Эта история написана в рамках зимнего турнира Мракотеки (декабрь 2023 — январь 2024 года)
Минутка морализаторства:
Автор рассказа не употребляет наркотические вещества и относится с крайней степенью осуждения ко всем, кто причастен к процессу их изготовления и распространения. В отличие от воображаемых монстров, наркотики – реальное зло, и последствия их употребления страшнее, чем все крипипасты вместе взятые.
За окном раздался громкий хлопок, и через секунду надрывно начала верещать сигнализация одной из припаркованных неподалёку машин.
Аня оторвалась от губ Олега и кинула мимолётный взгляд на запотевшее окно.
– Слыхал, как жахнуло? – возбуждённо сказала она, растягивая рот в широкой улыбке. – Я чуть не обосралась!
Зрачки у девушки были неестественно расширены, как у дикой настороженной кошки, а сердце в груди давно выплясывало бешеную чечётку, готовое остановиться в любой момент.
– Малолетки с петардами балуются, – лениво объяснил Олег. – Мы с пацанами в детстве тоже гоняли со всякими «Корсарами», «Чёрными смертями» и прочим говном. А потом моему другану, Михе, полчерепа разнесло, потому что этому еблану захотелось посмотреть, как заряд из жерла вылетает – ну он и посмотрел. Жив остался, но рожа теперь, что у твоего Квазимодо.
Аня набрала в рот побольше воздуха, откинула голову назад – и протяжно, с наслаждением заржала.
– Хули смеёшься, ничё смешного, – Олег осуждающе посмотрел на неё и опустил руки, обнимающие девичью талию. – С каждым могло случиться. Со мной, например.
– Ну ты же не еблан, – продолжая хихикать, ответила Аня. – Ты же мой брат, мой братик…
Она притянула Олега к себе, и парочка снова замерла в долгом, страстном поцелуе.
– Братишка…сладкий… – Аня облизала сухие, потрескавшиеся губы, почесала раскрасневшуюся шею и плотоядно улыбнулась. – Олежа, я хочу ещё…
– Ты и так уже две втянула. – Покачал головой Олег. – Подожди пару часов, будет тебе добавка.
– Ну Олежа! – Аня топнула ногой, как капризный ребёнок, и снова принялась чесать шею. – У меня чешется, понимаешь? Мне ещё надо!
– Ладно…но только одну, – вздохнул Олег и пошёл другую комнату, к полуоткрытому серванту. – Одну, ты меня услышала?
Аня молча кивнула, последовала за ним и принялась внимательно следить за действиями Олега. Парень приоткрыл шкаф серванта, доставая оттуда небольшой пакетик с белым порошком, одновременно прикрывая что-то, чего Аня не должна была видеть. Но она всё равно увидела – большой массивный «кирпич», плотно завернутый в коричневую бумагу.
– Олежа, а чё ты там прячешь, а? – скрипучим, как у старушки, голосом пропела Аня.
– Тебе дело? – грубо огрызнулся Олег, помахивая у неё перед носом вожделенным пакетиком. – Сюрприз там.
– Какой сюрприз?
– Который не любит дебильных вопросов, – Олег приоткрыл пакетик и высыпал немного порошка на прикроватный столик.
Под бдительным и плотоядным, как у хищника в засаде, взглядом Ани, парень кредитной картой аккуратно разделил порошок на две равные дорожки. Свернув в трубочку старую потёртую купюру, он протянул её Ане.
– Одну, – напомнил он, назидательно поднимая вверх указательный палец.
Аня быстро кивнула и наклонилась над столиком. Ноздри её возбуждённо трепетали, предвкушая очередную дозу «райского нектара». Подставив к началу дорожки трубочку, она прильнула к ней носом и стремительно, за несколько секунд, втянула в себя грамм кокаина.
Тело девушки мгновенно онемело, а в голове Ани взорвалась атомная бомба, не иначе – мысли, чувства, эмоции разлетелись на миллиарды атомов, заполняя собой всё окружающее пространство. Спустя некоторое время мир перестало шатать, как маятник в грозу, и Аня почувствовала вначале мягкую, приятную, а затем – жгучую и будто бы сжигающую органы изнутри энергию. Всё её тело охватил нестерпимый зуд. Она схватилась за болезненно-красное горло и принялась чесать его, стараясь добраться до источника зуда. Нет, это бесполезно. Чтобы утихомирить его, хоть на какое-то время – нужно было вдарить ещё.
Аня кинулась было ко второй дорожке, но Олег резко и больно схватил её за запястье.
– Я же сказал – одну! – крикнул он на неё. – Хули не понятного? Или ты по-русски уже не понимаешь?
Он забрал у Ани трубочку, готовясь сам вдохнуть дорожку. Девушка разочарованно посмотрела на ушедшую добычу и шмыгнула носом. В одной из ноздрей как будто что-то застряло. Пальцем она зажала половинку носа, а второй громко высморкалась – из заложенной ноздри вылетел бордовый сгусток запёкшейся крови, приземлившийся прямо на дорожку брата.
– Аня, блядь, ты хули творишь? – Олег со злостью посмотрел на неё и отвесил лёгкого подзатыльника. – Мне как теперь это нюхать? Ёб твою мать…
Пока он отлучился на кухню, Аня зачарованно смотрела на дорожку кокаина, перемешанную со сгустком её крови.
