Сидели мы как-то у меня дома, выпивали с друзьями. Немножко выпивали, после майских праздников уже не особо лезло, так — пивом немного расслаблялись. Четверо нас было, тридцатилетних мужиков-одногодок. Я, Витька-электрик, Саня из Подгорного, да Сёмка Алкаш из деревни Топольки. Алкашом Сёмку мы из стёба изредка называли, ему с молодости ни капли спиртного нельзя принимать было по состоянию здоровья. На такой дружеский подкол – он не обижался. Тем не менее Семёну нравилось в компании нашей бывать. Хоть он и не употреблял, однако всегда праздновал с нами, попивая компоты и соки, да мистические байки всяческие рассказывал. Чушь, конечно, несусветная, но мы веселились на всю катушку. Порой даже занимательно было, пробирало, особенно под градусом.
Правда, последняя рассказанная им история никому не понравилась, глупой и нестрашной показалась. История про чертей в горошек. Про то, как его бабка еще в советские времена из деревни в райцентр ездила, а по пути назад водитель грузовичка наклюкался и пришлось ночевать прямо в лесу, пока он проспится. Так вот, вроде как та бабка уже под утро проветриться вышла из кабины, да на группу чертей на лесной дороге наткнулась. Черти издалека выглядели как людишки, а рыла то вблизи оказались нечеловеческие, звериные рыла прямо скажем. И одеты они были в одежду в горошек. Отсюда и название дурацкой байки. Нечистые песни напевали и бабку к себе чуть не затащили. Насилу убежала от них и после кому ни попадя эту историю рассказывала. Народ похохатывал и пальцем у виска крутил от её россказней.
Мы с мужиками исключением не стали, поусмехались над байкой про чертей, предложили Сёмке чего поинтереснее рассказать. А он возьми да обидься на нас, говорит — сам недавно тех чертей виднел, прямо днем, на окраине леса за его деревней двое шатались. Сказал наш товарищ, что в позапрошлое воскресенье, после дождичка, в лес поперся за жердями на раритетном тракторце Т-16, в простонародье «шассиком» называемым. Ну тот, что с кузовом впереди. Там двух мужиков встретил, у завала из деревьев, что в прошлом году буря повыворотила из земли. Оба в кепках, надвинутых на самые глаза. Один мужик, в пятнистом свитере и джинсах, высокий и худой, как жердь, второй, в синем спортивном костюме, грязью заляпанном, едва до плеча ему и упитанный.
Всех в Топольках знает Семён, а этих из трясущейся кабины трактора не признал. Остановился спросить, кто такие и чего надо тут. Вылез из кабины, не глуша двигатель, и приблизился к незнакомцам. Вплотную подошел и обомлел, рыла то у мужиков мохнатые, рожи вытянутые и глаза без зрачков жёлтым светом пламенеют.
Он так и стоял столбом, пока один из нелюдей, тот, что ростом пониже, хриплым голосом не приказал: «Денег дай и вали отсюда».
Ни жив, ни мёртв, Сёмка в карманах порылся, выгреб несколько монет и дрожащей рукой чёрту протянул. Тот жадно монеты выхватил звериной лапищей, чуть кисть сёмкину не оторвал. Потом ошалевшего тракториста развернул и здоровенного пинка отвесил ему, отправив в направлении грохочущего трактора. Без жердей вернулся Сёмка домой и сам себя потом сутки валокордином отпаивал, еле в себя пришёл. Неделю, говорит, спать не может нормально, черти эти снятся. Вот он нам и рассказывает, думает полегче ему будет, если не в себе держать. Потом добавил, что в прошлое воскресенье снова видел тех двоих издали, но приближаться уже не рискнул.
— Носов у них ещё не было, вот! – дополнил байку рассказчик.
Посмеялись мы с Семёна, вынесли вердикт, что его история, конечно, получше бабкиной, но тоже так себе. Я же вообще не утерпел и в лицо ему расхохотался, на «двоечку» говорю, рассказик, давай следующий.
Насупился Сёма, зло из-под кучерявых патл своих глазами на приятелей посверкивает. Потом вскакивает из-за стола и орёт: «Ну поехали покажу, погодка подходящая, пасмурная, и воскресенье опять же, точно нечистые там будут. Коли черти там, с нас ему бочка солярки, если нет – с него следующая поляна. Тут полчаса езды всего до места».
— А давай! – веселился я. – Парни, погнали с Алкашом, на следующей неделе на халяву отдыхаем. Лови брехуна на слове! Саня, Витёк, поехали пока он не передумал.
