Так вы охотники, значит? Это дело. Хорошо, что у меня остановились. Один я тут живу, кукую. А про места наши могу рассказать, как же, деревня у нас хорошая. Грибных мест – завались, рыба в речке – так прямо у берегов плещется. Да и зайцев, белок тоже, можно добыть в сезон. Ну и волки встречаются. Люди у нас прекрасные, добрые, радушные. Всегда готовы помочь. Вообще – красота, в любое время года. Только некоторые правила все же соблюдать нужно.
Какие правила? Ну вот, например:
— Есть у нас ведьма. Бабка Аглая зовут. То есть… живет-то она не в деревне, а подалече, на лесной поляне. Если дом увидите в лесу — не думайте подходить просто так, посмотреть. Она жуть, как не любит того. Так баба эта оборачивается черной свиньей и ночами по деревне ходит. Свинья худющая – страсть. Бегает, хрюкает, пятаком водит. Иногда как за человеком увяжется, так и не отстанет. Так вот, если увидите, то упаси Боже прикоснуться к ней – вцепится, что бешеный пес. Можно по хребтине приложить палкой – пущай визжит, но только один раз, чтобы показать – не боимся мол...
— Можно перекрестить. Она тогда просто уйдет. И вроде ведь креста не боится, иродка, а уходит. Главное, ошибку Ваньки Захарова не повторяйте. Он эту самую свинью пастушьим кнутом раза четыре приложил. Визгу, говорит, было. Только на следующий же день перекосило Ваньку – лежит, не встает, правая часть вообще не двинется. Уж его мамка бегала к Аглае, в ноги бросалась, двух самых жирных уточек принесла – Аглая их очень любит, когда с яблоками. Простила старая, встал Ванька.
— Бывает, когда свинья вместе с поросятками – они такие же черные, худые. Она бежит, а они на сиськах висят – болтаются, сосут, а она визжит, так что кровь в жилах стынет. Потому что не порося это, а демоны. И сосут они кровь. Она ведь ведьма, так и заключила договор с чертом. Вот он иногда своих поскребышей присылает, чтобы подпитались, значиться. Увидите – бегите без оглядки. Она, Аглая-то как раз ищет, на кого можно чертей скинуть, чтобы у них, значится кровь сосали. А они, как пиявки, потом еще и язвы остаются. Вон у Маринки Прохоровой на ноге такая была. Она от порося отбилась, а язва потом полгода не проходила. Так что вы того, понимайте, значит. Ну а сели что нужно – там девчонку приворожить, или по мужскому-то делу слабость, всяко ведь бывает – так к Аглае вместе с уточками. Страсть она жареных любит. Ну, я это уже говорил, вроде. Только берите деревенских, не с болота стрелянных – они помягче.
— Тут еще время особое. Если ночью будете мимо колодца идти, знаете — того, что я показывал давеча. Не пугайтесь, если женского пола кого увидите. Это наши девки развлекаются. Ну манер у них такой. В определенную фазу луны в колодцу идти, кто не забоится, и достав ведро, в отражение луны смотреть. Можно, там говорят, будущее увидеть. Но только в любой момент изображение может поменяться на козлиную морду. Как поменяется, нужно сразу отворачиваться. Не то схватит тебя за затылок когтистая лапа-рука, да и окунет в ведро, ага. И тогда уже сопротивляться нельзя. Если начнешь вырываться от страха – точно утопит. А не начнешь, то после двух минут отпустит. И тогда, говорят, твое желание сбудется. Вон Дунька Рувина уж не знаю, специально или нечаянно так попала. И на следующий же день после этого из города к бабке Чечихе сынок приехал. Раньше Дуньку и не замечал – рябая она, да и одна нога длиннее другой. А тут – парень видный, какой-то там то ли бизнесмен, то ли еще что. Так вот, свадьбу сыграли на днях. А Ирке Тервой не свезло – нашли ее мертвой утром у колодца. Спрашиваешь, кто подсказал такое нашим девкам? Так Аглая, будь она не ладна, кому же еще такое в голову придет?