«Хах, красное на белом – подумала Аня и улыбнулась свои мыслям. – Как поэтично».
Олег как раз вернулся с кухни и осторожно кончиками пальцев убрал сгусток в салфетку.
– Всё равно какая-то каша сраная, – критично осмотрев дорожку, прошептал Олег и посмотрел на Аню. – Ну чё? Довольна?
– Олежа, я ж не хотела! – виновато ответила его сестра. – Он сам вылетел!
– Ты слишком много нюхаешь! – Олег ткнул её в грудь угрожающим перстом. – Если загремишь в больничку – я тебя навещать не буду!
– Олежа, ну ты чего! Ну всё нормально будет! – обиженно сказала Аня. – Можно, я…можно мне твою?
– Охерела? – взвился от её слов Олег. – Я тебе что сказал?
– Ну Олежа, ну мне надо, мне очень надо! – заканючила девушка. – Ну пожалуйста! Ну это последняя, я тебе клянусь!
– Ты час назад мне тоже самое втирала! – гневно закричал Олег и, скрепя сердцем и зубами, смахнул со столиками остатки порошка.
Издав пронзительный визг раненого койота, Аня опрометью упала на пол и принялась лихорадочно собирать крупицы кокаина, старательно заталкивая их себе в ноздри.
– Господи, блядь, посмотри на себя, – покачал головой Олег. – Ты же сторчалась! Окончательно!
– Да? А кто меня на это говно подсадил? – гневно запричитала Аня, втирая кокаин себе в дёсны. – Я была приличной девочкой, училась на одни пятёрки…
– Ага, и в рот давала всем подряд – чай, не за конфеты, – Олег присел на диван и закрыл лицо руками. – Думаешь, мне приятно было слышать от пацанов, как ты у них берёшь на клык за пару граммов коки?
– Да, твоя сестра – шлюха и наркоманка! – Аня поднялась с пола и отряхнула коленки. – Да только ты и сам не против мне присунуть, а, братишка? Как говорится, инцест – дело семе…
Олег резко сорвался с дивана, подскочил к Ане и отвесил ей звонкую пощёчину. Девушка замерла на долю секунды, а после, не поднимая головы, убежала в другую комнату.
– Блядь… – прошептал Олег, осознавая, что сейчас сделал. – Ань, я не хотел! Аня!
Зайдя в комнату вслед за Аней, парень застыл, глядя на то, как девушка взвешивает в руке кирпич, взятый из серванта. Коричневую упаковку она уже надорвала, и теперь с вожделением смотрела на серовато-белую утрамбованную массу, покрытую прозрачной пищевой плёнкой.
– Здесь же…здесь же кило, не меньше, – как заворожённая, шептала себе под нос Аня. – Олежа, здесь целый килограмм!
– Положи на место, – железным голосом приказал ей Олег. – Живо.
– Олежа, я же немножко, я грамулечку, родной, – Аня прижалась щекой к «кирпичу» с кокаином, как алкаш к запотевшей бутылке «беленькой». – Никто не заметит, вообще никто…
– Не трогай, – повторил Олег, буравя её суровым взглядом. – Это на Новый год – подарок для мамы.
– Херня! Маме это не нужно! – оскалилась Аня. – Ты просто не хочешь делиться, сраный жлоб!
– Закрой хайло и положи пакет на место, – Олег медленно подошёл к сестре и угрожающе положил руку ей на плечо. – Тебе же сказали, это – на Новый Год.
– Я до Нового года кончусь, Олежа! – Аня схватилась за красное и, будто бы пульсирующее, горло. – Мне надо…мне очень надо…всего пару грамм…не больше…
Она быстро, насколько могла, достала из кармана коротких шортиков складной перочинный нож, который всегда носила с собой в целях самообороны – и вонзила его в «кирпич», вспарывая толстый слой защитной плёнки.
– Дура, ты херли творишь? – одной рукой Олег схватился за вспоротый «кирпич», другой сцапал Аню за волосы. – Отдай, с-сука!
– МОЁ! ЭТО ВСЁ МОЁ! – с пеной у рта орала Аня, извиваясь и махая ножом перед лицом Олега. – ОТОШЁЛ, УРОД – ПОЧИКАЮ!
Она зажмурилась, сделала широкий, круговой взмах ножа. Лезвие на секунду напоролось на какое-то препятствие, прежде чем продолжить свой путь по воздуху. Послышался странный булькающий звук.
Аня открыла глаза и посмотрела на Олега. Тот стоял в нескольких шагах от неё с большими, выпученными глазами. Обеими руками он держался за распоротое горло, из-под пальцев вылетали красные струи, обдавая Аню кровью, как водой из фонтана.
– Сука…блядь… – прохрипел Олег, отнял одну руку от горла и протянул её к Ане. – Еба…нашка…
Парень сделал несколько шагов к сестре, но не дошёл – ноги его подкосились, и Олег рухнул к ногам Ани, распластав безвольные руки в разные стороны. Кровь из горла продолжила течь, образуя под телом большую липкую лужу бардового оттенка.
