Вы когда-нибудь находили что-то, чего не помните, что у вас было? Будь то игрушка или безделушка, которую вы нашли в детстве и забыли о ней, или фотография, которую вы не помните, как делали? Это случается со мной часто. Я всегда был немного скопидомом, собирал бесполезный хлам просто из добродетели и хранил его. Я забывал о вещах, которые собирал годами бесчисленное количество раз, только для того, чтобы они вернулись ко мне, когда всплывут позже. Однако, когда я нашел чистый диск без опознавательных знаков в своем шкафу, мой разум составлял пробелы. Конечно, найти что-то подобное было бы относительно нормально для большинства людей, но я не могу припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы я купил пустой DVD. Мой друг был в гостях, помогал мне собирать вещи для дворовой распродажи, и он тоже не видел ничего подобного. Поскольку было уже поздно, мы решили, что было бы забавно посидеть и посмотреть, какие забытые воспоминания лежат на этом пыльном, поцарапанном диске. Я взволнованно вставил его в свой DVD-плеер и нажал play.
После нескольких секунд, в течение которых не было ничего, кроме странного, неразборчивого звука, на экране появился белый текст. Он гласил “Симпсон!” и не был отцентрирован. Это вызвало только больше вопросов; очевидно, это было не то, что записывал я или моя семья. Возможно, диск остался там от предыдущего домовладельца?
Текст внезапно оборвался, и еще через несколько секунд ничего, наконец, началось. Это было похоже на вступление к «Симпсонам», но разрешение было очень низким. Вы едва могли сказать, что на самом деле происходило; единственный способ, которым я мог определить, что это должно было быть, — это звук, который представлял собой очень убогую обложку вступительной темы шоу, сделанную на пианино или каком-то другом клавишном инструменте. Вступление закончилось вскоре после того, как семья уселась на культовый диван, и перешло к тому, что, как я могу предположить, является реальным эпизодом.
Довольно сложно объяснить, как на самом деле выглядел эпизод, но я могу с уверенностью сказать, что он был анимирован в совершенно ином стиле, чем сериал, которым он пытается быть. Сам художественный стиль выглядел нормально, если не считать невыносимо низкого разрешения, но анимация была очень минимальной. Персонажи едва двигались, стоя совершенно неподвижно во время разговора. Единственной частью их тел, которая двигалась, были моргающие глаза и губы, плохо синхронизирующие диалог по губам. Гомер стоял посреди гостиной, уставившись в телевизор. На заднем плане можно было услышать случайные ноты на пианино, которые звучали через случайные промежутки времени. Камера приблизила его лицо. «Интересно, как поживает моя семья», — произнес он приглушенным, почти извращенным тоном. Изображение стало черным и снова превратилось в то, что казалось видеозаписью за пределами школы, записанной с телефона. Была ночь, поэтому единственным источником света был фонарик телефона. Оператор пролез через несколько изгородей, подошел к окну и поднес к нему телефон, прежде чем отснятый материал снова превратился в анимированный фрагмент с Бартом и Лизой в классе. Было темно, и дверь была забаррикадирована кучей столов.
«Здесь мы в безопасности,» — сказал Барт, — «ничто не может войти или выйти». Лицо Лизы выглядело странно искаженным; пропорции ее черт лица казались неправильными. Камера задержалась на крупном плане лица Лизы, прежде чем она резко нахмурилась, обнажив фотореалистичные зубы. Это подчеркивал звук громкого звонка, который, откровенно говоря, напугал нас до чертиков. Мой друг повернулся ко мне, явно расстроенный. Он потребовал ответа, не разыгрываю ли я над ним какую-нибудь шутку. Я не мог ответить; я был так же сбит с толку, как и он. Прерывая нас, Лиза начинала говорить мужским голосом, который совершенно не подходил персонажу. «Слишком поздно. Мы не можем продолжать убегать от наших проблем и оттягивать неизбежное». Сказав это, она подходила к окну, открывала его, прежде чем выпрыгнуть. Камера приближала лицо Барта. Он выглядел совершенно обезумевшим, под глазами у него образовались мешки. Внезапно видеозапись начинала искажаться, как будто файл был поврежден. Однако сквозь мешанину пикселей я смог разглядеть то, что выглядело как лицо, внезапно появившееся за спиной Барта . Отснятый материал внезапно оборвался снова.
