«Лицо моего убийцы» — как только я отправил этот запрос, то понял, что не стоило этого делать.
В конце концов, и так хватает жути в сгенерированных нейросеткой артах. Эти причудливо детализированные пейзажи всегда кажутся чуточку безлюдными и апокалиптическими. А эффект зловещей долины на фото «настоящих» людей? Тревожные нотки, которые заставляют задуматься: «так вот какими искусственный интеллект нас видит».
Часы пробили полночь. Мой запрос ещё не до конца обработался, но я уже заметил нечто непонятное. Обычно нейросеть выдавала четыре изображения, которые слегка отличались чем-то друг от друга. Но с экрана на меня смотрели четыре абсолютно одинаковых лица. Дальше больше, когда изображения обрели чёткость, я не заметил ни одного намека на то, что это было артом нейросети: не было ни скрюченных пальцев, ни перекошенных глаз, ни нелепых засветов.
Просто фотореалистичный портрет одного и того же человека. Четыре копии. На вид ему было около тридцати, короткостриженые коричневые волосы прилипли к бледному лбу. Рот искривился в усмешке, будто он собирался рассмеяться над сальной шуткой. На каждом снимке на нём была одна и та же грязная футболка и куртка-бомбер. Он опирался на один и тот же пластиковый столик на одной и той же грязной кухне, и держал одну и ту же идеально отрендеренную банку светлого пива. Его карие глаза-бусинки, казалось, смотрели прямо на меня.
Внезапно меня посетило желание удалить все фото, заблокировать нейросеть и выбросить ноутбук в окно. Почти половина первого. Как долго я глазел на этот продукт зловещей долины? В качестве теста я скормил нейросетке другой запрос: «моя будущая девушка». В ответ мне вернулись размытые непропорциональные тела с кривыми лицами. То, что я ожидал от искусственного интеллекта, но никак не четыре одинаковых фото выше. Никакая другая комбинация слов не привела к схожему результату. Это просто случайность, обычный глюк ИИ, сказал я себе. Так просто не должно было случиться, просто не может быть, потому что если может...
Я ступал по бетонному полу автостоянки, эхо шагов гулко звенело в темноте. Спустившись на два уровня, я всё еще не мог отыскать свою машину. Заметив свечение аварийного выхода, я внезапно решил воспользоваться им. Что-то настораживало меня в бесконечных рядах безмолвных авто. Их гладкие металлические корпуса отдавали чем-то хищным и зловещим. Я вышел из-за столба, и он был там. Куртка-бомбер. Сальные каштановые волосы. Эта жестокая ухмылка. Не успел я вдохнуть, как в его руке замелькал охотничий нож, снова и снова вонзаясь в мою грудь...
Очнулся я в луже пота. Пошатываясь, дошел до ванной и залил глотку ледяной водой. Как всего одно изображение могло так сильно повлиять на меня? Повинуясь порыву, я открыл ноут, чтобы взглянуть ещё раз. Устрашающе реалистичное фото исчезло, сменившись сообщением об ошибке. Что бы я ни делал, восстановить его не получилось. Склонившись над экраном и набрал:
«Что сейчас делает мой убийца?»
Нейросеть выдала четыре размытых, сине-черных квадрата. Сначала я был разочарован, но когда пригляделся, то в густой темноте начали вырисовываться очертания: матрас на полу трейлера, спящая фигура распласталась на нём. Я узнал фигуру.
Это изображение продержалось дольше, чем первое, но вскоре тоже расплылось и сменилось сообщением об ошибке. Когда я написал в саппорт нейросетки, они были удивлены не меньше меня. В логах было пусто, ни одного моего запроса по этой теме. Я с нетерпением ждал утра, чтобы повторить попытку.
«Мой убийца, вид сверху», — ввёл я.
