Удар оказался достаточно мощным, чтобы сбить меня с ног и откинуть в сторону. Прокатившись по земле, пересчитав своей тушкой несколько особенно твердых выпуклостей ландшафта, я скатился в овраг и остановился только там, угодив в вывернутые из земли корни какой-то древней ели. О продолжении погони не могло быть и речи. Этот вывод я сделал не на основании своего состоянии после столь неудачной атаки, сколько по светлеющему над деревьями краю неба, которое удалось рассмотреть из своего нового прибежища.
— Черт! Ушел! – саданув кулаком по одному из корней, я принялся выкарабкиваться из их хватки.
— Эй! Охотник, ты там жив? – над краем оврага показалась всклокоченная седая голова моего сопровождающего. Ну да, нормальные люди в такие ночи отсиживаются по домам, для надежности закрывшись на все ставни и подперев двери особо тяжелыми сундуками. Единственный, кого смог мне предложить староста – выживший из ума дед, вызвавшийся проводить меня самостоятельно.
— Жив, — пришлось отозваться, лишь после этого прислушавшись к себе. Не исключено, что сломал пару ребер. Зато у меня теперь вполне достаточно времени для того, чтобы их залечить. Насколько я знаю этих тварей, еще почти месяц он не покажется.
— Он тебя не укусил? – рядом с головой над краем показалась то ли какая-то дубина, то ли обломок ветки.
— Нет.
— Точно?
— Я бы заметил.
— Смотри мне. Если укусил, я… тогось, старосте-то доложу. Не обессудь.
— Да не укусил он меня, — выбравшись из оврага, распрощавшись, надеюсь, навсегда, со старой елью, удалось осмотреть себя более детально.
Нет. Укусить он меня точно не успел. Не до того было. Да и одежда у меня достаточно крепкая, чтобы случайно удалось ее распороть зубами. Все же не первый год я охочусь. К счастью, миновали те времена, когда на оборотней охотились в одних только набедренных повязках. Сейчас ремесло позволяет экипироваться по мере необходимости. Моя мера необходимости заключалась в куртке, штанах, сапогах и, не считая оружия, плотных кожаных щитках с серебряными вставками, закрывающих предплечья и голени, короче, все те места, которые чаще всего рискуют оказаться в зубах зверя в ближнем бою. Конечно, только полный идиот пойдет на оборотня в рукопашную, но случается всякое. Тут не грех и перестраховаться.
Так что отделался я ободранной рукой, скорей всего ободрал я ее где-то по пути к ели, поцарапанной рожей. Но и это, скорее всего, последствие полета, а не его причина. Лягнул он меня в грудь. Да даже если бы и в голову, больше шансов умереть от самого удара, чем от царапин. К счастью, заразиться от царапин тоже невозможно, иначе поголовье оборотней среди охотников приобрело бы устрашающие масштабы. Главное – не позволять себя цапнуть. И тут на помощь приходит дальнобойное оружие. Лучше всего – пистолеты. Один я, правда, умудрился потерять еще во время погони. Надо поискать, пока зверь не добрался до него первым. Всяческие дротики и болты не подходят. Первые — потому что, чтобы убить тварь, надо попасть в жизненно важный орган или нанести рану достаточно глубокую, чтобы снаряд остался в ней, заражая кровь. Вторые – потому что если зверя не удалось завалить с первого выстрела, пока ты будешь перезаряжаться, он с удовольствием перекусит твоей печенью. А пережить это не удалось еще никому из охотников. Вот и остаются пистолеты и короткие клинки на случай, если с пистолетами не сложилось. Короткие — потому, что серебро само по себе достаточно хрупкое, длинные слишком часто ломаются. А вообще… до рукопашной лучше не доводить. Оборотень сильней, быстрей и ловчее любого, даже самого тренированного человека. А еще у него есть нюх, слух и реакции, так что и врасплох его не застать. Не представляю, каким чудом мне удалось напасть из засады. Но крутиться приходится.
— Что теперь? – старик, крепко сжимающий свое оружие, которое оборотню сгодилось бы разве что в роли зубочистки, нервно оглядывался по сторонам.
— А ничего, сегодня последняя ночь полнолуния. До следующего он не появится. Тем самым, первым и единственным, выстрелом мне удалось его только поцарапать. Так что по следам крови за ним не проследишь, светлеет, а значит, он уже удрал в свое логово и, как минимум, перекинулся. А в человеческой форме его не так просто вычислить. Пойдем, старик, поищем мой пистолет.
