Эта история написана в рамках осеннего турнира Мракотеки (октябрь 2025 года)
– Покрепче закручивай, — дед проверял как плотно прикручены специальные металлические петли на ставнях, которые закрывали их практически наглухо, — вот, видишь? Здесь ещё болтается.
Я выполнил его указание и потуже закрутил шуруп отвёрткой.
– Вот, молодец, — дед улыбнулся мне и похлопал по спине, — пойдём чай пить.
Каждую осень дед сильно укрепляет наше жилище: на окнах – массивные дубовые ставни с обеих сторон рамы, на входных дверях – стальные листы толщиной в несколько миллиметров. До зимы мы закрываем наглухо и подпол, подпирая его старой газовой плитой. К счастью, не нужно заделывать совсем мелкие щели – чудище слишком велико для того, чтобы просочиться через них моментально. Хотя раньше оно уже пыталось так сделать и мы тут же атаковали его, не дав ни единого шанса.
Мы никогда не знаем, когда именно придёт монстр. Если честно, то он не слишком пунктуальный – до сих пор он не научился предупреждать нас о своём визите заранее. Но стоит только листве пожелтеть – жди беды. Он скоро будет здесь.
Запас продуктов мы проверяем заранее: консервы, макароны, несколько мешков крупы, мука, соль, сахар, соленья, варенья. В доме есть много чего и продуктов хватает всегда. Много для пропитания нам не нужно, а запасаемся мы всегда с избытком.
Кто этот монстр вообще такой и откуда он взялся? Мне очень сложно сказать. Появился из ниоткуда – это единственное, что я знаю. Свалился на нас с дедом как снег на голову. Нечто бесформенное, размером, может, два на три или три на два метра, тёмное и вечно клубящееся, без глаз и с пастью, которую он скрывает до последнего. Иногда мне казалось, что я вижу знакомые лица во всей этой бесконечно клубящейся тьме. Удивительно, но когда я несколько раз всё-таки видел его вблизи, то оказалось, что у него нет зубов. Очень странно для такого чудовища.
У этой твари нет отдельных конечностей. Иногда он ходит обычным человеческим шагом, иногда – передвигается прыжками, подбрасывая самого себя вверх метра на полтора. Изредка монстр вскарабкивается на наш дом словно паук и бесшумно скользит по стенам и крыше, проверяя своими длинными конечностями места в поисках уязвимых мест. По собственной неопытности, несколько раз он пытался проникнуть в дом через дымоход, но, получив несколько ожогов, чудище стало учиться искать другие лазейки.
Хотя сил поломать наши баррикады у него не хватает. За всё время, что мы были в осаде, он лишь один раз заставил треснуть доску, которой мы прикрыли дыру в стене в сенях. В любом случае, уменьшать количество наших оборонительных сооружений и их прочность мы не будем.
Пытаться убить его бесполезно. Наверное, он не бессмертен – он сбегает от сильных ударов и выпущенных в него пуль, но быстро возвращается обратно. В любом случае, у нас нет дома такого арсенала, с помощью которого можно было бы победить эту тварь окончательно.
Я уже успел привыкнуть к нему. Ну, настолько, насколько вообще возможно привыкнуть к такому чудовищу. Тем не менее, его бормотание возле окон иногда сводит меня с ума, как и то, как он напевает что-то себе под нос нечто на несуществующем языке словно детскую считалку, которую используют в загробном мире.
Наше вынужденное затворничество не прошло для нас впустую: на время закрытых дверей у нас скопилась целая библиотека хорошей литературы и приличное количество фильмов на всех возможных носителях – жёсткие диски, которые мы подключаем к старенькому ноутбуку, диски и даже немного кассет. Профессиональными кинокритиками и литературоведами мы за это время, конечно, не стали, но благодаря регулярному чтению книг и просмотра фильмов мы с дедом значительно расширили наш кругозор. В определённый момент я даже понял, что если бы не книги и фильмы, то мы бы уже давно сошли с ума. Отвлечься – единственный способ сохранить рассудок.
Я всегда ощущаю его приход по своему настроению. Если я начинаю хандрить, чувствую, что впадаю в депрессию – он скоро придёт. Он не заставил себя долго ждать, пришёл даже чуть раньше, чем обычно. Наверное, дней через десять после того, как в очередной раз мы наглухо закрыли ставни в доме – обычно проходит недели две.