— Еще не заходите в тот старый амбар, покосившийся. Там оченно вредный дух живет. Нет, зерно там уже никто не хранит, но если не бросить туда пару снопов, то урожая вообще не будет на следующий год. Он, дух-то, с полуденницей в связи. Уж я не знаю, какие у них там шуры-муры, свечку не держал. Да почему нет-то? Они же что одна, что другой – черти, нечисть, прости Господи. Их же всех Господь с небес скинул. Кто до ада долетел, а кто и на землю попал. Вы, главное, не заходите. А-то был у нас такой смелый, Ванька Икотин. Нет, он не икал. Смелый был. Так и поспорил, что из амбара вынесет сноп. Всю ночь в амбаре тихо было. Утром – нет Ваньки. Дверь открыли. По всему амбару кровь, будто Ваньку по земле, как по терке возили. Сам он лежит весь окровавленный. Какой там живой! Мертвее мертвого. И в каждый глаз по стеблю пшеницы воткнуто, как в вазу. Так что вы не заходите. Даже если увидите или услышите че. Поговаривают, что скучно чертеняке, так он и пытается людей заманивать, чтобы поиграть.
— Ночью в лес собираетесь? Там тоже осторожность нужна. Уже на закате можете девок красивых увидеть. Отличить от деревенских просто – у нас простоволосых нет, не принято. А те – все простоволосы и словно в ночных рубашках белых, полупрозрачных, прости Господи, срам. Так начнут вас заманивать. Так вы не идите, они на берег поведут, закружат в хороводе и защекотят до смерти. Русалки они, кровь стылая, мысли злобные. Какие хвосты? Я же говорю – русалки, утопленницы. Злятся, что все живые, а они мертвые, и ходу им никуда нет – ни обратно в жизнь, ни туда, куда души уходят. Сидят в холодной воде, и кровь у них уже давно в воду превратилась. Не верьте им. А то, как Шмырь Ванька, и ведь с детства всем рассказывают, так нет – поверил русалке, стал задумчивым, тихим, влюбился. Уж и Аглая его отливала воском да водой – не помогло. Ушел в лес, а потом тело всплыло – рыбаки нашли в сетях. Так что – осторожны будьте. Они, русалки, девки красивые, но не живые – нет в них ни любви, ни жалости.
— Вы сюда как шли – по лесу? Дуб-живоглот видели? Такой, большой, а на коре будто лица. Это если посмотреть внимательно. А, видали? Не подходили? Молодцы прям. Хотя сейчас он смирный. Вот на новолуние держаться подальше нужно. Думаете, там эти физиономии просто так? Нет, это лица тех, чьи души дуб забрал. Тела рядом с деревом находят, а души... души в дубе. Последний раз… да, было это года три назад. Тоже приехали сюда охотнички. Двое на дорогущем каком-то джипе. Навороченные! Слова не скажи.
— Им, конечно, все рассказали. Та они ишь чего удумали – заявили, что веток с дуба наломают и в деревню к пентюхам деревенским принесут. Вот и наломали… Прямо лежали на этих ветках, мертвые. Целая группа из города приезжала – опрашивали, осматривали, так ничего и не выяснили. Оно же на телах вообще никаких царапин даже, и травы внутри не было. Так, сердечки остановились и все. В общем, оставили нас в покое. Почему не срубим дерево? Эк ты быстрый. Если дерево срубить то и деревне жизни не будет – все полягут от болезни, а потом еще и дальше пойдет. Это наши прадеды дедам завещали, а мы детям. Да не знает никто, что это за чудо такое. Мож ведьма там была зарыта, мож как-то лесного хозяина рассердили, и он дуб тот проклял. Я знаю только то, что все знают – обходить дуб тот нужно десятой дорогой, и ничего страшного не случиться.
— Когда луна выйдет, нужно идти по улице, все держась левой стороны, и не оглядываясь. Обязательно услышите позади цокоток такой, копытцами. Цок-цок-цок. Все, не оборачивайтесь, хотя страсть как захочется, не то, что страх, ужас испытаете. Сами не будете знать, почему. Просто ужас и все, даже дышать станет сложно. Если сразу обернетесь, то ничего не увидите и страх уйдет. Это значит, проверка такая, страхом. Стоите ли того, чтобы желания ваши исполнять. А, если подождете, не поддадитесь страху, скоро услышите блеянье. Тогда и оборачивайтесь. Прямо за вами будет черная коза с козлятами. Шерсть у нее шелковистая, блестит в лунном свете, а козлятки белые. Им нужно траву скормить, да разделить, никого не обидеть. Тут учесть надо, что иногда один козленок позже прибегает.