– Олег…Олежа… – Аня осторожно склонилась над братом, который всё ещё мелко подёргивался, толчками выплёскивая из себя остатки жизненных соков. – Ты чего…вставай…
Она осторожно взяла Олега за волосы и медленно подняла его голову.
– Оле-е-е-е-жа, – загробным голосом пропела она, заглядывая брату в закатившиеся зенки. – Просыпайся, пи-и-и-и-дор…
Не дождавшись ответной реакции, Аня подняла голову Олега выше – и со всей дури шмякнула её обратно в кровавую лужу.
– Просыпайся! Давай! Вставай! – приговаривала Аня, поднимая голову брата и яростно вколачивая её в насквозь мокрый от крови ковёр. – Я СКАЗАЛА – ВСТАЛ, СИМУЛЯНТ ХУЕВ!
После очередного удара череп Олега раскололся. Кровь брызнула из образовавшейся трещины на затылке, заливая волосы парня, стекая по шее на плечи и спину.
Аня резко встала и уставилась на труп брата, несколько секунд находясь в полной прострации. Затем она пискляво взвизгнула, бросилась в угол комнаты, забилась в него и начал громко скулить, как побитая хозяином дворовая псина. В обычный день на её скулёж соседи тут же ответили бы канонадой по батареям, но сегодня был последний день декабря – Новый год, и шумели абсолютно все.
Прекратив скулить спустя какое-то время, Аня осторожно выглянула из угла, как будто опасаясь, что Олег всё-таки притворятся, встанет и изобьёт её до смерти. Но нет – брат продолжал лежать в луже собственной крови и не только в ней. Только сейчас Аня заметила, что штаны в районе задницы у Олега были испачканы большим тёмно-бурым пятном – перед смертью он обосрался.
Аня шмыгнула заложенным носом, почесала шею и вышла из своего укрытия. Она уже успокоилась, прошла все возможные стадии горя и готова была трезво смотреть на вещи. Олег – мёртв. Сейчас его тело – это просто мешок с говном и костями, но через пару дней труп начнёт разлагаться и вонять, а вонь стремительно доберётся по стояку к соседям – и всё, приехали. Значит – от Олега нужно избавиться. Избавиться сегодня, быстро и без свидетелей. В тюрьму Аня не хотела, она знала, что там добыть наркотики будет не так просто – ей придётся стать чьей-нибудь подстилкой, стукачкой или того хуже – круглосуточно лизать немытые шмоньки сокамерницам.
Аня с трудом перевернула тело Олега на спину. На животе парня смешанная с кровью запеклась кучка высыпанного из «кирпича» кокаина. Сам «кирпич» валялся неподалёку. Аня схватила его и жадно облизалась, но затем титаническим усилием воли заставила себя отложить добычу – нет, не сейчас. Если Олег и правда хранил его на Новый год, значит – это первосортный кокс, чистейший продукт, просто отвал башки. Его она отведает сегодня ночью, под самый бой курантов – и улетит в центр персональной Нирваны.
Куда деть Олега? Не в мусорку же его пихать и не смывать в унитазе, как Аня сделала в детстве со своей золотой рыбкой – ещё живой, кстати. Остаётся ещё ванная, но…нет, в ванную нельзя, там…в ванную нельзя. Тогда куда?
Размышления Ани прервал очередной хлопок петарды за окном. Окно. Улица. Балкон. Сбросить тело с балкона. Если найдут, точнее – когда найдут и узнают, сказать, что напился и сам выпал, а потом замёрз и умер. Аня в это время спала. Да, спала и не слышала. Брат умер, пока она спала, какая трагедия.
Она подхватила тело Олега под мышки и поволокла в сторону балкона, оставляя на старом облезлом линолеуме жирный кровавый след. Одной рукой распахнула тяжёлую пластмассовую дверь и рывками втащила тело на балкон.
Здесь было холодно, очень холодно, просто Северный Полюс по сравнению с квартирой. Снег непрерывно падал с неба крупными хлопьями, превращая незастеклённый балкон в замёрзшую пустыню. Шлёпая голыми пятками по ледяному каменному полу, Аня немеющими на морозе руками положила Олега головой к перилам. Схватилась за торс, подняла, с огромным трудом перекинула первую половину тела через перила. Затем подняла обе ноги брата над головой и отпустила – как будто сопротивляясь окончательному забвению, Олег сделал прощальный кульбит и полетел вниз в заснеженное Ничто.
Вслед за ним устремилась и выброшенная этажом выше недокуренная сигарета, в последний момент поменявшая траекторию и залетевшая на балкон Ани, приземлившись ей на ногу раскалённым угольком.
– Блядь! – Аня гневно подняла сигарету, на секунду задумалась, а затем всунула себе в рот. – Сука.
Забежав обратно в квартиру, Аня плотно закрыла дверь балкона и отправилась на кухню за ведром и тряпками. Пыхтя трофейной сигаретой, девушка начала упорно смывать кровь, оставшуюся после Олега. На фоне работал старенький пузатый телевизор. Аня то и дело переключала каналы, пытаясь найти хоть что-нибудь, кроме «Иронии судьбы» и «Голубой оргии на Шабаловке». О, вот какое-то кино: худощавый парень с усами, одетый как бомжеватый физрук, призывает толпу детей дать слово пацана, что они не забудут Ералаша (даже не уточнили, какой именно выпуск). Сойдёт – главное, что не советское и без пидоров.
