Машину немилосердно трясло, мы ехали на старом «УАЗике» по непроходимой лесной дороге . Колеса буксовали в раскисшей грунтовке, несколько раз приходилось выходить и враскачку выталкивать тяжелую машину из особо вязких колдобин.
Яма на яме, ни кусочка асфальта, даже щебёнки не насыпали. Мне даже страшно стало на секунду — что за место такое, глухое, что машиной не проехать.
— Да ты не бойся, мы сейчас этот участок проедем, и будет нормальная дорога.
— Нормальная, в смысле, выталкивать тебя каждые полчаса не придется?
— Ну, не городской, но какой ни какой, да асфальт. Не без греха конечно, но жить можно.
И вправду, через каких-то триста метров мы выехали на лесополосу. Или что-то, отдаленно напоминающее её.
— А связь там будет?
— Какая?
— Ну, как какая? С внешним миром.
— Конечно. У тебя там даже телевизор будет. Цветной! — Покрутил пальцем у воздуха дядя Жора.
Ну что тут скажешь, роскошь так роскошь.
— Связь телефонная? Перезвонить там, письмо написать. Хоть что-нибудь. Мне здесь, между прочим всю осень сидеть.
— Телефон будет, стационарный. Но там, мать её женщину, погода такая что ну его… — Голос Дяди Жоры перекрыл резкий визг покрышек, УАЗик зарылся носом.
Меня по инерции бросило вперед и неплохо приложило лбом о стекло — ремни безопасности на старом УАЗе были не предусмотрены. Дядя Жора со вкусом матюкнулся, и полез наружу, я, потирая лоб, последовал его примеру.
— Вот зараза то.
— Ты как, не сильно ушибся?
— Нет, все нормально. Шишка будет, конечно...
— Ничего, до свадьбы заживет. Ты лучше помоги мне.
Поперек дороги живописно раскинулся старый дуб. Со стороны было видно, что в него, скорее всего, ударила молния, и старое дерево, не выдержав, упало.
— Не сдвинем вдвоем, проехать не получится, придётся пешком. Тут недалеко, километр-два и придем.
* * *
Дорога, и в самом деле, много времени не заняла. Шли молча, лишь время от времени перебрасываясь парой фраз о том о сем. Ночной ветер раскачивал деревья, над головой светила кристально ясная, полная луна. Под ногами то и дело похрустывали сухие ветки, где-то в лесу ухали совы.
С того, момента как я переступил через лежащее на дороге дерево, меня не покидало странное чувство взгляда в спину, неприятное и навязчивое. Несколько раз я быстро оглядывался, но совершенно ничего необычного не видел.
— Колоритное место, а? — спросил меня дядя Жора, с легкой ухмылкой глядя, как я озираюсь.
— Ага, есть такое. Вы здесь раньше бывали?
— Бывал, в молодости. Здесь недалеко военная часть была. Меня сюда в конце 70-х направили.
— И что? Как служба?
— Да служба, как служба, ничего не обычного. Место здесь спокойное, лесная часть. Ещё когда я служил, здесь людей мало было. А сейчас и подавно. Молодые, видишь, как ты. В города все бегут.
— Так зачем меня сюда направили, раз здесь почти никого не осталось?
— Ну так, «почти» не считается. Все же несколько стариков и взрослых здесь есть. До ближайшего населённого пункта не близко, на машине час-полтора езды. Не умирать же людям, в самом деле.
— А когда я уеду?
— Пришлют нового. Здесь никто долго не задерживается, такие вот как ты, студент. А строить здесь любое, хоть самое маленькое медицинское учреждение нерентабельно. Ну вот и, пришли.
Дорога была хоть и тускло, но отчетливо видна в свете большой томной луны. Ее свет отражался в лужах на дороге и окнах домиков. В некоторых из домов трубы курились дымком.
— Что уставился, деревни раньше не видел что-ли? Пошли, твой домик недалеко. Метров сто вперед, четвёртый слева.
То, что забор был старым и ржавым, было заметно даже в свете луны. Над ним клонились ветви двух яблонь. Двор дома был большим, просторным, но почти пустым, лишь в углу ютилась старая собачья будка, в которой никого не оказалось. Еще во дворе был маленький сарайчик, скорее даже кладовка. В другом конце ещё одна калитка.
— А что там? — Показал я рукой в сторону этой калитки.
— Сад раньше был. Но как дом опустел, не было кому за ним присматривать. Зарос чагарником и травой.
Поднявшись на невысокое крыльцо дома дядя Жора вынул ключ из кармана и долго пытался попасть им в замочную скважину. Наконец, спустя пять минут возни, послышался характерный щелчок замка и дядя Жора потянул дверь на себя. Петли скрипели от ржавчины, из дома пахнуло сыростью.
— Так, где здесь выключатель… — сказал дядя Жора, шаря рукой в потемках, — Ага. Да будет свет!
Перед нами был длинный коридор. Впереди, слева и справа от него были видны большие советские двери.
— Прошу. Нам налево.
За дверью оказалась маленькая комната, скорее даже тамбур, в котором из мебели стояла лишь тумбочка с зеркалом. Слева и справа опять по двери. Я довольно быстро выяснил, что расположение у них было очень странным — когда была открыта одна, не открывалась другая. Комнатка была такой узкой, что одновременно можно было открыть только одну дверь из двух.
— Вот твои апартаменты. Слева жить будешь, справа работать.
Комната слева не отличалась уютом, но жаловаться было особо не на что. Маленько одноместное ложе, стул, да пара тумбочек.
Пристроив вещи, мы вышли обратно в комнатку с тумбочкой. За правой дверью была кухня, сразу за ней ванная комната.
Кухня оказалась немного больше других комнат дома. В ней помещались небольшой стол, справа газовые баллоны и старенькая плита, слева белая деревенская печь. Я заглянул внутрь, но там царил полнейший мрак — темная, как ночь копоть.
Дядя Жора открыл следующую дверь.
— Мыться будешь здесь, туалет на улице. Ну уж извиняй, деревенский колорит.
В маленькой комнате, (я смотрю, они здесь почти все такие) красовалась старая, массивная советская ванна. Она и занимала почти всю её площадь. К моему приезду её кто-то неплохо вымыл. В углу комнаты было маленькое окошко, форточка.
— Так, я вроде все показал. Туалет на улице, найти не сложно даже ночью. Можно по запаху. Ну, мне пора.
— Как это, пора? Куда в такую темень? Переночуйте, да с утра отправитесь.
— Я бы с радостью, да машина меня ждет. Стоит сейчас посреди леса, а проехать я к тебе не могу.
— И что? Пусть стоит, кому она здесь нужна.
— Ты за меня не волнуйся, все нормально. У меня фонарик есть. Давай, ложись спать. Завтра уже первых пациентов принимать будешь. Спокойной ночи.
— Давайте хоть до калитки проведу!
— Ну, если только так.
Я проводив дядю Жору до калитки и смотрел, как он удаляется по освещенной луной грязной улочке. В деревне было совершенно пусто. Я развернулся и ушёл в свое новое жилище.
— Ай! — вскрикнул я, больно ударившись о какой-то камень или кочку, незамеченную мной в обманчивом свете луны. — Хоть бы фонарь какой повесили!
