Летом, конечно, здорово. Особенно, когда сессия вместе с практикой уже позади, и можно ничего не делать. С этой целью я и приехал к своей бабушке в Навлю. У нее, как и у многих бабушек, свой участок с домом, баней, кучей загадочных сараев, садом и огородом. Я приезжал к ней во время летних каникул каждый год, на протяжении многих лет, хотя Навля, казалось, не меняется – все те же люди, все те же пейзажи.
На поверку, долгожданное безделье оказалось палкой о двух концах – уже через пару недель мне смертельно надоело шататься по Навле. Если учесть, что алкоголь я не употребляю, то скука мне грозила просто нечеловеческая. Тогда я стал придумывать различные безрассудные развлечения, и в конце концов решил исполнить давнюю мечту – залезть наконец-то на участок Кураса и посмотреть, как там вообще у него.
Нужно уточнить, почему я вообще так страстно желал попасть к этому человеку. Курас был мужиком лет 50-ти, совершенно обычным сельским жителем – среднего роста, грузный, с лицом, несущим признаки некоторого вырождения – щетина до самых глаз, и совершенно бессмысленные, рыбьи глаза. Участок этого человека находился по соседству с участком моей бабушки, и изрядно выделялся среди прочих – у Курасова участка был забор высотой более трех метров. На все вопросы о столь странном архитектурном решении Курас неизменно отвечал, что у него могут украсть свиней, коих он разводил для собственного употребления и на продажу. При этом он добавлял – «Мои свиньи заботу любят, как люди, защиту».
Вполне очевидно, что мое любопытство подобная версия нисколько не удовлетворяла. Половина Навли держит свиней, и что же теперь? Таким образом, мое решении обследовать участок Кураса окончательно сформировалось и даже обрело некую последовательность – я решил встать рано утром, до рассвета, и пробраться на участок, пока Курас спит.
Поначалу все шло как по маслу – я перелез через тот участок забора, что примыкал к участку моей бабушки, и мягко прыгнул на траву. У самого забора густо росли кусты смородины и яблони, и я затаился в их зарослях. Кураса не было видно, и свет в доме не горел. Тогда я спокойно прошел дальше.
Собственно говоря, я был несколько разочарован. Участок совершенно обычный, за исключением одного – свинарник был не один, как я полагал. У Кураса на участке было около десяти небольших свинарников. Я никак не мог взять в толк, зачем кому то понадобилось строить каждой свинье отдельное жилище? По моим прикидкам, только одно животное и могло там поместиться – ну максимум два. В уме закопошились воспоминания – старая сказка о Волке и трех поросятах. Каждый поросенок решил построить отдельный домик, и ни к чему хорошему это не привело. Пока я размышлял на сказочную тематику и бродил меж свиных жилищ, наступил рассвет. На рассвете принято кормить свиней – пришло мне в голову, когда я увидел зажегшийся в доме свет. Встречаться с хозяином участка, который имел полное право дать мне пару раз по морде за проникновение, мне совсем не улыбалось. Но Курас уже выходил из дома, поэтому мне ничего не оставалось, как спрятаться за поленницей и ждать, пока он не уйдет куда-нибудь. Тогда я смогу перелезть обратно. Курас вышел из дома с топором. Он шел к свинарникам и о чем-то говорил сам с собой, тихо и невнятно. Было жутковато – говорящий сам с собой алкоголик, и блики утреннего солнца на лезвии топора. Курас обошел все свинарники, и ногой откинул засовы на дверях. Свиньи стали покидать свинарники, а мое сознание стало покидать мою голову. Тогда я еще не вполне понял почему. Свиньи были очень странными, как будто покрытые густой, очень толстой щетиной. Мой организм уже понял, в чем именно странность, и стал выделять холодный пот – но мозг понял только через несколько секунд. Щетина не была щетиной. На свиньях густо росли человеческие руки. Точнее, кисти рук. На шее, на боках, на спине – всюду. Совершенно обычные человеческие кисти, за исключением того, что они растут на свиньях. При этом, пальцы изредка шевелились, потирали друг друга или просто сжимались в кулаки.
На некоторых свиньях были чуть зажившие раны – оставшиеся на месте отрубленных кистей.
До сих пор не понимаю, как я не сошел с ума прямо на месте. Меня спасло от безумства только то, что я до конца не верил в происходящее. Все казалось мне просто странным сном. Существование этих свиней просто отторгалось моим сознанием, как организм отторгает чуждые, инородные предметы. Я до боли сжал свои собственные кулаки и продолжил наблюдать.
Надо упомянуть, что свинарники стояли полукругом, в середине которого находилось большое овальное корыто. Когда свиньи стали подходить к нему, то стало понятно, почему каждой свинье нужен отдельный свинарник – при соприкосновении, руки хватали друг друга, как колючки чертополоха, и тем самым не давали двум свиньям даже разойтись в разные стороны. Подошедшие к корыту свиньи образовали собою круг, и принялись, чавкая, пожирать свою пищу. Курас с топором ходил вокруг них с топором и что-то недовольно бубнил.
Когда свиньи наелись, хозяин быстро приблизился к ним и стал раздавать им пинки, что-то постоянно повторяя. Свиньи, видимо, уже были привычны, и принялись медленно двигаться вокруг корыта, словно… Я прислушался. Да, так и есть. Курас повторял «Хоровод, хоровод». Я окончательно потерял нить реальности. Даже больной разум абсолютного безумца неспособен вообразить подобной сцены, а главное – ее назначения. При этом хоровод явно не доставлял удовольствия самому Курасу – тот постоянно хмурился и вздыхал.
Спустя бесконечность времени, миссия свиней, по видимому, была выполнена. Курас стал расцеплять руки между собой и разгонять свиней по свинарникам. Когда на улице осталась только одно животное, Курас стал обходить его и осматривать. Затем он перехватил топор поудобнее и одним резким ударом отрубил одну из кистей. Свинья завизжала и бросилась наутек. Но она уже не интересовала Кураса. Он воткнул топор в колоду, подобрал кисть, а сам сел на краешек корыта. После чего стал обгладывать эту кисть – чему я уже совершенно не удивился. Потом мне долго снился хруст разгрызаемых хрящей.
Поедая руку, изредка выплевывая кости, Курас бормотал – «…и завтраки, и обеды, и ужины…Да…Разгрызу и кости, размолочу зубами, как мельница зерно… Эх, жизнь моя, житуха…» Завершив трапезу, Курас, вопреки своим словам, кости есть не стал, но собрал их и спрятал в карман – не знаю, с какими целями, да и честно говоря – не хочу знать. Хозяин свиней забрал топор и пошел в дом.
Я обрел способность к движению, и на ватных ногах прошел к забору, кое-как перелез его и проковылял в дом. Бабушка еще спала. Я упал на кровать и пролежал так несколько часов – без движения, без мыслей. Вне времени. Бабушка давно проснулась и спросила, что бы я хотел на завтрак. «Мясо» - ответил я. «У тебя что же, и завтраки теперь будут из мяса состоять?» - добродушно усмехнулась моя бабушка.
«И завтраки, и обеды, и ужины» — твердо ответил я.