Перед уборкой Аня нашла в серванте ещё парочку пакетиков с порошком и тут же их употребила – чтобы руки не дрожали. Двойная доза кокса заставила её сердце работать на таких скоростях, что Аня то и дело теряла сознание, засыпая в луже крови с тряпкой в зубах.
Из очередного внезапного «трипа» её выдернул резкий звонок в дверь. Аня осторожно на цыпочках подошла к двери и зыркнула в глазок. Маша, соседка снизу, ещё одна сторчавшаяся тварь. Не иначе пришла за милостыней.
– Есть хто дома? – спросила Маша с фирменным деревенским акцентом.
– Чё надо? – сквозь дверь крикнула ей Аня. – Хули припёрлась?
– Анечка, здравствуй, родная! С наступающим! – раскланялась по ту сторону глазка Маша. – У вас осталось шо-нибудь вкусненькое?
– Нет у нас нихера! – гразнулась Аня. – Сами всё сожрали!
– Точно ничога не осталось? – грустно выпучила глаза Маша. – А Олег дома?
– Дома он, нажрался и дрыхнет, как скотина! – доходчиво объяснила Аня. – Пошла нахер отсюда, попрошайка хуева!
– Но Анечка…
– Я щас ментов вызову!!!
– Всё, всё, ухожу! С наступающим! – голос Маши становился всё тише по мере того, как она спускалась на свой этаж. – Стерва, блядь…
Аня ещё немного понаблюдала за пустой лестничкой площадкой, а после вернулась к работе. Отмывать ещё – непаханое поле, но до полуночи Аня должна была успеть – Новый год она планировала встретить в чистой квартире. По мере того, как она бездумно елозила раздербаненной тряпкой, размазывая кровавые разводы по линолеуму, ей казалось, что кровь брата уже успела просочиться в её собственные вены и артерии, и от этого зуд во всём теле только усилился. Эффект от двух доз подряд прошёл так быстро, и ей нужно было ещё. Так нужно…Глаза и руки сами потянулась к вожделенному «кирпичу»…
Снова звонок в дверь. Сука, эта наркоманская тварь Маша сейчас получит по своей наглой пизде!
– Я тебе уже сказала – уёбывай отсюда!!! – закричала Аня на входную дверь, даже не удосужившись воспользоваться глазком.
Первое время ответа не было – а затем, по ту сторону двери, раздался хриплый и еле разборчивый шёпот:
– Аня…Сест…рёнка…
Аня замерла. Её нижняя губа задёргалась, как и левый глаз. На ватных ногах девушка подошла к двери и прильнула к глазку.
На пороге стоял Олег. Весь покрытый белыми хлопьями, словно оживший снеговик, он напоминал скорее чудовище Франкенштейна – взлохмаченные и слипшиеся от крови волосы, болезненно красные глаза, во рту не хватало парочки зубов – и пересекающая добрую половину горло резаная рана, из-за краёв которой выглядывали шматы серовато-розового мяса.
– Охуе...Олежа? – Аня испуганно взвизгнула. – Я же тебя...ты же...
– Мёрт...вый? – простейшие слова давались Олегу с трудом, будто он заново учился говорить. – Да...сука...твоими...стараниями. Открой...дверь.
– Олежа, я же тебе башку раскромсала! – охнула Аня. – Ты как вообще выжил?
– А я...и не живой...гнида, – с каждым словом Олег говорил всё более уверенно и внятно. – Впусти меня...пока прошу...по-хорошему.
– И чё ты мне сделаешь, а, мудень? – Аня облизала пересохшие губы и шмыгнула носом. – Ты же всего лишь мой глюк! Я нанюхалась порошка, вот меня и прёт! Да, блядь, так и есть!
– Сколько ты вынюхала? – щербато улыбнулся Олег. – Всё, что было? Жадная, жадная сука...
– Остался ещё килограмм, – довольно ответила Аня. – Тот, который «на Новый год». Я его весь всосу, в одну ноздрю. И ты мне не помешаешь! Ха-ха-ха!
– Сраная идиотка...Этот пакет не для тебя! – Олег хотел кричать, но из порванной глотки доносился лишь хриплый шелест. – Он для мамы! А теперь живо открыла мне ёбаную дверь!
– Да, да, да, пизди больше, сраный глюк... – Аня отлучилась от двери, заскочила на кухню и прихватила с собой самый большой и острый нож из всех, что были в доме.
Как там говорят психологи – «страхам и глюкам нужно смотреть в лицо»? А как насчёт того, чтобы как следует въебать этому самому лицу?
– Олежа, милый, я открываю дверь... – милым голоском пропела Аня. – Я жду тебя, мой сладкий!
– Вот так бы сраз...
Аня резко распахнула дверь и всадила Олегу нож прямо в лоб. Лезвие вошло удивительно легко, по самую рукоятку, и застряло где-то в глубинах черепа. Мёртвый парень слегка мотнул головой, и нож медленно поплыл вниз, остановившись у самой переносицы, а затем – сделал резкий рывок и располовинил нос Олега на две мелкие части, снова застряв где-то посередине между ними и верхней губой.
