Мракотека | 31 ноября

— Здравствуй, Федор, — сказал приятный мужской голос.

Несмотря на мягкость интонации, человек в пятне света сжался в комок от ужаса. Со всех сторон его окружала темнота, разглядывавшая парня с интересом добренького седого профессора-вивисектора.

— Здравствуйте.., — жалобно проблеял Федя. Авоська с бутылками вывалилась из дрожащей руки, огласив пространство похоронным звоном.

— Говорить ты умеешь — это хорошо, — лоснилась довольством темнота. Голос ее звучал со всех сторон, и в тоже время — будто ниоткуда, — значит сможешь ответить мне на один вопрос...

Темнота приблизилась вплотную к Федору. Пятно света под его ногами сократилось до размера спасательного круга.

— Скажи мне Федя, — вкрадчиво спросила безысходность, — кто ты по жизни?

Федор задрожал, покрывшись испариной от страха. Воспаленный мозг стремительно перебирал ответы, выталкивая на поверхность сознания все более дикие и несуразные варианты.

— Че-человек! — наконец выпалил он в отчаянии, — я человек!

Сказав это, Федор умолк, с надеждой выпучив глаза на темноту. Та колыхалась и мерцала, словно неспешно обдумывая услышанное.

Затем прозвучал резкий хлопок, и окружающее пространство залило ярким светом. Тьма растеклась по углам, и Федя обнаружил, что находится посреди небольшой комнаты.

Со всех сторон его окружали зубы.

Голые стены были снизу доверху собраны из желтых заостренных частичек. Пол и потолок также состояли из зубов, как и расставленная по комнате мебель. Зубная ваза с зубастыми цветами возвышалась на зубном комоде. Из зубного зеркала на Федора взирала распахнутая в оскале челюсть.

Что хуже всего — зубы не стояли на месте, находясь в непрерывном движении. Они колыхались из стороны в сторону, скрипели и клацали в предвкушении близящейся грызни.

— Обожаю человеков! — произнесла комната с восторгом.

— У ВАС ТАКОЙ ВКУСНЫЙ КОСТНЫЙ МОЗГ!

Распахнув рот, Федор заорал. Мир вокруг него сомкнулся и принялся жевать.

* * *

Не знаю, где я, как сюда попал, и как мне выбраться из этого проклятого места. Нашел под шкафом эту тетрадь. Буду вести в ней дневник, дабы занять хоть чем-нибудь свою голову. Иначе так недолго лишиться рассудка...

Соберись, Аркадий Степанович! Подключи свое рациональное мышление! Тебе выпал уникальный шанс заглянуть в неизведанные тайны Вселенной. Лишь бы они в итоге не легли крестом на мою могилу...

__________________________________________________

— Ну что, Гриша? Снова не дала?! — веселясь, спросил Ярик, — вот ты бабораб! Лошара!

Салов стушевался и опустил глаза в пол. Больше всего на свете ему хотелось сейчас врезать своему другу. Но Ярослав обладал крепкой развитой мускулатурой и увесистыми как два булыжника кулаками, поэтому Григорий тактично затерпел.

— Можно подумать, у тебя вышло бы лучше.., — процедил он сквозь зубы и тотчас же об этом пожалел.

Ярик горделиво расправил плечи, словно выжидал этого момента с самого начала. С кислой миной на лице Григорий выслушал длинную речь, полную колких афоризмов, беззлобных подтруниваний и снисходительных, почти отеческих наставлений. Тема саловых неудач на любовном фронте плавно сменилась воспоминаниями о достижениях самого Ярика. Хронология последних впечатляла. Простираясь от момента Прописки и вплоть до детского сада, она пузырилась от феерических побед. Удивляла дерзкими тактическими ходами. Будоражило воображение изысканностью трофеев.

Эффект, производимый Яриком на женщин, был настолько неоспорим, что от падения в любовную яму Тарелкину спасал лишь статус его родной сестры.

— Восхитительно.., — угрюмо дослушал монолог Салов, — ты мой новый кумир...

Сидя на продавленном диване, они разглядывали стены. Обои на них были нарочито-веселого желтого оттенка, с детскими каляками-маляками в виде улыбающихся рожиц. Неясный серый свет падал из квадратного окна над батареей.

Почувствовав легкую дрожь в кармане, Григорий сунул туда руку. Нащупав знакомый предмет, он вытащил на поверхность металлическую зажигалку. Найденная давным-давно в одной из комнат, та была пуста, но Салову нравился зернистый трескучий звук, издаваемый при чиркании колесиком.

Зажигалка была теплой, с приятно-закругленными боками. Лежа в ладони, она издавала мягкую, почти бесшумную вибрацию.

«Я знаю боль. Она — где унижают», — гласила на боку выгравированная надпись.

Откинув в сторону колпачок, Григорий поднес сопло к носу и ощутил едва уловимый запах керосина.

— Жрать охота, — зевнув, сказал Ярик. Поднявшись на ноги, он направился к двери, — айда на базу. Бутылки сдадим.

Григорий остался сидеть, погруженный в мрачные раздумья. Обстановка в его жилище удручала. Старый полосатый матрас лежал в дальнем углу, топорщась от ваты. Единственное окно было намертво закрыто. По другую сторону простирался живописный пейзаж в виде сырой от тумана кирпичной стены. Впрочем никаких других наружных видов в этой квартире отродясь не наблюдалось.

Напротив дивана стояла тумбочка, с громоздящимся на ней допотопным телевизором. Выпуклый экран кинескопа показывал черно-бело-радужную настроечную таблицу.

Дверь комнаты со скрипом приоткрылась, и в щель сунулась возмущенная голова Ярика:

— Гриха, ты идешь или нет?! А то я все бутылки себе забираю!

— Иду, иду... Сейчас буду.., — рассеянно пробормотал Салов, пялясь в «ящик». Как завороженный он разглядывал мешанину из разноцветных квадратиков, прямоугольников и кружочков, думая, что с самого детства она напоминала ему причудливый механический глаз, подглядывающий за людьми с телеэкрана.

Телевизор в его комнате был всегда включен и в любое время суток транслировал одно и то же. Вырубить его не представлялось возможным. Тумблер не работал, а кабель питания отсутствовал, будучи давным-давно выдранным «с мясом». Тем не менее, прибор никак не желал гаснуть, день ото дня шпионя за Саловым своей настроечной таблицей. Заряжался электричеством он от никому неведомых источников.

Внезапно кинескоп моргнул. Привычное изображение исчезло, сменившись чем-то новым.

От изумления глаза Салова полезли из орбит. С экрана телевизора на него взирало сияющее блестками, по-ангельски красивое лицо Ольги Бузовой.

Плотно сжав свои веки, Григорий яростно протер их кулаками. С опаской глянув вновь, он с содроганием обнаружил, что Бузова никуда не делась. Российская поп-звезда одарила Салова очаровательной улыбкой. Кроваво-красный язык выбрался из темного рта, облизав два ряда длинных колючих зубов. Игриво подмигнув единственному зрителю, лицо певицы зарябило и расплылось обратно в настроечную таблицу.

«Бля-я-я! — уныло подумал Салов, — только этого мне сейчас не хватало...»

— Надо будет соли купить.., — произнес он вслух.

* * *

31 ноября 2021 года

Нет, я не впал в маразм и не забыл, что в ноябре всего 30 дней. Причина в отрывном календаре на кухне. Надпись на сегодняшней странице — 31 ноября 2021 года. И на любой другой — тоже. Пусть так и будет. Неестественные даты для неестественного места...

Время суток за окном не меняется.

Всегда стоит сумрачный день, и не видно ничего, кроме кирпичной стены без штукатурки. Ночь не наступает никогда, хотя в общем коридоре вне комнат всегда темно.

Единственный способ определить время — по часам на кухне. Тем не менее, полностью доверять им не стоит. Даже если не брать в расчет стрелки, чутье подсказывает, что это необычные часы...

Выхода нет. Окна заперты намертво, этаж определить невозможно. Стекла и рамы выглядят старыми, но это обман. Выбить их невозможно, сколько не пытайся. Потратил целый час, долбя молотком по окну в своей комнате, но в итоге на стекле не осталось и царапины. Этой же ночью снились самые жуткие кошмары в моей жизни. Словно Квартира наказывала меня за попытку бегства...

P. S. Заметил пугающую странность. Где бы не располагался источник света, тень от человека в Квартире всегда будет падать ему за спину.

__________________________________________________

Коричневые и изумрудные бутылки мелодично перезвякивали в авоськах. Салов и Ярик тащили по одной в каждой руке. В майке-алкоголичке и штанах от спортивного костюма, Ярик вальяжно шел вперед, напевая себе под нос что-то про яхты, тачки и меркантильность женщин. Григорий уныло плелся следом, мысленно проклиная свою жизнь.

Общий коридор коммуналки тянулся в полумрак, слабо очерченный редкими островками света. По бокам располагались закрытые двери, ведущие в жилые комнаты. Рядом с каждой из них болталась лампочка, свисавшая с потолка на куске проводки. Большинство не горели, затянутые паутиной и серой пылью. Лишь несколько давали слабое сияние, разгоняя по коридору изогнутые тени.

На кухне горел свет. Знакомый силуэт виднелся за столом, покоясь мордой в суповой тарелке. По правую руку от него стояла водочная бутылка, и валялся в лужице перевернутый стакан.

— Мухомор! — радостно заорал Ярик, — рота, подъем!

Кряжистый седеющий мужик очнулся и вознес свой лик из чаши. На его голове красовалась розовая кастрюля в белый горошек. Через просверленные в дне отверстия, словно рога, тянулись два тонких складных прутика, явно вынутых из древней теле-антенны. Глаза Мухомора были дикими и красными от множества прожилок. В нечесаных усах и бороде торчали червячки недоеденного доширака.

— Пшл нхй, кзл.., — пробормотал он и снова упал физиономией в посуду. Кухня содрогнулась от раскатистого храпа.

— Дозвольте! — Ярик подхватил со стола пустую бутылку и сунул ее в авоську.

— Еще только утро, а он уже наклюкался, — неодобрительно заметил Салов.

— Ага, — согласился Ярик, — умеет жить человек.

— Долго еще? — взволнованно спросил Григорий. Сдача бутылок каждый раз вызывала у него глубокое душевное напряжение.

Ярик поднял голову на часы, висевшие на кухонной стене. По круглому табло медленно ползли три стрелки. Одна их них была красной и двигалась в противоположную сторону от двух других.

— Нет, — сказал он, — почти десять. Сейчас откроется.

Под часами на уровне глаз расположился отрывной календарик. Текущая страница была отведена под дату — 31 ноября. «День ветеринара», — поясняли маленькие красные буковки снизу.

— Э! Харэ храпеть! — возмущенно добавил Ярослав, тыкая спящего Мухомора в бок. Тот недовольно заурчал и заворочался из стороны в сторону. Банный халат, одетый поверх трусов-семейников и майки, распахнулся. Из его кармана вывалилась согнутая надвое тетрадь.

— Ну что, пошли? — спросил Ярослав. Не дожидаясь ответа, он подхватил свои авоськи и направился к выходу.

— Ага... Сейчас.., — негромко ответил Салов. Переминаясь с ноги на ногу, он не сводил любопытных глаз с тетради. Лежа на полу, та топорщилась мятыми пожелтевшими страницами. На видимой глазу части обложки темнели надписи: «Полевые исслед...» и «Секретн...».

Григорий воровато огляделся по сторонам. Ярик успел покинуть кухню. Звук его удаляющихся шагов доносился из коридора. Мухомор спал как невинный пятидесятилетний младенец, посапывая с нежностью крупнокалиберного пулемета. Кастрюля сползла с его головы, обнажив лысеющую макушку.

Подобрав тетрадь, Салов упрятал ее за пазуху под свитер. Взявшись за дребезжащие авоськи, он поспешил вслед за другом.

* * *

Шестые сутки с момента Прописки. Исследовательские записи. Часть 1.

Объект исследования № 1 (далее просто Квартира).

«Как можно понять из названия, объект напоминает обычную коммунальную квартиру, вроде той, где я жил в свое время в Питере. Тем не менее, имеется множество отличий, и главное из них — это размеры.

Квартира представляет собой коридор шириной примерно в два метра. Пол обтянут пузырящимся линолеумом. Потолок не мешало бы перебелить. По обе стороны от коридора — обклеенные обоями стены. На определенном расстоянии друг от друга в них расположены двери, ведущие в жилые комнаты. Кроме последних, здесь можно найти общую кухню, санузел, а также так называемую «базу», речь о которой пойдет ниже. На первый взгляд вполне пригодное для обитания место: полно свободных комнат, есть электричество и вода. Но это только на первый...»

__________________________________________________

Тусклый янтарный огонек маячил вдалеке - в паре сотен шагов по неосвещенному коридору. Двигаясь в темноте, Салов невольно ежился и втягивал голову в плечи, будто опасаясь холодной руки, что вот-вот вцепиться в него и утащит в непроглядные дали. Ярик перестал петь и молча шел впереди. В сгустившейся тишине Григорий улавливал звук его дыхания.

Желтый электрический свет падал из широкого проема в стене справа. Лишенный дверей, он вел в просторное помещение, облицованное грязно-белой больничной плиткой. Табличка перед входом гласила: ПРИЕМ СТЕКЛОТАРЫ.

Зайдя внутрь Салов и Ярик направились в дальний угол, где громоздились пластмассовые ящики для бутылок. Выбрав по одному, они принялись сосредоточенно опустошать авоськи, не произнося ни слова.

Лампочки над головой потрескивали и мигали. Дальняя часть помещения утопала в непроглядном мраке. Темнота там стояла черной стеной - плотной и густой, словно вакса.

Выудив очередную бутылку, Григорий обнаружил, что у нее треснуло горлышко. Немного подумав, он торопливо сунул ее в ящик к остальным. Опустошивший свои авоськи Ярик уже подтаскивал заполненные контейнеры к границе тьмы и света. Та была идеально прямой, словно очерченной по линейке. У самой кромки примостилась трехногая табуретка. Над ее сидением, удерживаемая неизведанной силой, парила отрезанная человеческая ладонь. В своих пальцах она сжимала листок с пояснениями:

Зел. - 30 коп.

Кор. - 20 коп.

Водк. - 10 коп.