Матерясь и спотыкаясь, я добрался до крыльца и торопливо пошел в свою комнатку. Было довольно холодно, хотелось поскорее свернуться под теплым одеялом и поспать.
Странное ощущение взгляда в спину не проходило. Списав все на долгую дорогу и усталость, я забрался под одеяло и постарался заснуть. Усталость быстро взяла свое, так что спал я крепко и долго.
Утром чувствовал себя отвратно, всю ночь снились кошмары, голова гудела, да и вообще как-то не по себе было. В доме было зябко, я торопливо оделся и пошел покурить на крыльцо. Вот теперь я мог разглядеть двор при нормальном освещении.
Ветер раскачивал тяжелые ветви яблонь, на горизонте виднелся какой-то огород, в котором ковырялась пожилая пара. Странно, но как только я обратил на них внимание, пожилая пара обернулись в мою сторону. Выглядело это жутковато, быстро докурив сигарету, я развернулся и ушел в дом. Посмотрел в окно — дальше работают.
Я уже начинаю себя накручивать. Соберись, тебе здесь ещё три месяца жить! И как я на это согласился? Хотя, как согласился — сумма за это причиталась приличная, вот и поехал. К тому-же квартиру обещали. Однокомнатную, недалеко от центра города.
Позавтракав бутербродами с колбасой под чаек, я направился в свою «рабочую» комнату. Каждую смену здесь меняется дежурный врач, и, чтобы не таскать медицинские принадлежности, живут они в этом доме.
Меблировка скудная — маленький передвижной стол на колесиках и подобие кушетки, прибитой к полу. Собственно, все, вот и вся «операционная.» Разложив инструменты из своего багажа, я принялся ждать первых посетителей.
Прошлый дежурный должен был предупредить местных, когда уезжает он, и приезжаю я.
В дверь интенсивно застучали.
— Открыто.
В комнату зашла женщина, лет 35-40. Невысокая, худощавая, в грязной одежде, вся в каких-то пятнах. От нее жутко воняло навозом.
— Вы новый доктор?
— Да. Чем могу помочь?
— У нас тут сыночек приболел. Весь день лежит, спит.
— Если ребёнок маленький, может долго спать.
— Моему Егорке уже 10 лет. У него жар. Ходите со мной, поглядите.
— Сейчас, минуту.
Положив в сумочку термометр, стетоскоп и жаропонижающие, я двинулся за женщиной.
Разбитая дорога, покошённые заборы, старые лавочки. И просто куча яблонь. В каждом дворе по одной, чаще больше.
— Доктор, а как вас по имя-отчеству?
— Павел Александрович.
— А меня Тамара зовут.
— Будем знакомы.
Было понятно, что женщина хочет начать разговор, но я не шибко горел желанием. Хотя, ее можно понять, учитывая обстановку. Наверное, если бы я жил здесь, то давно с ума бы сошёл.
Первое, что бросилось в глаза, когда мы открыли калитку и вошли во двор — кот. Точнее кошка. Она лежала возле забора, а в ее живот слепо тыкались носом с полдюжины маленьких котят.
Стебли сорняков во дворе уже вымахали до костяной твердости, изба выглядела так, словно ее перенесли сюда прямо из старой русской сказки про Бабу Ягу, только курьих ножек не хватало.
Переступив через скрипучие доски порога, мы зашли в веранду, где витал неприятный запах. То ли гарь, то ли дым, словно кто-то палил костёр. Впрочем, костер и правда был — в окне на задний двор была видна куча какого-то мусора, которая курилась дымом и скупо постреливала огненными языками.
В доме на печи лежал мальчик. Бледный, с обтянувшей ребра кожей.
— Видите доктор, он у меня исхудал малость. Как вот только заболел, так ни куска хлеба в рот не берет.
— Вот, это термометр. Подержи его пять минут, под рукой.
Поставив мальчику градусник, я начал разговор с матерью.
— Как давно болеет сын?
— Несколько дней.
— А конкретней?
— Егорка, ты когда в лес по грибы ходил?
— Пять…
Еле слышно выдавив из себя мальчик. Губы его ссохлись, потрескались, на похудевшем лице были отчетливо проступили скулы.
— Вот, с тех пор я его отварами пою, мокрую тряпку к голове прикладную. Вас ждала пока вы приедете, Павел Александрович.
— А почему не обратились к прошлому дежурному?
— Так его и на месте то не было! Он уехал.
— Как это, уехал? Он должен оставаться здесь пока не приедет следующий.
Почему-то только сейчас я обратил на это внимание. И дядя Жора по этому поводу тоже ничего не сказал.
— Не любили его здесь, косо смотрели. Нехороший он человек был.
— Так, не знаю что у вас здесь случилось, перейдем лучше к лечению ребёнка.
39,7. Это серьёзно. Одной свечкой здесь не обойтись, придется делать укол.
— После укола температура должна упасть. Пусть много пьет, можно чай, отвар из ромашки.
— Спасибо, Павел Александрович, вы может это, задержитесь? У меня вон, в печи вареники стоят, и борщ есть. Все теплое.
— Это очень приятно с вашей стороны, но я воздержусь. Вы лучше за Егоркой смотрите, ему сейчас важнее. До свидания.
Я собрал вещи и, не спеша, пошел домой.
На дворе ни души. Лишь ветер гоняет упавшие листья, и трава легонько покачивается в такт порывам.
Был всего час дня, но казалось что все жители этой богом забытой деревни спят. Вечным сном спят.
В небе низко висела сплошная облачная пелена, закрывая солнце. Однако, несмотря на это, воздух прогрелся, было даже жарко. Я бы сказал душно.
— Наверное, дождь скоро. — подумал я про себя.
Остаток дня я провел дома^ готовил, ел, смотрел телевизор. Часы показали уже девять вечера, порядком стемнело, и я хотел было идти спать, но тут…
Телефонный звонок.
— Слушаю?
— Павел Александрович? Местный дежурный врач?
— Да.
— Георгий Степанович у вас?
— Нет, он уехал. Вчера ночью.
— Понятно. Это местный участковый. К нам в отделение поступил сигнал, ваш друг пропал. Когда вы выдели его в последний раз?
По спине пробежали мурашки, в животе завелись «бабочки». Нет, даже целый червь, который будто грыз мои внутренние органы изнутри.
— Алло, вы здесь? Вы слышите меня?
— Да. В двенадцать ночи он ушел от меня.
— Куда? Домой что-ли?
— Да. Мы были на машине, но дорогу перегородило упавшее дерево. До деревни дошли пешком, а потом он пошел назад. Я думал, он уехал.
— Ясно. Спасибо за информацию, завтра мы приедем обследовать местность. Всего доброго.
— До свидания.
Казалось, в комнате сейчас осталось лишь два оглушительных звука — короткие гудки в трубке, и стучащая в ушах кровь. Дядя Жора — пропал.
Что с ним могло здесь случится? Он же сам говорил, что это спокойная местность. Заблудился? Бред. Он лучше остальных знал этот участок земли.
Может, первым пойти посмотреть что там случилось? Только не по ночному лесу, сейчас уже поздно.
Телевизор заполнял комнату мерцанием еле слышным шорохом помех, за окном поднялся ветер. Он неприятно завывал в щелях и проемах старого деревянного дома.