* * *
В этой деревеньке я оказался несколько дней назад. Не знаю, что мешало жителям скинуться на охотника раньше и избавиться от оборотня с концами, пока тот не обнаглел окончательно, но зашевелились они только тогда, когда стали пропадать дети. Похоже, пока тварь жрала скот и мимо проходящих путников, никто особо на него не реагировал, воспринимая зверюгу, как забавный местный фольклор. А зашевелились они только тогда, когда припекло.
Проблема в том, что прищучить обнаглевшего оборотня, успевшего обжиться, выучить местность и жителей и организовать себе, помимо логова, несколько убежищ в лесу, становится довольно сложно.
В первую очередь мы проверяем всех тех жителей, которые появились в деревне немногим раньше или одновременно с первым нападением. И тут снова был облом. Зверь может жить как и в деревне, так и в лесу, на заимке лесорубов, старой мельнице, рудниках, соседней деревне, да мало ли мест, где может скрываться оборотень? А пообщавшись с местными, я узнал, что первые набеги случились около десятка лет назад. Говорят, что единичные случаи были и раньше, но редко. И вот как выслеживать такого? Не исключено, что раньше он мигрировал, деревня расположена аккурат на полпути между двумя городами. Но в городах его прижали, и зверь решил пожить на свежем воздухе.
К тому же, за последние десять лет деревня изрядно разрослась. Появился трактир, ферма, новая мельница, несколько хозяйств. Много приезжих. Чтобы проверить несколько десятков человек, пары дней мало.
Да и внешне в человеческой форме оборотень от человека не отличается, иначе наша работа была бы куда проще. Единственный надежный способ – потыкать потенциального подозреваемого серебряным кинжалом. Если забился в корчах, а рана стала дымиться, значит – оборотень. А если просто помер, то человек. Но у этого способа есть свой ряд минусов и сильное нежелание общества сотрудничать в подобных экспериментах. Вопреки расхожему мнению, дать им в руки что-то серебряное или настучать по лицу серебряным кастетом, совсем ненадежный метод. Ожоги будут, но даже в человеческой форме они могут ускорять собственную регенерацию так, что ты этих ожогов никогда не заметишь. А он будет смотреть тебе в глаза и улыбаться с самым невинным видом. И совершенно не исключено, что в ту же ночь незадачливого охотника не найдут утонувшим в пруду, неудачно упавшим с лестницы, так, что ни одной целой кости не осталось, случайно упавшим на нож сорок восемь раз… да мало ли способов умереть нелепой случайной смертью?
Попытка завалить зверя с наскока не увенчалась успехом. Первые два дня полнолуния я выслеживал его и совсем уже, было, отчаялся, смирившись с тем, что кто-то в деревне оборотню таки успел сказать о моем прибытии, и он затаился. Но на третью, последнюю ночь полнолуния, я его засек. На поляне в лесу, зверь жрал путника. Совсем не скрываясь. Он оказался то ли слишком самонадеян, то ли слишком глуп. Такие долго не живут, но ему удалось. Попытка его подстрелить, а потом догнать закончилась для меня объятиями еловых корней в овраге.
Да, после выстрела он обозлился, перезарядить первый пистолет я не успевал, успел выхватить второй, который зверюга и выбил из руки. Пришлось схватиться за нож, но на драке он не стал настаивать. Точнее, я попытался заковырять его ножом, но он лишь отбил мою конечность, вооруженную кинжалом, и… драпанул в гущу леса. Не знаю, что именно переклинило в моей голове, но я понесся за ним. Наверное, сработал какой-то инстинкт, заставляющий гнаться за убегающим. Не представляю, что бы я делал, если бы он все же решил развернуться и открутить мне голову. Да уж, надежда покончить с заданием в кратчайшие сроки не оправдалась. Что-то мне подсказывает, что меня ожидает весьма насыщенный месяц.
* * *
В одном я не ошибся, месяц у меня был крайне насыщенным. Выяснить, впрочем, ничего не удалось, зато я свел несколько десятков знакомств разной степени полезности. Распространяться о своем ремесле, само собой, не рекомендовалось в целях конспирации, потому я прикинулся разнорабочим, дальним родственником приютившего меня старика, и толковым парнем — одновременно.