- Ты долго еще? - нервно спросил Ярик. Это было первые слова, сказанные им за последние минут двадцать.

- Готово! - ответил Салов и бросил нервный взгляд на табуретку. Ладонь была пожелтевшей и иссушенной, судя по тонким пальцам - явно женской. Фалангу одного из них украшало кольцо с безвкусно-большим фальшивым изумрудом.

Отбросив в сторону пустую авоську, Григорий начал толкать ящики вперед. Подскочивший к нему Ярик стал помогать.

Расставив контейнеры в ряд вдоль по границе, они отошли назад, стараясь встать там, где свет горел как можно ярче. Черная пелена высилась перед ними, словно кусочек бесконечной, почти материальной ночи. Время от времени из ее недр доносились звуки: легкий смешок, едва слышный скрип; шелест, какой издают крылышки гигантского насекомого.

И Салов, и Ярик знали, что пересекать эту границу нельзя. Парящая рука напоминала им об этом.

- Смотри, смотри! - шепнул Григорий на ухо другу, - начинается!

Громадные когтистые руки выскользнули из темноты. Серые ладони, каждая величиной с полотно лопаты, принялись ощупывать горлышки бутылок. Два первых ящика скользнули по полу, утянутые во мрак. Лапы вернулись обратно, прихватив с собой следующие два контейнера, затем еще два и так до тех пор, пока весь ряд не исчез за границей ночи. Затем все остановилось: руки исчезли, умолкли звуки. Черная пелена замерла, будто о чем-то размышляя.

- ТЬФУ! - внезапно фыркнула она и выстрелила чем-то зеленым и продолговатым. Бутылка с треснувшим горлышком со свистом пронеслась над головой Салова и разлетелась об стену, обдав парней градом из осколков. Парящая ладонь сжалась в кулак и продемонстрировала Грише средний палец.

- ДЕСЯТЬ РУБЛЕЙ! СОРОК КОПЕЕК! - гулко и зловеще пророкотала темнота. Издав блюющий звук, она выплюнула наружу горсть монеток. Латунные кругляшки разных номиналов и размеров посыпались на пол и раскатились по углам. Ярик и Григорий ринулись их подбирать. Набив монетами карманы и прихватив опустевшие авоськи, они почти бегом выскочили из пункта приема стеклотары. Черная пелена за их спинами дрожала и колебалась, словно тряслась в беззвучном смехе.

* * *

Легенда о Смотрящем.

Среди жильцов гуляет байка о Смотрящем. Он же Козел. Он же Царь червей. Он же Валериан Адамович.

Местные поговаривают, что шастая по коридорам, ты можешь встретить некое существо, зовущее себя Смотрящим. Он задаст тебе один единственный вопрос, который задает каждой своей жертве. Что это конкретно за вопрос, никто точно не знает, т.к. пока еще ни один человек не остался в живых после такой встречи.

У тебя будет одна попытка дать верный ответ. В случае провала, пеняй на себя.

Также говорят, если на Козла натыкается целая группа, то вопрос задается только одному ее члену. От его ответа зависит судьба всех. Считается, что Смотрящий выбирает на эту роль самого никчемного...

__________________________________________________

- Почему она с нами сдавать бутылки не ходит? - обиженно ворчал Салов. Стоя у торгового автомата, он опускал монетки в щель.

- И собирать тоже не ходит. Мухомор вот ходит, когда трезвый, а она - ни-ни. Шикарно устроилась!

- Она всегда такой была, - ответил Ярик. Вернувшись на кухню, он заметно повеселел и перешел в свое обычное болтливое настроение, - ни дня в своей жизни не работала. Я имею в виду настоящую работу, а не ту чушь, которой она занималась.

- На кой ляд мы вообще с ней едой делимся?

- Я ее брат. Я обязан за ней приглядывать. А вот у тебя какое оправдание?

Григорий обернулся и увидел на лице друга ерническую ухмылку. Не найдя, что ответить, он вернулся к созерцанию автомата. Красный прямоугольный ящик величественно стоял в углу кухни, деля свое соседство с холодильником. Подсвеченную лицевую панель усеивали ряды квадратных кнопок. К каждой из них прилагалась наклейка с изображением того или иного товара и краткая приписка с наименованием и ценой.

Некоторые из кнопок сияли, обозначая доступные к покупке слоты. Каждый день перечень менялся: одни кнопки гасли, другие зажигались. Но из всего разнообразия товаров автомат никогда не предлагал больше трети.

В этот раз ассортимент был представлен:

Семечками подсолнуха, обжаренными - 35 коп.

Колбасой Dogторская (приписка: 70% мяса) - 1 рубль 20 коп.

Лапшой быстрого приготовления Испыт. образец БР-210а. - 20 коп./шт.

Буханкой хлеба Кирпичный - 25 коп.

Банкой с чем-то светящимся и синим Икра грибная - 70 коп.

Чаем Принцесса Иггдрасиль листовым - 90 коп.

Солью поваренной (приписка: для кулинарных и оккультных нужд) - 10 коп.

Сгущенкой из молока улиток - 15 коп.

Шоколадом Цвет надежды - 50 коп.

Справа от панели располагались вертикальная прорезь для монет и крошечный отсек для сдачи. Сбоку торчал длинный рычаг в виде палки с шариком. Заполнив щель деньгами, Салов принялся яростно жать на кнопки. Немного поколебавшись, он пожертвовал двумя пачками лапши и выбрал вместо них плитку шоколада.

- Кстати, из нас двоих ты единственный, кто ей шоколад покупает, - заметил подошедший Ярик. Сунув руку в карман, он нетерпеливо бренчал мелочью в ожидании своей очереди.

- Может в этот раз я не ей, - огрызнулся Салов, - может в этот раз я сам съем. А она пускай сухари грызет.

- Да-да, конечно...

На кухне горел приглушенный свет. Настенные часы беззвучно отсчитывали внеземное время. Мухомор исчез, оставив после себя грязную посуду и атмосферу термоядерного перегара.

Закончив выбирать, Григорий дернул за боковой рычаг. Автомат вздрогнул, словно пробуждаясь от летаргического сна, и затарахтел пробирающей до костей дрожью.

Дождавшись, пока тот закончит, Салов распахнул отсек снизу и принялся извлекать продукты. Шоколадку он вынул последней и сунул в карман своих брюк.

* * *

Седьмые сутки с момента Прописки. Исследовательские записи. Часть 2.

Квартира поделена на три части. В центре располагается крохотная жилая зона (ЖЗ), в которую входят кухня, санузел, база и полсотни комнат, из которых, не считая мою, заселены только семь. Справа и слева от ЖЗ коридор убегает в кромешную темноту.

Над дверью каждой комнаты висит лампочка. Если внутри живет человек, она горит. Когда обитатель комнаты умирает или без вести пропадает, лампочка сама собой гаснет, сокращая освещенную область коридора. Действует этот принцип и в обратную сторону. Когда в Квартире объявляется новый жилец*, и заселяется в свободное помещение, лампочка над его дверью вспыхивает и не гаснет, вплоть до самого конца...

По словам Ярослава, раньше здесь жило больше людей, но теперь часть из них либо мертвы, либо исчезли. Комната, в которую меня заселили, раньше принадлежала некому Феде. После его исчезновения, она долгое время пустовала.

* Спонтанное перемещение человека из нормального мира в Квартиру местные называют Пропиской или же взял ипотеку.

__________________________________________________

- Белый рыцарь день ото дня совершает подвиги во имя прекрасной дамы. Из раза в раз он побеждает собственную жабу и покупает ей шоколад, который стоит немалую долю того, что он зарабатывает. Но дама коварна: шоколад берет, но ворота своего замка перед рыцарем так и не открывает.

- Ярик, сделай одолжение. ЗАТКНИСЬ!

В отличие от других - ничем ни примечательных дверей - эта была украшена снежинками из бумаги и открыткой с видом Эйфелевой башни. По полу вдоль порога тянулась белая дорожка соли. Лениво подняв руку, Ярик отбарабанил по створке двери тремя пальцами.

- Кто тама? - раздался по ту сторону женский голос.

- Хрюся, это мы. Можно войти, или ты не одета?

- За-ха-ди-те...

Толкнув дверь, Ярик по-хозяйски шагнул внутрь. Салов увязался следом. Открывшуюся его глазам комнату озарял серый оконный свет. У дальней стены стоял резной туалетный столик с большим овальным зеркалом в вычурной раме. Рядом с окном расположилась кровать с металлическим каркасом и взбитой подушкой поверх зеленого покрывала. Включенный телевизор с настроечной таблицей прятался в углу, накрытый вязаной салфеткой.

Хозяйка комнаты стояла в ее центре. Худая и анемичная, Тарелкина носила джинсы, водолазку и шерстяную безрукавку в бело-голубой ромбик. Распущенные волосы цвета молока обрамляли ее лицо чахлым водопадом. Серые глаза казались огромными на фоне темных кругов и впалых щек. С привычным безразлично-сонным выражением девушка разглядывала гостей.

- Бутылки сдали? - спросила она тихим бесцветным голосом.

- Ага! - радостно отозвался Ярик. Он возвышался над сестрой на целую голову, хотя та и была ростом чуть выше Салова, - что бы ты делала без нас - кормильцев?

Подойдя ближе, Григорий слегка тушуясь, протянул Тарелкиной одну из авосек.

- Вот, Христина. Это тебе.

- Что здесь? - спросила девушка, недоверчиво заглядывая через дыры в сетке.

- Хлеб, соль, лапша, немного чая...

- Ску-ка! - безапелляционно констатировала Тарелкина, - себе оставь. Шоколад есть?

- Нет. Сегодня не было, - немного поколебавшись, решительно ответил Салов.

- Да? А это тогда что такое?

Рука девушки метнулась к карману брюк Григория, откуда выглядывал краешек шоколадной плитки. Ловким движением Тарелкина выхватила сладость и прижала ее к своей груди. Застигнутый врасплох Салов ахнул и запоздало хлопнул ладонью по опустевшему кармашку.

- Спасибо тебе, Гоша, - сказала Христина, шелестя оберткой, - ты такой милый. Всегда знаешь, чем меня порадовать...

Возмущенный Григорий распахнул было рот, дабы обрушить на обидчицу всю мощь своего гнева. Но глаза его встретились с невинными серыми глазами Тарелкиной, и Салов утонул в их глубинах. Бушующее пламя ярости стремительно угасло, оставив после себя нежную теплоту в груди и приятное сосущее чувство под ложечкой.

- Я Гриша.., - буркнул он для проформы, втайне довольный услышанным комплиментом. Стоявший рядом Ярик захихикал и произнес одними губами слово Куколд.

- Ладно, я передумала, - великодушно снизошла Тарелкина, - лапшу, хлеб и чай можешь тоже оставить. Пристрой туда в угол.

Очарованный Салов повиновался.

- Нет у тебя, сеструха, ни стыда, ни совести, - сказал ухмыляющийся Ярик, - эксплуатируешь человека, как хочешь, а взамен ничего не даешь. Он ведь от себя отрывает, хотя и не должен.

- Как будто я его заставляю, - фыркнула Тарелкина, нисколько не стесняясь Салова, - вы, кстати, помните, какой сегодня день?

- День ветеринара! - не раздумывая, гаркнул Ярик.

- Неправильно.., - покачала головой девушка, жуя шоколад - сегодня - мой день рождения.

- Чего? Он же был в мае.

- Тот был по обычному календарю, а этот - по древнеиндийскому.

- Господи, систер, - пройдя вглубь комнаты, Ярик, к вящему неудовольствию Тарелкиной, плюхнулся на кровать своим задом, - за всеми твоими календарями не уследишь. Ну и к чему же мы клоним?

- К тому, что на дни рождения принято дарить подарки.

- Тебе Григорий только что кучу подарков сделал. Считай, что половина - от меня.

- Я хочу кое-что конкретное. Я хочу кофе!

- Кофе? - изумленно воскликнул Салов, - но ведь в Квартире нет кофе. Автомат его не продает. И в дальних комнатах мы тоже никогда не находили.

- Внемли голосу разума, Хрюся, - зевнул Ярик, принимая лежачее положение, - где мы его тебе сейчас возьмем?

Нахмурив лоб, Тарелкина подошла к брату и отвесила ему легкий подзатыльник. Виновато улыбаясь, Ярик стащил с ног тапки, а затем лег снова.

- Он есть в Квартире, - тихо сказала девушка. Лицо ее стало отстраненным и задумчивым, словно его хозяйка мысленно вывалилась в астрал.

- Сказано же тебе - нет! - вяло огрызнулся брат, - за все это время ни разу не встречали.

- Вы ходите собирать бутылки вправо. А он в дальних комнатах слева.

Задремавший было Ярик распахнул глаза. Подскочив как ужаленный, он резко сел и угрюмо уставился на сестру.

- С чего ты взяла?

- Я это чувствую. Своим... шестым чувством. Он слева.

- Хрюся, мы больше не ходим налево! - в голосе Ярика зазвучали назидательные нотки, - ты забыла, что стало с Грызником и остальными?!

- Мне нужен этот чертов кофе! - почти завопила девушка. Сорвавшись с места, она принялась лихорадочно ходить из угла в угол, покусывая кончики пальцев.

- У меня крыша едет! - бормотала Христина, - я не выживу, если не выпью хотя бы чашку! Здесь только этот мерзкий чай! Смотреть на него тошно, не то что пить!

Она внезапно замерла и вперила в Ярика отчаянный, на грани безумия взгляд. Глаза брата и сестры скрестились, и Салову на мгновение показалось, что в воздухе между ними вспыхнули искры.

- Не пойдете вы - пойду я! - рявкнула Тарелкина, - ОДНА! А вы сидите тут вдвоем, как трусы!

- Не пойдешь! - зарычал Ярик, - я тебе не позволю!

- Это интересно как?! У двери будешь караулить?!

- Если надо, то буду!

- Не выйдет! Ты уснешь, и я пойду!

- А мы с Григорием будем меняться по очереди! Да ведь, Гриша?!

Они словно по команде обернулись и уставились на застигнутого врасплох Салова. Две пары серых глаз требовательно вперились в него. Каждый негласно ждал, что Григорий встанет на его сторону.