И вновь я слышу его. Слышу, как он начинает свою первую фазу – неспешный обход дома. Его почти не слышно, но я знаю, как оно ищет. Ищет страстно, жадно, неистово – может, мы где-то оставили целую отдушину, которую забыли заколотить? А может быть, на этот раз мы и вовсе забыли закрыть дверь на веранде?
– Кто-то в теремочке живёт? – я слышу мерзкий дребезжащий голос с улицы, — кто-кто в теремочке живёт?
Осмотр нашего дома занимается у этой твари обычно два-три дня. Он проверяет всё очень и очень тщательно, сантиметр за сантиметром, пытаясь найти подходящую брешь. Когда он заканчивает осмотр и убеждается, что пролезть ему совершенно негде, то он начинает вторую фазу – осаду нашего дома будто бы средневековая армия окружает замок.
Скрываться от него нет никакого смысла. То есть, прятаться от него можно и нужно, особенно в самых крайних ситуациях. Но он ведь прекрасно знает, что мы находимся здесь в заточении и никуда не денемся, поэтому мы с дедом, чтобы не сойти с ума, ведём в такие периоды совершенно обычную жизнь. Ну, почти обычную – разве что на улицу выходить нельзя в течение пары месяцев.
А ведь я очень люблю осень. Из-за этой твари я не могу насладиться ей полностью – для прогулок у меня остаётся буквально неделя-две от всего этого прекрасного времени года. Прохлада сентября после знойного августа. Октябрьское золото с шуршащей под ногами листвой. Мрачноватый тёмный ноябрь, когда после прогулки ты возвращаешься домой и, укутавшись в плед, с головой окунаешься в любимые книги.
И эта тварь знает об этом. Возможно, где-то покопался в моей голове. Однажды он начал таскать листья под окна где-то в середине октября прямо под окно моей комнаты с характерным звуком.
– А ты представляешь, как сейчас красиво у тебя на улице?
И ведь он прав. Чуть подальше от нашего дома – старая аллея, оставшаяся от заброшенного старого дворянского поместья, которое не так давно снесли окончательно. Я на секунду представил, как там сейчас красиво и даже чуть было не вскочил с места, чтобы открыть дверь – дед вовремя зашёл в комнату, услышав наш разговор с тварью.
– Рано или поздно ты выйдешь. Я найду способ, — жёстко сказал он.
Он не отличается особо высоким интеллектом, хотя эту тварь тупой тоже не назовёшь. Тем не менее, один раз он как-то догадался вырубить нам электричество, разрубив электрический кабель, который дед в своё время не замаскировал. Неделю жили при свете свечей, пока он не ушёл окончательно.
Когда он разочаровывается в том, что не может выкурить нас из дома при помощи поломки оборудования или какой-нибудь хитрости, то начинается самая страшная и опасная фаза – фаза кошмаров.
У нас есть слабые места, о которых он знает – мой сон и воспоминания деда. Чтобы сломать нас, тварь бесцеремонно вторгается в мои сновидения и превращает их в кошмары. На деда чудовище отправляет своих сирен, которые маскируются под самых дорогих для него людей, чтобы выманить его на улицу. Так мы и помогаем друг другу – если дед видит, что я начинаю ворочаться во сне, то тут же будит меня. Если я вижу, что он обувается и бежит к двери, то быстро догоняю его и помогаю развеять морок.
Пришло время быть внимательным. Расслабляться теперь нельзя.
* * *
Сидим на кухне вместе с дедом и пьём чай. Замечаю, что дома начинает пахнуть гарью. Дед начинает кашлять.
– Он заблокировал нам дымоход!
Дед схватил ковшик, налил в него воды из-под крана и открыл дверцу печки, собираясь залить огонь.
– Дедуль, если мы потушим огонь, то он спустится к нам!
– Выбор невелик, внучок – либо мы задохнёмся, либо придётся разбираться с тварью.
Как выбрать из двух больших зол то, что причинит тебе меньше ущерба?
– Так, — дед встал и пошёл в свою комнату, — я пошёл за ружьём. Сейчас мы его встретим.
Я аккуратно приоткрыл дверцу и выплеснул воду на дрова. Пока кухню заволакивало шипящим белым дымом, дед не отрывал ствол от топки. Как только дым начал рассеиваться, я рванулся к фонарю и направил луч внутрь. Ему явно было довольно трудно пробираться по трубе вниз – слишком уж он большой для такого отверстия.
