— Дедушка, я тебя съем! – объявил пятилетний Аркаша, душа меня в объятьях.
Старший мой внук, тринадцатилетний Егор, промычав какое-то невнятное «здарова, дед!» прошел в прихожую. Капюшона даже с патл своих разукрашенных не снял, рюкзак в Тимошу-кота бросил.
Последней в квартиру прошла моя дочка, Ирочка. Ох и похудела, осунулась! Мешки под глазами, серая вся! Совсем этот негодяй Антон довел мою девочку! А еще и ребятишки на ней. Егор – тот еще шалопай, а Аркашка – гиперактивный он, всё-то ребенку интересно! А сам маленький тощенький, за пару месяцев, что мы не виделись, не вырос совсем.
— Ох, Иринка! Что ж ты не сказала? Я бы встретил вас, — говорю я и обнимаю дочь.
Кожа да кости, и сама холодная такая. Обычно на шею мне бросается, мол: папка, как я соскучилась! В последний раз плакала – уезжать не хотела, а тут молча отстраняется, пальто старенькое на вешалку отправляет.
Ничего, мы с мамой Валей быстро приведем ее и мальчишек в порядок. Так я думал, пока жена суетилась, рассаживая всех на нашей небольшой кухне и спрашивая, кому и чего положить.
Ира от еды отказалась, сказала, что очень хочет спать. Мы растерялись, конечно, но Валя постелила ей в ее старой, еще детской, комнате. Егор все в своем телефоне тыкал что-то. Даже выражение лица не менялось.
— Ты б хоть капюшон снял, — обратилась к нему Валя. – Котлетки будешь?
Тот головой качнул и капюшон этот еще ниже на глаза опустил. Вот ведь молодежь пошла! Полгода бабку с дедом не видел и даже слова не скажет!
А Аркашка в этот момент прямо с кухонной тумбы сырые утащил.
— Ох, бедный ребенок! Так оголодал! – захлопотала вокруг него бабушка. – Сейчас-сейчас, миленький, я тебе положу побольше!
— Ты ему всю миску фарша затолкай – жрать меньше будет, — вдруг резко выдал Егор, не поднимая головы.
Мы с Валей недоуменно обернулись на старшего внука.
— Ты что говоришь такое-то, а? Выражения все ж выбирай!
А он молчит, как будто и не было ничего. Тыкает свою эту штуковину дальше. А маленьким таким хорошим мальчиком был. Надеюсь, Аркаша более толковым вырастет.
— Бабушка, я с тобой спать буду, — умяв приличное количество котлет, заявил младший, и Валя вся заулыбалась. Там: конечно-конечно!
А Егор тут снова:
— Пусть один спит. Большой уже.
Ох, не нравится мне это поведение. Нужно будет с парнем серьезно поговорить, чтоб брата малого не обижал.
На утро Иришке совсем плохо стало: лежала, в потолок смотрела, на нас практически не реагировала. Валя все с ней, да с Аркашей возилась. А у меня смена на заводе, я только под вечер узнал, что вот так оно всё.
Дочку в больницу отправили, Валя в слезах и причитаниях. Хорошо хоть Аркаша, маленький, не понимает, что с мамой беда. Егору же дела никакого нет: он все в телефоне!
А на следующий день и вовсе, вместо того, чтобы нам помочь, гулять собрался!
— А ну постой, внук, — я поймал его у самой двери. – Я, конечно, понимаю. Друзья тебе сейчас важнее. Но мать в больнице, а ты никакого участия не проявляешь. Постыдился бы!
— Какого участия ты от меня хочешь, дед? – Егор дерганый весь, руку отнимает, все к двери отходит.
Я схватил его покрепче и на себя дернул. Наверное, только так с ними и надо, а то Ириша разбаловала парня.
— Мы ее навестить едем, а ты с братом оставайся посидеть.
Егор головой замотал, резко так, категорично.
— Не останусь! Отпусти меня, дед. Мне идти надо! – он настойчивее к двери, за ручку хватается уже, а я его обратно толкнул.
Не хотел я силу применять никак. Ну а если он по-другому и не понимает?
— Подождут твои друзья-бездельники! Ничего страшного не случится!