- Ну-у-у.., - неуверенно протянул Салов, чувствуя себя оленем, угодившем в ночи в свет фар приближающейся фуры.

- Что тут нукать?! Идти налево - верное самоубийство, и ты прекрасно об этом знаешь!

- Не слушай его, Гоша!

Григорий повернул голову на ее окрик. Серый океан в глазах Тарелкиной потемнел, предвещая двенадцатибальный шторм в случае неверного ответа.

- Я согласен с Христиной, - быстро сказал Салов, - если она не может без кофе, то я готов сходить вместе с ней.

Хлопнув себя рукой по лбу, Ярик обрушился спиной на кровать.

- Сука..! Белый рыцарь! - раздосадованно пробурчал он из-под ладони.

- Мы ведь еще ни разу не праздновали ее День рождения, - начал поспешно оправдываться Салов, - я имею ввиду - не праздновали в этой Квартире...

- Бля-я-дь! Мы и твой не праздновали! И мой! И Новый год! И Восьмое марта! Мы тут вообще никогда и ничего не празднуем!

- На мой взгляд, неплохой шанс начать.

- Решено! - подойдя к Салову, Тарелкина нежно взяла его под локоть.

Обернувшись, она с вызовом взглянула на своего брата.

- Мы с Гошей идем налево, а ты можешь валяться здесь. Как лох!

- Я Гриша.., - добавил Салов.

- Неважно.

- Вы двое меня в могилу сведете, - обреченно простонал Ярик. Он снова сел - с видом человека, смирившегося с мыслью, что мир полон идиотов, и часть из них - это его близкие друзья и родственники.

- Налево, так налево. Так и быть - пойду с вами. А то без меня вы там точно сдохнете...

* * *

По-прежнему седьмые сутки с момента Прописки. Исследовательские записи. Часть 3.

Как уже говорилось ранее, вся соль в размерах. Точнее говоря - в длине. Определить точную протяженность коридора невозможно. Покидая ЖЗ, местные предпочитают ходить в правое ответвление, считая его более безопасным, чем левое.

Помещения за пределами жилой зоны необитаемы. Жильцы рыскают по ним в поисках пустых бутылок, которые затем можно сдать в пункте приема стеклотары (он же просто база). Вырученные деньги тратятся на еду, которую отпускает торговый автомат, установленный на кухне. По словам Ярослава, максимальное расстояние, на которое они углублялись вглубь правого коридора - 58386 шагов. Вглубь левого - 9183 шага. И в том, и в другом случае, это далеко не предел. Квартира тянется без конца в обе стороны. Бесконечная коммуналка!

Выхода наружу нет. Все комнаты похожи друг на друга и не имеют дверей, кроме входной. Все окна смотрят на одну и ту же кирпичную стену.

Также, по словам Ярослава, Квартира имеет свойство меняться. Стабильной остается только ЖЗ. За ее пределами в уже исследованных комнатах периодически обновляется интерьер, и появляются новые вещи, в том числе пустые бутылки. Выглядит это так, словно Квартира подкармливает своих жильцов.

__________________________________________________

Стоя у двери с Эйфелевой башней, Ярик взвалил на плечо увесистую дубину. В толстый конец ножки от стола были вбиты гвозди, образуя импровизированные шипы. Ради вылазки парень сменил прикид на камуфляжные штаны, куртку из толстой кожи и высокие сапоги-говнодавы. На его голове торчала темно-синяя каска, с прикрученным ко лбу фонариком.

Григорий сжимал молоток, время от времени поправляя схожую каску, только черного цвета. Помимо этого, его арсенал был представлен новогодними хлопушками, рассованными по карманам и предварительно заправленными солью. Ради похода Салов натянул монтажный пояс и пристроил за спину пустой рюкзак для бутылок.

Подняв кулак, Ярик злобно отдубасил им по двери.

- Ат-кры-та! - раздался по ту сторону голос Хритсины.

Шагнув внутрь комнаты, Салов увидел затылок ее хозяйки. Тарелкина сидела спиной ко входу, разглядывая себя в настольном зеркале. Овальная поверхность в резной раме отливала серебром в тусклом свете. Отражение девушки взглянуло на вошедших, и ее хозяйка повернулась к ним на вращающемся стуле. По затылку Салова пробежала дрожь. Ему почудилось, что взгляд зеркальной Христины задержался на его лице на долю секунды дольше, чем полагалось.

- Ты готова? - осуждающе спросил Ярик.

- Конечно! - вскочив на ноги, как пружинка, Тарелкина распрямилась в полный рост. С момента их последнего разговора минуло больше часа, но одета она была во все тот же наряд.

Устало покачав головой, Ярик снял с плеча дубину и оперся на нее как на трость.

- Хрюся, я тебе что велел делать? - спросил он голосом, вобравшем в себя тяжесть целого мира.

- Подготовиться к вылазке и вооружиться.

- И что? Где твое оружие?

- Как где? Вот.

Тарелкина потянула за веревочку, обвитую вокруг ее шеи. На ее конце болтался крошечный серебряный свисток.

- И еще вот! - горделиво добавила девушка, вытаскивая из ящика стола маленький фонарик. Тот был веселого ярко-красного цвета. Довольная собой Тарелкина щелкнула кнопкой, направив луч под ноги брату.

- Господи-Иисусе-Дева-Мария, - судорожно выдохнул Ярик, - Хрюся! Просто держись сзади и ступай строго там, где ступаю я.

* * *

Линия из соли прочерчивала границу между неизведанным и жилой зоной. Троица мялась у входа в левое ответвление общего коридора, не решаясь идти дальше.

Стены и потолок здесь были украшены аркой из новогодней гирлянды. Последняя была прибита неизвестно кем, задолго до того, как обитающие сейчас в Квартире люди прошли через свою Прописку. Крохотные лампочки мигали разноцветными огоньками, подзаряжаясь электричеством от загадочного источника.

Близ правой стены, впритык к барьеру из соли, стояла кадка с фикусом. Растение никто не поливал, что не помешало тому разрастись до уровня глаз Ярика. Тоненькие веточки с зелеными листками мерно покачивались, несмотря на то, что воздух в коридоре был неподвижен. Выглядело это так, будто фикус реагировал на сквозняк, дующий в ином измерении.

- Ну что: по коням? - наконец решился Салов. Бросив быстрый взгляд на Христину, он мужественно переступил черту из соли.

Сильная мужская рука ухватила его сзади за рюкзак. Григорий дернулся и замер по-дурацки - с вытянутым в воздухе ботинком.

- Гриха, ты охуел! - прошипел ему в ухо Ярик, - глянь, что у тебя под ногами!

Салов опустил глаза. В свете мигающей гирлянды, он заметил на линолеуме круглое пятно. Почти неотличимое по цвету от остального пола, оно казалось обычным строительным браком.

- В чем дело? - спросила Тарелкина.

- Смотри, - ответил Ярик и ткнул в пятно концом своей дубины.

Круг на полу разверзся, внезапно превратившись в рот. Снизу и сверху его обрамляли ряды острых зубов. Пасть яростно защелкала челюстями, пытаясь ухватить несуществующую добычу. Несколько секунд спустя она угомонилась и сомкнулась, вновь став похожей на обыкновенное пятно.

- Что это?! - в ужасе воскликнула Христина.

- Не знаю, - пожал плечами Ярослав, - добро пожаловать в дикие земли, сестренка!

* * *

Десятые сутки с момента Прописки. Исследовательские записи. Часть 4.

Объект №2.

Салов Григорий Андреевич. 1992 г. рождения. Кандидат филологических наук. Тема диссертации (по его словам) - Гендерная проблематика в народном фольклоре коренных этносов Поволжья.

Низкорослый, полноват. До Прописки жил в Ульяновске вместе с матерью, также доктором филологических наук. Работал доцентом в местном университете. Судя по всему, испытывает неудовлетворенное сексуальное влечение к Объекту №4.

Продолжение см. на стр 24.

__________________________________________________

Лучи фонарей сновали вверх и вниз, выхватывая из темноты грязный линолеум и плесень на облезлых стенах. Остатки обоев хранили детские рисунки с кривляющимися рожицами и человечками из кружков и палок. Ярик осторожно шел вперед, время от времени проверяя пол у себя под ногами. Дубину он сжимал обеими руками, удерживая ее близ правого плеча готовой для удара. Григорий тащился в самом конце. Между ними двумя шла Тарелкина.

Общий коридор тянулся вдаль, исчезая за границей полумрака. Периодически в стенах встречались двери, ведущие в заброшенные помещения. Не горящие лампочки, почерневшие от копоти и грязи, безжизненно болтались на кусках проводки.

Тарелкина, никогда прежде не выходившая за пределы жилой зоны, таращилась по сторонам во все глаза. Фонарик в ее руке шнырял из угла в угол, выискивая любые отклонения от нормы. Пугающий детский рисунок; деформированная лампочка, принявшая форму висельника; треснутая бирка с пентаграммой вместо номера комнаты, - ни одна присущая Квартире странность не укрывалась от ее пытливого взгляда. Рот девушки был изумленно приоткрыт. Серые глаза взволнованно блестели. Тарелкина выглядела как умирающий от голода, выигравший билет в музей фаст-фуда.

Стоя у одной из комнат, Салов надавил рукой на латунную ручку. Та не поддалась, символизируя очередную запертую дверь. Обернувшись к Ярику, Гриша отрицательно помотал головой из стороны в сторону.

Понятливо кивнув, его друг опустил дубину и взялся за комнату напротив. Выламывать замок, издавая в коридоре лишний шум, было опасно.

В этот раз им повезло. Незапертая дверь с могильным скрипом отошла в сторону. В открывшейся комнате царил полумрак. Тонкие лучики света пробивались через заколоченное досками окно. Очертания древней советской мебели высились впереди пыльными холмами.

- Что у нас тут? - с любопытством галдела Тарелкина, заглядывая внутрь помещения из-за спины брата, - есть чем поживиться?

Втроем они уже успели обшарить пару десятков комнат, не обнаружив пока ничего, кроме запустения, безмолвия и бутылки от водки Ахерон.

- Не думаю, - хмыкнул Ярик, - с виду ничего осо... Эй! Это еще что такое?!

Луч его налобного фонаря метнулся вниз. Пустая стеклянная банка застыла на полу в пятне света.

- Тьфу ты, - приглядевшись внимательно, разочарованно сплюнул Салов, - вещюк...

- Кто-кто? - заинтересованно спросила Тарелкина.

- Вещюк! Смотри...

Сунув руку в карман, Григорий выудил крышку от пивной бутылки. Прицелившись, он кинул ее в банку. Ударившись о стеклянный бок, крышка отскочила в сторону. Потревоженная банка сдвинулась на пару сантиметров.

- Ну и к чему все это? - разочарованно произнесла Тарелкина. В ту же секунду глаза ее полезли на лоб от изумления.

Мелко задрожав, банка отлепилась от своего места и побежала. Переваливаясь с бока на бок, она семенила на шести длинных паучьих лапках, оставляя в пыли вереницу из крошечных следов. Добравшись в угол комнаты, пустой сосуд молниеносно юркнул под кровать.

- Господи! Что это за гадость?! - с глазами круглыми словно блюдца, Тарелкина судорожно вцепилась в рукав яриковой куртки.

- Не обращай внимания, сис. Это вещюки. Здесь их гнездо.

- Кто?! Какое еще гнездо?!

Луч фонаря Христины в панике заметался по окружающим предметам. Растревоженная комната зашевелилась. Старые ботинки, книжки и рамки для фотографий - разбегались по сторонам на тонких членистых ножках, вспугнутые вторгнувшимся в их владения светом.

- Вещюк, - пояснил Салов, - с одной стороны - вещь, и в то же время - паук. Не бойся: они безобидные. Вроде как...

- У Мухомора есть теория, - задумчиво добавил Ярик, - что вещюк - это неодушевленный предмет, зараженный каким-то местным паразитом. Гадость проникать внутрь карандаша или стакана, а затем использует его в качестве своего тела. Мухомор все гадает, научатся ли однажды эти паразиты захватывать тела людей...

- Фу, гадость! - содрогнулась Тарелкина, - зачем вы мне это рассказываете?!

- Не бойся, сестренка. Это же просто теория. В любом случае, пойдем отсюда. Рыться в логове этих тварей у меня нет ни малейшего желания.

* * *

Шедший по коридору Ярик внезапно замер и опустил вниз ножку с гвоздями. Залюбовавшийся на зад Тарелкиной Салов, машинально врезался ей в спину.

- Чего встали?

- Развилка, - озадаченно ответил парень. Уткнув конец дубины в пол, он чесал освободившейся рукой голову под каской, - впервые такое вижу.

Коридор впереди них раздваивался. Абсолютно идентичные проходы отходили под острым углом вправо и влево, словно два заполненных чернотой тоннеля.

Салов кивнул, молчаливо соглашаясь с другом. Во время походов за бутылками вправо они ни разу не встречали там развилок.

- Посмотрите на рисунки на стенах, - подала голос Тарелкина. Ее фонарик метнулся влево, озаряя узор на обоях.

Григорий содрогнулся от страха. Волосы под каской покрылись липким холодным потом. На стене цветными фломастерами было изображено женское лицо в обрамлении вьющихся кудряшек.

- Это что - Ольга Бузова? - недоверчиво спросила Христина.

- Ага, - сглотнул Григорий. Портрет отличался удивительной реалистичностью и вниманием к деталям. Поп-звезда не сводила с Салова глаз, расплывшись в зубастой, плотоядной улыбке. От острых клыков по подбородку вниз стекала алая струйка крови.

- Здесь тоже, - задумчиво сказал Ярик, освещая каской стену справа. Черная когтистая рука тянулась к процессии из трех палочно-кружочных человечков. На голове первого из них сидел полукруглый головной убор синего цвета. Тело второго было треугольным, подразумевая женское платье. Внизу под рисунком была накарябана глубокомысленная сентенция:

Бойся того, кто смотрит тебе в жопу!

- Ну что: куда идем? - спросила Тарелкина и тут же обнаружила на себе две пары возмущенных глаз.

- В смысле куда? - взбеленился Ярик, - это ты нам скажи! У тебя же - шестое чувство!

Господи, только не влево, только не влево, - промелькнула мысль в голове у Салова.

- Оно.., - смущенно замялась девушка, - немного притупилось...

