История эта подлинная и происходила со мной, да и сейчас повторяется, раз в год или реже.
Деревня Устрека Мошенского района Новгородской области. Расположена эта деревенька в местах красивых (на любителя) — озера да большие болота кругом. Валдайская низменность, как-никак. Жили у меня там бабушка с дедушкой, ну и меня каждое лето отдавали им на присмотр да на парное молоко. Став старше, сам начал туда ездить каждое лето, и сейчас езжу, места для рыбалки там благодатные.
Пребывал там в свое время любопытный персонаж «Коля-дурачок». Раньше не буйных помешанных люди не спешили сдавать в «дурку», приглядывали за своими родными по мере сил и возможностей. Вот и Коля частенько посиживал на лавочке в палисаднике родного дома да изредка бродил по улицам без всякой цели. Колоритен он был до невозможности — абсолютно седая взлохмаченная грива, седые брови, и даже, казалось, ресницы седые. В хлам разношенные кирзовые сапоги и нечто, похожее на пиджак.
Самые ранние воспоминания о нем относятся к детству, лет мне было 10-12. Что про его возраст — в детстве оно как? Те, кто старше тебя на год-другой, уже старшие, а те, кто старше тебя лет на 10-15, уже пожилые. Мне он казался пожилым, но с высоты теперешних моих лет я понимаю, что ему в те времена было лет 35 или, может, чуть больше. В глаза я ему заглянул лишь раз, и до сей поры сожалею об этом. Если это зеркало души, то ее там, похоже, не было — наверное, это как заглянуть в глаза покойника; хотелось быстренько отвернуться.
Знакомство мое с ним произошло при следующих обстоятельствах. Дети — довольно-таки жестокие существа, и развлечением деревенских детей служило издевательство над Колей. Любимое занятие — это бегать вокруг, обзывать дурачком и просить показать «лошадку». Нас, приезжающих на лето, приглашали на это «шоу» в качестве зрителей для демонстрации местной достопримечательности. Сходил я один раз и больше не мог из-за острого чувства брезгливой жалости, да и взгляд его этот... Причем «лошадку» в его исполнении я увидел через месяц-полтора, и то совершенно случайно. Между просьбой детей, чтобы он показал «лошадку», и исполнением не было никакой связи. Видимо, это был своеобразный припадок, и случиться он мог где угодно и когда угодно. В тот злополучный день я просто проходил мимо его дома. Со стороны это действо действительно напоминало «лошадку». Это когда взрослые сажают детишек на плечи, держа их за ноги, и, слегка подпрыгивая, издают всякие «ржания» и «иго-го». Только вот звуки, которые Коля издавал, могли вызвать истерику у впечатлительных натур. Человеческие голосовые связки на такое просто не способны. Во всяком случае, я почувствовал, как кожу стягивает на затылке, и вдоль позвоночника шествуют мурашки величиной с кулак. Потом я его дом обходил третьей дорогой.
Кстати, недавно смотрел по телевизору снятый любительской камерой обряд, проводимый попом-экзорцистом (не постановка). Бьющаяся в истерике женщина издавала нечто подобное: ржание, рычание, визг, похожий на свист, истерический смех и какая-то тарабарщина, похожая на неизвестный язык.
Ну а теперь то, что происходило и происходит. Первый раз это произошло, когда мне было 17 лет. Отловив «по вечерней зорьке» рыбы, вернулся домой. Вечер, телевизора в доме нет, жвачка для мозгов по радио и в городе надоела, а посему уселся читать книгу. Тишина в деревне — если бывали, то знаете. До ближайшего города Боровичи 55 километров, а до более-менее крупного села — пятнадцать.