Как я и думал, вычислить оборотня в человеческой форме не удалось. Подстроить мне несчастный случай, впрочем, тоже никто не попытался. Но в то же время удалось обследовать лес, соседние деревни, лесопилку, старую мельницу и, с высокой степенью вероятности, выяснить, что зверь определенно именно из этой деревни.
Заодно я приметил несколько удачных мест для засады, где, в одном из них, сейчас и коротал ночь во всеоружии. Оставалось надеяться, что я все вычислил и рассчитал правильно. Если ошибусь, то есть шанс застрять в этой деревушке еще на некоторое время. Готов поспорить, что теперь животное станет осторожней.
Место засады я начал готовить еще днем, сначала организуя само место, потом отбивая собственный запах, потом позаботившись о маскировке. Так что теперь я мерз в гордом одиночестве, старика пришлось оставить дома, провожатый мне не был больше нужен, зато с полным удобством. С трех сторон место засады закрывал кустарник. Достаточно густой, чтобы меня в нем не было видно. С четвертой, за спиной, располагался обломок скалы. Единственное открытое направление было сверху.
Задрав голову, я уставился в ночное небо и не увидел его. Часть просвета закрывала мохнатая башка зверя, увенчанная треугольными ушами. Злыми звездами на его морде светились желтые глаза.
— Здрасте, — выдохнул я и прыгнул вперед, сквозь кусты, за мгновение до того, как оборотень прыгнул на то место, где я только что находился.
Черт! Пока я устраивал засаду на него, он, скорей всего, делал то же самое. С той разницей, что моя тушка предназначалась ему на ранний завтрак. Или поздний ужин. Полночь еще не наступила, возможны варианты.
Понимая, что выстрелить не успею, я схватился за ножи. Шансов мало, слишком мало. Он знал, где я буду, знал, где меня искать и, если бы не нелепая случайность, заставившая меня посмотреть вверх, сейчас с аппетитом чавкал бы моими внутренностями. Проблема в том, что пока еще не факт, что у него это не получится. В тот раз мне удалось его подстрелить, застав врасплох. Возможно, он испугался того, что охотник не один. Сейчас он точно знал, что я один. И он меня не отпустит. А куда деться от оборотня? Убежать? Не смешите мои тапочки, они и так смешные. Залезть на дерево? С тем же успехом можно попытаться зарыться в землю – не успею. Остается только принять бой.
Зверь вышел из кустов неторопливо, прекрасно понимая, что сбежать я все равно не успею, на задних лапах, позволяя себя рассмотреть в свете луны. Здоровый. Я бы предположил, что в человеческой форме он кузнец, возможно, один из грузчиков на мельнице, ну или лесоруб. Черный, но грива уже серебрится светлой шерстью. Следовательно – не молодой. Удивительно, что он дожил до своих лет, со своими гастрономическими пристрастиями и способом охоты.
Припав на передние лапы, он сверкнул на меня желтыми глазами и прыгнул. Особо не рассчитывая на свое умение вести ближний бой с оборотнем, я выставил вперед кинжалы и с трудом поборол желание зажмуриться. Возможно, следовало бы кому-нибудь помолиться, но пока я думал – кому, зверь налетел, увернулся от удара справа, вцепился зубами в щиток на левой руке, кажется, что-то хрустнуло. Надеюсь, что не мои кости. Вторым ударом я все же сумел попасть по мохнатой туше, трудно сказать – куда именно вонзился кинжал, однако оборотень взвизгнул, разжал зубы, и следом мы покатились по земле.
«Завтра будет очень больно», — мелькнула мысль, пока зверь мял мне бока, пытаясь разодрать куртку, а следом и ребра, а я старался прикрываться от зубастой пасти левой рукой и одновременно освободить правую, для более точного удара. Если выпущу кинжал – точно сожрет. Если не выпущу, сломает руку и потом сожрет.
В какой-то момент возни я все же сумел высвободить руку с оружием, оказавшись сверху. Кровь на клинке казалась почти черной, но на ее разглядывание не было времени. Занеся руку для удара, внезапно ощутил, что сначала в нее словно вонзилась пара стрел, а потом я просто перестал ее чувствовать. Кинжал звякнул о какой-то камушек, упав на землю. Внутри сразу стало как-то пусто и холодно.
Медленно повернув голову, я обнаружил рядом еще одного зверя. Тоже черный, с желтыми глазами и седой мордой, он стоял молча, вонзив зубы в мою руку как раз повыше локтя. Второй? Два оборотня? Откуда? Когда их стало два? А может, их и было два изначально?