- Послушай, Хрюся! - начал закипать парень, - ты зачем нас сюда привела? Если не знаешь, где твой кофе, то разворачиваемся обратно!

- Тихо. Тихо! ТИХО! - внезапно зашипела Тарелкина. Ярик смолк, в бешенстве уставившись на сестру.

- Вы это слышите? - спросила та, утвердительно подняв вверх фонарик, - звучит!

Григорий собрался было ответить Нет, но осекся на полуслове. Слабое, едва различимое звучание колебалось где-то на границе слышимости, доносясь из одного из коридоров.

- Музыка! - изумленно сказал Салов.

- Оттуда, - Тарелкина направив луч фонарика в проход с когтистой рукой.

- Идем вправо! - добавила она и решительно двинулась вперед.

- Нет, не идем! - гаркнул брат, перегораживая сестре путь дубиной - не нравится мне все это! Вдруг там ловушка?!

- Вдруг там кофе? - мягко, но непреклонно ответила Христина, глядя прямо в глаза брату.

Упершись в ножку стола двумя пальцами, она бережно отвела ее в сторону.

- Ты сам велел мне выбирать. Я выбрала. Мы идем вправо.

Несколько минут они стояли лицом к лицу - каждый не желал давать заднюю. Глаза Ярика пылали злым огнем, которым он пытался сжечь дотла Тарелкину. Та отвечала ему невинным взглядом серийной отравительницы. В коридоре стало тихо, как в могиле. Салов невольно затаил дыхание, захваченный этим эпичным противоборством.

- Господи, Хрюся, - наконец сдался парень, - ты меня в гроб загонишь. Надеюсь, что хотя бы не сегодня.

* * *

Начало смотри на стр. 18.

Объект №3

Ангелина Максимовна. Фамилию называть отказалась, сказав, что дамам такой вопрос задавать неприлично (что?).

Женщина средних лет. Страдает от избыточного веса и гипертонии. Шатенка, начинает седеть. Вечно сетует, что в Квартире нельзя найти краску для волос. Носит на пальце кольцо с огромным изумрудом.

Судя по всему, большой интерес у нее вызывает база. Вечно порывается узнать, что скрывается в темноте, куда уходят ящики с бутылками. Ангелина Максимовна считает, что там может быть выход из этого места. Пока что Депутату чудом удается отговаривать ее от рискованной затеи.

__________________________________________________

Музыка приближалась, и уже можно было различить отдельные слова песни. Мерзкий гнусавый голос неразличимого пола с плохо скрываемой издевкой выводил:

Кадиллак, кадиллак...

...похоронный кадиллак...

Делать деньги...

...глодать кости...

Кровь и мясо!

...в гроб...

...вот так!

- Вон там, - сказал Ярик, указывая на дальнюю дверь. В сиянии фонарей ее створка казалась более темной, чем остальные. Приглушенная музыка доносилась из комнаты с обратной стороны.

- Что за хрень? - встрепенулся Салов, наступив ботинком в нечто жидкое, - это что - вода!

Все трое посмотрели вниз. На полу под дверью растекалась грязная лужа.

- Ума не приложу, - пожал плечами Ярик и взялся за латунную ручку. Металл был прохладным и влажным от сконденсированной влаги.

- Разбухла! - прошипел от натуги парень, оттягивая створку на себя. Упершись ногой в косяк, он что было силы дернул дверь вперед. Та распахнулась с чавкающим звуком, обдав присутствующих водопадом из холодных брызг.

Пронзительный ледяной ветер со свистом вырвался из открывшегося прохода. Пыльная тишина коридора содрогнулась и разлетелась на осколки, снесенная звуками ревущей бури. Застоявшийся воздух вмиг посвежел от влаги. Шум проливного дождя заполнил окружающее пространство.

- Ого! - изумленно выкрикнул Ярик. Прикрывая ладонью глаза, он сунулся вперед - за распахнутую дверь. Ботинок его тотчас же увяз в чем-то мягком. Опустив глаза, парень с удивлением обнаружил, что за порогом комнаты линолеум Квартиры переходит в раскисшую черную грязь.

Григорий последовал за другом, освобождая место для Христины. Открывшийся вид потряс его до глубины души.

Комната была огромной, словно горный каньон, простираясь вперед и в стороны в неизведанные дали. Потолка не было. В сумрачном небе над головой клубились грозовые облака, время от времени озаряемые зигзагами молний. Рокотал гром. Завывал штормовой ветер, пробирая тело до костей. Струи дождя неистово хлестали по лицам. В мгновение ока троица вымокла до нитки.

Перед глазами Салова разверзлась пропасть. Широкая и длинная, она змеилась впереди изогнутым провалом, исчезая справа и слева в туманной дымке. Зияющая расселина была покрыта непроглядной тьмой - черной, как деготь, делавшей дно неразличимым.

Концы пропасти соединял импровизированный мост. Аномально высокое дерево рухнуло под напором ветра, зацепившись ветвистой кроной за противоположный край. Зловещая музыка пробивалась через бурю, долетая из темноты по ту сторону обрыва, где тускло мерцал крошечный янтарный огонек.

- Там! - завопила Тарелкина, перекрывая собой рев грозы. Подпрыгивая от нетерпения, она тыкала пальцем в сторону источника света, - он там! Мой кофе! Я его чувствую!

- Сдурела! - в бешенстве крикнул Ярик, - я туда не полезу и вам не позволю!

Обернувшись к пропасти спиной, он злобно выругался. Дверь, через которую они вошли, исчезла, оставив после себя цельную стену с отклеивающимися от воды обоями. Рисованные рожицы на них глумливо ухмылялись.

- И что теперь?! - проорал Салов. Будто услышав его вопрос, стена задрожала и медленно поползла вперед. Ярик, Григорий и Тарелкина невольно попятились назад, отступая к самому краю обрыва.

- Комната хочет, чтобы мы перешли на ту сторону! - схватила брата за рукав Христина, - Слава, мы должны пойти!

- Хрена с два я что-то должен! - гаркнул тот. Подбежав к стене, он замахнулся дубиной для удара. Ближайшая к нему рожица покрылась рябью. Изображение на обоях ожило, и уродливая детская голова высунулась из стены на длинной шее. Желтая под цвет обоев, с жидкими седыми волосами, она уставилась на Ярика выпученными глазами. Задорно подмигнув обомлевшему парню, голова распахнула рот, полный тонких как иглы зубов, и вонзила их в удерживающее дубину предплечье.

Ярик завопил от страха. Выронив оружие, он со всей дури врезал кулаком по ожившей морде. Та оказалась твердой как кирпич. Костяшки пальцев загудели от резкой боли. Насмешливо хрюкнув, голова лишь сжала челюсти сильнее. Парень, не мешкая, ударил снова, затем еще раз. Костяные иглы прокусили кожу его куртки. Вниз по ладони сбегали дорожки крови, разбавляемые дождевой водой.

Соседние рожицы тоже покрылись рябью, норовя в любой момент выбраться из мокрых обоев. В панике подскочив к другу, Григорий ударил голову по уху молотком. Прозвучал гулкий звук, похожий на стук долота по камню. Недовольно заурчав, чудовище разжало свой захват и сунулось обратно в стену.

Ошеломленный Ярик попятился назад, сжимая кровоточащую руку. От падения в пропасть его спасли Салов с Тарелкиной, вцепившиеся в парня с двух сторон.

- Останемся здесь - умрем! - крикнул Григорий. Надвигающаяся стена подползала все ближе и ближе. Нарисованные морды на обоях хохотали и кривлялись, окончательно утратив хоть какой-то человеческий облик.

Добежав до поваленного дерева, троица начала взбираться на его ствол. Древние заскорузлые корни - каждый толщиной в руку - свивались в причудливые клубки словно гигантские окаменелые черви. Поскальзываясь и хватаясь, Григорий вскарабкался на самый верх и распрямился в полный рост.

Ствол под его ногами был шириной с железнодорожную колею. Круглый и скользкий от дождевой влаги, он убегал далеко вперед, озаряемый светом молний.

Салов сделал неуверенный шаг, затем второй и третий, после чего обернулся назад. Взобравшаяся следом за ним Тарелкина стояла на четвереньках, протягивая вниз руку брату. Ее обтянутый джинсами зад соблазнительно раскачивался вправо и влево.

Сверкнула яркая вспышка, преследуемая громовым раскатом. Холодный электрический разряд на мгновение разогнал тьму в расселине, сделав видимым ее дно. Салов вздрогнул от невольного испуга. Глубоко внизу ущелье покрывали острые камни, перемежающиеся белыми костями.

Отогнав от себя наваждение, Григорий сконцентрировавшись на дороге под ногами. Ступая медленно, он шаг за шагом двинулся вперед, и вскоре с воодушевлением обнаружил, что сократил расстояние почти на треть. Ярик и Тарелкина неспешно ковыляли следом. Сестра поддерживала до сих пор не отошедшего от шока брата.

Движущаяся стена подкатилась к краю обрыва и с грохотом врезалась в сплетение корней. Мост покачнулся, но устоял. Сбитые с ног ребята попадали на колени, судорожно хватаясь за ветки дерева. Обиженно гудя, стена замерла на новом месте. Рисованные физиономии провожали троицу мстительными глазами.

Свистел пронзительный и сильный ветер, норовя сорвать человеческие фигурки в бездну. Григорий стиснул зубы, чеканя шаг. Взгляд его сфокусировался на огоньке вдали.

Гри-и-и-ша... - прошептал ласковый женский голос прямо в ухо. От неожиданности Салов обернулся и тотчас же утратил равновесие. В панике он замахал руками в поисках баланса. Не помогло. Поскользнувшись на склизкой коре, Григорий упал. Руки его судорожно вцепились в торчащую ветку. Как следует ударившись о дерево яйцами, он повис над разверзнувшейся пропастью.

Гри-и-и-ша! Ты не рад меня видеть?

- Сгинь! - в панике завопил Салов, - только тебя мне сейчас не хватало!

Дрыгая ногами в пустоте, он цеплялся за мокрую ветку. Та издевательски выгибалась и хрустела. Белый узор на черных листьях складывался в древнемесопотамские иероглифы.

Как грубо, мой дорогой.

Молодая женщина в белом одеянии сидела на дереве рядом с Саловым. Мягко оттолкнувшись, она соскользнула вниз, но не упала, а осталась парить в темном воздухе. Голубое сияние окружало незнакомку ореолом. Струи дождя проходили сквозь нее, как сквозь призрак.

Ты забыл, как подглядывал за мной все эти годы?

Григорий не сдержался и посмотрел. Женщина реяла перед ним, словно утопленница в океанской бездне. Ясные большие глаза были обжигающими словно льдинки. Длинные каштановые волосы развевались в воздушных потоках. Через полупрозрачное платье были видны набухшие соски. Салов невольно стиснул зубы. Перед ним в грозовой ночи парила порнозвезда Лана Роудс.

Поймав на себе его взгляд, Лана Роудс издала звонкий смешок. Подлетев ближе, она нежно обняла Салова за талию. Прикосновение ее рук было холодным, как у трупа.

Взгляни, Гриша, — прошептала она ласково в ухо, — я привела своих подружек. Мы устроим оргию!

Григорий взглянул и побледнел от страха. Другие мерцающие фигуры опускались вниз из глубины черного неба. Подсвеченные загробным голубым светом они сгустились вокруг висящего Салова, то проносясь высоко над головой, то ныряя глубоко под ноги. Юные девушки в просторных белых платьях рассекали воздух, наполняя его женским смехом.

Привет, сладенький! — стройная блондинка с лицом ангела опустилась на древо прямо над Гришей, — давно не виделись!

Мы знаем, чем ты занимаешься, когда никого нет рядом, - прошептала сзади Лана Роудс. Игриво запустив ладонь Салову в брюки, она пошерудила там своим пальчиком. Григорий завопил. Ощущение было таким, словно ему вставили в зад сосульку.

Блондинка опустилась на колени, оказавшись с Саловым нос к носу. Зеленые глаза сияли как самоцветы. В вырезе платья были видны полные груди.

Ты думал о нас все это время? Или же только о своей тощей девице?

- Нет! - в ярости завопил Григорий, - отъебитесь от меня обе!

Блондинка засмеялась призрачным шелестящим смехом. Лицо ее размылось и потекло. Волосы в одно мгновение поседели. Вспомнив о Лане Роудс, Салов обернулся. Порнозвезда исчезла. Вместо нее на спине Григория восседал гигантский комар размером с немецкую овчарку.

Милый, сегодня я без косметики - сказало насекомое голосом Ланы Роудс. Одна из длинных тонких лапок исчезала у Салова в штанах. Полупрозрачные кровавые крылья трепетали за вытянутой спиной. Вместо обычной комариной головы, лицо существу заменяло нечто вроде решетки мясорубки с извивающимися в отверстиях глистами.

Григорий посмотрел обратно на блондинку. Лицо той кардинально изменилось. Глаза, нос и рот исчезли, уступив место одной большой вертикальной щели, тянущейся ото лба к подбородку.

Комар позади затрепыхался. Из мясорубки вытянулась длинная острая игла. Скользя и извиваясь, он поползла по шее Салова к его уху.

«Ты же любишь проникновения, мой сладкий, — игриво прошептала «Лана Роудс», — сейчас я отложу тебе в мозг свои яйца».

Через пару часов из них вылупятся личинки, — вторила ей блондинка. Края щели разошлись в стороны, открывая розовый провал, обрамленный несколькими рядами зубов, как у пиявки.

«Эти червячки — такие же маленькие шалунишки, как и ты.»

«Личинки поселится в твоем мозгу и заставят тебя делать уморительные вещи!»

«Может быть, они принудят тебя дрочить, пока ты не оторвешь себе пенис! Ты будешь хотеть остановиться, но они тебе не позволят!»

«Или же сделают тебя педофилом!»

«Или же заставят испытывать мучительный голод, но ты не сможешь есть ничего, кроме собственного дерьма!»

«В конце концов личинки созреют и переродятся прямиком внутри твоего черепа. К счастью, к тому времени там останется совсем мало мозга».

«То есть еще меньше, чем сейчас».

Оба чудовища захихикали игристым девчачьим смехом. На мгновение они позабыли о Салове. Бездна под ногами показалась Григорию не таким уж и плохим вариантом.

