Эта история написана в рамках осеннего турнира Мракотеки (октябрь — ноябрь 2023 года)
На полях практически ничего не осталось. Последний злаковый колос срезали уж давно, и лишь тыква ждала своего времени. Урожай яблок в этом году был удивительно плодовитым. Всевозможные закрутки делались в каждом доме. Люди думали, что жатва кончилась.
На город с самого севера надвигалась гроза. Казалось, будто ее никто не замечал. Сидя на опушке леса я мог лицезреть угрожающий черный цвет тучи. Этот фронт ярко выделялся на и так свинцовом безжизненном небе. Ветер, глашатай надвигающейся бури, крутил опавшие листья, нападал на октябрьский лес. Ветер пах ими, ибо они шли.
В те времена, когда был написан
Молот Ведьм, когда проходили охоты на ведьм, а Салем был просто городом, они впервые тут появились. Они везде когда-нибудь появляются впервые, прошли те времена. Но тогда люди этого не заметили. Слишком уж были поглощены своей жизнью, своими мыслями, глупостями, ересями и заповедями. И они не заметили этот городок, унося с собой жизни. Они не запоминают никакой город, никакое село и никакую деревню.
Я мог ощущать их. Все это могут, но не все обращают на это внимание. Воздух в такие моменты пахнет по-особенному. Он пахнет перегноем, сыростью. А деревья, шелестя в этом ветре позднего октября, будто пытаются тебе что-то нашептать. И всегда эти послания — даже если ты не слышишь, а только видишь, — тревожные. Всегда это начинается с ветра. Его ни с чем не спутаешь. И в какой-то момент люди в этом городке тоже стали это понимать. Мы все тогда стали что-то понимать.
Но нам это не помогло. Спустя еще некоторое время, которое в книгах-летописях исчисляется несколькими главами и несколькими сотнями страниц, они пришли в очередной раз. И снова октябрь, и снова ветер, и снова гроза. Но и кукольный театр. Тогда гастролирующая труппа кукольного театра приехала в этот городок, тем самым усыпив всеобщее внимание. Может быть это подстроили они, мы не узнаем.
Они всегда приходят и всегда обязательно уходят. Это единственное, что в них есть хорошего. Когда ты готов к их приходу, то и пережить это трудное время легче. А когда вы все готовы к их приходу, то обойдетесь малыми жертвами. Но они всегда будут. В те далекие времена они могли сгубить чье-то стадо коз и уйти или испортить урожай тыквы. Когда мы начали понимать, что к чему, то и жертвы были не
просто так— мы их готовили. Выставишь на поле тыквы, репу или какой-нибудь скот, приобретенный или выращенный специально для них, и все обойдется. Всегда обходится, когда есть жертва, и не важно, какая. Тогда люди думали, что все кончилось, хотя жертва…
Тот кукольный театр был в этом городе впервые. Тут такое было по определению впервые, никто и никогда не приезжал в этот город развлекать детей. Может поэтому тогда родители себя повели так, как повели или… мы никогда не узнаем истину и всегда будем лишь догадываться. Но факт остается фактом: в тот день дети остались одни в том ярком, цвета опавшей листвы шатре. Лишь дети и сшитые тряпичные куклы, которые сидели на чьих-то руках. Взрослые были, но пока ты не видишь кукловода, то не можешь наверняка сказать, а точно ли он есть…
Близились Дни Безвременья и воздух начался меняться. Он всегда меняется в это время. Если прислушаться, поднять голову к небу, то можно уловить как природа начинает пахнуть свежо, тревожно, иначе, страшно. Пахнуть ими. Вдыхая этот воздух ты начинаешь ждать, ибо что-то грядет. Это всем понятно. Но в тот день почему-то никто этого не понял. Поняли только мы, но было уже поздно. В тот день я смотрел на серое небо и ощущал тревогу. По лицам своих товарищей я понимал, что они тоже чувствуют близость рока, мы переглядывались. Но нас звали куклы посмотреть их представление, а запах тревоги сменился запахом сладкой карамели и теплого попкорна. И мы забыли обо всем.
В тот день, когда на землю упали первые капли пришедшей грозы, палатки уже не было. Звук каллиопы резко прекратился, никто даже не заметил этого, никто не пришел на помощь. Лишь ветер продолжал разносить по округе запах сахарной ваты. А в это время на поле лежало двенадцать мертвых детей. Родители, которые их нашли, рвали на себе волосы и кричали. ибо видели они: гора тел их детей разного возраста, но все они лежали друг на друге, а вокруг них белый, еле видный в пожухлой осенней траве круг из детских зубов. Рот каждого ребенка истекал кровью, она капала на тех, кто лежал снизу и так далее, и так далее, пока не достигала земли. Когда родители начали разбирать эту гору, то они поняли, что это не гора тел, а насыпь их частей. Там не было ни одного цельного тела, все конечности были отделены, а раны будто чем-то прижгли.
Они идут, я снова это чувствую. Ни я, ни вы, никто бы то ни был на этой земле не сможет от них убежать, ибо они приходят всегда. Ибо они — это осень, от нее никуда не деться. Сидя на этом пригорке я мог видеть раскинувшееся то самое поле передо мной. А прямо над ним поднимающиеся с самого горизонта черные тучи, которые несли в себе угрозу.
Никто так и не понял, куда делся кукольный театр. Этого неизвестно и по сих пор. Но все поняли, что случилось с детьми. То была жертва, очень большая жертва. Настолько большая, что город решил спать спокойно с тех пор.
Ветер усиливается. Они приближаются. Надвигается беда. Воздух наэлектризован тревогой. Это волнение пахло свежестью и готовящейся смертью. Я и одиннадцать моих товарищей даже под опавшей листвой чувствовали приближающийся страх. Мы знали, смерть идет в город.
Тень беды быстро накрыла город, упали первые капли дождя.
Люди думали, что жатва кончилась…
…а она только начинается.