Дед Мороз в своей ледяной избе пил горькую. Снегурочку прибрала хворь, и старик остался горемыкой. Ему давно не приходили письма от ребят. Пепел календаря скрючился в остывшей печи, разбитый радиоприёмник умолк навеки; Деду стал не нужен праздник. В тарелке на замызганном столе лежала обглоданная лопатка северного оленя.

Мороз пил и закусывал битыми елочными игрушками. Тосковал. Пройдёт время, и он на заповедной поляне слепит новую Снегурку, как уже было много раз. Внучка даже будет что-то помнить. Ей будет казаться, что она спала.

Но не сейчас. Старик одиноко пил в избе. Мутный взгяд его скользнул по висящему на стене ружью и вновь упёрся в заиндевевшее окно. Снаружи выли волки.

Где-то там, за лесами и оврагами, были люди. Кто-то ждал единственного дня. Кто-то надеялся на множество радостных дней.

Их всех настигала жизнь.