На всех четырех изображениях был шатен, который жарил яичницу на тесной кухне. Он раздраженно пялился на меня снизу вверх. Я захлопнул ноут. Я опаздывал на работу. Весь день я не мог перестать думать о моем убийце. От этой мысли по спине бежали мурашки. Я использовал любую свободную минутку, чтобы скормить искусственному интеллекту новые «подробности»:
«дом моего убийцы, вид с улицы»
«водительские права моего убийцы»
«текущее местоположение моего убийцы»
Но всякий раз нейросеть разочаровывала меня всё сильнее. Я получал лишь обычный сгенерированный бред. Мужчины с каштановыми волосами не было. Видимо, нужно было действовать по какому-то алгоритму. Но мне потребовались часы попыток и сотни генераций, чтобы понять это. Я не мог «найти» этого мужика, пока не обратился к нейросетке с конкретным запросом. Поиск информации о нем ни к чему не привел. Однако, в течение дня мне удалось узнать несколько деталей о Ронни.
Именно «Ронни» было вышито на рабочем комбинезоне, когда я запросил «изображение моего убийцы во весь рост, сейчас». Запрос «мой убийца, вид издалека» помог мне понять кое-что о его доме и машине. Изображения никогда не были достаточно детализированными, чтобы можно было разглядеть номер или адрес, но я получил много видов СТО у шоссе, выцветший салон автомобиля, заполненный обертками от фастфуда, и трейлер с полом из красного дерева. На каждом снимке Ронни сердито смотрел туда, откуда я запрашивал изображение. Попался, — казалось, говорил его недружелюбный взгляд. Я знаю, что ты смотришь.
Хотел бы я сказать, что страх за собственную жизнь был единственной причиной, по которой я продолжал шпионить за Ронни. Правда заключалась в том, что возможность в любое время проникнуть в его жизнь, давала мне небывалый уровень доступа к внутреннему миру другого человека. Я не был популярен на работе, и в школе не был рубаха-парнем, которому изливали душу. Но вот между мной и Ронни секретов не было. Я знал, что он смотрит в телефоне, сидя по утру на унитазе. Знал любимую позу в сексе его девушки Кэти, и каким лаком она красит ногти. Я знал об их спорах из-за невозможности зачать ребенка. Я видел, как Ронни подолгу сидел, уставившись на холодильник после звонка своим стареющим родителям. Знал о том, как он крутился на работе в надежде на повышение.
Все эти мерзкие и постыдные вещи, которые люди скрывают друг от друга, были обнажены нашей связью. И я не мог её разорвать, даже когда моя слежка начала сказываться на Ронни. Я не думаю, что он в точности понимал, что происходит, но было ясно, что это как-то влияет на него. Он стал проводить все больше и больше времени наедине с собой. Он выглядел изможденным, изнурённым, будто мои наблюдения лишили его сна. Он стал выглядеть как... убийца.
У меня тоже было всё не слава богу. Если я не проверял «как там Ронни» несколько раз в час, я обливался холодным потом, боясь упустить нечто важное. Пока изображение обрабатывалось, я нервно грыз губы. Я был уверен, что как только размытый фон рассеется, я увижу Ронни, идущего к моему гаражу или к моей работе со сверкающим охотничьим ножом в руке. Ронни, готового свершить мою судьбу.
Вскоре я был готов на всё, лишь бы хоть ненадолго избавиться от чувства вины и страха. Так я оказался на пассажирском сиденье старой тачки моей знакомой, занюхивая дорожку с разбитого стекла. Красно-синие полицейские огни замигали позади нас после того, как я протянул девке двадцатидолларовую купюру, но до того, как она закончила расстегивать мои джинсы. Упакованный на заднее сиденье патрульной машины, я должен был размышлять об ужасном повороте, который внезапно приняла моя жизнь, или паниковать о том, что будет, когда я не явлюсь утром на работу... Но всё, о чем я мог думать, это об чёртовой нейросети.
Что бы ни замышлял Ронни, я это упустил. Пока меня оформляли в участке, я будто был в бреду, но когда меня вели в камеру, резкий ржач двух офицеров вернул меня к реальности.
— Ты уверен, что можно кинуть этого психа к остальным? — спросил коп помладше. — Когда мы его взяли, он кричал, что за ним следят невидимые люди...
— Слушай, — его коллега постарше упёрла руки в бёдра. — Если мы выделим всем сумасшедшим по отдельной камере, то больше ни для кого не останется места. — И гляди, — она осклабилась, — У него уже есть сосед по комнате.