Я выключил свет и телевизор и только хотел лечь спать, когда услышал стук. Кто-то интенсивно стучал в окно, кажется, где-то в кухне. Нервы начали пошаливать, пока я крадучись шел в кухню мозг вспоминал детские страхи и кошмары. Мне представлялось как из-за угла на меня выпрыгивает страшный монстр, или из щели в двери смотрит чей-то глаз.
На кухне было пусто, но стук не прекращался.
— Фух… С облегчением выдохнул я.
Оказывается, кончик ветки одной из вездесущих яблонь скреб и постукивал по маленькому оконцу в ванной комнате. Облегченно посмеиваясь, я открыл окно, сломал «обидчика» и, успокоившись, пошел спать.
Утро опять выдалось скверным — всю ночь меня мучили кошмары. Я в лесу, я убегаю. Оглядываюсь — никого нет.
Допив чай, решив немного прогуляться и, заодно, проведать своего первого пациента.
— Есть кто дома? — на мой стук в калитку никто не отвечал, но она была не заперта, — Я зайду.
Тишина.
Егорка все так же лежал на печи, тихо посапывая. Матери дома не оказалось. Решил, что будить ребёнка нет смысла, я поспешил удалиться из дома.
— О, Павел Александрович, а что вы пришли?
Из-за спины внезапно появилась мать мальчика. Это было настолько неожиданно, что я подскочил на месте.
— Вы же... Не пугайте так. Я пришел Егора навестить, узнать как самочувствие его. Дома никто не отозвался, извините уж, что зашел без разрешения.
— Что вы доктор, все нормально. Я по хозяйству хлопотала, скотину кормила. Вы вчера укол дали, и жар как рукой сняло. Егорка весь день бегал, гулял. Вот устал, уснул. Может вам борщика, свеженький, вон в печи стоит?
— Может, если всего маленькую мисочку…
Мне лень было что-то варить дома, и с самого утра во рту был только чай. Я решил, что глупо отказываться от горячей домашней еды. К тому же, хозяйка располагала к себе.
Прекрасный запах наваристого борща наполнил комнату, на столе появилась большая миска с бордовым варевом.
— Забеливать будете?
— Что, простите?
— Сметану ложить?
— Не откажусь.
Я старался быть максимально вежливым к этой худощавой женщине. Мне было немного жаль её. Живёт одна, здесь, в забытом богом месте. Да еще с ребёнком.
— А муж ваш где? — проглотив очередную ложку, спросил я.
— Помер. Уже как пять зим назад помер.
— Простите...
— Ничего-ничего, я за ним те тужу. Мне шибко от его легко не было. Пил он, постоянно синий был.
— От алкоголя умер?
— Нет… — Тихо ответила женщина, — В лес ушел.
Звук кипящего чайника вывел меня из раздумий.
— У меня и сырники ещё есть, напекла недавно. Сейчас с чайком попьете.
— Спасибо, вы очень любезны. Я и не знаю как вас благодарить.
— Это я Вас должна благодарить, доктор. Вы ж Егорку моего от гибели уберегли. Уж я ему кричала, в лес не смей! А он все равно пошел…
Тамара стала наливать чай. Кружки были будто из сервиза моего детства. Старый, красно-белый советский сервиз.
— Вы ешьте, я ещё напеку, — уже с улыбкой говорила собеседница.
— А что с лесом то? — дуя на чай, что бы быстрее остыл, говорил я.
— Лес… Да, говорила Егорке туда не лезть! Муж как пропал там, страшно мне стало туда… даже по грибы туда не суюсь.
— Он когда пропал?
— Зимой.
— Ну вот, наверное пьяный был, а пьяные быстрее на морозе замерзают. Уснул где…
Я поднял кружку и уже собирался сделать первый глоток, как вдруг…
Стук в окно. Прямо-таки, не стук, а грохот. Стучали громко и настойчиво.
— Открывай, ведьма старая! — послышалось со двора.
В окне был виден мужчина, лет 60-70, одетый в грязную рабочую робу, с красным и распухшим от водки лицом.
— Извините. — встала из-за стола Тамара — Закрой рот, не кричи, а то Егорку разбудишь! — начала она ругаться со стариком через открытое окно.
— Открывай, сучье отродье! А это кто ещё у тебя? Ой беда будет, наколдовала сука уже, нечисти своей… — схватившись за голову кричал дед.
— Какая нечисть, ты, пьянчуга проклятый?! Это доктор новый приехал, из города.
— Не морочь мне голову своими выдумками, окаянная!
— Я пожалуй пойду.
— Нет, ну что вы. Его испугались что ли? Ну, чай хоть с сырниками допейте.
— Спасибо за ваше гостеприимство, но с меня пожалуй достаточно. Если Егорке ещё помощь понадобится, вы всегда знаете где меня искать.
— Так это Матвей старый… Куда вы? Не бойтесь его, он ничего вам не сделает.
— Мне — нет. А вот у вас могут быть проблемы. По дороге и поговорю с ним.
— Курва-мать! Говори, что со скотиной случилось, а не то…
Захлопнув за собою дверь, и вплотную подойдя к мужчине, я стал перед окном в которое он стучался:
— Успокойтесь. Объясните, что вы хотите от Тамары.
— А ты поди проч, нечисть! Пожалуй, потакаешь ей, ведьме нечистой!
Открыв чемоданчик, я показал ему содержимое: шприцы, свечки, таблетки, другие медицинские инструменты.
— Ой… Вы уж простите, дурака старого. Не поверил сразу.
— Давайте спокойно поговорим.
— Ах, да… Но с начала пойдем прочь отсюда! Не хочу у ведьмы во дворе долго быть! Проклянет, как пить дать, проклянет!
Мы вышли со двора Тамары, перешли на другую сторону улицы и присели на лавочку у забора.
— Тебя внучок, как звать то?
— Павел.
— Прости, там не представился. Я Матвей. Приятно познакомиться, Павшула.
— Теперь расскажите, почему на Тамару ругались?
— Ох, не знаешь ты много чего сынок. Давно здесь?
— Второй день только.
— Тогда понятно. Ты здесь долго не задерживайся.
— Это не от меня зависит, деда. Это верхушка решает. Мне здесь всю осень быть надо, потом нового пришлют.
— Прошлый ведь, все дежурство не продержался, он… — притих дед Матвей.
— Что он?
— Пошли в хату, а то услышит чего, да опять чар своих проклятых наколдует. — показал дедушка пальцем в сторону Тамариного дома.
Женщина стояла у себя во дворе, что-то делала поглядывая на нас. Как только заметила, что мы на нее смотрим, взгляд от нас отвела. Почему-то, в этот момент мне стало не по себе.
— Пошли, пошли… Быстро. — открывая калитку говорил дед.
— Садись.
Матвей показал на табуретку. Пустая комната, только стол и два стула. Сверху, на гвозде пылиться икона Божьей Матери.
Будто на меня смотрит.
Дед дверь в комнату закрыл, и на стол бутыль поставил.
— Это… — показывая пальцем на бутыль, произносит он — Святая вода! Бери. Дома у себя держи, поставь возле места где спишь.
— Зачем? К чему это все?
Старик казался все более безумным.
— Возьми, послушай старшего. Я здесь родился, уже лет 70 землю топчу. Послушай старенького. — бубнил Матвей по кругу одно и то же.
— Хорошо, так и быть. Но вы расскажете в чём дело? Почему на Тамару ругались?