— Дуся Швец пострадала так. Она траву-то разделила, а козленок позже прибежал и прямо в ногу ей рогами. Хорошо, что у нее пучок травы завалился за пазуху — отдала последышу. Так нашли ее утром с переломанной в трех местах ногой. Ходить может, но хромает сильно. Зато в огороде и в саду у нее все растет прямо само собой. Соседки говорят, вообще не появляется, разве только посадить. А дальше – ни сорняков, ни жучков, и урожай выше, чем у любого в деревне. И куры несутся на загляденье. Вроде вот взяла курицу ледащую, ощипанную где-то за копейки, а она через месяц уже и обросла и поправилась и несется, как конвейер. Главное – все такое вкусное. Наши попервась боялись покупать, так она в город возила продавать излишки. Но теперь некоторые и в деревне покупают. Ничего страшного не случается.
— Или вот. Хотите – будущее узнать? Тоже можно, а-то. Тут нужно, когда луны нет. Тогда появляются на улицах белые кошки. Какие-какие – обычные. Просто белые, без крапинок, как молоко. Они могут прыгнуть на плечи и будущее намурлыкать. Только к ним с уважением нужно. Вон Женька Косой все услышал. Доволен. А Стас Рябой, брат его… Да нет Косой и Рябой – это клички. Не фамилии. Так-то Лещеевы они. Так вот, котенка поймал и сам себе на плечо посадил. Тот ему всю рожу и расцарапал. Теперь стал Стас Шрамовой.
— А что с нашим кладбищем? Все нормально. Мертвецы лежат, что им сделается-то? Только хозяин погоста привидением ходит. Как не знаете? Эх, молодежь. Хозяин погоста – это тот, кто последним на кладбище упокоился. Потом передает свою должность следующему. У нас он ответственный сейчас. Обходит дозором кладбище, даже сторожа не держим – незачем. Ну да, физически он не может ничего сделать. Но вот вселиться в озорника — вполне. Тут была компания одна, подростки из города приехали. На кладбище устроились. Не понравилось хозяину, ух как. Так он в одного оболдуя вселился из компании. Тот и гонялся с ножом за всеми остальными оставшуюся ночь. А потом, как в себя пришел, все с кладбища дунули так, что пятки сверкают, под смех хозяина.
— А в прошлом году вообще случай был такой. Тоже компания собралась из оболтусов, коих на каникулы прислали. Так смелые! Тож вечеринку на кладбище устроили. И вроде ничего, никто не бежит. Ну мы то все спать легли, думали, решил почему-то пощадить их Хозяин. Спали недолго. Проснулись от воплей «героев». Поначалу они и рассказать ничего не могли. Лишь после того, как Аглая отпоила чем-то, поведали, что видели смерть саму. Спрашиваем — какую такую смерть. Обычную, отвечают, в балахоне чёрном и с косой. Хозяин погоста с юмором у нас, да.
— Единственно, у нас есть одна неупокоенная душа, да. Совсем забываю про него. Просто раньше он часто выходил. Сейчас и не видно что-то. Последний раз мне рассказывал Санька Седой… Да, ровно год назад дело было. Может, и упокоился, ушел, Господь милостлив. Так, безобидный. По ночам иногда можно увидеть дедушку в хорошем городском костюме. Чуть помятом, правда. Такой себе старичок, никого не трогает, идет мимо. Тут надо начеку быть. Он здоровается с проходящими, но так тихо, что не услышать можно. На приветствие ответить нужно обязательно. Иначе… Иначе дедок пропадет, а в ушах такая боль появиться, будто их сверлят. У нас были пострадавшие. Рассказывают, что от боли сознание теряли, и потом на всю жизнь память о боли той сохраняли. Это еще хорошо, что слух не отнимался. Так что. С одной стороны нужно быть вежливым, но с другой, он ведь реально так тихо говорит. Лучше уж сразу с ним здороваться, чтобы проблем не было. Слышал, что он учителем был в городе, ещё до семнадцатого. Приехал в деревню, когда решил с работой покончить по старости. Да тут и умер.