Комок чего-то белого и слипшегося вылетел из ночи и приземлился на спину блондинке. Раздалось едкое кислотное шипение. Взвыв, словно раненый тюлень, тварь захлопнула лицевую щель и рухнула на свое брюхо. Голубой ореол вокруг нее потускнел и исчез.

Тарелкина и Ярик пробивались сквозь дождь. В свободной руке девушке сжимала пакетик с солью.

Их вид придал Салову сил. Хватаясь за ветки он полез вверх. Комар болтался на его спине, цепляясь за рюкзак.

«Прекрати! Ты мне мешаешь!»

— Иди на хуй! — взревел Салов. Блондинка лежала без движения. Лицо ее почернело и сморщилось, словно запеченная в золе картофелина.

Совершив финальный рывок, Григорий забросил свой тело обратно на ствол дерева. Оказавшись наверху, он тотчас же перекатился на спину, в надежде придавить комара. Насекомое дернулось в сторону, но не успело. Одно из красных крыльев с хрустом переломилась, зажатое телом Салова.

«Ах ты ублюдок!» — дико завизжав, комар отпрыгнул назад и снова принял облик Ланы Роудс. Порнозвезда выглядела побитой. Дождь больше не проходил сквозь нее, тарабаня вместо этого по макушке. Вымокшее платье обвисло, голубой ореол исчез. Влажные волосы липли к щекам. Правая рука девушка болталась, словно плеть.

Большие голубые глаза в ярости уставились на Салова.

Нащупав в кармане новогодние хлопушки, Григорий выхватил целую горсть и направил в сторону Ланы. Осознав, что к чему, порнозвезда бросилась в атаку.

Салов судорожно дергал за шнурки, пытаясь оживить промокшие шутихи. Сработала только третья. Прозвучал громкий хлопок, и блестящее конфетти полетело в воздух вместе с зарядом соли. Угодив Лане Роудс в лицо, последний снес ей верхнюю половину черепа. Порнозвезда дернула головой в прыжке и умерла, обратившись огромным комом голубой слизи. Тот врезался в Григория, в одно мгновение обдав его с головы до ног.

— Ты в порядке? — спросил его Ярик.

Салов лежал на спине, вытирая лицо от мерзкой и вонючей жижи. Сапоги друга маячили у него перед носом рядом с полукедами Тарелкиной.

Уцелевшие девушки-призраки шарахнулись в сторону от дерева и летали теперь в отдалении выкрикивая проклятия и показывая Григорию сиськи.

— Христина, — сказал, тот, не вставая, — если мы все-таки отыщем этот сраный кофе, я лично прослежу, чтобы ты выпила его до последней чашки...

Безразлично хмыкнув, девушка протянула ему руку.

* * *

Двенадцатые сутки с момента Прописки.

Килька в томатном соусе.

Не продается в автомате, но может быть найдена в комнатах за пределами ЖЗ. Также очень редко материализуется сама по себе в холодильнике. Среди обитателей квартиры считается деликатесом.

__________________________________________________

Нацепляв на одежду аппликацию из листьев, Григорий спустился по веткам на землю. Они достигли дальней стороны расселины и стояли теперь в замешательстве на пустынном каменном плато.

Здесь было не так темно, как в самом начале комнаты. Приглушенный свет давали редкие белые кристаллы, растущие из трещин под ногами. Сумеречное плато тянулось бесконечно вдаль, исчезая за черным горизонтом. Единственной растительностью в этом месте было поваленное дерево за их спинами.

Музыка раздавалась совсем близко. Недалеко от пропасти — посреди гранитной пустыни — стоял сталинский письменный стол. Нити дождя огибали его по окружности, создавая участок идеально сухого пространства. Стол высился будто алтарь, озаренный в ночи тусклым светом. Подойдя ближе, троица разглядела зеленое сукно и ящики для документов по бокам.

Настольная лампа без абажура стояла на краю, давая свет. Позади нее расположился маленький транзисторный радиоприемник. Телескопическая антенна торчала вверх. Из динамика доносились очень плохая музыка и гнусавый голос:

Крюк на шее, кол под жопой,

Не дожил до тридцати.

Григорий невольно похолодел, вспомнив, что ему в этому году исполнилось двадцать девять.

Центр стола занимала винтажная пишущая машинка. Одинокий лист бумаги, вставленный в каретку, трепетал на холодном ветру. По правую руку дымился в пепельнице окурок, и виднелась банка с растворимым кофе «Золотой осел».

— А-а-а! — в восторге завопила Тарелкина. Ринувшись вперед, девушка сграбастала жестянку и вскинула ее на головой обеими руками подобно тому, как гонщик поднимает выигранный кубок.

— Мой кофе!

— Стоило оно всех усилий? — изнеможенно произнес Ярик. Кровотечение остановилось, но парень казался бледным, словно смерть. Григорий придерживал друга сбоку.

— Ага! — радостно ответила Христина. В свете настольной лампы глаза ее блестели, как у наркоманки.

— ...шкура, — сказал радиоприемник.

Прозвучал мягкий щелчок, и пишущая машинка ожила. Каретка с шорохом переместилась в сторону. Клавиши застучали одна за другой, словно их нажимали невидимые пальцы. На белом листе проступила черная строчка:

Здравствуй, Гриша...

Салов в изумлении распахнул рот и тотчас же осознал, что нечто вокруг него переменилось. Дождь больше не хлестал по голове и плечам. Стихли раскаты грома, исчезли зигзаги молний. Небо опустилось вниз, сменив черные клубящиеся тучи на старенькую пятирожковую люстру.

— Оп-па! — от изумления Ярослав забыл про свой недуг. Воздух вокруг них утратил грозовую свежесть, став обратно затхлым и пыльным. Каменная равнина разгладилась, превращаясь в отслаивающийся линолеум.

Люстра вспыхнула сама собой, заливая пространство электрическим светом. Черные изогнутые тени протянулись во все стороны от окружающих предметов.

Протерев глаза, Салов обернулся. Бездна, рухнувшее дерево, призраки — все исчезло. Они находились внутри небольшой комнаты, заставленной самым обыкновенной интерьером. Небо обернулось потолком, гранитная равнина — полом. Письменный стол с потухшей лампой стоял впритык у облупившейся стены.

О бушевавшей минуту назад буре говорила лишь вода, стекавшая с мокрых ботинок в лужи под ногами.

— Пойдемте домой, — сказала Тарелкина, прижимая кофе к груди обеими руками, — жду не дождусь, как поставлю на кухне чайник...

Тень от Салова падала на ее плечо изломанным черным шрамом.

— Тебя не смущает, что твой брат — ранен! — обернулся на нее Григорий.

— Вернемся домой, — пожала плечами девушка, — Мухомор его посмотрит. Он же бывший врач.

— Вообще-то, бывший санитар в психушке.

— Какая разница? Все равно медработник.

— Да ну тебя к черту! — огрызнулся Ярик, — всю жизнь только о себе и думаешь, эгоистка! Гриша, пойдем отсюда!

Цепляясь друг за друга, они развернулись к Тарелкиной спиной и заковыляли к выходу из комнаты. У самой двери Ярослав задержался и наклонился, дабы поднять нечто с пола.

— Моя дубина! — почти радостно воскликнул он.

— Христина! Мы уходим! — злобно гаркнул Салов. Оглянувшись назад, он оторопело замер.

Тарелкина все еще стояла близ стола. Жестянка с кофе у ее груди подрагивала от страха. Большие серые глаза распахнулись настежь. В их уголках наворачивались слезы.

Григорий в отчаянии стиснул зубы. Несмотря на то, что они с Яриком перешли в другой конец комнаты, на плече у Христины по-прежнему лежала его тень. Опустив взгляд, он обнаружил, что та больше не примыкает к его ногам, оставшись в том же месте, где недавно был ее хозяин.

— Ребята.., — прошептала девушка едва слышно, — кажется, меня кто-то держит!

Тень Салова пришла в движение, перетекая за спину Христине. Изогнутая линия на ее плече стала набухать, обрастая плотью. Вытянулись пять длинных костлявых пальцев, и вот уже Тарелкину удерживала черная когтистая ладонь.

Темный силуэт отделился от пола и вырос в полный рост позади девушки. Голова его обрела черты, обратившись лицом Салова-мертвеца.

«Здравствуй, Гриша», — произнесло существо, не двигая губами. Приоткрытый рот был полон земли. В ней копошились толстые бледные черви. На месте глаз зияли красные провалы, пылавшие багровым светом.

«Как же я устал смотреть тебе в жопу!»

— Отпусти ее! — крикнул Григорий. Позабыв про Ярика, он бросился вперед.

Вторая жуткая ладонь вынырнула из-за спины Христины. Сложив вместе два пальца, тень издала звонкий щелчок. Все пять рожков-лампочек в люстре на секунду вспыхнули ярче прежнего, а затем дружно погасли. Комнату залила чернильная темнота. Черный силуэт исчез, слившись с окружающим пространством. Жалобно пискнув, Тарелкина растворилась во мраке вместе с ним.

* * *

Девятнадцатые сутки с момента Прописки. Исследовательские записи. Часть 5.

Объект №4

Тарелкина Христина Константиновна. 2000 года рождения. Безработная до момента Прописки, после него лучше не стало, хе-хе.

Младшая сестра Объекта №5.

По рассказам брата, ранее жила с семьей в Екатеринбурге. Окончила Уральский технологический лицей по специальности «Повар». Готовит отвратительно. Еще до попадания в Квартиру утверждала, что обладает экстрасенсорными способностями. Вела в Инстаграме блог на тему эзотерики и гаданий на картах Таро. Жила с доходов от рекламы, а также оказания «экстрасенсорных» услуг на дому.

Худая — даже изможденная. Впалые щеки, под глазами — тени. Волосы неестественно-белого цвета, как у альбиноса.

Не совсем нормальная и, я бы даже сказал, шибзанутая особа. Как-то раз, шпионя за ней из коридора в исключительно научных целях, я видел, как она разговаривает в своей комнате с зеркалом...

__________________________________________________

— Мы должны отыскать ее! Спасти!

Салов в панике сновал из угла в угол. Рожковая люстра горела вновь, освещая заброшенную комнату. После того, как тьма рассеялась, они обшарили ее вдоль и поперек, но все было напрасно. Тарелкина и ожившая тень исчезли без следа, оставив после себя лишь банку с кофе. Не было их и в соседних помещениях, затянутых коврами пыли и тысячелетней паутиной.

— Гриша, — устало окликнул его Ярик. Мокрый от испарины, он сидел на грязном полу, привалившись спиной к стенке, — ты в курсе, что у тебя нет тени?

Салов замер как вкопанный, переваривая услышанное. Боязливо опустив глаза, он с содроганием убедился, что его друг прав. Привычный вытянутый силуэт, всю жизнь следовавший за ним по пятам, исчез. Григорию зябко поежился, ощутив себя будто голым.

— ...сосать — это талант!, — отозвался со стола радиоприемник.

— Как мы их теперь найдем?! Куда они могли переместиться?! — яростно зажмурив глаза, Салов принялся лупить себя ладонями по каске, — думай же, думай!

— ...танцуем вправо, танцуем влево. Где же ты, моя королева? — сказало радио.

— Мне нехорошо.., — пробормотал Ярик, — зуб даю, эта хрень из обоев была ядовитой...

— ...танцуем вправо, танцуем влево. Где же ты, моя королева?

— Дай глянуть! — присев на корточки, Салов осмотрел его рану. Кожаный рукав был разодран в клочья. Место укуса было наспех перемотано носовым платком Тарелкиной. Некогда белоснежный, ныне тот стал бурым — от смешения крови и гноя.

— Плохо дело! Плохо! — лихорадочно забормотал Григорий. Даже с его невысокой медицинской колокольни было очевидно, что Ярику нужна срочная помощь.

— Гриша! — почти отрубившийся парень внезапно пришел в себя. Обхватив шею друга здоровой рукой, он заглянул ему в лицо бешеными глазами. Салов похолодел, кишки в его брюхе свернулись в тугой узел. На мгновение ему показалось, что он смотрит в очи мертвеца.

— Похер на меня! — прохрипел Ярик, — спаси сеструху! Обещай, что сделаешь это!

— Обещаю! — в ужасе проблеял Салов, но тут же опомнился, — только как я ее найду?!

— ...танцуем вправо, танцуем влево. Где же ты, моя королева? ...танцуем вправо, танцуем влево. Где же ты, моя королева? ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ, ДОЛБОЕБЫ!

Стены комнаты содрогнулись от оглушительного крика. Издавший его голос ассоциировался одновременно с визгом бензопилы, завыванием демона на дне промерзшего Ада и, как ни странно — одной из песен Филиппа Киркорова. Вскинув головы, Салов и Ярик ошалело уставились на письменный стол, где самодовольно восседал радиоприемник.

— Что за ху.., — начал было Ярослав. Григорий нетерпеливо замахал ладонью, сигнализируя товарищу заткнуться.

Выпрямившись в полный рост, он подошел ближе. Приемник отливал серым металлическим цветом, по размеру не превышая коробку из-под детской обуви. Лицевую часть украшали решетка динамика, круглые регуляторы и тоненькие шкалы. Рядок прямоугольных кнопок расположился на вершине — по соседству с вытянутой антенной. На боку устройства было выгравировано название — «Сокол-215».

— Кажется, я понял! — радостно воскликнул Салов. Приемник словно испустил беззвучный вздох облегчения. Сцапав радио со стола, Григорий бросил его в рюкзак. Немного помедлив, он сунул туда же жестянку с кофе и устремился к выходу из комнаты.

— Гриха, обожди! — крикнул ему вслед Ярик. Он намеревался встать, используя дубину как костыль, — я с тобой!

— Оставайся здесь, ты ранен! — отозвался Салов, на ходу продевая руки в лямки, — я один спасу Христину!

* * *

Луч фонаря на каске метался вверх и вниз, будто разжиревший солнечный зайчик. Забыв о всякой предосторожности, Салов летел вперед по коридору. Сердце яростно стучало в его груди. Легкие горели, не привыкшие к таким нагрузкам. Молоток на поясе больно колотил ручкой по заду. Рюкзак бешено болтался из стороны в сторону.