— Кикимора эта… Давай сначала, для храбрости... — достав из-под стола, бутылку водки, сказал дед.
— Ты в этой деревне раньше бывал?
— Нет. Первый раз, по командировке.
— Знаем мы, постоянно сюда молодых ищут, из города. А ты знаешь, где твой предшественник? — дед говорил, глядя на меня тусклыми, будто пыльными глазами.
— Не-а. — скривившись от дедовой самогонки, выдавил из себя.
— И никто не знает. Не дождался он смены, за месяц до окончания дёру дал.Да дурак был, меня не слушал… Через лес побежал, а там пиши пропало. Не нашли его.
Тут у меня в голове мелькнул образ дяди Жоры, который так и не вернулся домой.
— А вы этот лес хорошо знаете?
— Как пять пальцев, но… — старик, не договаривая, опрокинул в себя ещё 50 грамм, занюхал рукавом и продолжил, — Он не постоянный.
— В каком это смысле, не постоянный?
— Послушай меня, сынок. Ни под каким предлогом, сам, а уж тем более с Тамарой, не ходи! Что днем, что ночью.
Маразм крепчал, это начинало бесить.
— Мне вчера звонили просто… из города, милиционер участковый. Сказал что дядя Жора, который меня сюда привёз, исчез.
— Не мудрено это. Он там бродить будет, пока с голоду не упадет. А лес его заберет…
Ситуация начинала выводить меня из себя.
— Дед, что ты несешь вообще? вот заладил одно и то же — лес, ведьмы... Вы тут на старости лет крышей не поехали?
— Тихо! Думаешь, ты первый, кто меня не слушает? Или тебе мало, что дядька твой пропал, и прошлый врач?
Нужно успокоиться, взять себя в руки, уговаривал я себя.
— Я выйду, покурю и обратно вернусь. Хорошо?
Дед лишь махнул рукой, и ушел в другую комнату.
Я стоял на пороге, курил и смотрел в даль, на лес. Он словно окружал деревню темной непроницаемой стеной. Слова старого безумца, все никак не выходили из головы. Конечно, ни в каких чертей и ведьм я не верил, но пропажа дяди меня насторожила. А с Тамарой что? Бедная женщина, выживает среди старых безумцев, как может. Маленького ребёнка содержит.
За мыслями про Георгия Степановича, я так и не расспросил почему старый кидался на Тамару с угрозами. Небо опять заволокло низкими серыми тучами, навалилась духота.
Дождь скоро.
В Тамарином дворе было пусто. Впрочем, сейчас пусто было во всех дворах, которые я мог видеть. Чур меня, сейчас себя накручу, и спать нормально не смогу. Это всего лишь обычная деревня, а этот старый меня байками своими с ума свести решил. Пропал дядя Жора? Да, пропал. Но много чего могло случиться. Ночь все таки. Досадная случайность.
Выкинув окурок в сторону, я ещё раз мелькнул взглядом на дом напротив, и подскочил от испуга, чуть не упав с крыльца.
Маленький Егор сидел на окне, смотря пустыми глазами куда-то… на меня? Как те, бабушка с дедушкой, тогда на огороде.
Быстро захлопнув дверь, я прошел в комнату и сел на прежнее место. Матвей времени не терял, и принес нам чёрного хлеба, сала и огурцов в банке.
— Вот, закаточки мои, с прошлого года остались. Угощайся. — говорил он, разливая в наши стопки ещё по 50.
— Так вы расскажете, почему на Тамару ругаться пришли?
— Так и быть, расскажу. — серьёзным и спокойным голосом просадил он.
Закрыл дверь в нашу комнату, включил свет.
— Рассказывать буду долго, и с начала. Слушай и не перебивай. — одарив меня грозным взглядом, продолжил Матвей.
— Случилось это с её приездом сюда, в Зелёное. Это наше село так называлось раньше. Теперь то, и таблички на въезде нет. И дороги тоже. Отрезаны мы стали, от большого мира. А раньше здесь кипела жизнь. Колхоз был, людей много было, школа даже была. Для начальных классов. Сейчас… сам все видишь. После развала союза все про нас забыли. Школа и колхоз закрыли, мол, не выгодно содержать их было. Мужики спиваться начали, жены… — рассказчик выпил очередную стопку.
— Жены, они, кто как. Кому повезло, убежали отсюда, кто не побрезговал, тоже с мужьями выпивать начали, а кто-то с ума сошел, да помер. Выживали, как и могли, но терпимо. Это вы, городские, от магазинов зависите. У нас хозяйство, куры, коровы. У кого что. Жили потихоньку, кто остался. Новых ребят не родилось, старые все были. Но с болячками. Решило, наше великодушное правительство про нас вспомнить. Мы всем селом за лекарствами собирались. Машин не было, снарядили мужиков, и шли в ближайший райцентр, лекарства брать. Ну мужики к местной мэрии обратились, рассказали что к чему. С того часу сюда и стали, по три месяца врачей присылать, вроде тебя. До поры до времени, все нормально было. Жили молодчики, там где ты живешь. Мы им, чем могли так и помогали.
— А с Тамарой то что? — не выдержал я и перебил деда.
— Цыц, я же сказал — не перебивай. Слушай. Как она сюда пришла, странные вещи происходить начали. Она была вся в лохмотьях, грязная, потрепанная, глаза уставшие. Сказала, что с соседнего села, что через тот лес находится, пришла. Мы сразу диву дались, мол, как это она, через болотник прошла. Там болотистая местность, утонуть в трясине проще-простого.
— Я заметил, как ехали сюда.
— С той стороны, что ты приехал ещё по-божески. Но с той, откуда она… там болота сплошные. Отец мой, когда ещё живой был, ходил в ту деревню с мужиками. Вернулось всего трое их. Отец рассказывал, что там из болот, газы удушливые, ребята некоторые надышались и померли. Кто-то утонул. А она выжила. Нам её жаль стало, и поселил вон в той хате. Где она сейчас. Тогда-то и не хата вовсе была, а халупа. Разваливалась на глазах, но заброшенная была. Мы всей деревней, чем могли тем и помогли. Сначала и не знали, что она за человек… хотя и не человек то вовсе. — произнёс дед, поднял глаза к иконе и не спеша перекрестился.
— А дальше что?
— Тихо, нетерпеливый! — старик брякнул кулаком по столу так, что водка плеснула из стаканов.
Старый маразматик. Подумал я.
— Извини, старого. Совсем уже на старости лет из ума вышел… — извинился собеседник, по новой наливая в наши стопки. — Мы что могли то и сделали. Печь поставили, стены укрепили. Кто что мог дал. Худо-бедно, но с крышей над головой и в тепле. Самый молодой, из нашей «громады» был Саша. Ему 45 тогда было, как её увидел. Все с дедами да старухами жили, а он одиночка. Хороший был, работящий. Мы его все так ласково, «Внучком» кликали. Полюбил он Тамару. Она нам говорила, что от старого мужа убежала. Бил он её, мучил. Не выдержала «бедная». Да брехала все это она. Как здесь появилась, стала хворь всякая ходить. По ночам людям кошмары снились, убегали прямо с кровати, в лес бежали… Мы на неё не сразу подумали. Она себя вела нормально. Ничего сначала не замечали. Но потом… Старуха моя, покойная нынче, как в лес шла, Бог видимо увидел, решил разбудить её с того сна проклятого. Такое рассказала:
«Стою одна, перед лесом. За деревню недалеко ушла, но хаты нашей уже не видать. Холодно, темно ночью, ветер всю продувает, я ничего не понимаю. Как меня черт сюда заманил, но вижу в лесу, под лунным светом, стоит кто-то. Пригляжусь… а там глазища красные, выходит ко мне… Приближаться — Тамара идёт!»
