядело очень обыденно – пьянка на воде, купание, сердечный приступ или спазм сосудов в холодной воде – типичный несчастный случай. Я все подтверждал – пили, решили искупаться, потом началась гроза, я пытался найти друга, но не смог, выпил еще и заснул. Синяки на моих запястьях, опера, к счастью, не заинтересовали, и меня благополучно отпустили домой. Несколько раз меня еще вызывали для дачи показаний, и на этом все закончилось. Тело Егора так и не нашли. О том, что случилось со мной во время грозы, я никому не рассказывал. Позже, когда меня начали мучать навязчивые кошмары, в которых я сам кружился в черной воде вокруг тонущей лодки, я обратился к своему приятелю-психиатру. Он выслушал мой рассказ, покивал, сказал, что скорее всего это были галлюцинации, вызванные сублимацией вины, сильным стрессом, усугубленным алкоголем, и прописал какие-то таблетки. Кошмары прошли.
Все постепенно пришло в норму. Я провожу душные летние вечера под кондиционером или гуляя по городу, когда солнце садится и становится чуть прохладнее. Если же я слышу далекие раскаты грома, а ветер начинает гонять облака пыли, то иду в магазин, беру бутылку водки, выпиваю ее, сидя перед телевизором или компьютером и отрубаюсь, чтобы наутро проснуться с головной болью, но ощущая себя удивительно спокойно.
На рыбалку я больше не езжу.