Звук становился всё громче и громче. Дед взвёл курок. В один момент я увидел краешек вечно клубящейся тьмы.
– Может, мне остаться с вами подольше в этой печке, чтобы было нескучно?
– Нам и без тебя хорошо живётся, — ответил дед, — а если только сунешься – тут же схлопочешь дробью.
– Расслабься, старикашка, береги боеприпасы. Я всё равно придумаю способ заставить вас открыть мне дверь.
Тварь, поиздевавшись над нами в очередной раз и получив от этого очередную порцию своего извращённого удовольствия, с жутким грохотом поползла обратно наверх. Выждав ещё минуты две, мы вновь растопили печку.
* * *
Засыпаю после плотного ужина. Сон на этот раз очень умиротворённый – сижу на лавочке возле небольшого, но очень красивого пруда. Вокруг очень зелено, уточки размеренно плывут по глади воды, а повсюду красивые цветы. Всегда ценю такие сновидения – хорошие сны заглядывают ко мне нечасто.
Но радовался я недолго. В один момент погода испортилась очень быстро – ясное небо затянуло тучами, начал накрапывать дождь. Неподалёку сверкнула молния и гром испугал уток, которые тут же улетели.
Вариантов немного – тварь где-то рядом. Нужно закрывать глаза и не разговаривать с ним. В прошлый раз это закончилось очень печально.
– Ну, как дела? – на этот раз его голос был шипящим.
Главное – не отвечать.
– Ты не думал о том, какая жалкая у тебя жизнь, дружок?
Я почувствовал, как он кружит вокруг меня.
– Может, пора прекратить всё это? Зачем тебе продолжать?
Главное – не отвечать.
– Помни – ты в этом мире один. Совершенно один. Тебя презирает даже твой Бог.
От этих слов в и без него промозглом воздухе повеяло замогильным холодом.
– Ты Ему молишься, молишься. А Он молчит. А я тебя слышу. Может, помолишься мне? Я обязательно отвечу на твои молитвы, — его смех пробрал меня насквозь.
Не отвечать. Не отвечать. Не отвечать.
– Ладно, я пойду. Буду ждать, когда ты надумаешь, что тебе делать со своей жизнью дальше. До скорого. И да, не забудь про подарок. Он у тебя под рукой.
Как это ни забавно, он никогда не врал. Говорил мерзости, унижал, доводил меня до истерики, но не врал ни разу. Стоит ли вменять ему это в заслугу?
Он действительно ушёл, оставив на прощание сложенную в петлю верёвку.
* * *
Просыпаюсь от шума ночью. Осматриваю свою комнату – шумит явно не здесь. Выбегаю на кухню и вижу, как дед пытается открыть ставни. Опять.
– Сейчас, погоди немного, — тихонько бубнит он себе под нос, — я быстро…
– Дед! – я подбегаю к нему и оттаскиваю его от окна, — не открывай!
– Внучок, да как же? Там же бабушка, просит ей воды вынести…
– Дедуль, сейчас два часа ночи. Это не бабушка, это сирена. Бабушки уже восемь лет как нет. Прости…
На душе заскребли кошки.
Дед на секунду застыл, тяжело выдохнул, завинтил обратно шуруп в ставне и ушёл в свою комнату.
Я слышал, как горько он плакал всю ночь.
* * *
Решил в очередной раз прочитать «Остров сокровищ». Налил себе чай, нашёл какие-то простенькие конфетки и погрузился в приключения мальчика Джима Хокинса с его друзьями. Дед смотрел какую-то передачу про животных по каналу «Культура» в своей комнате.
От резкого удара в стену я даже перепугался и выронил книжку из рук.
– Ты слышал? – я тут же зашёл в комнату к деду.
– Да, странно, – дед убавил громкость телевизора, — раньше такого не было. Что он задумал?
Решил попытаться выяснить и вышел из комнаты в коридор. Чтобы дойти до входной двери, мне нужно было спуститься буквально по пяти ступенькам вниз. Шёл я совершенно бесшумно, но в один момент предпоследняя из них предательски заскрипела.
– Ага, ты уже тут, – глухо донеслось из-за стены, — я тебя заинтересовал? Не хочешь выйти и взглянуть, что я тут для вас приготовил? Вдруг я обкладываю ваш дом дохлыми тушами, чтобы вы задохнулись от вони или подхватили что-нибудь от трупного яда?