С улицы вдруг донесся раскат грома. Похоже, серые низкие тучи разродились грозой.
Лампочка, мигнув, погасла.
— Походу пробки выбило. — заикаясь от пятой стопки водки, сказал я.
— Вот, что ведьма делает… — тихо пробормотал дед. — Сиди, сейчас за свечкой схожу.
Через минуту Матвей поставил на стол свечу, подпалил её, и под медленно стекающий воск продолжил свой рассказ.
— Нет, спасибо, но я больше не буду. — возразил я, когда дед опять начал разливать по стопкам водку.
— Как хочешь, заставлять не стану. На чём это я… — сонным голосом забубнил дед.
— Жена ваша, она…
— А, все, вспомнил. Так вот рассказывает:
«…Тамара идёт! Я сразу поняла, что это уже и не Тамара вовсе, перекрестилась три раза, и матами кричать стала. Вижу, её не берет нечистую, тогда я отче-наш давай… Она остановится, в пяти шагах от меня, но назад не уходит. Посмотрела значит на меня снова, и разворачивается. За дерево заходит — и нет её. Потом, дома уже, у себя проснулась»
— Нашел я свою старую, без сознания. Дома она все рассказала. Все слушали, кроме Тамары. Она не пришла. Через неделю померла моя… сердце встало. Тогда-то нашему терпению конец и ворвался, и мы к ней наведаться стали. Сашка дурень, защищал её. Побил даже раз меня. В итоге сам исчез. Но сына проклятой оставил… Люди к ней потом перестали являться, боялись. На ночь в домах закрывались, а то что скот дох… привыкли уже. Говорили, мол это жертвы ведьме приносят. Только я ходить не перестал. Ей тоже, страх не чужд… Так что сынок… Шёл бы ты отсюда, подобру поздорову, нас стариков здесь осталось, что по пальцам пересчитать… Она нами пока ещё может насытится, а ты молодой. Жаль будет такого как ты, что б в лесу пропал.
— А с прошлыми дежурными что? Тоже исчезли?
— Не все. Она…
Послышался громкий стук во входную дверь.
— Кто там? — тихо спросил я.
Стук раздался ещё сильнее.
— Я открою.
С веранды донесся грубый мужской голос.
— Доктор, это к тебе.
Участковый, кто же ещё. В дверях стоял высокий мужчина. Ему приходилось нагибаться, что бы не стукнуть головой потолок. Строгие черты лица, огромные мешки под голубыми глазами, короткие черные волосы.
— Вы Паленков Павел Александрович, дежурный доктор в деревне?
— Я.
— Приехал поговорить с вами про пропажу вашего друга.
— О, сынок, пройдёмте, за стол хоть сядем. Негоже гостю в дверях стоять. — Вставил свои пять копеек выпивший Матвей.
— Да… может хоть за стол присядем, а там и поговорим?
— Ладно… — махнул рукой милиционер, и снял с тебя запачканную, старую форму.
Дед приволок с кухни ещё малосольных огурцов, бутыль водки, и резаный тёмный хлеб.
— Спасибо дедушка, но я за рулём. — отмахнулся от водки участковый. — Но я бы не отказался от чая.
— Нет у меня его. Это вы, городские, чаи свои пьете. У меня молоко только.
— Наливай.
Дед быстро метнулся на кухню, налил в кружку молока гостю, и улегся на печи в соседней комнате.
— Вы там… сидите, сколько хотите. Спать мне что-то… хочется. — лежа на печи, и зевая говорил дед.
Вытерев рукавом молоко с тонких губ, милиционер начал свой «допрос»:
— Позавчера, супруга пропавшего обратилась в местное отделение городской полиции, с заявлением о пропаже своего мужа. Когда ты видел его в последний раз? И где?
— Где-то… за полтора-два километра до деревни, дорогу перегородило упавшее дерево. Проехать дальше не было возможным, и мы с дядей Жорой пошли пешком. Он проводил меня до дома и минут через десять ушёл.
— По пути сюда, никаких машин я не видел. Но дорогу, и правда, перекрывает дерево.
— Хотите сказать, он уехал на машине?
— Да.
— А ваша машина где?
— На том же месте, где и оставили её вы. Там сейчас сидит мой напарник, так что давайте закончим побыстрее. Во сколько точно он ушел?
— Около двенадцати. Я предлагал ему остаться, но он сказал что рискованно бросать машину в лесу.
— Ты не замечал ничего странного? Людей, может за ним кто-то шёл. Или по дороге.
— Никого. Было уже темно, скорее всего все спали. Здесь очень мало людей.
— Это я и сам знаю… — милиционер отвёл взгляд в сторону. — Ничего… ничего нового.
Участковый встал, и быстрым шагом пошел к входной двери.
— Если появляться новые подробности, позвони мне.
Он протянул мне маленький клочок бумаги с коряво написанным телефонным номером.
— Звони как из стационарного, так и мобильного. Мне пора.
Дверь захлопнулась, и я остался один, с терзающими мыслями, и громким храпом старого безумца.
* * *
Как в воду канул. Черт бы побрал эту деревню. Почему её ещё не снесли?
Дверь глухо грохнула, старый движок заработал.
— Что-то ты быстро. Узнал чего?
— Ага. Не больше тебя.
— Значит пусто… — расстроено молвил Дмитрий. — Тогда, обратно в путь.
— Только бензин зря проездил.
— Не кипятись. Сейчас приедем, пиво за мой счет.
Машина завелась, и я начал разворачиваться.
— Не договаривает этот доктор…
— Почему ты так думаешь?
— Пропавший тоже оставил здесь машину, но решил вернуться. В двенадцать ночи. Людей здесь по пальцам посчитать, никто бы её ночью в лесу не украл. Но тот все равно решил уйти. Хотя у него была возможность переночевать.
— К чему ты клонишь?
— А ты ещё не понял?
— Хочешь сказать…
— Не хочу я ничего сказать. Просто предполагаю, не более. Они действительно ехали на машине. Но куда она могла пропасть? Вместе с ним что-ли?
— Брр! — Дима поежился от моих слов.
— Ну нахер эти твои догадки, поехали быстрее домой. И на минуту дольше оставаться здесь не хочу.
* * *
Я проснулся за столом — оказывается заснул, положив голову на руки. На столе пустая бутылка, недопитая кружка молока, две рюмки с недопитой водкой.
— О, проснулся наконец.
— Дед? А сколько я спал? — сонным голосом пробубнил я, с трудом продирая глаза — сон отпускал неохотно.
— Откуда мне знать. К тебе милиционер пришел, я вам стол накрыл, и сам пошел баиньки. Утром проснулся, вижу ты спишь, нет никого.
— Милиционером… — в сонной голове замелькали события вчерашнего дня. Рассказ про «ведьму» Тамару, пьяный старик, приезжавший участковый. И… дядя Жора.