– Аня, ты – дура? – буравя сестру сердитым взглядом, спросил Олег.
– Блядь... – ошалело выдохнула девушка и быстро закрыла дверь перед Олеговым нос...тем, что от него осталось.
– Ебанутая! – прошипел теперь ещё и гнусавый Олег. – Я этим ножом вспорю тебе брюхо, достану кишки и заставлю тебя их сожрать!
Кем бы ни был этот глюк – он был реальнее некуда. И теперь...
– Я считаю до трёх, сука, а потом выламываю дверь к ебеням! Раз...три!
...кажется, Ане и правда кранты. Нужно что-то делать...Где-то спрятаться...Но где?
Дверь содрогнулась от навалившегося на неё тела. Аня опрометью кинулась в комнату с сервантом, одной рукой торопливо собирая остатки порошка и втирая их себе в дёсны, второй – хватая под мышку сокровенный килограммовый «кирпич».
Дверь снова жалобно бухнула – кажется, ей осталось недолго. Аня кинулась в коридор, бросив мимолётный взгляд на телевизор – там почему-то крутили каких-то беспризорников, косящих под «Ласковый май для бедных» и поющих ангельскими голосками.
Новый, новый, новый, новый го-о-о-д,
Все мечты исполнит!
Новый, новый, новый, новый го-о-о-д,
Мы на год запомним!
Аня побежала на кухню, но здесь он сразу её найдёт. Туалет тоже не вариант. Остаётся только...
Новый, новый, новый, новый го-о-о-д,
Не жалейте свечи!
Аня набрала в грудь побольше воздуха, распахнула дверь ванной и стремительно захлопнула её за собой.
Новый, новый, новый, новый го-о-о-д,
В новогодний вечер!
Входная дверь издала последний вздох и слетела с петель. Олег медленно вошёл в квартиру, волоча за собой сломанную ногу, из которой торчал обломок окровавленной кости – приземление с балкона вышло не самым удачным.
– Тварь…сраная…шалава… – приговаривал мертвец, идя по направлению к распахнутому серванту. – Всё забрала, сука…
Аня затаила дыхание и прислонилась к старой стиральной машине. Рядом с ней, в ванной, до краёв наполненной ледяной водой, лежало обнажённое тело пожилой женщины.
– Привет, мама, – шёпотом поздоровалась девушка. – С наступающим, мама. Как твоё ничего, мама?
Труп в ванной ничего ей не ответил. Мама лежала здесь уже достаточно давно, и только лишь холодная вода со льдом не давали её телу окончательно развалиться на части.
Она никогда не любила их обоих, но Аню почему-то больше. И когда они с Олегом оба начали торчать от порошка, больше всего претензий было именно к Ане. Ей, видите ли, ещё детей рожать! Да срать Аня хотела на детей! Какие, в пизду, дети, куда их потом девать? Только нищету плодить…
В любом случае, однажды мамаша поставила вопрос «ребром» – или её дочь бросает нюхать всякую дрянь, или её вычеркивают из завещания, и после смерти маман её квартира достанется только Олегу. Ане это категорически не понравилось – и однажды она, предварительно нанюхавшись, грохнула маму, пока та наслаждалась очередным выпуском «Привет, Андрей!». Забила старушку до смерти ручкой от швабры. А когда домой вернулся Олег – вот уж добрая душа! – он помог положить маму в ванную и сказал держать рот на замке, соседям говорить, что она на даче или что-нибудь ещё, а мамину пенсию они и так каждый месяц снимали с её карточки. Так и зажили два сторчавшихся наркомана вдвоём в маминой халупе. Только вот когда именно Аня убила маму – на прошлый Новый год или ещё раньше – девушка вспомнить не могла.
Лампочка над головой Ани внезапно мигнула, на секунду ванная погрузилась во тьму. Девушка машинально посмотрела на тело в ванной – голова мамы сдвинулась чуть набок и приоткрытые мутные глаза женщины теперь смотрели прямо на её дочку.
– Хули вылупилась, старая? – Аня дрожащей рукой потянулась к глазам мамы, чтобы закрыть любопытные зенки, но лампочка снова мигнула, девушка потеряла равновесие и выронила «кирпич» с коксом. Часть сероватого порошка высыпалась в холодную воду, образуя комковатые пузыри вокруг маминого тела.
– Блядь… – Аня торопливо подхватило «кирпич» и оценила масштаб трагедии. – Блядь, блядь, блядь!
Она сказала это громко, слишком громко. Олег наверняка её услышал и уже идёт сюда. Аня прислонила ухо к двери ванной и внимательно прислушалась. В квартире царила тишина, лишь в зале продолжал работать старый телевизор...Резкий всплеск воды за спиной Ани вырвал её из напряжённого ожидания. Она быстро обернулась и чуть не заорала от ужаса, вовремя засунув в рот грязный кулак и надкусив пальцы до крови.