От него можно было ожидать что угодно. Я хотел было спросить его, что же он приготовил нам на этот раз, но тут же осёкся – лишний раз с ним лучше не разговаривать. И так уже в прошлые разы сказали больше, чем нужно.
Наступила минута полной тишины. Я не двигался, затаившись, и дышал медленно и бесшумно. Тварь же вовсе перестала себя проявлять.
– Ну, выходи давай! – крикнул он и мерзко засмеялся, — а то я вам так стену проломаю окончательно!
Знает ведь, как и мы, что не проломит. Но весь вечер дом сотрясался от его ударов, от которых я всё равно подскакивал.
* * *
Приснилось, как иду по огромному цветочному полю в сторону леса. Красивый хвойный лес с огромными соснами. Фантастически свежий воздух.
Чуть в глубине леса – небольшая речка с причалом. Сажусь на этот самый пирс, опускаю ноги в реку и чувствую приятную прохладу. Пропадает пение птиц, Солнце скрывается за тучами – лес вмиг стал опасным. Значит, он уже здесь – время закрывать глаза.
– Привет, дружочек! – почему-то в этот раз у него очень приятный голос, — я вижу, у тебя сегодня отменное настроение. Хочешь, сделаем его ещё лучше? Прогуляемся по твоей памяти?
Не отвечай.
– Хотя, с другой стороны, зачем нам делать экскурс в прошлое, если мы можем пройтись и по твоим свежим воспоминаниям, правда?
Только не это.
– Я уже чувствую, как ты хочешь обсудить все свои последние события в жизни. Ну, как тебе моя работа? Здорово, что она ушла от тебя?
Губы задрожали. Слёзы пошли ручьём.
– Как думаешь, чьей поддержки ещё стоило бы тебя лишить? Хотя у тебя никого и не осталось, ведь так?
Рядом послышался лязг железа.
– Ты подумай на досуге, я же тебя не тороплю с этим. У нас с тобой, если уж на то дело пошло, впереди вся твоя жизнь. Но стоит ли тебе тянуть, мучиться с этим? А если с другой стороны посмотреть – я смогу провести с тобой больше времени! Как думаешь, что из этого для тебя хуже?
Я услышал, как он облизнулся прямо над моим ухом.
– Рано или поздно я всё равно увижу тебя мёртвым.
Он ушёл. С правой стороны от меня со мной лежал пистолет Тульского-Токарева в идеальном состоянии. В магазине всего лишь один патрон.
* * *
Ночью отключили электричество. Такое бывало довольно редко – буквально пару раз в месяц. Я лёг спать пораньше, но почему-то никак не мог уснуть и долго ворочался.
Услышал громкие шаги на улице. Тварь уже тут.
– Я тебя и не любила никогда, — услышал я голос матери за стеной, — давно хотела сдать тебя в детдом, да постеснялась.
В груди заныло. С мамой в детстве у меня были непростые отношения, но потом всё наладилось будто бы само собой. И её уже давно нет в живых.
– У всех дети как дети. Один ты…такой.
Мама бы никогда так не сказала. Но я очень скучаю по её голосу, от чего мне очень больно. Всё-таки эта тварь находит подход к любому.
И от этого хочется выть.
* * *
Меня сильно разморило после чая с вареньем. Улёгся на подушку и тут же уснул.
Снится лето, моя родная улица, на которой я вырос. Чувствую, что держу за руку мою Машеньку и начинаю очень сильно волноваться. Одета в лёгкое голубое ситцевое платье, светлые волосы собраны в аккуратную косу чуть ниже плеч. Стоило повернуться, чтобы взглянуть на неё, как она тут же посмотрела на меня своими голубыми глазами и широко улыбнулась. Не говорим друг с другом, но оно и не нужно – мы беззаботны и счастливы, этого мне более, чем достаточно. Интересно, здесь мы уже женаты или ещё нет?
Проходим ещё немного. Здесь нужно повернуть за угол дома, чтобы выйти в сквер за моим домом. Маша проходит чуть вперёд меня, оборачивается в мою сторону, и я снова вижу её самую любимую улыбку на свете, за которую бы отдал всё.