— Похмеляться будешь? — серьёзно спросил старик.
— Спасибо, но нет. Домой идти нужно. И так, засиделся у вас…
— Как знаешь…
Я накинул ветровку, забрал чемоданчик с инструментами и направился к выходу.
— На! — дернувший меня за рукав Матвей держал в руке тот самый бутыль со святой водой. — Возьми.
— Ладно… — мимоходом сунув его в карман, я наконец-то вышел на улицу и вдохнул свежего утреннего воздуха.
Остаток месяца прошел для меня почти незаметно. Участковый больше не звонил, я с головой окунулся в работу, ради которой сюда и приехал. Познакомился со всеми местными, которые приходили. У кого-то болела спина, кто-то жаловался на головные боли, а некоторые и вовсе приходили с просьбами помочь их скотине. У меня не было профессиональных знаний ветеринара, но что-то элементарное я знал из книг, и общего курса в училище.
Я почти забыл разговор про местную ведьму, к тому же, со слов местных, Матвей был тем ещё безумцем. Особенно после смерти своей жены. «Крыша-то у его поехала, не ходи с ним» — в один голос говорили все. В их словах, пожалуй, была доля правды, но из-за странной пропажи моего дяди, я не мог заставить себя поверить им полностью.
Уже неделю никто не приходил. Весь день была ужасная погода, шел дождь, дороги развезло. Ближе к ночи ударила гроза и, видимо, повредила ЛЭП — по всей деревне погас свет.
Подождав, пока не наступит небольшое затишье в ненастье, я отправился коротать время к Матвею. Он был единственным, с кем я поддерживал хоть какой-то контакт, не считая Тамару.
Кое-как добравшись по почти непроходимой грязи до его дома, я постучал в двери.
— Дядь Матвей, есть кто дома?
Большие, с крупную горошину, капли дождя грохотали по шиферу крыши, заглушая мои крики.
— Я захожу! — крикнул я и вошел внутрь, скидывая капюшон дождевика. Дом был пуст.
— Матвей? — звал его, открывая двери в каждую комнату.
Пусто. Как корова языком слизала. В хате царили чистота и порядок, никаких следов драки или ограбления. Дождь за окном не думал прекращаться даже на секунду. Я решил наведаться к ближайшим соседям старика и узнать хоть что-то о его судьбе.
— Добрый день, вы деда Матвея не видели?
— Нет. — грубо сказал старик-сосед, даже не открывая дверь.
Вторая хата.
— А не знаете, где он может быть?
— Не знаю, и знать не хочу!
Да тут с ума все что ли посходили?! В каждом доме, либо отказ, либо вообще никто не открывает, хотя ясно, что хозяева дома. И главное, никто «ничего не знает». Да, был человек, и испарился. Что ж, последний дом остался. Тамары.
Гром ударил прямо над головой, облака перечеркнула кроваво-красная вспышка молнии.
— Тамара, Егорка, вы дома? Там дождь сильный, я зайду. — Не дожидаясь ответа, я переступил порог.
Странно, и здесь пусто. Я пощелкал выключателем — бесполезно, свет не появлялся. Куда могла пойти Тамара, вместе с сыном, в такую погоду? Может, к родичам, в соседнее село? Да нет, чушь. Думаю, она не будет против, если я присяду на несколько минут. Не снимая обуви , оставляя грязные следы на полу, я прошел в кухню. Если они ушли — почему не закрыли дом?В голове царила сумятица, мысли путались.
Но тут моё внимание привлек котелок, стоявший внутри печи. Потрогав, я понял что он ещё горячий, а это значит хозяйка ушла совсем недавно. Борщ? Да, именно. Котелок был доверху наполнен красным варевом, но запах… я знаю запах борща, это что-то другое.
Где же у неё здесь черпак… Вот, нашёл. Посмотрим.
Рассмотрев, что именно я зачерпнул из котелка, я на секунду застыл в полном шоке, но мгновение спустя в ужасе отшвырнул его на пол. Внутри черпака был маленький череп. Без нижней челюсти, вываренный детский череп.
Я зажал рот рукой, что бы не закричать… но потом заглянул в открытый котелок. Глаза уже привыкли к полумраку дома, я разглядел что еще варилось в котелке и меня вырвало.
Кроме черепа, там варились почки, кишечник, и ещё какие-то внутренности… Почти сразу меня стошнило второй раз — уже желчью. Вытираясь и пошатываясь я с трудом выбрался из дома, дождевик остался там, я почти сразу вымок, как собака.
Я бежал. Бежал до своего дома, спотыкаясь, падая в грязь лицом, поднимаясь и падая снова. Раз за разом, я вставал и падал. Только вбежав домой и заперев за собой дверь на все три замка и маленькую щеколду, я смог вздохнуть спокойнее. Я сидел, привалившись спиной к двери, и бездумно сверлил глазами стену, не в силах сосредоточиться.
Тамара… она и вправду… Мысли путались и сбивались в клубки, которые, казалось, я сам был не в состоянии распутать.
Это был Егор. Её сын.
Я вдруг понял, что не могу оставаться тут ни минуты.
Дождь все сильнее и сильнее колотил по окнам, где-то вдалеке слышались раскаты грома. Плевать на погоду, мне нужно выбираться отсюда! Но тело не слушалось, я продолжал сидеть на холодных и грязных досках у входа.
Телефон. В спальне звонил телефон.
Я с трудом поднялся, отер рукавом мокрое и грязное лицо и пошел в комнату. Когда я поднял трубку, то заметил, что у меня дрожат руки.
— Да-а…
— Алло, это участковый, по делу…
— Да, да, пожалуйста, приезжайте сюда срочно! Здесь труп ребёнка!
— Что? Какой труп? Успокойтесь и объясните что случилось.
— Я объясню все тут, пожалуйста, приезжайте как можно скорее! Я закрылся у себя дома… Четвёртая хата по левой стороне! Скорее…
— Хорошо, ждите.
Я придвинул тумбочку с медикаментами к двери, добавил к этой ненадежной баррикаде пару стульев и забился в угол. Бежать? Да, нужно было бежать! Но...
«Послушай меня, сынок. Ни под каким предлогом, сам, а уж тем более с Тамарой не ходи! Что днем, что ночью»
Точно, Матвей предупреждал меня. Он знал больше, нужно было тогда выслушать его до конца. Тамара… Она хочет заманить меня в лес. Единственный выход сейчас — через лес. но если я сейчас побегу через него…
Измученный организм сдался, у всего есть предел. На какое-то время я отключился.
Разбудил меня стук. Сперва я решил было, что приехала милиция, и бросился оттаскивать от двери тумбочку и стулья. Но потом сообразил, что в такую погоду они вряд ли могли добраться до меня так быстро. Может, это Матвей?
Стучать начали настойчивее, интенсивней. Это уже не было похоже на стук — в дверь били. Это она! Удары раздались и снизу, из-под дома. Кто-то или что-то ломало доски пола, пытаясь прорваться внутрь. Со стен посыпалась штукатурка.
Я торопливо отшвырнул вещи от дверей и, крича, кинулся к выходу. Не в силах вынести адский шум, я закрыл уши руками, зажмурился и просто бежал, крича. Дом ходил ходуном, с полок сыпалась посуда, лопались стекла в окнах, от страшного грохота из моих ушей хлынула кровь.
