Лешеньке опять не спалось. Мама поняла это, расслышав тихие всхлипы на фоне приглушенного диалога двух подозреваемых. Телевизор в квартирке-студии никогда не выключался. Его только делали тише, когда кто-то из семейства отходил ко сну. Кому вообще пришло в голову вить семейное гнездо в жилом помещении, которое и однушкой-то назвать можно было с большой натяжкой? Вот и отец Лёши тоже подумал, что идея – так себе. И выпорхнул из гнезда раньше отпрыска. Однако свою скромную лепту в воспитание сына внёс. Научил отдавать дурные сны незнакомому деду.
Нет, во снах мальчика не было ничего дурного. В них он мог свободно прыгать и бегать, но бежать было решительно не от кого. Никто не душил, не распухал черной горбатой грудой на фоне тяжелых штор. За ноги никто не хватал, в затылок не дышал, за пятку не кусал.
Лёша видел города. Прекрасные города прекрасного будущего.
Бесконечные ленты скоростных шоссе, полотно которых поднимается в воздух, перекручивается, делает вираж, снова ныряет вниз и – как будто исчезает в самом себе, – чтобы вновь продолжить немыслимую траекторию, выныривая из собственной изнанки. По такой дороге мама сможет без двухчасовых пробок ездить на работу. Лёша знал: пробка – это когда много машин. А здесь машин мало. Ни одной.
Хрустальные монолиты, кромсающие подбрюшье огромной бурой тучи, похожей на паршивую овцу, которая не испортила, но пожрала всё стадо. В этих высоких-высоких блестящих домах, конечно же, очень большие квартиры. Там никто не живет, поэтому Лёша сможет взять себе целый этаж. А маме – два. И для бабушки, которая осталась в Твери, места хватит. Вот только как попасть в эти дома-столбы, если в них нет ни окон, ни дверей?
До моря не нужно ехать в душном поезде. Вот оно, рукой подать. В шторм купаться нельзя. Шторм – это когда большие волны и ветер. Здесь не было ветра. Гладь неподвижно смотрела на Лёшу глазами его отражения. И, чем дольше мальчик смотрел на море, тем меньше ему хотелось купаться. Он боялся, что из моря кто-то может выйти. Но никто не выходил. И мальчик привык. Он больше не боялся. Он просто думал, что из моря кто-то когда-то выйдет.
Порой он думал по-другому. Что когда-то на море был шторм. Что в это море кто-то когда-то ушёл. И поэтому море навсегда успокоилась. Но кому и зачем нужно уходить в море, тем более в шторм? В шторм ведь купаться нельзя. Ну правильно. Купаться в море нельзя, а уйти в него можно. От этих мыслей мальчик просыпался и плакал.
Как видите, ничего дурного в этих снах не было. Но сны были дурными.
Лёша сам не понимал, почему он плачет и почему боится засыпать. Сон не пугал его. Лёша не боялся ни города, ни ныряющей в себя дороги, ни достающих до лилового неба высоких домов, ни большой тучи, ни спокойного моря. В них не было ничего дурного. Но сны были дурными.
Лёша рассказал сон маме. И она также не нашла в этом сне ничего дурного. Но сон был дурным.
Лёша рассказал сон отцу. Отец ничего не понял. Но научил, как избавляться от дурных снов.
— Как проснёшься, сразу отдай дурной сон деду Самсону.
— А кто это? – удивился Лёша. Он знал про деда Вахрамея, который давно умер. И про деда Сашу, который ругался по-японски, если его называли Сашей или Саньком. Больше дедушек у мальчика не было.
— Неважно. Просто попроси его забрать дурной сон.
— А как это? – снова удивился Лёша. Он знал, что нужно делиться. Отдать кому-то игрушку или кусочек шоколадки. Но как отдать сон?
— Дед Самсон, дед Самсон, забери дурной сон. Вот так. Запомнил? Повтори.
— Дед Самсон, дед Самсон…
— Забери дурной сон. Всё. Так скажи несколько раз и засыпай.
— А если я не хочу спать?
— Просто лежи с закрытыми глазами, пока утро не наступит.
— Это какой-то дед-масон, — пробурчала тогда мама, заполняя большую таблицу на компьютере и стараясь не упустить нить диалога в детективном сериале. Было непросто из-за выкрученной на минимум громкости.
Прошло уже много времени (Лёша посчитал, что с тех пор мама дважды заполняла большую таблицу, последний раз уже без папы), и мальчик наверное уже раз сто – нет, мильён! – отдавал деду Самсону дурной сон. Проснувшись среди ночи от мыслей о море, мальчик повторял заученный стишок. Ему становилось спокойно. Он вдруг понимал, что можно спать дальше – и дурной сон не приснится снова. Действительно, до самого утра он спал без сновидений. Но завтра или послезавтра, или послепослезавтра дурной сон опять снился. Наверное, дед думал, что ему этот сон не подарили, а дали поиграть. Ну, посмотреть. Как диск с мультиком дают посмотреть, а потом его надо отдать обратно.
Мама что-то нажала на компьютере и нехотя подошла к кровати. Тот самый детективный сериал продолжался и уже подходил к развязке. Женщина не планировала снова потерять нить диалога. И снова из-за кошмаров мальчика. Не кошмаров. Просто дурных снов, в которых не было ничего дурного.
— Что такое, малыш?
— Мама, мне приснился…
— Город, море. Знаю. Помнишь, что Игорь… папа говорил? Что нужно сказать? – содержание дурного сна она знала наизусть, а вот диалоги из детективного сериала потом приходилось искать в интернете. – Попроси этого деда забрать сон.
— Нет. Мама, мне приснился дед Самсон.
— Забери дурной сон. Правильно, — женщине удалось расслышать ключевую реплику злодея, которого она вычислила еще в конце прошлого сезона. Что касается реплики сына, то он со своим повторяющимся сном как-то незаметно превратился из главного героя ее жизни во второстепенного персонажа. – Засыпай.
Она вернулась к работе над квартальным отчетом.
Ее сын лежал на боку и смотрел в стену, на которой мерцали, перекрываясь, отсветы от телевизора и компьютера. С неожиданным спокойствием он понял, что нет ни нужды, ни особого смысла что-то объяснять матери. Ну, а что прикажете сказать этой женщине? Что дед Самсон действительно приходил, сидел на краю кровати, гладил его по голове сухими узловатыми пальцами да приговаривал:
— Красивый у тебя сон. Дурной, да красивый. Вы вона как хорошо живете. И телевизор у вас есть, и этот как его комруптер, и сны вы видите. А я старый уже стал. И был. Всегда был старый. Не вижу я снов. Перебиваюсь тем, что люди отдают. Устал уже побираться. А телевизор смотреть не могу. Глаза уже не те. И были. Всегда были не те. А у тебя вон какие сны красивые. Дурные, да красивые. Я не сон заберу. Я тебя заберу. Будешь мне вместо телевизора. Сны показывать.