Первый что-то коротко рыкнул и, когда второй разжал зубы, одним ударом отправил меня обратно, к обломку скалы.
— Твою же мать, — собрав свои останки в кучу, я принял вертикальное положение и предпринял попытку встретить свою смерть героически. Два оборотня. Даже если бы у меня осталось оружие, одной рукой я от них точно не отобьюсь. Могу успеть достать пистолет и даже попытаться пристрелить одного из них. Не исключено, что даже успею. А что потом делать со вторым? Предложить в картишки перекинуься? Или стоит попытаться пустить пулю себе в башку? Заодно в нее перестанут приходить тупые идеи.
Два зверя остановились в нескольких метрах, на некотором расстоянии друг от друга, давая понять, что так просто я отсюда не выберусь, даже если попытаюсь сбежать. Слишком мало места для маневра.
— Ты пахнешь кровью, охотник, — более рослый раззявил пасть в усмешке. Ну вот, глюки начались. Может, эти еще и ядовитые? – В прошлый раз ты тоже пах кровью. Не так сильно. Небольшая царапина на руке. Бьюсь об заклад, ты ее даже не заметил.
— Врешь, блохастый, — размышлять над странным феноменом не было настроения. Сожрут меня в любом случае, а пока не напали, можно и подискутировать, почему нет? Может, какой-нибудь глобальный катаклизм вмешается? Например, земля разверзнется. – Не было у меня царапин.
— Была, охотник, — рослый скривил морду в подобии какой-то человеческой эмоции, которую мне не удалось распознать. Второй просто скалился, время от времени облизывая окровавленную пасть. – Почти месяц прошел. Не могу поверить, что ты до сих пор не догадался. Ты стал сильнее, выносливей, быстрее. Странная тоска ночами. Странные ощущения, которые ты испытывал, глядя на луну. Не переживай по поводу укуса, он уже не способен принести тебе вреда. Заразен не только укус. Зараза передается и через кровь. Достаточно одной капли на свежую рану, даже царапину.
— Врешь, — выдохнул я в ответ, внезапно почувствовав, как болят все кости, которые оборотень успел мне помять. – Врешь!
— А смысл? Ты ведь уже чувствуешь это. Тебя не удивило, что ты понимаешь меня в этой форме? Ты плохо учил свои уроки, охотник? Ты раньше слышал о разговаривающих с людьми оборотнях? Мы неплохо общаемся, но между собой. Так легче охотиться.
Голос зверя снизился до вкрадчивого шепота, отдающегося где-то в затылке. Мелкий зверь подался вперед, но рослый осадил его одним отчетливым рыком.
— Прости своего товарища, в свое первое полнолуние они суть – животные. Разум подключается лишь потом. И не у всех в первый месяц. Несчастный старик, он, наверное, так и не понял, что произошло в тот раз.
— Старик? – признаться, опознать в седом звере старика я бы не смог. – Врешь! На нем не было укусов.
— А с чего ты взял, что его кто-то кусал? – раздался фыркающий смех зверя.
— Ты…
— Тварь? Ты ошибаешься, охотник, я такой же, как и ты. Точнее, ты – такой же, как и я. Тоже охотник. Но теперь немного другой. Твой зверь возьмет свое. Так же, как и его. Просто… те, у кого сильная воля, держатся чуть дольше. Где-то до полуночи.
Рослый задрал голову, уставившись на луну в небе, я проследил за его взглядом, одновременно пытаясь достать пистолет левой рукой. Такая удобная цель. Сейчас или никогда. Только бы разогнуть пальцы, которые внезапно начало сводить судорогой. Дотянуться до оружия я смог, но пальцы вдруг обожгло, заставив отдернуть руку. Черт! Уставившись на собственную конечность, я ее больше не узнавал. Черная шерсть пробивалась сквозь кожу, и ее с каждым мгновением становилось все больше. Вместо привычных ногтей, пальцы оканчивались черными изогнутыми когтями. Боль прокатилась по руке и вонзилась разом во все внутренности, вынудив упасть на колени.
Оборотень опустил морду, немного склонив голову в сторону, с интересом рассматривая происходящее.
— Твое время вышло, охотник. Наступает время зверя.
Больше я не видел и не слышал ничего. Следом за болью пришла сплошная тьма.