Разбудило меня тиканье настольных часов. Тик-так, тик-так, тик-так. В полной тишине тиканье часов, казалось, звучало громче ядерных взрывов. Гроза прекратилась. Все это был просто сон. У меня вырвался вздох облегчения. Оглушительно тикающие на столе часы показывали семь, значит, я проспал всего полтора часа. Я немного успокоился, сделал себе чай и принялся ждать участкового. Ужас никуда не исчез, но паника немного отступила. Тишина и тиканье часов угнетали больше, чем раскаты грома и молнии.
Когда в дверь постучали, я чуть не поперхнулся чаем.
— Кто… там?
— Участковый, открывай. — ответил грубый голос за дверью, — Это Дмитрий, мой напарник. Случай серьёзный, я взял его с собой.
— Проходите.
Сотрудники милиции, не разуваясь, прошли на кухню.
— Чай, кофе?
— Мы сюда на посиделки приехали? Сядь и расскажи толком, что за труп и где ты его видел.
Я поведал им всю историю: и о исчезновении Матвея, и о странном поведении селян, и, наконец... о котелке у Тамары дома.
— У меня появилась новая информация про твоего пропавшего друга, но это подождет. Срочно двигаем туда. Ты с нами.
Мы быстро шли по свежим лужам к дому Тамары, на улице было все так же пасмурно, уже начинало темнеть.
— Там. — я указал в сторону зловещего дома.
Слуги закона обменялись взглядами, и быстро прошли внутрь. Дома все ещё никого не было.
— Где?
— Кухня, казанок в печи.
На кухне витал тошнотворный запах рвоты и разложения.
— Понятно. Возможно, это мой шанс выбраться из этой дыры... — пробормотал себе под нос нос дежурный. Он торопливо вышел на улицу, его напарник тоже не стал долго задерживаться в доме. Кажется, его тоже тошнило.
— Дим, сфотографируй здесь все. Ты знаешь, кто здесь проживает? — спросил он меня.
— Женщина. Тамара.
— Нужно срочно её найти. Сейчас расспросим соседей.
Но поиски Тамары успехом не увенчались — все деревенские, как один, отказывались признавать, что Тамара вообще существует. Никто ее не видел.
— Звоним в областную? — спросил участкового напарник.
— Ни в коем случае. Когда мы раскроем это дело, ты понимаешь Дима? Нас сразу же повысят! Не придется торчать в этом захолустье. В городе сделаем фоторобот, пустим его по району. Все равно далеко она не убежит. Завтра навестим её ещё раз. А вы, Павел. Проедете с нами. Здесь опасно оставаться.
— Да, конечно. А где ваша машина?
— Там, где и вы останавливались. Никто так не удосужился убрать чертово дерево. Дима, наручники.
— Есть.
Я и моргнуть не успел, как за спиной послышался щелчок, и руки оказались в «тисках».
— Пока что, вы проедете в качестве подозреваемого в убийстве… — участковый задумался, — Трёх людей. Может, вы мне позвонили, и рассказали что они пропали без вести, а сами убили их, закопав остатки в лесу?
— ЧТО?! ЧТО ВЫ НЕСЁТЕ?! Отпустите меня, вы не имеете права.
— Может быть, ты даже признаешься в содеянном. Прости приятель, но это мой шанс вырваться из этой глухомани.
Мне захотелось кричать, как тогда во сне. Похоже, кошмар еще не закончился — неужели после всего, что случилось, меня еще и за решетку упекут? Напарник, а скорее, подручная шавка гнилого участкового, вёл меня к машине.
— Павел, как вас там?
Я промолчал.
— Впрочем, неважно. Не знаю, кто убил всех этих людей, но надеюсь что это были не вы.
— Я не буду признаваться в том, что не делал.
— Шеф, мне кажется он и правда не виновен. Если бы хотел, просто уехал отсюда. Все равно тут никто в милицию жаловаться не стал бы.
— В твоих словах есть доля истины, но давай начистоту, — участковый вытянул из кобуры старый ПП и направил его в сторону напарника, который посмел за меня заступиться, — Ещё слово, и ты будешь гнить в этой канаве. А если мы друг друга поняли — свалим из этого захолустья в область вместе. Ясно?
— Да, — испуганно ответил Дмитрий.
Тьма будто протиснулась сквозь кроны деревьев — вокруг стремительно темнело, и участковому пришлось включить фонарь.
— Осторожно, здесь много разного хлама. Можно легко поскользнуться и сломать нос.
Лицо направлено вниз, я вижу лишь ветки деревьев и комья грязи. Ветер продувает мои кости, напряжение витает в воздухе. Я шел, глядя под ноги, перед глазами мелькали ветки и комья грязи. Сырой ветер пронизывал до костей, воздух вокруг нас, казалось, звенел от напряжения.
Где-то в лесу знакомо ухали совы.
— А насчет твоего пропавшего друга — предположительно, мы нашли его УАЗ. Он был наполовину в болоте, на северной стороне деревни. Как он там оказался, я не знаю, но в нем никого не было. Послезавтра вытянем его, отбуксируем в часть.
То есть, дядя Жора сел за руль и у поехал домой, но вместо этого заехал в болото на севере? Но как? Или именно это имел в виду Матвей, когда называл лес «непостоянным»? Тропы и дороги... меняются?
Это все она…
— Давай, посади его в машину, я пойду поссу.
— Но начальник…
— Что случилось? Ты не можешь справиться с элементарным заданием?
— Не в этом дело… Наверное, ты не туда свернул.
— Что? Что ты несешь?
— Посмотри сам…
— Твою мать… Ни упавшего дерева, ни ментовского бобика нигде не было видно.
— Блять, это единственная дорога, я не мог ошибиться! Говори, это ты угнал его?! А, сука?!
Внезапный удар, и вот я уже выплевываю под ноги выбитый зуб.
— Успокойся, это не он! Он был постоянно с нами! Да что с тобой такое?!
— Замолчи!
Еще один стремительный взмах — и Дима лежал лицом в грязи.
— Нам, отсюда… не выбраться, — меня разбирал нервный смех.
— Не неси чушь, доктор! Дмитрий, вставай! Мы идём домой без машины!
Мы наматывали по ночному лесу круг за кругом, продирались шаг за шагом, падали обессиленные на землю, вставали и снова шли. Я давно потерял ощущение времени, не знаю, как долго. Лес не заканчивался. Фонарик светил все тусклее, мерцал — заряд батарей был на исходе
Меня не покидало ощущение, что и из нас что-то высасывало энергию.
— Вставайте, суки… Нам ещё… — мент упал на колени, что-то бормотал себе под нос.
Мы с Дмитрием тоже упали под дерево, сил идти не оставалось. Я чувствовал, что за нами наблюдают, такое знакомое ощущение взгляда в спину, как тогда с дядей Жорой, и в деревне. Взгляд хищника, который следит за своей жертвой, пока она выдохнется, и упадет без сил.
Тогда она не будет сопротивляться, и её можно будет спокойно жрать.
Наручники так сильно стискивали запястья, что за несколько часов блужданий по лесу я совсем перестал чувствовать руки. Вокруг было темно, я не мог толком разглядеть, но мне казалось, что кожа на них приняла фиолетовый оттенок. Луна, как назло, нырнула в облако, на лес окончательно опустилась непроглядная тьма, в которой были слышны лишь хриплые вздохи моих конвоиров.