Теперь снова показали больше видеозаписей с телефона, на этот раз с оператором, бегущим по лесу. Камера бешено дергается вверх-вниз, и вы могли слышать, как оператор задыхается. В конце концов, оператор роняет свой телефон на землю лицевой стороной вверх, и вы можете на короткое мгновение увидеть подошвы его ботинок, когда он исчезает из поля зрения. В середине экрана появлялось обрезанное изображение лица Лизы, в то время как начинал воспроизводиться звук колокольчиков. Видео снова перешло к другому анимационному сегменту, на этот раз снова показывающему Гомера в гостиной. Комната заметно обветшала, по углам комнаты начал скапливаться мусор. Свет мерцал и в конце концов погас, и только свет от телевизора освещал улыбающееся лицо Гомера, его глаза рассеянно смотрели в двух разных направлениях. «Я люблю свою семью», — сказал он. «Я очень, очень люблю свою семью».
На кадре сверху был виден город. Все здания были серыми и тусклыми, образуя очень унылый пейзаж. Кадр уменьшился, превратившись в улицу, посреди которой стояла Лиза. Диссонирующая фортепианная атмосфера замедлилась, став намного более низкой и мрачной. “Я больше не знаю, что делать”, — сказала она. Глаза Лизы начали метаться в случайных направлениях, с серыми, затуманенными зрачками. Ее рот открылся в гримасе, больше не синхронизированной с ее диалогом. «Что произойдет, я не уверен. Мир будет продолжаться. Что бы ни случилось, я принимаю это». Ее глаза перестали подергиваться, начав рассеянно смотреть вдаль. «Я люблю свою семью».
Анимация начала ухудшаться, прежде чем ее снова вырезали для записи с телефона, на этот раз кто-то бредет ночью по лесу. К этому времени пианино начало набирать скорость. Когда оператор шел по поляне впереди них, я начал слышать странный звук, который начал затихать, едва слышимый. После минуты бесцельного блуждания звук, наконец, стал разборчивым. Это был клип, в котором Мардж говорила «Гомер?» взволнованным тоном. Клип продолжал повторяться, с каждым разом становясь медленнее, поскольку звук пианино становился неистовым и пронзительным. Оператор в конце концов наткнулся на ветхую хижину посреди леса. Отвратительное пианино наконец остановилось, резко оборвавшись, оставив нас ни с чем, кроме звуков лесной атмосферы и затрудненного дыхания оператора. Последнее «Гомер?» проигрывался до того, как дверь в хижину распахнулась, камера быстро развернулась, когда оператор на максимальной скорости побежал назад. Было слышно, как за его спиной хрустят листья, когда отснятый материал снова испортился, на мгновение став черным. Вы могли слышать то, что звучало как диалог из эпизода «Симпсонов», но это было настолько низкого качества и серьезно, что я не мог разобрать ни слова.
Наконец-то Гомер снова увидит это в своей гостиной. Комната напоминала свинарник; ковер был мокрым и рваным, стены голыми и покрытыми граффити, а диван развалился. Посреди комнаты, едва освещенной мерцающим телевизором за кадром, стоял Гомер, его лицо было за кадром. Снова зазвучали колокольчики, и в середине экрана появилось изображение семьи Симпсонов. Лицо Гомера было вырезано из изображения. Изображение исчезло, и отснятый материал остался на этом зловещем, неподвижном снимке полуразрушенной гостиной, прежде чем на несколько секунд сменился беззвучным черным экраном. Мы оба встали, полагая, что диск закончился, но внезапно, это резко отразилось на лице Гомера с громким гудящим звуком. Его зрачки исчезли.
Я чуть не упал от шока, и так же внезапно, как появилось изображение, его сменил другой черный, беззвучный экран. DVD-плеер извлек диск, наполнив комнату запахом горячего пластика. Видео наконец закончилось, и мы оба были ошеломлены, у нас осталось больше вопросов, чем ответов.
Мой друг закончил упаковывать товары для дворовой распродажи и поспешно ушел, все еще уверенный, что я сделал диск, чтобы надуть его. Я держал странный диск в руке, размышляя, что на самом деле с ним делать. Я решил поискать ответы в Интернете. Может быть, это был странный бутлег? Может быть, это был странный художественный проект? В любом случае, расспросы в Интернете ни к чему меня не привели. В конце концов, я решил просто оставить диск. Однажды я в конце концов забуду о нем, пока он не всплывет снова. Тем не менее, я все еще чувствую неудовлетворенность. Может быть, однажды я наткнусь на ответ. Однако один вопрос остался у меня в голове.
Что все это значило?