Мама. Это была мама. Сморщенная от долго лежания в воде кожа женщины приобрела зеленовато-болотный оттенок, смешиваясь с запахом гнили и хлорки, которой Олег периодически чистил ванную. Голова, живот, руки и ноги мамы были покрыты язвами, нарывами и огромными гематомами, оставшимися от ударов шваброй. Одна из глазниц, точнее, дыра на её месте, была покрыта белёсой плёнкой – именно туда Аня нанесла последний удар, добравшись деревяшкой до маминого мозга.
– Пиздец… – выдохнула Аня, наблюдая за тем, как мама открывает рот, полный гнилых зубов, и издаёт глухой утробный вой, двигая крохотным серым отростком, бывшим некогда языком.
Кричать женщина не могла – во время убийства Ане пришлось отрезать ей язык, чтобы старая карга не визжала на весь дом.
– Мамочка… мамуля… – прошептала Аня, одной рукой нашаривая ручку двери за своей спиной. – Ты какого хера вообще встала?
Мама зашевелилась, пытаясь выбраться из ванной. Её огромные обвисшие груди, словно два маятника, колыхались при каждом движении. Мама протянула руку к раковине, стоящей возле ванной, на краю которой Аня положила «кирпич» с коксом.
– Не трогай его! – взвилась Аня, кидаясь наперерез маме. – Это моё! Моё, сука!
Мама невозмутимо схватила лежащие рядом с ней маленькие маникюрные ножницы и вонзила их Ане в левое плечо.
– А-А-А! БЛЯДЬ! – закричала девушка, схватилась за ножницы и резко вырвала их из плеча. Кровь из раны брызнула маме на сморщенное и изуродованное лицо. Тонкие бескровные губы женщины расплылись в улыбке.
– Нужно было расчленить тебя… – пропыхтела Аня, одной рукой придерживая кровоточащую рану, а другой хватая с раковины вожделенный кокаин. Здоровым плечом она выбила дверь перед собой и вывалилась в коридор.
Мама за её спиной медленно, но верно выходила из ванной, расплёскивая вокруг себя зловонную холодную воду.
Аня кинулась в прихожую, резко завернула направо, в зал – и чуть не врезалась в Олега. Её брат склонился, насколько позволяли его сломанные ноги, над местом своего убиения.
– Херово ковёр оттёрла, тварь, – улыбнулся он, указывая на бардовое пятно под собой.
Девушка резко развернулась и бросилась в прихожую к входной двери – но выход из квартиры уже перекрыла собой массивная гниющая тушка мамы.
– Ты куда-то собралась, мразь? – пропыхтел из зала Олег. – А кто будет накрывать праздничный стол?
Голова у Ани резко закружилась – то ли от миазмов маминого тела, то ли от осознания того, что из квартиры ей теперь не выбраться, живой уж точно. Если только…
Она бросила взгляд в сторону балкона. Вот оно. Или так – или Олег с мамой заживо сдерут с неё кожу.
Она набрала в грудь побольше вонючего воздуха, выдохнула – и сорвалась с места, как заправский спринтер. Олег, заметивший движение в коридоре, схватился за пузатый телевизор – по нему как раз крутили «Ивана Васильевича».
Звенит январская вьюга!
И ливни хлещут упруго!
И звёзды мчатся по кругу!
И шумят города!
– СТОЯТЬ, ПАСКУДА! – полушёпотом крикнул Олег и кинул телевизор в сторону Ани. Пузатый снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от неё и с грохотом врезался в зеркало, встроенное в шкаф-купе.
Не видят люди друг друга!
Проходят мимо друг друга!
Теряют люди друг друга!
А потом не найдут никогда!
Аня на бегу вскрикнула – несколько осколков вонзились ей в пятки. Превозмогая боль, девушка добежала до балкона, распахнула дверь и выскочила на мороз. Осколки захрустели на каменном полу, вонзаясь ещё глубже, а холодный воздух, залетев в лёгкие, тут же вызвал у Ани хриплый протяжный кашель. Ладно, похер, главное – съебаться с квартиры куда подальше.
Прижимая к груди «кирпич», Аня свободной рукой схватилась за ледяной поручень, дрожащими ногами отпружинила от пола и начала перелезать через балкон. Если она будет двигаться медленно и аккуратно, сможет добраться до балкона Машиной квартиры, который аккурат внизу их собственного, и тогда…
Олег появился внезапно – стремительно ворвался на балкон, несмотря на торчащую в ноге кость, схватил Аню за волосы и рванул на себя.
– Врёшь, пизда, не уйдёшь! – оскалился он, затаскивая Аню обратно к себе.
Визжа, как резаная свинья, девушка протянула руку и схватила торчащий в голове Олега нож, рывком вытащила его – и со всей силы засадила обратно.
Мёртвый парень отшатнулся, отпустил волосы Ани – и девушка, протяжно воя, полетела вниз с третьего этажа.
В отличие от своего брата, Ане относительно повезло – она приземлилась в большой сугроб, который засыпал чью-то старую колымагу. Но даже сквозь толщу снега девушка почувствовала мощный удар об металлическую крышу автомобиля.