А еще, пока мы блуждали, я заметил как лес… будто приближался к нам, сжимался вокруг. Может, от всего произошедшего у меня едет крыша, но ветки и корни... Они тянулись к нам. Цеплялись, будто живые, за штаны, кофты, форму, пытались скользнуть внутрь... Будто мы не в лес углублялись, а в логово какого-то зверя... Хотя нет, не в логово.
В желудок.
Да, именно. Лес — живой организм, а мы в его чреве.
В глубине леса мне привиделась человекоподобная фигура.
Дмитрий вдруг начал издавать странные звуки, будто его тошнило.
— Дима, что случилось? — испуганно произнёс участковый.
Я лишь молча наблюдал, уже догадываясь, ЧТО ПРОИСХОДИТ.
Изо рта напарника медленно вылезала ветка, тянущая за собой окровавленные внутренности, парень корчился и судорожно взмахивал руками.
— ДИМА! ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!
В лесу стало еще темнее... хотя нет, кажется, это у меня темнело в глазах. Еще немного и я потеряю сознание. Ветви раздирали тело несчастного изнутри — его глазные яблоки вдруг выпали наружу и повисли на тонких нитях нервов, лицо словно треснуло, раскрывшись влажным кровавым порезом от уха до уха. Он еще пытался судорожно двигаться, но это была агония.
Человекоподобная фигура не привиделась мне — теперь она медленно приближалась к нам.
Милиционер заплакал… или мне так показалось. Он кинулся бежать, но упал, не пробежав и нескольких шагов. Вскочил и побежал вновь, но опять упал. Он вставал и падал, пытался бежать, но ветви хватали его за ноги и волокли по земле, по твердой и сырой земле. Вскоре ветви затянули его в какую-то невидимую в темноте яму... или просто под землю? Я больше не видел его, но очень хорошо слышал крики — истошные, отчаянные мольбы о пощаде. Однако и они вскоре затихли, в лесу воцарилась тишина, изредка прерываемая треском ветвей. Я надеялся, что ветвей.
— Так это ты… — прошептал я темноте.
— Кто — ты? — голос Тамары был глухим и хриплым, словно голос человека, который всю жизнь курил не щадя себя.
Я так и сидел под деревом, рядом с трупом разорванного ветвями Дмитрия, не в силах поднять голову и взглянуть на то, что пришло к нам. Тамара, точнее существо, которое ею притворялось, нагнулось ко мне.
— Доктор?
Кажется, оно обнюхивало меня. Когда Тамара выпрямлялась я слышал хруст и треск ветвей. Хруст ветвей.
Значит, это была ты. В ту первую ночь, когда мне не давал заснуть стук ветки в стекло. Все эти кошмары, все пропавшие люди. Мой дядя. Это все ты.
Трещали не ветки. Это ее тело трещало и скрипело при каждом движении, которое, казалось, давалось ей с трудом.
— Пора…
Она приблизилась к тому месту в земле, куда ветви затащили участкового. Мгновение спустя вверх поднялась ветка, на которую была насажена его голова, из шеи свисал вниз окровавленный позвоночник с лохмотьями плоти и внутренностей на нем. Тело Тамары начало деформироваться, пальцы ломаться, волосы втягиваться внутрь черепа. Глаза закатились, сверкнув в темноте белками, рот безвольно распахнулся, растянулся, из него посыпались хвоя и мелкие шишки. Из ушей поползли паучки и муравьи. Ветви тесно окруживших нас деревьев рванулись к ней, пронзили грудь, живот, спину, скользнули в рот, в промежность, вздернули на метр над травой. Темнота наполнилась влажным треском и хрустом — кожа рвалась, мышцы костенели, принимая деревянную твердость. Через минуту человеческими у существа остались только глаза.
То, что стояло передо мной было монстром, сплетенными из ветвей и стеблей, корней и листьев. В этом переплетении тут и там белели кости мертвых животных, крохотные косточки белок и зайцев, застывшие внутри существа, будто насекомые в янтаре. Руки и ноги были жгутами ветвей и корней, ниже пояса стелилось что-то вроде юбки из коры, листьев и лопухов. Головой монстру служил, судя по очертаниям в темноте, череп оленя с широко раскинувшимися ветвистыми рогами. И голубыми глазами в темных глазницах.
Стоящее передо мной существо взяло голову с позвоночником умершего, и держало их как чудовищный жезл.
— Теперь я настоящая, — заговорило оно хриплым хрустящим голосом
— Почему, почему ты не убила меня?
— Не сейчас. Тех двоих было достаточно. Когда проголодаюсь, примусь за тебя.
— Значит, мне все равно не жить… Тогда… Дай мне задать пару вопросов.
Существо лишь качнуло рогатой головой.
— Егорка и Матвей, твоих рук дело?
— Хм… Да. Видишь ли, здесь, в забытой богом деревне нет приплода. Разве что, дежурные врачи. Но я не безжалостная убийца, и не лишаю жизни кого попало. Они… — существо качнуло своим чудовищным жезлом, — Этот, был алчным, и страдал от гордыни. Хотел путём обмана получить желанное. Напарник его — трус. Не лучше участкового, просто смелости не хватало. Те, что приезжали сюда до тебя, иногда оказывались хорошими людьми. Таких я не трогала.
— Хочешь сказать, что хороших людей не убиваешь? А как же человек, который был в деревне до меня?! А твой сын?! А МАТВЕЙ?! ИЛИ ЕГО ЖЕНА? ЧЕМ ОНИ ТЕБЕ НЕ УГОДИЛИ?!
— Не кричи.
Две ветви оплели мою шею, стиснули рот, лишая возможности говорить.
— То, что ты назвал моим сыном, оставил мне тот ирод. Помет не должен был выжить. То, что он прожил шесть зим, было чудом. Его отец не заслужил жизни. Он не видел ничего, кроме водки. Знаешь, сколько я видела людских судеб, за 600 лет жизни? Не знаешь. Тебе это даже сложно представить. А Егор… он был обречён с рождения. Я не могу оставлять за собой наследников. А твой любимый Матвей — ты знаешь кто он? Убийца и насильник, который всячески издевался над своей женой. Я хотела спасти её, но… он убил её раньше.
Монстр ослабил хватку, и я смог заговорить.
— Как это, убил? Она же видела тебя…
— История, которую он тебе рассказал — ложь. Пятьдесят лет, он всячески издевался над ней. Позже, она повесилась. Я не трогала их, он обезумел без моей помощи.
— Последнее… мой дядя — где он?
— Ты наверняка мне не поверишь, но это неважно. Скажу лишь, что я не причастна к его исчезновению.
Ветки вновь хрустнули, и она наклонила ко мне свою голову.
— Не знаю, куда он пропал, но знай — в этом лесу есть что-то страшнее, не подвластное даже мне.
Это было последнее, что я слышал, сознание, наконец-то, покинуло меня.
* * *
«И к другим новостям недели»… бубнило радио, а мы двигались на вызов.
— Видишь, Серега?
— Да, мать вашу… пепелище, ничего не осталось.
«Второй день горит лес севернее деревни Яблочное. Пожар охватил более тысячи гектар, жители близлежащих деревень в срочном порядке эвакуируются. МЧС, пожарные и медики отправились на место происшествия».