В одну секунду её поглощает взявшийся из ниоткуда клубок тьмы. Этого всегда стоит ожидать, но одно дело думать, что ты к этому готов, а совсем другое – быть готовым по-настоящему. Я заорал от ужаса, упал на колени и начал громко рыдать.
– Она ведь не просто так ушла от тебя. Это я забрал её с собой, понимаешь? Она не стала тянуть в отличие от тебя. Это ты всё тут мнёшься как последний неудачник. Стань мужиком наконец!
Удивительно истеричная реакция даже для него.
Я перестал плакать и облокотился на стену. Даже после увиденного глаза всё равно лучше не открывать.
Над моим ухом раздался полный презрения голос:
– Запомни – у тебя нет никого, кроме меня. А я тебя ненавижу.
* * *
Тогда я уснул слишком крепко. Какая-то очередная сирена всё-таки выманила деда из дома. Кто это был? Может, его старый друг, который умер лет сорок назад?
Прятаться уже бесполезно. Тварь уже на пороге нашей кухни. Клубится, постоянно крутится во все стороны и смотрит на меня сотней своих глаз самых разных размеров. Какие-то буквально пара сантиметров, некоторые размером уже с большую тарелку.
Он всегда одолевает меня в схватке. Иногда, конечно, нам с дедом удавалось его прогнать, но только тогда, когда мы были оборонялись вместе и тварь ещё не проникала совсем уж глубоко внутрь. Тем не менее, даже в такой ситуации я всегда встречаю его с чем-нибудь в руках – нож, кочерга, черенок от лопаты. Что угодно.
– Ты думаешь, он тебе поможет? – чудище покосилось всеми своими глазами на мой кухонный ножик.
– Ты что, ещё не привык?
– От этого толку нет. Ты сам это прекрасно знаешь.
– Предлагаешь мне сдаться тебе добровольно?
– Тебе уже давно пора. Ты же всегда проигрывал.
– Это принципиальный момент.
– Ну, смотри сам.
Монстр летит на меня вперед и тут же натыкается на мой нож. На этот раз он даже не зашипел – он стремительно разогнался и сбил меня с ног. Беззубая пасть отворилась во всё его тело и тут же пожрала меня. Я вновь не справился.
Внутри него время всегда течёт совершенно неправильно – мне всегда кажется, что проходит целая вечность, хотя в действительности проходит не больше минуты.
Здесь всегда холодно и мерзко. Каждый раз, когда я оказываюсь здесь, то не испытываю ничего кроме жуткого презрения к себе и ненависти к миру. Себя я ненавижу за то, что проиграл ему очередную схватку. Мир – за то, что эта тварь вообще существует и что я будто бы отдуваюсь за всех, пока все живут обычную нормальную жизнь.
Я уже давно перестал спрашивать «за что?», «почему именно я?» и остальные бесполезные вопросы, которые ничем не помогут в этой ситуации. Размышления над этим, поиск ответов – всё это лишь трата времени и очередной приступ моего и без того вселенского отчаяния.
Каждый день осенью для меня – время моей личной войны. Эта тварь – мой персональный демон, пытающийся лишить меня разума каждую осень. Мой дом – это моя голова. Моя голова – это мой дом.
Когда я появляюсь в просторной комнате с белыми стенами, то в ней люди в белых халатах говорят, что мой диагноз на нашем языке звучит как «расщепление личности». Как они рассказывают, это очень старый, известный диагноз, который в истории чем только не лечили. Мне тоже пообещали исцеление. Нужно просто держать режим.
Где подлинная реальность? В моём доме вместе с дедом или в лечебнице? Где же я настоящий? Тот, кто дерётся каждую осень с воплощением ненависти или тот, кто просыпается в комнате на железной кровати со старыми рваными простынями белого цвета? Тот, кто помогает деду отбиваться от кошмаров или тот, кто смирно пьёт выданные ему таблетки от старой тётки с неприятной ухмылкой? Откуда у нас с дедом берутся запасы на каждый такой сезон, если наш дом единственный жилой в округе? Как звали мою маму?
А была ли моя любимая Машенька, которой навсегда останется двадцать четыре года?
Действительно ли я болен, и этот монстр является моей галлюцинацией или же все эти врачи вокруг меня есть очередная его задумка? Быть может, он старается запутать меня, чтобы окончательно завладеть моим разумом?
Знаете, что самое страшное в моей ситуации?
На эти вопроса у меня никогда не будет ответа.