— Мне так плёха! Одинока! — орало упрятанное в его недрах радио. Затем, в отместку за такое обращение, оно врубило марафон песен Николая Баскова и мстительно вывинтило громкость на полную мощность.

Выбежав из комнаты, Григорий устремился вправо. Пару тысяч шагов спустя, он достиг развилки и повернул налево. Здесь Салов перешел с бега на шаг, а затем и вовсе остановился. Хватая воздух ртом, он привалился к стенке. Издав обиженный треск, радио смолкло. Григория окутала мертвая тишина, разбавляемая лишь звуком его собственного дыхания.

Он никогда не бывал в этом месте раньше. Темный коридор уходил вдаль, исчезая во мраке, сродни подземному тоннелю. Восстановив силы, Григорий медленно пошел вперед — мимо закрытых комнат с медными номерками и не горящими лампочками.

Эта часть Квартиры отличалась от всего, что ему приходилось видеть прежде. То здесь, то там коридор украшали низенькие столики с кашпо. Салов обходил их стороной, с отвращением глядя на торчащие из горшков растения. Те пялились на него в ответ круглыми глазами на черешках и скребли по столам человеческими пальцами, растущими словно стручки гороха. Рисунки на обоях исчезли, сменившись плакатами с поп-звездами. Каждая из них, включая мужчин, внешне походила на Тарелкину.

Григорий вслушивался в тишину, стараясь уловить мельчайшие звуки. Радио за его спиной настороженно молчало, лишь изредка издавая приглушенный треск. Двери в стенах удручали своим однообразием. Салов растерянно скользил глазами от одной к другой, не зная, за какой из них может скрывать Христина. Соваться в каждую подряд он, наученный горьким опытом, все никак не решался.

Миновав несколько десятков комнат, Григорий замер на полушаге. Свет фонаря высветил неожиданную преграду. Вылезшая из горшка лоза раздалась до невиданных размеров, обратившись в заросли, что заняли собой всю ширину коридора.

Это растение отличалось от своих собратьев. Высотой Григорию по самый подбородок, оно хищно оживилось при его приближении. Кроме глаз и пальцев, среди черных листьев виднелись одноразовые шприцы, рыболовные крючки и лезвия для бритвенных станков.

Заросли шевелились, будто щупальца гигантского осьминога. Пальцы с отросшими ногтями дразнили Салова, подманивая его подойти ближе. Наросты на стеблях в форме человеческих ушей вслушивались в звук его шагов. Глаза с красными прожилками отслеживали каждое движение. Арсенал из заостренных предметов зловеще раскачивался на своих побегах.

Салов испуганно попятился назад. Необходимость продираться через этот куст страшила его своей перспективой. На мгновение Григорий задумался о том, чтобы повернуть обратно.

Взгляд его остановился на одной из дверей. Вокруг латунной ручки была обмотана прядь волос молочно-белого цвета. Застонав, Салов грязно выругался. Путь к данной комнате блокировало враждебное растение.

— Чтоб тебя.., — буркнул он обреченно и потянулся к поясу за молотком. Заросли возбужденно затряслись. Черешки с глазами отошли назад, уступив место вытянувшимся в авангард лезвиям и иглам.

— ...ученые выяснили, что размеренная классическая музыка благотворно влияет на рост растений, — раздался за спиной Салова голос Николая Дроздова. Звучал он сдавленно — словно доносился из недр рюкзака — и перемежался трескучими помехами.

Салова осенило. Сдернув мешок со спины, он вытащил из его нутра приемник. Направив динамик на заросли, он отрегулировал регулятор громкости.

— ...вы слушаете радио «Веселый дачник», — злорадно фыркнуло устройство и врубило норвежский хэви-метал.

Коридор содрогнулся от барабанной дроби и визга электрогитары. Заросли подскочили на месте, а затем в панике начали метаться из стороны в сторону. Уши на стеблях скукожились — из некоторых пошла кровь. Пара глаз лопнули, заливая стебли желтоватой слизью. Пол коридора усеяли опавшие черные листья, вперемешку в отвалившимися бритвами и шприцами.

Григорий шагнул вперед, выставив приемник, словно щит. Лоза убралась вбок и распласталась по стене, будто пытаясь срастись с ней в единое целое. Не теряя времени даром, Салов ринулся в освободившийся проход.

* * *

Бледное оранжевое сияние выбивалось из-под закрытой двери. Надавив на ручку, Салов осторожно заглянул в приоткрывшуюся щель. Умолкнувшее радио было заблаговременно возвращено в рюкзак.

Комнату заливал охряный полумрак, словно Григорий попал на ночное гадание при свечках. Единственное окно было наглухо заложено кирпичами. Горели керосиновые лампы, расставленные по одной в каждом углу. Пятая — самая яркая — стояла в центре комнаты.

Там сидела Тарелкина, привязанная к стулу. На полу перед ней лежал маленький ковер.

Сердце Григория радостно застучало. Тихонько отворив дверь, он ступил через порог, нервно озираясь в поисках своего двойника. При виде Салова глаза Христины широко распахнулись. Задвигался обвязанный полотенцем рот. Мыча, словно теленок, девушка принялась яростно кивать куда-то вниз.

Приложив к губам указательный палец, Салов дал ей знак вести себя тише. По-шпионски прокравшись в центр комнаты, он замер у границы ковра. Тарелкина негодующе уставилась на него с другого края.

— Христина! — торжествующе прошептал Григорий. Несмотря на опасность, внутри него все приятно дрожало и упивалось моментом, — я пришел спасти тебя!

Девушка саркастично закатила глаза. Салов шагнул вперед. Нога его опустилась в центр ковра и внезапно провалилась дальше. Ворсистая ткань скукожилась и поползла вниз — словно лист бумаги, запихиваемый в горлышко бутылки. Григорий потерял равновесия и яростно замахал руками, но все было тщетно. Склонившись под силой тяжести, он с воплем полетел в темную дыру, что скрывал намеренно подложенный ковер.

* * *

Объект №5

Тарелкин Ярослав Константинович. 1997 года рождения. Служил в армии, в ВДВ. Старший брат Объекта №4.

Жилистый, высокий, физически очень сильный. По сути играет роль лидера местных. На первый взгляд, обладает легким и беззаботным характером, но сквозь напускную веселость улавливается тщательно скрываемый страх...

__________________________________________________

Приземление вышло мягким и зловонным. Салов упал на гору чего-то хлюпающего, круглого и шебуршащего. Отыскав слетевшую каску, он напялил ее обратно на голову. В свете фонаря Григорий убедился, что угодил на мусорную кучу.

Дыра над головой сияла тусклым светом, маяча в паре метров над макушкой. Уголок ковра свисал из нее подобно сталактиту. Комната, в которую попал Салов, не имела обозримых стен. Вокруг, куда ни глянь, лежали забитые отбросами пакеты. Черные, белые, синие — они поражали обилием брендов и расцветок, сливаясь в единый воняющий пейзаж. То там, то здесь мусорные мешки складывались в исполинские груды, образуя небольшие холмы и равнины. На вершине одного из первых и сидел ошеломленный Салов.

Нащупав сбоку нечто твердое, Григорий посмотрел и тут же с омерзение одернул руку. Рядом с ним лежал белый пакет. Сквозь просвечивающий полиэтилен виднелась отрезанная человеческая голова.

Оглядевшись внимательнее, Салов обнаружил другой пакет — с женской рукой с ядовито-красными ногтями. Чуть позже отыскались третий и четвертый, и вскоре Григорий убедился, что сидит посреди набора человеческих останков. Мешки с частями тел перемежались с мешками бытовых отходов. Роями вились мясные мухи. Стоял удушливый смрад гнилых овощей и мертвечины.

Содержимое желудка комом подступило к горлу, и Григорий подался вперед, выблевывая остатки завтрака. Скатившись вниз по мусорному склону, он отполз подальше от расчлененного холма. Пульс яростно стучал в виски. Радио в рюкзаке отозвалось возмущенным треском.

— Поймали! Как дурака — в детскую ловушку! — хныкал Салов, валяясь на брюхе.

Вставать не хотелось. Все тело болело от ушибов и усталости. Григорий чувствовал себя жалким и слабым, не способным ни на что толковое.

— Чего лежишь, тряпка?! — злобно бормотал он самому себе, — приди в чувство! Ты должен спасти Христину!

— Над омраченным Петроградом дышал ноябрь осенним хладом! — раздался за его спиной незнакомый голос.

Григорий подпрыгнул, как ужаленный, и обернулся в сторону дыры. Взгляд ему перегородила антропоморфная фигура.

Силуэт замер на вершине холма, с которого только что скатился Салов. Свет из дыры падал сверху, позволяя разглядеть незнакомца во всех деталях. Тот был сложен из упрятанных в мешки частей тел.

Две ступни с голенью, два бедра, два плеча и два предплечья — одно — с красным маникюром. Каждое из них было завернуто в отдельный полупрозрачный пакет. В центре находился мужской торс, обтянутый несколькими слоями упаковочной пленки. Все это соединялось друг с другом загадочной силой. На плечах у твари сидела знакомая голова в белом мешке.

— Пришел Евгений молодой.., — произнесло существо рокочущим гласом, — мы будем нашего героя звать этим именем. Оно... Звучит приятно...

Салов ахнул и потянулся к поясу за оружием. Ладонь его хапнула пустой воздух.

Услышав позади шорох, Григорий обернулся. Второе существо из пакетов стояло за его спиной. В руке с логотипом «Пятерочки» был зажат утерянный молоток.

— Ёпта.., — укоризненно произнес монстр и замахнулся. Голова Салова дернулась вбок от удара. Из глаз полетели искры. Мир вокруг зашатался и потемнел.

* * *

— Что вы делаете?! Гады! — в ужасе вопил Салов, дрыгая руками и ногами.

Он пришел в сознание десять минут назад — от бьющего в лицо сияния и ощущения легкой дрожи в нижней части своего тела. Разлепив веки, Григорий застонал и приподнял голову. Он лежал на металлическом столе, вроде тех, что используют для трупов в морге. Вокруг по-прежнему громоздились мусорные горы. Небольшой участок пола среди куч был расчищен от пакетов, дабы расположить стол с операционной лампой. Последняя горела медовым светом, напоминая уродливые соты.

Запястья и лодыжки Салова были пристегнуты к столу ремнями. Его доступную для глаз поверхность украшали пятна застарелой крови.

Дрожь доносилась из кармана его брюк, напоминая вибрацию мобильного телефона. Оттуда же разливалось тепло, медленно нарастая и переходя в жар.

Пакетированные люди возились по бокам, роясь в мешках с мусором и звеня чем-то из металлическим. Услышав крик Салова, они оторвались от своих дел и уставились на Григория через полиэтиленовые маски.

— Вы что задумали?! — сдавленно пискнул тот, дергаясь из стороны в сторону. Крепко затянутые ремни больно впивались ему в кожу.

— Нева металась, как больной в своей постели беспокойной, — отреагировало на его действия существо справа. Сквозь тоненький пакет был виден полусгнивший череп. Жирные белые личинки копошились в пустых глазницах.

— Ты кто?! — завопил Салов.

— Ни то ни сё, ни житель света, ни призрак мертвый…

Повернув голову, монстр кивнул на стоящую рядом стойку с висящей на ней анатомическим плакатом. Рисунок человеческого тела был разделен на зоны черным маркером. На каждой из зон стоял написанный от руки номер. Сердце Григория ёкнуло и ушло в пятки. Сбоку от плаката он заметил гроздь неиспользованных пакетов-маечек.

— Ёпта! Ёпта-ёпта-ёпта.., — существо слева услужливо продемонстрировало Григорию ржавую двуручную пилу.

Побледнев от страха, Салов завопил, но тотчас же пожалел об этом. Воспользовавшись случаем, монстры заткнули ему рот свернутым в ком грязным и вонючим мешком.

— И жизнь ничто, как сон пустой. Насмешка неба над землей, — успокаивающе сказала тварь справа. Задрав Григорию рубашку и свитер, она старательно выводила на его пузе пунктирную линию черным маркером.

— Ёпта, ёпта... Ёпта!

Вибрация в кармане усилилась, переходя в раздражающую щекотку.

— Опять проиграл, Гриша..? — прозвучал откуда-то знакомый, давно-похороненный в недрах памяти голос. Вздрогнув, Салов обернулся на источник.

Его рюкзак валялся на полу неподалеку. Он был безжалостно расстегнут и вывернут наизнанку. Выпотрошенное содержимое лежало среди мусорной низины.

Радиоприемник стоял на мешке с отбросами. Бегунки на шкалах передвинулись, сложившись в некое подобие ухмылки.

— Не быть тебе космонавтом, — долетел из динамика голос из прошлого. И с горечью добавил, — маменькин сынок!

— Иди нахуй, отец! — взъярился Салов, вытолкнув языком плохо вставленный кляп. Мысль о том, что его собираются распиливать на части, временно отошла на второй план, — ты умер!

Существа из пакетов в изумлении замерли, держась за пилу с двух сторон. В бешенстве Григорий дернул правой рукой. Боль выстрелила в плечо, и привязанный к запястью ремень лопнул. Не в силах больше сдерживаться, Салов запустил пальцы в карман и выдернул трепещущий предмет.

— Эй ты, толстый! — гаркнуло радио хриплым прокуренным басом, — сюда подойди! Дай позвонить с моей симки!

Григорий яростно стиснул зубы. Воспоминания о былых унижениях нахлынули на него волной.

Металлическая зажигалка пульсировала в его ладони. Теплая, почти горячая, она ритмично сжималась в размерах и тут же расширялась вновь, подобно биению крошечного сердца.

Я знаю боль. Она — где унижают. — блестела в свете лампы выгравированная надпись.

— Семиотический анализ текста выполнен настолько отвратительно, что возникает сомнение, читал ли вообще наш соискатель первоисточник. Иными словами, если эта, позвольте так выразиться, «кандидатская диссертация» выйдет на защиту, то это станет глубочайшим позором для всей кафедры..., — не унимался приемник.

Опомнившиеся монстры пришли в движение. Зубья пилы легли на беззащитный живот Салова — прямиком туда, где тянулась пунктирная линия.