— Только мелочи в карманы запасите, — ядовито заметил наш трезвый друг. – А то черти могут и не отпустить. Вон, старуху Аркадьевну в начале апреля на окраине леска мертвой нашли. Фельдшер заключение написал, что сердце не выдержало у пенсионерки, а я иначе думаю, потому как дело тоже в воскресенье после дождя было.
— У меня есть мелочишка, — ухмыльнулся я и добавил, обращаясь к приятелям. – Мужики вам монет отсыпать, а то вдруг Сёмка передумает?
— Не, не надо, так от чертей отобьюсь, пол-литрой, — ржал в голосину Витёк, тряся наполовину опустошенной бутылкой.
— Сами едьте, там места в кабине нет, а в кузове грязно, — заявил Саня. – Я лучше за пивком сгоняю на велике, пока вы катаетесь.
На том и порешили. Сёма трактор завел, мы по-быстрому втроем набились в кабину. По-быстрому – потому что из туч, которые с самого утра кругами ходили над нашей деревней, дождь накрапывать начал, а мокнуть не хотелось. На дворе хоть и май-месяц, а прохладно всё-таки, особенно под моросящим дождём. Простудиться враз можно. Тепла еще недели две не предвидится по прогнозу погоды. Покрутил Саня педали в сторону магазина, а мы на «шассике» потарахтели к лесу, который деревню Топольки с трёх сторон обступает.
Прикатили мы, значит, на опушку, где Сёмка по его уверениям чертей видел. Остановились. Дождь усилился, по не слишком чистым стёклам кабины струйки воды неровно стекают, сгоняет их вбок порывами ветра, ухудшая и без того нечеткий обзор из трактора. В кабине тесно, неудобно, там и для двоих то не очень места, а трое взрослых мужчин внутри уж совсем как кильки в банке.
— Давайте вылезем, осмотримся. Убедимся, что тут никаких чертей нет и на магазин рванем Сёму раскошеливать, — предложил я, и мы гуртом вывалили из тесного пространства. Двигатель не глушили, попробуй его потом заведи в сырую погоду.
Поначалу мы ничего не увидели. Ну лес шумит ветвями, ну пасмурно и холодный ветер пронизывает, ну есть какое-то неприятное ощущение от то льющего, то моросящего весеннего дождя. И всего-то! Никаких обещанных тебе чертей и прочего. Да и не могло быть. Это нас Сёмка на понт взял, вроде как нам лень будет поехать с ним, посмотреть.
— Нету чертей, Сёма, гони деньгу, — повернулся я к другу, напряженно смотрящего в сторону леса. – Хоть и не карточный долг, но, как говорится, дело чести. Будь добр рассчитаться.
Сёма молчал, ни слова от него не донеслось. Он так пристально вглядывался в ближайший бурелом, что его напряжение и мне передалось. Ещё более странным мне показалось, что мой второй товарищ, Витёк, тоже молчит, и стоит не шевелясь, только горбится под холодными каплями. Оба смотрели в одну точку. Взглянул туда внимательнее и я.
Не холодок, а настоящий мороз прошелся у меня по коже, и сердце затрепыхалось так, будто хотело выпрыгнуть из груди и сбежать отсюда раньше своего хозяина.
Впервые в жизни я не верил своим глазам, глядя как от темной опушки леса отделились и зашагали уверенным шагом к нашей троице две знакомые по описанию Сёмки фигуры. Одна тощая и высокая, другая толстая, приземистая чуть пониже меня ростом. Одежда на обоих такая же как в семеновской байке, кепки, надвинутые на глаза, спортивный костюм и свитер с грязными круглыми пятнами.
«В горошек…» — мелькнула стынущая мысль. Я еще втайне лелеял надежду, что это розыгрыш, что Сёма подговорил заранее каких-то знакомых, чтобы нас попугать.
Эта надежда растаяла, когда оба силуэта подошли к нам на расстояние пары шагов, и я уже отчетливо видел остевые звериные волосы на их сплюснутых безносых мордах, саблевидные клыки, торчащие из кроваво-черных прорезей ртов и светящиеся желтым огнем глаза. Без зрачков, как и ранее говорилось. Я ясно видел всё это, потому что дождь вмиг прекратился, когда появились эти твари.
Три человека и два монстра замерли друг напротив друга. Они разглядывали нас, а мы не могли сойти с места, прикованные чужой недоброй волей. Я всей кожей чувствовал, что добра от этих двоих ждать не стоит.