– БЛЯ-Я-Я-Я-ДЬ! – простонала Аня, ворочаясь в своём снежном покрывале. Позвоночник захрустел, готовый вот-вот сломаться, как тростинка на сильном ветру. Всё тело онемело, будто она приняла хорошую дозу порошка, а по лицу потекло что-то влажное и тёплое. Спустя пару мгновений Аня поняла, что это кровь из разбитой головы, заливающая ей глаза, заполняющая ноздри и затекающая в рот, наполняя его привкусом ржавого железа. Она с трудом повернула голову и взглянула на лежащий рядом «кирпич» – он, в отличие от хозяйки, остался цел.
Собрав остатки сил, Аня заставила себя подняться – тело лениво повиновалось её воле, а ноги и вовсе ощущались, как два треснувших деревянных протеза. Скорее всего, если она переживёт эту ночь, Аня навсегда останется инвалидом.
Спустившись с крыши своего «батута», Аня вытерла рукой окровавленное лицо и медленно, как зомби, зашагала к дому, утопая по колено в сугробах. Встав перед балконом соседки, девушка немного подумала, перебирая варианты, но после всё же решилась.
– МАША! МА-ША! – надрывно кричала Аня, периодически заходясь в диком кашле. – МАША, ЁБ ТВОЮ МАТЬ!
Спустя какое-то время, на балконе наконец-то объявилась её соседка со второго этажа – полуголая, взлохмаченная, с красным от выпитой водки лицом и вилкой в руках, на которой был наколот миниатюрный огурец.
– Шо такое? Хто это? – Маша сузила глаза, чтобы разглядеть девушку внизу. – Анька, ты, шо ли? Ты шо тут делаешь? Почему в кровяке? С Олегом поссорились?
– В пизду Олега! – яростно крикнула Аня – Маша, мне херово!
– Закусывать надо было, – со знанием дела ответила соседка, размахивая вилкой с огурцом. – Иди домой, а то замёрзнешь, как цуцык.
– Мне…мне нельзя домой, – выдохнула Аня. – Я лучше к тебе, да? Спускайся и забери меня!
– А это у тебя шо такое? – Маша вопросительно кивнула на «кирпич» в руках Ани. – Вкусняшки? Поделишься?
– Нет! Это…это моё! – громко ответила Аня и, прижав вожделенный кокс к груди, прошептала. – Только моё…
– Ну тогда пиздуй лесом, подруга! – Маша отсалютовала Ане огурцом, перед тем как уйти обратно в квартиру. – С Новым годом, шалава!
– НЕТ! СТОЙ! СТОЙ, СУКА! – закричала Аня, но Маша её же не слышала. – ВЕРНИСЬ, БЛЯДИЩА ТУПАЯ!
Бесполезно, всё это бесполезно. Нужно искать помощь где-то ещё. Где-то же ведь должны быть нормальные люди…
Аня лихорадочно огляделась по сторонам. Вокруг было пусто и тихо, как после Апокалипсиса. До Нового года оставалось минут двадцать, и весь народ в близлежащих домах ещё нажирался, смотрел телевизор и смиренно ждал обращения Президента.
У кого-то на верхних этажах их дома были хорошие колонки – даже с земли Аня отчётливо слышала льющую из них песню.
Ты куды мяне клiчаш, паслухай,
Завiруха мяце, завiруха,
На дварэ нi машын, нi людзей,
На дварэ нi машын, нi людзей…
Ковыляя, как хромая кобыла, Аня поплелась к соседним домам, оставляя за собой красный след на белоснежном снегу.
Як паходня твой шаль ружавее,
На зямлi я, i ты, i завея,
i вакол нi вачэй, нi акон,
i вакол нi вачэй, нi акон…
На первом этаже одного из домов, как, впрочем, и везде в эту ночь, горел яркий свет, из приоткрытой форточки лилась музыка, громкий смех и тосты за уходящий год.
– ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ! – Аня прижалась к чужому окну своей пятернёй, оставляя на стекле кровавый жирный отпечаток ладони. – ЛЮДИ, БЛЯДЬ! ПОМОГИТЕ!
Её слова начисто заглушала играющая в чьей-то квартире песня.
Звёзды поднимаются выше, свет уже не сводит с ума.
Если ты меня не услышишь, значит – наступила зима.
– ПОЖАЛУЙСТА! КТО-НИБУДЬ! – Аня окончательно сорвала голос и перешла на хриплый шёпот. – Впустите меня…пожалуйста…
Небо, загрустив, наклонилось, в сумерки укутав дома.
Больше ничего не случилось – просто наступила зима.
– Блядь… – прошептала Аня и уселась на снег, спиной прислонившись к каменному основанию дома. Ноги у неё почти отнялись, пальцы рук давно утратили чувствительность и превратились в бледные твёрдые ледышки, и даже кровь на лице, кажется, застыла, затвердев и превратившись в боевой раскрас индейцев. Девушка посмотрела на «кирпич», который всё это время прижимала к себе, как будто отдавая кокаину в нём своё последнее тепло.
Аня чувствовала, что умирает. Ей осталось жить недолго, как раз до Нового года – значит, пара оттянуться в последний раз. В самый…последний…раз…
Аня встала на четвереньки, схватила «кирпич» и со всей силы потянула упаковку в разные стороны. Плёнка порвалась, выпуская порошок на волю и щедро орошая им снег и лежащую под ним землю.