— Гоша, — вкрадчиво произнесло радио призрачным голосом Тарелкиной. Как и оригинал, оно обращалась к Григорию с плохо скрываемой скукой и нескрываемым безразличием, — меня не привлекают мужчины ниже ростом... Кстати, обрати внимание на свою макушку. Ты лысеешь.

— А-А-А-А!!! — завопил Салов, объятый душевными страданиями, — НЕНАВИЖУ ВАС! ГАДЫ! УБЛЮДКИ! ТВАРИ!

Откинув пальцем колпачок зажигалки, он яростно чирканул колесиком.

Зажигалка отозвалась радостным гулом, и выпустила из себя множество длинных и тонких игл. Вонзившись в ладонь Григория, они проткнули ее насквозь местами. Салов завизжал от боли, мгновенно позабыв о тенях прошлого. Пытаясь отшвырнуть предмет, он яростно затряс правой рукой, но шипы надежно пригвоздили зажигалку к его плоти. Хромированная поверхность раскалилась. Иглы стали темно-красными от перекачиваемой по ним крови.

— У тебя горит, — сказало радио, — парень, не ори!

Из раструба вырвалась тонкая струя пламени. Метнувшись по прямой, она в мгновение ока вытянулась на целый метр, едва не спалив Григорию брови. Тот изумленно вытаращил глаза. В его руке был зажат настоящий огненный меч.

Монстры отпрянули в стороны. Двуручная пила с грохотом полетела на пол. Потянувшись влево, Григорий перерубил ремень и освободил вторую руку. Не теряя времени даром, он тотчас же перерубил путы на ногах и победоносно спрыгнул со стола на землю.

В затекшие лодыжки впились тысячи мелких колючек. Потеряв равновесие, Салов шлепнулся задницей на мешок с чавкающей картошкой.

— Ёпта! Ёпта!! ЁПТА!!! — в панике завизжала одна из тварей. Вооружившись трофейным молотком, она пошла в атаку. Григорий рубанул «мечом» снизу вверх. Пакеты вспыхнули, словно бумага. Запахло шашлыком и плавящимся полиэтиленом. Объятый пламенем монстр заревел. Бухнувшись назад, он распался на отдельные мешки, и вскоре перед Саловым не осталось ничего, кроме догорающего мусора.

— Так тебе, ублюдок! — проорал Григорий. Хватаясь за ножку стола, он резко встал и обернулся.

Второе существо замерло по ту сторону, пялясь на столп огня в его руке. Личинки в пустых глазницах трепетали в безмолвном преклонении.

— Отсель грозить мы будем шведу! — почти восторженно крикнула тварь и бросилась бежать, — ужасен он в окрестной мгле! Какая дума на челе!

Обогнув стол, Григорий сиганул следом и ткнул монстра в спину «мечом», как рапирой. Огненная струя за доли секунды прожгла дыру в гниющем торсе. Существо повалилось на брюхо и развалилось на куски. Череп в пакете откатился в сторону.

Григорий стоял среди поверженных врагов. Тяжело дыша, он вспомнил о Тарелкиной.

Воздев пламенеющий «меч» над головой, Салов произнес:

— Я иду за тобой, Христина!

* * *

Заебался писать. К черту дневник, к черту исследования. Устрою себе выходные буквально на пару дней.

__________________________________________________

Сдавленно матерясь, Григорий ухватился ладонью за край дыры. Металлический стол под ним зашатался из стороны в сторону, норовя в любой момент отправить Салова в недолгий, но крайне говнистый полет.

Минувший час дался нелегко. Выбиваясь из сил и обливаясь потом, Салов затащил стол на вершину мусорной кучи и поставил его вертикально. Спустя полдюжины попыток и падений, Григорий наконец-то сумел залезть на верхний край столешницы и дотянуться до зияющего отверстия.

Балансируя, словно эквилибрист, он просунул свою голову наружу. Свисающий ковер, будучи задетым, услужливо обдал его облаком пыли. Не сдержавшись, Салов пронзительно чихнул и едва не упал, утратив равновесие. Схватившись за край второй — израненной — ладонью, он зашипел от боли, но чудом удержался.

Измазанная кровью зажигалка снова покоилась в кармане. Огненный клинок давным-давно потух. Иглы убрались из плоти и спрятались обратно в хромированный корпус. Зажигалка опять стала холодной, как ледышка.

Оттолкнувшись ногами, Салов закинул наверх свое пузо. Цепляясь локтями за пол, он неуклюже вскарабкался в дыру и застыл на четвереньках, переводя дыхание.

Комната была такой же, какой он помнил ее с прошлого раза. Помимо ковра обстановка была представлена антресолями и платяным шкафом с зеркальной дверцей. Тусклый свет керосиновых ламп отбрасывал на пол оранжевые пятна. Длинные черные тени подрагивали на сумеречных стенах.

Тарелкина обмякла на своем стуле, не двигаясь и не издавая звуков. Голова девушки свесилась на грудь. Глаза ее были закрыты.

— Христина! — в панике закричал Салов. Вскочив на ноги, он ринулся к пленнице.

— Что эта тварь сделала с тобой?! — в ужасе сетовал Григорий, развязывая полотенце.

Всхрапнув, Тарелкина открыла глаза. Изо рта девушки вывалился импровизированный кляп, сделанный из старого носка.

— Тьфу, гадость! — закашлялась Христина.

— А... Это ты, Гоша.., — добавила она заспанно, — кажется я немного задремала...

Внезапно ее стошнило прямо на бело-голубую безрукавку.

Путы ослабли, и девушка повалилась на колени. Упершись в пол руками, она исторгла из себя остатки съеденной пищи. Тени незаметно удлинились. В душе Григория заерзал нервный червячок.

— Гоша.., — прохрипела Тарелкина, отплевываясь и утирая рот, — ...затуши этот гребаный светильник!

Салов вздрогнул, мгновенно осознав причину своей тревоги. Круг света, излучаемого лампой, прорезали четыре тени. Две из них отбрасывали стул и керосинка. Третья — тянулась от Тарелкиной. И лишь последняя — тонкая и почти незаметная — не принадлежала ни одному близлежащему объекту.

— Бежим! — закричал он. Схватив за руку Христину, он одним рывком поставил ее на ноги.

Но было уже поздно. Лишняя тень поползла вперед, на ходу увеличиваясь в размерах. Преградив собой выход из комнаты, она начала сгущаться и расти, поднимаясь вверх словно дрожжевое тесто. Черный силуэт оторвался от пола и встал. Перед беглецами возвысилась антропоморфная фигура — широкоплечая, в целых два метра ростом.

Салов и Тарелкина замерли, трепеща от страха. Темная голова, лишенная лица, склонилась вниз над ними. На месте глаз раскрылись две дыры, сияющие красным светом. Прорезался алый рот и сложился в злобную ухмылку.

— Здравствуй, Гриша, — сказала материализовавшаяся тень, — я тебя заждался.

Когтистая лапа метнулась вперед, сжимаясь на лету в кулак. Салову врезали под дых, мгновенно выбив из его легких весь воздух. Григорий упал на колени, сложившись, как бумажный солдатик. Из его глаз брызнули слезы. Было нечем дышать. Каждый удар сердца отдавался в голове пронзительной болью.

— Дохляк, — с презрением констатировала тень.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник Ярик. Фонарь на его голове сиял, скрывая лицо. Ладони парня покрывали царапины и порезы. В кожаной куртке застряли иголки от шприцов. Подняв над головой дубину, обвитую лозой от куста, парень ринулся в атаку.

— Получи, гад! — рявкнул он, целя монстру в голову.

Тот стремительно обрушился вниз, на мгновение вновь став обычной тенью. Дубина просвистела в пустом воздухе. Ярик пошатнулся и с трудом удержался на ногах. В свете керосинки было видно, как дрожат его колени.

Тень снова обрела плоть, и за долю секунды перед парнем выросла двухметровая черная фигура.

— Мазила, — сказала она и отвесила Ярику пощечину тыльной стороной ладони. Удар был настолько сильным, что брат Тарелкиной отлетел в сторону и рухнул на живот, выплевывая окровавленные зубы.

Сорвавшаяся с головы каска закрутилась на одном месте, как юла. Стало видно лицо парня — нездорового зеленоватого оттенка и мокрое от лихорадочного пота. Глаза Ярика закатились, и он потерял сознание.

— Чмо, — сказал монстр и обернулся назад.

Григорий ползал по полу, хватая воздух ртом словно рыбешка. Махнув на него рукой, существо оглянулось в поисках Тарелкиной.

Сидя на заднице, девушка спиной вперед отползала в угол. Взгляд ее был неотрывно прикован к черной фигуре. Дыры, заменяющие монстру глаза, хищно расширились. Красное сияние в них запылало с удвоенной силой.

— Покончим с этим недоразумением! — сказало существо и направилось в сторону Христины.

Тарелкина замерла на месте. Глаза ее победоносно засверкали. Монстр в недоумении остановился на полушаге. Черная голова обернулась по сторонам. Взгляд красных дыр обежал всю комнату и вперился в дверцу платяного шкафа.

Стоя напротив него, монстр отражался во встроенном зеркале. В свете керосиновых ламп последнее казалось темным пятном, в котором с трудом угадывались очертания фигур и предметов. Тем не менее, при внимательном осмотре казалось, что в зеркале присутствует кто-то еще. Неясный силуэт маячил за плечом у красноглазого гиганта.

Сунув руку в разрез безрукавки, Тарелкина вытащила серебряный свисток.

— Ах ты маленькая засранка! — сказал монстр и попробовал вновь обратиться тенью, но не успел. Сумрачную комнату огласила звонкая пронзительная трель.

Зеркало на дверце шкафа пошло трещинами и с грохотом рассыпалось на части. Отступив назад, монстр заревел. На его черной фигуре проступили алые разломы. Из распахнутого рта повалил красный дым. Первой отвалилась когтистая рука, затем голова и часть туловища. Последними отказали ноги. Останки двухметрового чудовища разлетелись по полу, превращаясь в нефтяные кляксы. Несколько мгновений спустя от него не осталось ничего, кроме черной лужи.

Поймав на себе изумленный взгляд Салова, Тарелкина устало вздохнула.

— Гоша! Просто... не спрашивай! — фыркнула она и, вскочив на ноги, побежала к брату.

* * *

Сука! Блядь! Сука! Как же меня заебало! Эти морды на обоях пялятся и пялятся. Не дают нормально заснуть. Нельзя их ни содрать, ни замазать. Каждый раз проступают снова. Я схожу с ума, да?

Клянусь Богом, одна из них сегодня пошевелилась. А потом вновь притворилась рисунком, стоило мне только обернуться.

__________________________________________________

Поддерживаемый с двух сторон Ярик ковылял вперед по коридору. Выбритая голова болталась из стороны в сторону. В правой руке парень упорно сжимал дубину, конец которой волочился по линолеуму, оставляя за собой длинные царапины.

— Зачем тащить эту корягу?! — взорвался наконец Салов, когда ржавый гвоздь в очередной раз больно ткнул ему в ногу, — выброси ее к хуям!

Обхватывая друга сбоку, он бросил на него опасливый взгляд. Физиономия Ярика в который раз переменила свой цвет, став из зеленовато-болотной почти лиловой. На правой стороне наливался огромный синяк в форме ладони. Из уголка рта тянулась ниточка слюны.

— Нет! — прохрипел парень, — рыцарь не бросает свое оружие...

— Гоша, твоя рука.., — тихо произнесла Христина.

Салов нервно сглотнул, прекрасно понимая, о чем идет речь. Его многострадальная ладонь стала черной и покрылась кровавыми трещинами. Пальцы не шевелились. Боли не было, но к вящему ужасу Григория, от их кончиков и вплоть до самого запястья правая рука полностью утратила чувствительность.

— Ерунда... Пройдет.., — процедил он сквозь зубы, умирая от страха.

— Братва.., — выдохнул Ярик, — давайте передохнем! Я сейчас опять в обморок упаду!

— Поддерживаю! — натужно просипела Христина, — блин, какой же ты тяжелый!

Остановившись у ближайшей комнаты, Григорий толкнул вниз латунную ручку. Дверь оказалась не заперта. Распахнув ее настежь, троица ввалилась внутрь, моля о том, чтобы не угодить в логово вещуков, или еще более мерзких тварей.

— Уф! — выдохнула Христина, укладывая брата на пол, — слава Богу, здесь никого не...

Взгляд ее остановился на стоящем в углу стуле. У того было пять ножек, вместо четырех.

Лицо Тарелкиной побледнело, став еще малокровнее, чем обычно. В мгновение девушка обратилась призраком самой себя.

— Бежим! — завопила она, неожиданно пронзительно и громко, — это лову..!

Комната не дала закончить фразу, мгновенно поглотив любые звуки. Обернувшись на крик Христины, Салов в изумлении смотрел, как двигаются ее губы, выталкивая безмолвные слова. Шуршание одежды, тяжелой дыхание Ярика, скрип половицы под линолеумом. Все это исчезло, уступив место идеальной тишине.

Окно на стене изменило свои форму, обернувшись исполинским глазом. Зрачок, цвет которого был неизвестен человеческому миру, сместился с Ярика на Тарелкину, а затем остановился на Григории. Внимательно рассмотрев Салова, глаз задорно подмигнул ему огромным веком.

В ужасе троица бросилась бежать, но дверь за их спинами исчезла. На ее месте в стене ухмылялся вертикальный рот.

— ......л-я-я! — выдохнул из себя Ярик, — твою мать, сука! Попали!

Звук появился резко и неожиданно, как будто разложило уши в самолете. Рот сложил бантиком губы, послав своим гостям воздушный поцелуй. Распахнулась исполинская пасть, обнажая гнилые и прокуренные зубы. Попавших в ловушку людей обдало волной едкого сигаретного дыма. У Салова защипало в глазах. Рядом закашлялась Тарелкина.

— Смотрящий.., — еле отдышавшись, произнесла Христина. Добавить что-либо еще она так и не успела.

Пол под ногами внезапно стал стеной, а стена впереди — полом. Громко вопя, Салов, Ярик и Тарелкина полетели в разверзнутую глотку.

* * *

Ха-ха, нашел эту тетрадь. Оказывается, я когда-то вел в ней исследовательские записи... Вот мне заняться было нехуй!

«Двенадцатые сутки с момента Прописки». Это когда было? Год назад или два... Кажется я утратил ощущение времени в этом ебучем месте.

