Я умер, когда мне было двенадцать.
Глупо получилось. Мы с пацанами играли в прятки, шныряя на заросшем пустыре. Сидишь вот так в кроне дерева тихонько, зажимаешь потной ладонью рот, чтобы не хихикать. Думаешь, что хорошо спрятался. А потом Ванька вдруг кидает в тебя мелким камушком, радостно визжит и называет тебя водящим. Так было, пока я не нашёл на пустыре старенький холодильник ЗИЛ.
Сначала было даже весело: слушаешь шаги друзей, их гомон и смех. Они пробегали так близко от меня! Но через полчаса я понял, что ребята уже совсем сдались. А значит, пора выходить. Вот только дверца холодильника не поддалась…
Я кричал так громко, как только мог, но никто не пришёл. Мои товарищи разбежались по домам, решив, что я их обманул, поэтому настоящие поиски начались непозволительно поздно. Как же было страшно, чёрт возьми! Да и умирать оказалось больно. Все те люди, которые говорят, будто бы ты «просто уснёшь» — мерзкие лжецы. Помню, как лёгкие горели и рвались, но так и не смогли раскрыться на вдохе.
А потом среди плотной тьмы вдруг заплясали разноцветные огоньки. И когда я вновь исступленно пихнул дверь плечом, солнечный свет вдруг резанул по глазам, заставляя зажмуриться. В последних лучах заката чернел силуэт ЗИЛа. И его дверца всё ещё была заперта.
Мне стало жутко. Ни за что не хотелось заглядывать внутрь, поэтому я побежал в сторону дома. Главное оказаться там, и всё будет хорошо, ведь такого точно-преточно не бывает. Метров через пятьдесят я понял, что слабею. Такое чувство, будто вот-вот упадёшь и уснёшь, и чем дальше я убегал, тем сильнее было это ощущение. Но вот уже видна из-за кустов родная девятиэтажка! Отсюда можно разглядеть подъезд, а если найти приметный зелёный балкончик, то слева от него, на седьмом этаже, — окно нашей кухни, из которого мама обычно звала меня домой.
Вдруг я увидел её. Она шла с работы, ещё не зная, что меня нет дома. Что я не вернусь. Слёзы покатились по щекам, и я потерял сознание, окончательно ослабев.
Милая мама, я умер!
* * *
Меня ведь так и не нашли. Ходили, кричали по имени. А я сидел верхом на этом дурацком холодильнике и рыдал, невидимый и неслышимый никем. Снова видел маму. Заплаканную, с посеревшим от горя лицом и дрожащими руками. Я так скучаю!
Потом время будто бы ускорилось. Проходили недели, месяцы. Я наблюдал за своими друзьями, игравшими на пустыре. Они стреляли по банкам из старой пневматики, кидались снежками, били палками крапиву, разводили костры. И я бегал с ними, представляя, что всё ещё жив.
Иногда ко мне приходит собака. Животные прекрасно видят меня, между прочим. Хоть днём солнце и развеивает образ, но ночью удаётся обрести подобие тела. Думаю, оно выглядит как очень густая тень.
Зачем всё это? Почему я здесь? И надолго ли? Время не лечит, а бьёт. Добавить нечего.
* * *
Я знала, что убийцами иногда являются самые близкие люди. Правда, на своих родственников никогда не подумаешь, ведь это ТВОИ родственники. И вообще, такого именно с тобой случиться точно не могло.
Что ж, я ошибалась. Мой любимый дядюшка оказался редкостным извращенцем и насильником. Он и до этого меня трогал, но сводил всё к детской игре или к щекотке.
А теперь я умерла. Этот мудак запихнул меня, истекающую кровью, в какую-то старую развалюху. И я здесь, кажется, не одна. Какой кошмар.
* * *
Как жаль, что я не смог ей помочь! Она так страшно кричала, когда поняла, что с ней хочет сделать тот урод. Я долго утешал её. Рассказал, как самому пришлось глупо умереть, и мы даже посмеялись. Хотя смешного мало, конечно. Я здесь уже год. Или два? Чёрт знает. Кажется, даже не помню, как меня когда-то звали.
Она не поверила, что не может никуда уйти. Тоже пыталась сбежать, и я увидел, как её тень тает, а потом вновь появляется рядом с этим несчастным холодильником. Мы жуткие.
* * *
Быть призраком не так уж и плохо, оказывается. К нам прибежала собака, и мы носились с ней по пустырю, будто ветер. А потом я увидела его. Мой дорогой дядя, любимый убийца. Вот он, стоит как дурак, смотрит на старый холодильник. От него воняет страхом и потом.
Я шепнула собаке пару слов, и она понеслась, рыча и скалясь, прямо на него! Мы сами закружились вихрем, поднимая в воздух пыль и мусор. Старый говнюк визжал как девчонка и размахивал палкой, отгоняя «злых духов». Надеюсь, он обделался.
А днём мы играли с другими детьми. Этот мальчик, который погиб здесь до меня, знал их всех лично. Как здорово хоть на пару минут забыть, что ты всего лишь тень.
Вечером мой новый друг впервые позвал меня с собой на границу пустыря. Туда тяжело добраться, потому что тело слабеет с каждым шагом, но он каждый вечер туда ходит. Мы видели в окошке его маму. Она плакала.
* * *
Вчера подруга видела странного мужчину. Он ходил вокруг пустыря с какой-то треногой, записывал в тетрадь цифры. А потом мы подслушали разговор моих живых друзей. Кажется, здесь будут строить новый дом.
А что будем делать мы?
* * *
Вечером рабочие добрались до нашего холодильника и попытались погрузить его в кузов машины. Собака вертелась рядом и гавкала на них, норовя укусить. Мы безмолвно стояли рядом. Две тени. В какой-то момент дверца распахнулась, и наши истлевшие останки вывалились, раскатившись по земле. Началась суета. Полиция, оцепление, следствие.
Собака сидела на земле рядом с нами, выжидая что-то. А потом поднялась, отряхнулась и засеменила прочь, оглядываясь на нас, будто бы пытаясь позвать за собой. И мы пошли.
В сумерках медленно таяли две маленькие тени, уходящие во мрак.