— Денег дай! – проревел тот, что пониже, и протянул ко мне чудовищную четырёхпалую ладонь. Мой разум отметил, что каждый из четырёх так называемых пальцев протянутой длани заканчивался крючковатым чёрным когтем, как минимум длиной сантиметров пять.
Не с первого раза мне удалось запихнуть руку в собственный карман джинсов и выудить оттуда имеющиеся металлические кругляши. Всё остальное тело было непослушным, на моих ногах словно повисли двухпудовые гири.
Я содрогнулся от омерзения, когда высыпал монеты в протянутую ладонь. Едва прикоснувшись кончиками пальцев к черной морщинистой коже ладони, я почувствовал нестерпимое жжение и поспешно отдернул руку. Хорошо хоть руки действовали.
Та же процедура с монетами произошла и с Сёмой, который хоть и был бледен, но по нему видно, что подобная встреча ему не впервой. А потом очередь подошла к Витьку…
У Витька мелочи в карманах не было, только почти пустая пивная бутылка в судорожно сжатой руке. Наш товарищ выпучил глаза и бормотал нечто бессвязное. Кажется, пытался произнести слова из «Отче наш», но от одновременного опьянения и испуга у него ничего путного не выходило.
— Нееетуу деньги! – взвыл толстый монстр и дернул за рукав свитера высокого. Тот, не издав не звука, вдруг схватил Витька за голову обеими лапищами и поднял легко, словно пушинку в воздух. Витек судорожно заорал. Его ноги беспомощно трепыхались в полуметре над землей, а потом…
Потом пойманный мужчина начал чернеть лицом и жутко выть, из его глаз повалил светлый дымок. Подвывая, Витек вертел обожженной и уже практически слепой головой во все стороны, то и дело утыкаясь в нас невидящим взглядом. Мы завопили словно по команде и тут нас словно отпустило.
Не разбирая дороги, бросив трактор, нашего друга и мучавших его чудовищ мы рванули аки спринтеры в сторону деревни. Поскальзываясь и спотыкаясь на мокрой после недавнего дождя траве, мы бежали без оглядки, охваченные абсолютной паникой и ужасом. Впрочем, не совсем без оглядки. Один раз я всё-таки обернулся глянуть – вдруг наш товарищ сумел вырваться из хватки обладающих неимоверной силой существ.
Но остатки моей храбрости испарились, когда я увидел, что безвольное тело Витька, два чёрта, или то, чем они были, волокут в сторону лесного бурелома. Больше я не оглядывался до самых Топольков.
Прибежав в деревню, мы вломились в ближайший дом, где сбивчиво объяснили хозяевам ситуацию и те вызвали полицию. Правда, хозяин дома, вызвал стражей порядка скорее для собственной безопасности, поскольку от нас разило перегаром. Но хотя бы так.
Прошло два месяца. Витька-электрик так и не нашелся. Зато нас всех троих, включая не поехавшего в тот злополучный день на тракторе Саню, каждую неделю таскали на допросы в райотдел. Подозревали, что мы по пьянке кокнули своего приятеля и просто несли околесицу насчет чертей. Но потом, слава богу отстали, не найдя ни трупа, ни повода, ни оружия убийства, которого разумеется и не могло быть.
Семён похоже двинулся рассудком. Он и так жил один с престарелым отцом-инвалидом и странноват был, а теперь его, бормочущего что-то непонятное себе под нос на скамейке у отцовского двора, и подавно десятой дорогой местные обходили. Саня не поверил нашей истории про Витька, и больше никаких дел с нами иметь не стал.
Ну а я… я вовремя сообразил, что хватит всем про чертей рассказывать, а то недолго и в психушку угодить. Ищу клиента для продажи своего дома, ведь моя деревня всего в получасе езды от того проклятого места, а я хочу убраться отсюда как можно дальше. Желающих купить тут дом немного, захолустье ведь, потому продажа жилья затянулась. А ещё засела у меня в голове одна назойливая мысль и я ей неумолимо следую.
Дело вот в чём — пока дом продается, я хожу с ружьем каждое воскресенье, в пасмурную погоду, к тому месту, где черти в горошек утащили Витька. Близко не подхожу, хоть и вооружен. Просто пытаюсь осознать и принять открывшуюся мне иную реальность, но пока не очень выходит. Особенно после того, как однажды, издали всё-таки увидел знакомые фигуры у злосчастной опушки. Только их было не две, а три. И третья фигура до боли знакомая. Видать, Витёк третьим стал.
Больше я туда не возвращался…