__________________________________________________

— Здравствуй, Григорий, — сказал приятный мужской голос.

Открыв глаза, Салов обнаружил себя в круге света. За его пределами клубилась темнота. Столб белого сияния падал откуда-то сверху, избрав Григория своей конченой цель.

Тарелкина и Ярик исчезли без следа.

— Привет, — устало отозвался Салов. Апатия подступила нежданно и незаметно, повиснув на душе мертвым грузом. Не было сил ни бояться, ни бороться.

— Твоя рука. Она выглядит плохо, — мягко продолжил голос. Он звучал со всех сторон, и в тоже время — ниоткуда, словно с Григорием беседовала сама темнота. Колыхаясь по ту сторону границы, она выглядела непроницаемой и в то же время — иррационально живой.

— Ага, — подняв почерневшую ладонь, Салов с безразличием оглядел ее под разными углами, — странно, но она совсем не болит. Мне даже приятно...

— Все дело в шипах, которые выпускает то существо, что кажется тебе зажигалкой. Они впрыскивают под кожу токсин, причиняющий обезболивающий эффект. Сейчас тебе хорошо, но скоро яд доберется до сердца, и ты умрешь.

— Да? — Григорий с легким интересом вскинул брови.

— Удивительно, что эта вещица не убила тебя раньше, как всех своих прежних хозяев. Видимо ты ей очень сильно понравился.

— Она питается человеческим унижением, — сказал Салов, вспомнив о мусорных кучах, — со мной ей было очень сытно...

— Прекрасно-прекрасно, — промурлыкала довольная темнота. Внезапно она стала гуще, чем прежде, — раз с этим мы разобрались, то будь добр ответить мне на один вопрос...

— Какой? — вскинул голову Салов. Столб света вокруг него резко сузился, подступив к краям ботинок.

— Скажи мне, Гриша.., — вкрадчиво произнес Смотрящий, — кто ты по жизни?

Григорий задумался. Физическое утомление вкупе с эффектом от токсина гасили в нем любые чувства. Участь, ожидающая в случае неверного ответа, не вызывала в душе ничего, кроме равнодушия.

— Я куколд, — сказал он первое, что пришло в голову.

Тьма издала сдавленный звук, словно поперхнулась воздухом при вдохе.

— КТО-У-О?! — изумленно переспросила она.

— Куколд, — спокойно пояснил Григорий, — он же бабораб, он же каблук, он же пиздолиз, он же алень, он же терпила.

Пелена мрака вздрогнула и покрылась белыми трещинами. В разломах темноты открылись десятки глаз разных форм, цветов и размеров. Все они пристально уставились на Григория, словно на невиданную доселе зверюшку. Не обращая ни малейшего внимания, Салов продолжал:

— Все перечисленное и есть я. По жизни: от ее начала.., — взгляд его снова упал на израненную руку, — ...и теперь уже до самого конца.

В воздухе повисла гробовая тишина. Глаза пялились на Григория, тот пялился на них в ответ. Внезапно трещины сомкнулись и исчезли. Глаза растворились в темноте, не издав ни звука. Мгновение спустя на их местах раскрылись рты.

Салов огляделся по сторонам. Вокруг него — куда ни глянь — торчали клыки, языки и зубы. Множество ртов: человеческих и звериных — проступали сквозь мрак, щерясь волчьими, людскими, свиными и рыбьими челюстями.

— Мда.., — сказал Смотрящий, и тысячи глоток словно по команде заржали.

Григорий встрепенулся, не понимая, что происходит. Вокруг него стоял невообразимый гогот, перемежаемый хрюканьем, блеянием и визгом. Рты, зевы и пасти распахивались и закрывались, клацая многочисленными зубами. Салов ощутил себя умершим стендапером, рассказавшим смешную шутку в Аду.

Вакханалия стихла так же стремительно, как и началась. Мрак вновь разгладился, став непроницаемой сплошной стеной. Рты исчезли.

— И что теперь? — неуверенно спросил Салов.

В ответ столб белого сияния погас. Григорий оказался в кромешной темноте, не видя ничего перед глазами. Некий предмет со свистом рассек воздух и больно ударился ему в лоб. Потеряв равновесие, Салов упал.

— Принимать орально, — прозвучал во тьме голос Смотрящего.

Пол под задом Григория растаял словно дым. В ужасе размахивая руками, он с криком полетел в черную бездну, лишенную начала, конца и проблесков света.

* * *

Квартира пытается залезть мне в голову через телевизор. Чертовы ящики стоят в каждой комнате и работают беспрерывно. Нужно что-то срочно предпринять.

__________________________________________________

Григория разбудил поцелуй.

Мягкие женские губы коснулись его губ, заставляя тело встрепенуться в томной неге. Не поднимая век, Салов колыхался на волнах блаженства.

Тяжелый мужской кулак с силой долбанул его в грудную клетку. Вскрикнув от боли, Григорий распахнул глаза и сел. Делавшая ему искусственное дыхание Тарелкина оторопело отскочила в сторону.

— Шо... Кхэ! Что это, блядь, было?!

— Очнулся. Слава Богу, — недовольно буркнул Ярик, потирая руку.

Вся троица сидела на полу в центре заурядной комнаты. Обстановка вокруг была пыльной, словно помещение стояло заброшенным долгие годы. Салов обернулся проверить выход и с облегчением увидел дверь вместо разинутой пасти. Старенький комод примостился рядом с древним шифоньером. Окно над письменным столом выходило на родную для глаз кирпичную стену.

Вокруг, куда ни глянь, стояли бутылки. Коричневые, зеленые и прозрачные — они выстроились рядами на каждой свободной поверхности, исчисляясь десятками и сотнями. В иной ситуации данное зрелище вызвало бы у Салова алчный восторг. Но сейчас он лишь досадливо сплюнул.

— У тебя шишка на лбу, — сказала ему Тарелкина и полностью переключила свое внимание на брата. Ярик лежал на спине, тяжело дыша. По его лицу струился пот. Забинтованная рука распухла, неестественно увеличившись в размерах.

Осмотревшись по сторонам, Салов обнаружил угодивший ему в голову снаряд. Белая квадратная шкатулка валялась на полу неподалеку. На крышке был изображен красный крест и отпечатана надпись «АПТЕЧКА».

— Мы пытались ее открыть, но у нас не вышло, — бросила через плечо Христина. Держа умирающего брата за руку, она вытирала ему лоб обрывком водолазки.

Вытянув здоровую ладонь, Салов придвинул шкатулку ближе. От прикосновения его руки та издала звонкий щелчок. Открылся невидимый замок, и крышка подскочила на сантиметр вверх.

Из образовавшейся щели доносилась едва уловимая пульсация. Заинтригованный Салов раскрыл аптечку и чудом не захлопнул ее снова.

Дно шкатулки было покрыто атласной тканью. Внутри лежал человеческий мозг. Вынутый из черепной коробки, он мерно сокращался и вновь увеличивался в размерах, подобно бьющемуся сердцу.

«Принимать орально!» — раздались в памяти слова Смотрящего. Поморщившись от отвращения, Салов взял мозг в руку. Тот застучал с удвоенной силой, словно в ужасе осознавая свою участь.

Орган было грязно-желтым, липким и горячим. Со всех сторон его покрывали красные прожилки. Желчь ринулась по пищеводу к горлу. Закрыв глаза, Салов усилием воли подавил рвотные позывы.

«Господи, за что мне все это?» — подумал он и посмотрел на правую руку. Почерневшая ладонь ссохлась и чувствовалась невесомой. Средний и указательный палец рассыпались в прах, подобно древесным уголькам. На их месте остались неровные пеньки.

Салов перевел взгляд на Ярика. Его друг обмяк и лежал с закрытыми глазами. Каждый выдох вырывался из его груди с хрипом. Родная сестра склонилась над ним и нашептывала что-то в ухо.

«А-а! Чтоб тебя!»

Сквозь пелену апатии проступил огонек злобы. В груди родилась обреченная решимость. Поднеся пульсирующий мозг ко рту, Григорий яростно впился в него зубами.

* * *

Собрал из подручных средств защитный шлем. Попробуй пролезь в мой мозг теперь, сраная халупа!

__________________________________________________

— Ни единой царапины! — воскликнул Григорий, разглядывая собственную руку.

Ладонь вновь была белой и мягкой, без единого намека на ожог. Отросшие заново пальцы шевелились. Раны от шипов затянулись без следа. Рюкзак за спиной отдавал приятной тяжестью и позвякивал.

— Ага! Чувствуя себя, будто заново родился, — сказал Ярик. В этот раз он топал позади процессии с видом абсолютно здорового и хорошо отдохнувшего человека. Гладкое и чистое предплечье проглядывалось через разорванный рукав.

Верная дубина была зажата под мышкой. В обеих руках парень тащил по наволочке, в которые были набиты пустые бутылки.

— Слава Богу, что все обошлось, — фыркнула Тарелкина, — я чуть не сблеванула, когда вы сожрали эту штуку.

Шагая между Саловым и Яриком, она прижимала к груди заветную жестянку с кофе. Никакого другого груза на ней не было.

Впереди уже маячила кадка с фикусом. Зеленые листья мягко шелестели на астральном ветру. Белая дорожка соли тянулась по полу с свете мигающих гирлянд.

— Кстати, он был не таким уж и плохим, — весело заметил Салов, переступая через границу, — по вкусу очень похоже на...

Не успев договорить, он шлепнулся на пол от удара в ухо.

Из полумрака выступил демон, сверкающий разъяренными глазами. Тонкие рога-телеантенны торчали на кастрюлеобразной голове.

— Верни мои записи, ублюдок! — проорал Мухомор на барахтающегося Салова. Пространство вокруг них вмиг заволокло облаком спиртовых газов, — я знаю, это ты их спиздил, ебаный спиногрыз!

* * *

Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Шлем работает!

P. S. Видел сегодня в телевизоре молодую Аллу Пугачеву.

__________________________________________________

Развернув телевизор экраном к стенке, Григорий окружил его дорожкой соли.

— Завелась внутри хрень какая-то, — пояснил он Ярику и Христине, — от греха подальше...

Полчаса спустя на общем кухне горел свет, и раздавался звон посуды.

Тарелкина сидела за столом, размешивая в кружке горячий кофе. Григорий возился рядом, нарезая колбасу и готовя бутерброды. Вынутый из рюкзака радиоприемник занял почетное место у хлебницы.

— Боже-е-ественно! — протянула девушка, сделав первый глоток.

Потягиваясь словно кошка, она поднесла кружку к лицу, вдыхая ароматный дым.

— Жаль нету сливок. Хотя бы порошковых.

Уловив на себе сразу два гневных взгляда, Тарелкина благоразумно замолчала.

— Смотри, Хрюся, какой десерт я тебе сварганил! — довольный собой сказал Ярик.

Разрезав надвое булку хлеба «Кирпичный», он выскреб мякиш ложкой и смешал его со сгущенкой. Полученная масса была щедро утрамбована обратно в корки, а те — слеплены друг с другом.

— Торт! — гордо объявил парень. На вершине «торта» горела маленькая свечка.

— Больше не нашлось, систер. Все равно ты порой ведешь себя, будто тебе один годик.

— Э-э-э... Спасибо? — отозвалась Тарелкина, с сомнением разглядывая угощение.

— Прошу к столу, — объявил Салов.

Чай был разлит по стаканам. Запаренная лапша томилась в круглых чашках. Компания расселась по местам. Хмурый как туча, оплывший Мухомор вышел из своей комнаты и присоединился к застолью.

— Над чем ржете, бакланы?! — буркнул он, запихивая в пасть сразу два бутерброда, — пока вы шлялись, коридор справа исчез. Бац — и пропало. Только глухая стена — сразу за приемом стеклотары.

Лампочка мигнула, будто соглашаясь с его словами. Монотонно щелкали часы с тремя стрелками. Настенный календарик показывал дату — 31 ноября. «День неблагодарной бабы» — гласили маленькие красные буковки чуть ниже.

— Выходит, теперь мы не сможем ходить за бутылками вправо? — с ужасом произнес Салов, — нам всегда придется ходить только влево...

— Влево — так влево, — недовольно поморщился Ярик, — Гриха, не порть праздник! Лучше вруби свое радио. Поставь какой-нибудь музон для именинницы.

— Ага, — поддержала его Тарелкина.

Взяв в руки приемник, Григорий начал крутить регулятор, вслушиваясь в льющийся из динамика белый шум. Минуло несколько томительных минут. Наконец, после очередной попытки, треск и шебуршание убрались на второй план. Яростно харкнув, радио извергло из себя поющий женский голос.

— Ольга Бузова? — разочарованно спросил Ярик, — может рэп какой-нибудь поищешь...

— Гоша, оставь, — сказала Христина, — я хочу послушать.

Все замолчали, «наслаждаясь» песней. Последняя звучала как-то странно. Низкий тембр Ольги Бузовой периодически вытеснялся кем-то другим. Бесполый призрачный голос подпевал российской звезде на заднем фоне, глумливо коверкая оригинальный текст:

Когда волной накрывает боль,

Это лишь начало, сказать дозволь.

Когда готов всё послать к буям,

Выключи мозг и делай так как я.

Танцуй под Бузову!

С вами играются, лузеры!

Тряси своими арбузами,

Танцуя под Бузову.

Танцуй под Бузову!

Вы все подохнете, лузеры!

Тряси своими арбузами,

Танцуя под Бузову.

Когда нет выхода, только вход,

Полез в оккультизм зря Гриша-удод.

Когда начнут знатоки лечить,

Она ждет в темноте его чтоб расчленить.

Танцуй под Бузову!

Здесь сгинули тысячи лузеров!

Тряси своими арбузами,

Танцуя под Бузову.

Танцуй под Бузову!

И вы не лучше их, лузеры!

Тряси своими арбузами,

Танцуя под Бузову.

Волосы на голове Салова встали дыбом. От страха с его лица схлынули краски.

Издав зернистый треск, радиоприемник смолк. Песня оборвалась, уступая место могильному молчанию. Некоторое время все сидели на помрачневшей кухне, не говоря ни слова, и нервно переглядывась друг с другом.

— Мы все здесь умрем, да? — наконец спросила Тарелкина и задула свечу на торте.

Автор: Ats