— Да что вы! У нас даже аисты необычные! Не такие, как везде. Ага, повод... для гордости. Как поселится на какой крыше – обязательно душу унесет. Ну… смерть в этой семье случится. Правда, пока там только аист-мужик, без дамы, шанс есть еще смерть отогнать, гнездо разрушить – шугануть. А как только дама поселилась – все, можно уже гроб заказывать и с попом договариваться. Самое противное, что вот не видно этого гнезда, хотя потом смотришь, ведь на самом виду прилепил. И щелкает же клювом, зараза. Мистика, не иначе. Так и получается – везде аисты к хорошему, а у нас… Да, в принципе, грош-птица. Жрет все, что только поймать сумеет, и прожорливый при этом – страсть. Даже зайчатами новорожденными не брезгует. Они орут, ну прямо как младенцы. Что говорите? Да… вполне возможно оттуда и пошло… Такая красивая картинка. Он ведь, зараза, действительно новорожденных считай, приносит. Чтобы сожрать.
— Да, вот голова дурная, забыл предупредить. Если табун увидите, то отойдите в сторону. Да не гогочите вы, не гуси. Понятное дело, что табун останавливать не будете, да вы и не сможете – табун-то призрачный. До поры до времени. Просто так вас туда потянет – сопротивляться практически не реально. Уходите и не смотрите даже. Вон Лёнька Школин посмотрел. А потом… сам, говорит, не помню, как оказался посередине улицы. Они все бегут, говорит, бегут вокруг и не заканчиваются. Вороные, гнедые, соловые. А потом – я уже типа на спине гнедка одного и сижу как влитой, хотя конь горячий, храпит и несется галопом. И потом… ох, рассказывал он, что побывал везде, по всему миру носился. Рассвет встречал в Москве, полдень в Китае, а закат – в Канадских лесах. И все говорит, мы несемся по улицам, да по лесам, а люди нас не видят, мы как призраки… Сколько всего увидел.
— Это он потом рассказывал, когда через семь лет вернулся. Просто пропал человек, а через семь лет на площади обнаружили. Ровно таким, каков уходил. Вот он и порассказал, что смотрел, смотрел, времени не ощущая и вдруг такая тоска по родному взяла – сил нет. А кони послушались и уже скоро были здесь. Лёнька рассказал, что очень быстро неслись, а он так хотел на земле родной постоять, посмотреть. Хотя и чувствовал, что нельзя почему-то. А почему— мы лишь потом поняли. Он вечером нам все рассказал и парень как парень был – поужинал, спать лег. А с утра – еле на ноги встал. Сгорбился, поседел весь, гораздо старше, чем должен был за семь лет-то. На следующий день вообще к земле пригнуло, уже и не говорил, только слюни пускал. На третий день помер…
— Куда вы? Что вскочили? Ничего ходуном не ходит. Ну да, стучат в дверь. Так это же топчуны. Нет, не топтуны, а топчуны. Топчутся они. Да не бойтесь вы, выгляните во двор-то. Сейчас луна, видать хорошо. Да и отошли они уже. Воон, видите – выше забора два красных глаза сверкают. Каких там пять метров высотой?
— Сейчас метра четыре, не выше. На пять это подальше, как отойдут. Особенность у них такая. Как далеко – так высокие. Самых высоких в лесу видели – там они над деревьями. А чем ближе подходят – тем ниже. К двери как подойдет – по размеру человек как человек. Правда стучит так, будто кулаки из железа. Мы-то уже привыкли.
— Пускать? Нет, ребятки, пускать их нельзя – иначе утром вместо семьи в доме обнаружите высохшие… как их там…а, мумии. Шкурки просто, не тела даже. Мы, когда у нас Топчуны объявились, поначалу и не знали, что такое. Кто-то прятался, а нашлись смельчаки, что и открывали. Несколько семей тогда полегло. Даже после того, как поняли все, дети пару раз открывать умудрялись. Нет, они кровь не пьют, это тут причем? Зачем им кровь? Они же не материальны. На улице встретишь, так пройдешь, словно через туман какой. Разве что душный. Они жизнь пьют. Только в домах и только если им дверь открыли. Даже окно открытое будет – не залезут. Только смотрят глазами своими немигающими и все. И на улице совершенно безобидны. Фиг их знает, что они такое. Вроде если едят, то должны уже от голода помереть давно. Так не дохнут. Так что вы двери никому не открывайте – не нужно это. Говорю же – не знаю, откуда они, куда уходят, почему светляв боятся.