Если бы я знал, как ошибаюсь. Страшное – случилось. И совсем не там, где мы с Валей ожидали. Ира – да, вся истощенная и бледная, под капельницами лежала. На нас совсем не реагировала и бормотала что-то. Мы, как не прислушивались, расслышать не смогли. О детях, наверное, бедная, волнуется. Мы-то тоже волновались. Валя, та вообще после больницы всё жаловалась, что ноги не держат и голова кругом. Приедем домой – давление бы померить, да попытаться успокоиться. Детям не стоит видеть, как нам тяжело.
Однако, до этого дело не дошло. Открываю я дверь и с порога вижу наш полутемный уходящий вглубь квартиры коридор. А там… мы с Валей не сразу поняли. Егор сидел коленями на полу. С телефоном своим… вспышка, щелчок – и мы только в свете увидели, что перед внуком лежит наш кот, Маркиз! Лежит, не двигается, а вокруг него – красное что-то растекается. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это – кровь!
— Ты что творишь, поганец?! – я подскочил к Егору, за шиворот дернул его в сторону, пока Валя в рыданиях зашлась!
— Это не я, не я! – заголосил внук, вырываясь.
А я смотрю – у кота на шее рваная рана, и из нее, булькая, кровь течет! Я и не выдержал – со всей силы живодеру малолетнему затрещину отвесил.
— А кто, если не ты?!– напирал я, пока Егор в стенку вжался и смотрел на меня перепуганными глазами, зажимая лицо ладонью.
— Не я, дед, не я…
— Еще и фотографировал свои зверства! Да я тебя!.. – я уже сгреб его за воротник, собираясь как следует проучить. Хотя, честно говоря, я не сторонник таких методов.
Но не даром же он – сын этого подлеца Антона, который жизнь нашей Иришке сломал!
Меня прервал грохот со стороны кладовки, и мы с Валей одновременно обернулись. Мелкий паршивец, воспользовавшись нашим промедлением, выскользнул из моих рук и рванул прочь из квартиры. А Валя открыла дверь и оттуда… Аркаша – взъерошенный, заплаканный, лицо покрасневшее.
— Ох, что же это делается! – воскликнула моя жена, обнимая внука. – Это Егорка тебя запер, миленький?
— А кто ж еще? Изверг этакий! Ух попадись он мне! – я склонился к Маркизу нашему и с надеждой обнаружил, что тот еще подавал признаки жизни. – Валя, бинты тащи какие-нибудь! Котяра живой!
Вечер поздний на дворе, ветеринарные клиники в нашем небольшом городке уже закрыты. Потому оставалось только надеяться, что он дотянет до утра, а там мы сразу отправимся!
Ночь предстояла тяжелая. Испуганный Аркаша, искалеченный кот, Валя вся белее стен, тревожные мысли о дочери, да еще и паршивец этот убежал и, судя по всему, домой не собирался. А мне в ночную смену на завод скоро отправляться.
Я, как мог, промыл и перевязал рану кота и, наказав Валентине следить, двинулся к двери. Нужно найти Егора, пока чего не случилось. Мало ли, что случиться может.
Я вышел во двор – конечно, мальчишки там не нашлось. Прошелся по окрестным улицам – никого. И, когда я уже хотел свернуть в следующий двор, — вдруг он там околачивается? – я увидел Егора в компании каких-то странных типов. Он им что-то в телефоне своем показывал.
Двое парней взрослых, лет двадцати пяти, наверное. И одеты подозрительно: в темных куртках с капюшонами, на шеях цепи с крестами какими-то… не нравится мне это. Я окликнул Егора и направился к ним. А они все – врассыпную бросились! Я кричу внуку, ведь бегать в моем возрасте уже провальная идея, а он со всех ног прочь и в кустах через дорогу скрылся. Этих двоих тоже и след простыл. Наверняка, вот они мальца и учат над животными и детьми издеваться, а то и чего похуже!
Нужно Валерича набрать, он в полиции служит, пусть, вон, ищут. Так и сделал, не теряя времени, пока домой шел. Мой старый приятель обещал во всем разобраться. Нам же с Валюшей оставалось только ждать известий. Мне так и вовсе – лишь к утру: работу ведь никто не отменял.