Где-то после часа ночи слышу: зовет меня кто-то с улицы негромко так, протяжно окликают по имени, и вроде как прямо под окном. Выглянул — в свете из окон никого не увидел. И главное — по голосу не пойму кто, непонятно даже, мужчина или женщина. Естественно, спросил, кому приспичило посреди ночи. В ответ тишина, потом опять начинают звать. Ну, думаю, варианта два: либо кто из друзей-подружек прикалывается, либо местные мужички пришли «стрельнуть» на бутылку. Первый вариант отпал — друзья-подружки уже успели разъехаться по городам и весям, так как был конец лета. Вариант второй тоже не особо подходил: «стрелки» подгребают либо к девяти вечера «на завтрашнее утро», либо к девяти утра, то есть ко времени начала работы магазина, но мало ли. Денег давать не хотелось (про долг тут как-то быстро забывают), так что я не вышел, хотя звали долго. Только тогда, когда светать начало, перестали.
Поутру рассказал бабушке, мол, приходили на бутылку стрельнуть, да так настойчиво, и пьяные, похоже, в хлам, потому как кроме имени ничего сказать не могли, до утра спать не давали. Расспросив подробности, бабуля моя побледнела и метнулась за печку, достала икону, поставила на стол и давай креститься. Сказать, что я обалдел — это ничего не сказать. Первый раз увидел, как она крестится, да и про то, что в доме есть икона, не знал. До этого уходила она всячески от вопросов веры (коммунисты в здешних местах лихо порезвились в свое время, церкви, часовни разносили и иконы изымали — только треск стоял), а тут такое. Естественно, у меня появилась масса вопросов, но бабуля долго отмалчивалась, только просила не выходить ни в коем случае, если ночью с улицы зовут. На вопрос, что же раньше не предупреждала, ответила, что давно этого не было, уже и не думала, что опять начнется: «Последний-то случай, почитай, лет двадцать назад был, а до него-то в старые времена частенько». Информации кот наплакал — в общем, достал я ее расспросами, ну она и рассказала.
Рассказ начала с вопроса: «Колю-дурачка помнишь?». Да блин, разве такое забудешь?.. Оказывается, не всегда он был дурачком, до описанных ею событий нормальным парнем был. А вот когда было ему 20 лет, раз ночью сказал, что на улицу выйдет, вроде зовут его. Родные сами и не слышали ничего, хоть и в одной с ним избе были, отговаривать не стали — дело, как говорится, молодое. Вышел да и пропал. Подняли на следующий день знакомых и друзей, но никто не в курсе, где он и что с ним. Только на четвертый день подключилась милиция, но следов никаких...
Недели через две бригада колхозников в очередной раз выехала на делянку, а сама делянка находилась километрах в шести от деревни, в месте под названием «Дальняя ухожа». Приехали, а там Коля меж пней да срубленных сучьев скачет, демонстрируя ту самую «лошадку». От одежды лохмотья остались, исцарапанный весь, живого места нет, худющий как скелет, обуви нет, ноги в кровь, и уже белый до бровей...
— Так, — сказала бабушка, — и появился у нас в деревне «Коля-дурачок».
Я, конечно, допрос продолжил — что, мол, с ним приключилось? И на свой вопрос получил странный ответ:
— Знамо дело что, покатались на нем ЭТИ.
Кто такие ЭТИ, и что значит «покатались», так ответа и не добился. Дальше-то что было, спрашиваю.
— А что дальше? Привезли, отдали родным. Какой он, сам видел, безобидный, в общем. Одно плохо: по ночам все выйти из дома норовит, но дверь запрут — он успокоится и спит себе смирно.
Любопытство не порок, а большое свинство, как говорится. Стал я допытывать, как бы мне его увидеть — может, что узнаю из обрывков фраз и того бормотания, что он произносил, когда был не в припадке.
— Как же ты его увидишь? — сказала бабуля. — Он ужо года три как пропал. Родственники за дверью не проследили, он и ушел в ночь. Искали долго, и наши мужики, и из соседних деревень, и милиция, только следов никаких. Так и закрыли дело. Такая, видать, у него судьба. После того случая все одно, он меченый был — ЭТИ до него все равно бы добрались.