В руке у Ани осталась приличная горстка, в которую она с готовностью забурилась лицом…Через секунду девушка отшатнулась, изо всех сил чихая, часто моргая и оплёвываясь.
Это…был не кокаин! Это…это прах! Целая куча ёбаного праха! И Аня вдохнула не меньше пары граммов!
Она ошалело принялась засовывать в рот и ноздри валяющий рядом снег, но он тоже был покрыт прахом, от которого жгло глаза и язык. И горло…горло снова зашлось в нестерпимом зуде.
Просто куча праха…Всё это время, она боролось за кучу сраного праха, хрен знает кому принадлежащего! И теперь, перед смертью, она не сможет даже как следует заторчать!
Аня схватилась ледяными руками за зудящее горло и крепко его сдавила. Перед глазами потемнело. Лучше уж так…самой себя придушить…чем ждать, когда её добьют холод и отходняк…
Знакомый голос заставил её остановиться. Где-то рядом, в паре десятков метров, послышалось тихое пение Олега, который и при жизни делать этого как следует не умел, а после смерти – и подавно.
Спасибо всем, кто вешает огни,
На окна наших крошечных квартир.
Они ведут меня к тебе,
Когда нет сил идти.
Голова Олега с торчащим посередине ножом показалась из-за очередного поворота. Следом за ним медленно вышагивала голая мама, которой царящий вокруг холод, похоже, был до одного места.
Снежинки сыплются за воротник,
Я остываю, словно я вампир,
Прошу напомни мне о том,
Что я…могу…лю…бить…
Подойдя к Ане, Олег по-отечески улыбнулся и погладил её по голове.
– Знаешь, когда ты убила маму, я так сильно горевал…Начал нюхать больше обычного…даже думал…ну, знаешь…наложить на себя руки, потому что…я так сильно любил нашу маму…в отличие от тебя.
– Пошёл нахуй, – прошептала Аня.
– Я, вообще-то, взрослой человек и уже давно не верю во всяких Дедов Морозов и прочую поебень, но пару дней назад, я…я просто загадал желание, прикинь? Как сраная тупая малолетка! Я сказал – «Дедушка Мороз, я никогда и ни о чём тебя не просил, начиная с восьми лет. Если ты существуешь, старый пидор…и если ты меня слышишь…прошу тебя…умоляю…дай мне возможность воскрешать мёртвых». Вот, что я загадал. И ты представляешь, ЧТО я нашёл вчера в одном из своих схронов с закладками?
– Пошёл нахуй, – повторила Аня и кивнула в сторону мамы. – И её с собой забери.
– Анечка, сестрёнка, – Олег присел на корточки и посмотрел Ане в глаза. – Ты даже не представляешь, что ты сейчас сделала.
– А что я сдела… – Аня проглотила остаток фразы, когда земля под них ногами задрожала и загудела, как вышедшая из строя трансформаторная будка.
Из-под снега, словно первой весенний цветок, сначала показался один палец, затем второй, третий, четвёртый – и вот уже полноценная рука вырвалась из недр земли. Следом за ней вылез и её владелец – грязный, покрытый засохшей кровью и фекалиями молодой парень в форме советской армии.
Его примеру последовали другие – молодые и старые, мужчины и женщины, крестьяне и солдаты – одинаково грязные и серые, они вспахивали своими телами землю, выбираясь из неё и оставляя после себя бездонные дыры, ведущие в никуда.
– Какого…хуя… – Аня ошалело смотрела на то, как армия мертвецов медленно разбредается по всей округе. – Пиз…дец…
– Знаешь, я даже рад, что ты помешала мне тихо и спокойно воскресить маму, – улыбаясь, сказал сестре Олег. – Потому что, Новый год – это же семейный праздник. И теперь…у нас будет реально большая семья.
Олег достал из своей головы торчащий там нож и воткнул его Ане в живот. Парень сделал несколько резких движений лезвием – и кишки его сестры, дымящиеся на морозе, праздничными гирляндами вывалились на снег.
«Красное… на белом…» – пронеслось в голове у Ани в последние мгновения жизни. – «Как поэтично… блядь».
В соседнем доме громко закричали – куранты пробили ровно полночь. По бокалам разлилось шампанское, кто-то на полную громкость включил музыкальный центр.
С Новым Годом, крошка!
С Новым Годом! Хэй, хэй, хэй, хэй, хэй!
Подожди немножко,
Будет веселей!
Маша, причмокивая губами, зычно рыгнула и окинула взглядом близлежащие окрестности. Сейчас они с мужем и его друзьями допьют шампусик – и пойдут гулять. Самое время! Уже салюты вовсю пускают – и вон сколько народу под их балконами толпится! Ходят, как неприкаянные – видать, уже нажрались, как свиньи.
– Ой! – Маша внезапно заметила в толпе снизу знакомого. – Олежа, это ты, шо ли?
– С праздничком вас, Мария! – довольно улыбнулся ей Олег.
– С праздничком! – слегка удивившись, ответила Маша. – Олег, а шо у тебя с мордой лица?
– Мария, спускайтесь к нам! – Олег, улыбаясь, обнял стоящую рядом Аню с вываленными наружу кишками и помахал над головой плотно запакованным пакетом с серым порошком. – У нас ещё остались вкусняшки!