На смене дело, конечно, не ладилось, всё из рук валилось. А в нашей работе это недопустимо. И я, в очередной раз вернувшись в мыслях к картине, как Егор над Маркизом сидел, не хило так пропорол себе палец о станок. Кровища, паника, «скорую» хотели вызывать, но мне еще не хватало в больницу угодить, когда дома такое происходит! Да и не такое уж страшное повреждение. Ограничился перевязкой и тем, что меня домой раньше отпустили.
Прихожу, значит. А в квартире тишина такая. Кроссовок Егора не видать – значит, мальчишка так и не вернулся. Проверяю Маркиза – спит котяра, бока рвано вздымаются. Лишь бы дотянул до утра, бедолага.
Заглядываю к Вале – та спит, а Аркаша у нее под боком примостился, в шею зарылся. Жена, видимо, так перенервничала, что, засыпая, даже телевизор выключить забыла. Обычно у нее с этим строго.
Я решил не беспокоить, тихо прошел на кухню, да стопочку горькой налил. Нет, обычно я не пью. Но сейчас, чтобы нервишки успокоить, да и боль в руке все-таки.
Я лег в гостиной на диван подремать, пока утро не наступит. А в голове всё вокруг Иришки, да Егора крутится. Но все-таки мне удалось уснуть.
Правда… ненадолго. Проснулся я от шороха рядом, а еще от ощущения, что с моей руки бинт стягивают. Валя, может? Перевязать сама решила? Да нет, странно.
Еще и ощущение это, как будто влажное и что-то раны касается… двигается по ней, в нее забирается. Как… языком…
Я рукой дернул, глаза разлепил, а на полу рядом Аркаша сидит и руку мою в своих пальцах сжимает.
— Ты чего, внучок? – опешив, спрашиваю я, а сам все еще не проснулся до конца.
Он голову поднял, улыбается. И, то ли свет так падал, то ли я с водкой переборщил, но мне показалось, что зубы у него – острые, а губы растягиваются слишком широко.
— Я тебя съем, дедушка… — говорит. И в свете мимо проехавшей машины его лицо мне на мгновение синим показалось.
— Давай утром поиграем. Сейчас деду поспать нужно. Ложись, или к бабушке иди…
— Ее я уже съел, — с той же широкой улыбкой сообщает мне Аркаша, и я все-таки проснулся окончательно.
Нет, детские игры – это понятно, но больно уж они странные. Может, это все Егорово влияние? Мало ли, чем он там братишку запугивает?
— Аркадий, ты так не шути, — добавив строгости в голосе, сказал я, а он за рукой моей тянется.
И я… к своему ужасу вижу, что его кофточка детская заляпана темными пятнами. Красными пятнами…
Я глазам своим поверить не мог, смотрю на него, а он на меня двигается. И так… медленно, неотрывно таращась. Я словил себя на мысли, что выглядит это по-животному, как хищник на добычу.
И в следующий момент отругал себя: это ж внук мой, а я переволновался за сегодня просто.
Но все-таки я решил встать. Получилось поспешно так, как будто я от малого ребенка сбегаю. Вот сейчас удостоверюсь, что с Валей в порядке все, вернусь и внука уложу.
Я быстро пошел по коридору к дальней комнате и слышал, что Аркаша идет за мной. А мне… почему-то очень не хотелось на него оборачиваться. Наверняка, я уже через минуту сам устыжусь, старый дурак. Но…
На пороге спальни я замер: в постели лежала Валя. Так же на спине, как когда я видел ее по возвращению домой. Тогда у ее шеи лежал Аркаша, а сейчас… сейчас вся ее шея была сплошным кровавым месивом! Разорванным, как будто животным!
И я, взрослый мужик, готов был орать от ужаса и рыдать в голос. Но… вместо того, меня просто парализовало. Я стоял и смотрел на свою жену, которая, по всей видимости, уже несколько часов как была мертва.
А позади… шаги – детские, и смех. Тоненький такой, холодный, и у меня пот градом по лбу покатился. Это не мой внук! Не мой Аркаша, которого мы все с пеленок на руках носили! Наш Аркаша просто не мог бы совершить подобное!..
Но, медленно оборачиваясь, я вижу его. Моего пятилетнего внука, а на лице его – улыбка, вот та, широкая, обнажающая заостренные зубы.