— Не светляков – светляв. Видели такие разноцветные огоньки? Да шут с тобой – не светляки это! А ты послушай. Был в наших местах разбойник. Не знает никто, как звали, а прозывали — Ярко. Все его ловили, прикинь – все! И белые, и красные! Никому так и не удалось. Говорят, что то ли сам он знался с нечистым, то ли приближен к нему был колдун знатный. Но мог он и себя и своих ребят обратить хоть пнями, хоть камнями. А у него ватага была небольшая, но верная. И награбленное он в этих местах прятал. Да не по простому. Над каждым кладом души губил – две, а то и три. Вешал или резал. Чтобы, значит, души охранниками становились. Они и стали. Теперь заманивают к кладу. Да только если кладоискатель не колдун похлеще Ярко, то до клада так и не доберется. Попросту душу чужую отпустит, а свою закабалит до следующего дурака, что на клад позарится.
— Были у нас такие – двое мальчишек лет по семнадцати и девчонка шустрая, рыжая, конопатая, чуть постарше. Так всех троих и нашли. Лежат в рядок, а над ними светляв бьются – души их вернутся пытаются. Да куда там. Ярко? Так он сгинул без следа в болотах здешних, говорят.
— А ты не смейся – у болот магия своя, сильная, даже с нечистым поспорит. Как вспомню, я ж этих трех хоронил. Лежат этак, словно просто прилегли на звезды посмотреть… Какое такое выражение ужаса на лице? Поверьте старику – более умиротворенных лиц, чем у покойников, не найдете нигде. Тело оно ведь как, без души – просто одежка, чтобы мышцу напрячь, это же приказ души нужен, ну а коль уже нет ее? Вы еще скажите, что у них в зрачках отражение последних минут жизни можно прочесть. Это вы, ребят фильмов пересмотрели, да ужастиков перечитали. Ну конечно – читаем и смотрим. У меня внук привозит книги, детективы и ужасы люблю.
— А как телевизор сломался, да я и не смотрел его в последнее время, так он новый привез, как это называется – во, плазменная панель! И плеер для дисков привёз. Фильмы каждый месяц посылками шлёт. Вот. Экран у этой плазмы – огроменный, в соседней комнате стоит – можете посмотреть потом. Так вся деревня смотрит, кинозал у меня там, да. Ужасы любят. Но ведь различать надо – где вымысел такой, какого и быть не может в жизни, а где реальность, да.
— Ой, а время-то, время! Пора спать ложиться. Что не так? Опять? Ну да, топчун, смотрит. Да вы не бойтесь, он вам заместо светильника будет ночью. Что, свинья визжит? Ага, слышу Вот Аглая, ну что с ней делать? Забор подрыла, а теперь дом пытается попасть – бывает с ней такое, не бойтесь, не сможет. И в окно не влезет. Ведьма – она же нечисть и есть.
— Любая нечисть в дом может зайти только с разрешения хозяина. Так что не бойтесь – угомонится скоро. Просто ночь сегодня лунная – на нее действует. Так что – ложитесь спать. А назавтра я вас с утра самого с Лексеичем познакомлю. Он знатный охотник был, пока ревматизм слишком уж сильно не скрючил. На охоту уже не ходит, а так, покажет места хорошие с удовольствием. Да и про лес он знает много – про обычаи его, про законы. Я-то все больше про деревню знаю, а лес наш… лес наш – ух, какой. Он живой практически, и с ним нужно обращаться бережно, с пониманием. Так вот Лексеич в этом – мастер. Завтра прям с утра и займёмся…
— И знаете – я не удивлюсь, если вы еще сюда будете приезжать. Что значит, если живы останетесь? Шутки у вас, городских, конечно. Сейчас так принято? Не, сюда точно еще не раз приедете. Ведь места у нас – расчудесные. Таких больше нигде не найти.
Автор: Аделаида Агурина
Источник: 4stor.ru