Я уже знал, кто будет ждать меня, когда я завернул за угол. Ронни выглядел хуже, чем когда-либо. Он был мертвенно бледным, небритым. Ронни сидел на холодном бетонном полу, обхватив себя руками, его дикий взгляд был направлен в потолок... в поисках своего невидимого наблюдателя. Когда он увидел меня, у него отвисла челюсть.
— Ты! — прорычал он.
Я невольно отступил и почувствовал, как твердый пластик дубинки уперся мне в спину.
— Полезай! — гаркнула старшая.
Когда я инстинктивно схватился за решетку, она надавила сильнее.
— Прекрати сопротивляться!
— Подождите! — Я практически рыдал. — Можно меня в другую камеру? Почему меня нельзя определить в другую камеру? Офицер, я...
— Прекрати сопротивляться.
Моё плечо взорвалось болью, когда офицер обрушила на меня дубинку. Руки обмякли на прутьях, и я почувствовал, как меня заталкивают в камеру. Тень Ронни упала на меня, когда он встал. Дверь камеры захлопнулась за мной.
— ПОДОЖДИТЕ! Я вцепился в прутья, крича, пока старшая шла по коридору, весело насвистывая и нарочно игнорируя мои панические вопли. Костлявые пальцы Ронни схватили меня сзади за плечи и развернули. Наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.
— Почему ты преследуешь меня? — Ронни снова и снова вдавливал меня в решётку. — Кто ты? Что тебе нужно?!
— Я... я... — с рукой Ронни, сжимающей моё горло, я не мог ответить ему, я даже не мог набрать достаточно воздуха, чтобы дышать. Черные мушки замелькали перед глазами...
— Господи! — услышал я голос, доносившийся, казалось, очень издалека. — Он убивает его! Внезапно нас растащили, а меня отволокли по холодному скользкому полу. Ворчание и глухие удары из камеры намекали на то, что Ронни учат послушанию.
— Оставь меня в покое! — это было последнее, что я услышал от него, прежде чем меня выволокли.
После того как меня выпустили под залог, я сделал все возможное, чтобы выполнить просьбу Ронни. В конце концов, я был тоже виноват в его попадании в тюрьму. До меня дошло, что если бы я был на его месте, я бы тоже хотел убить меня. Черное зеркало экрана моего ноутбука так и манило. Только разочек! Что плохого? Он, наверное, даже не заметит... Виня себя, я зашел в нейросеть и написал:
«мой убийца, скрытое наблюдение»
Когда изображение обработалось, я понял, что вижу комнату через решетку потолочного вентиляционного отверстия. Комната с мягкой обивкой. На полу были написаны слова чем-то коричнево-красным, — кровь или экскременты, я не мог определить:
«ТЕПЕРЬ Я ТОЖЕ ВИЖУ ТЕБЯ».
Ронни смотрел прямо в вентиляцию, оскалив зубы в безумной ухмылке. «Раз в день», — сказал я себе. Просто чтобы убедиться, что он всё ещё взаперти...
И раз в день я наблюдал, как медленно меняется Ронни. Он перестал смотреть в потолок, перестал писать послания на полу. Его волосы отросли. Он отжимался, читал книги из библиотеки, общался с врачами. Неужели он больше не замечал моей слежки? Или он просто скрывал своё безумие достаточно долго, чтобы его выпустили?
Дурное предчувствие говорило, что я знаю ответ. Несколько минут назад запрос «мой убийца, скрытое наблюдение» не показал палату из психушки. Нейросеть выдала мой район, с крошечной фигуркой, идущей по пустынному тротуару. Ронни, должно быть, вышел рано утром, а через моё досье арестов, он, вероятно, без труда нашел бы мой адрес...
Осознание всегда приходит слишком поздно. Я сам влип во всё это. Другого исхода и быть не могло. Я долго сидел в темноте, пытаясь найти решение, но это не имеет значения: моя судьба определилась в тот момент, когда я попросил нейросеть показать лицо моего убийцы. Даже если я попытаюсь выйти из дома, достать оружие или позвать на помощь, я знаю, что окажусь в том же месте: под острием ножа Ронни. Я запер двери и окна, но это не поможет. На новом изображении я уже вижу дверь на задний двор. Он здесь.
Перевод: LampaKota
Источник: pikabu.ru
Первоисточник: www.reddit.com