— Аркаша… бабушка… что ты наделал… — бормочу я, а сам нашариваю рукой тяжелую настольную лампу.
Это не мой внук – это чудовище какое-то в его обличье! И я должен его обезвредить, хотя… я уже опоздал.
Мои пальцы сжались на тяжелой ножке светильника, и я готов был нанести удар, но маленький монстр оказался быстрее! Он с совершенно ненормальной для человека скоростью метнулся на меня, подпрыгивая и вгрызаясь мне в шею!
Я завопил от дикой пронзающей боли, лампа выпала из моих рук, и я беспорядочно пытался скинуть его с себя, но он… каким-то необъяснимым образом в своем тщедушном тельце был сильнее…
Он вцепился острыми зубами в мою пораненную шею, и я в панике и сквозь собственные крики боли чувствовал, как он стремится оторвать от моей плоти кусок!..
Перед глазами потемнело, и я повалился на пол, краем глаза зацепив картинку моей неподвижной мертвой супруги на постели… как же абсурдно! Этого ведь всего не может быть!
Но вдруг где-то надо мной раздался удар. Маленькое чудовище дернулось и, отпустив меня, резко обернулось.
— Держи его, Степан! – пробасил незнакомый голос, и Аркаша… точнее, то, во что он превратился, с шипением рванулся в сторону.
Я плохо соображал, но, похоже, это были те самые странные типы, с которыми я видел Егора. И вот он сам склонился надо мной, зажимая кровавую рану руками, судорожно ища что-нибудь еще.
— Держись, дед. Держись, мы не дадим тебя в обиду, — тараторил он, а я видел, как Аркаша скалится на двух парней, и лицо его уже совсем непохоже на детское.
Непохоже на моего любимого внука, и, в то же время, это именно он. Где-то на этой мысли я лишился сознания.
А когда пришел в себя, рядом сидел Егор и один из тех типов – напротив. Моя шея была плотно перебинтована, болела ужасно. Но куда больше меня интересовало: где сейчас маленький монстр, и можно ли еще помочь Аркаше?..
— Вам повезло, Георгий Иванович, рана оказалась неглубокой. Мы все обработали…
А я смотрю на этого хмурого парня и не понимаю, как, что и почему. Задерживаюсь взглядом на Егоре, который бледный сидит напротив.
— Мы вовремя успели…
— Кто – вы? – хрипло, но все же смог произнести я. – Где… он? Аркаша?.. Или…
— Степан увез его. Куда следует. Вы же понимаете, что это – не ваш внук уже. А мы – занимаемся подобными случаями. И благодарите Егора за то, что убедил нас вмешаться. Мы не верили до конца. А он фото кота с той раной показал, и проверить решили.
— Егорка… — я глянул на внука. – Прости меня, старого. Может, ты объяснишь мне, дураку, что за ужас происходит?.. Почему Аркаша…
— Аркаша умер, — перебил меня Егор. – Незадолго после того, как мы в последний раз у вас с бабушкой были. Его… Антон ударил… сильно. И он не встал больше.
— Вот мерзавец, да я его!..
Но Егор продолжал:
— А мама… она смириться всё не могла. Не подпускала к нему никого. А потом к бабке какой-то понесла тело… говорила: Аркаша будет жить! Ушла… а вернулась, и он правда живой. Только на себя не похож совершенно. И она меняться стала. Я не сразу понял, а потом как-то ночью увидел, что он ее руку кусает, прямо до крови и чавкает… а она сидит и просто смотрит впереди себя невидящим взглядом! А потом… Антона не стало. Мама говорила – он уехал, но я нашел в стиралке окровавленные вещи и, в общем, не поверил ей… упыреныш этот требовал еды – я слышал по ночам. Я запирал двери на самодельный замок, приставлял тумбу, не спал. А мама как-то решила к вам ехать. Сказала – вы поможете Аркаше… и я стал искать помощь. Только не успел, — он задержал взгляд на двери в комнату, где я застал убитую Валю, и я глянул туда же.
Я человек старой закалки, и ни за что не поверил бы ему, тринадцатилетнему мальчишке, вечно тыкающему свой телефон. Но тот ужас, последствия которого нам еще только предстоит пережить, заставляет меня – верить.