Часть 1
Я долго думал, перед тем как опубликовать это. Слышал, здесь можно поговорить о странных вещах. Возможно, здесь есть кто-то понимающий, что происходит. И этот кто-то, способен дать ответ или утешение.
Я был хранителем зоопарка двадцать девять лет. Я полюбил свою профессию всем сердцем. Я не в силах рационально описать чувство удовлетворенности, полученное от заботы о животных. Все эти годы прошли без происшествий. По некоторым причинам не буду называть свое имя или место моей работы.
Так было до ночи взлома.
В прошлом месяце, около 3:00 утра, сработала система сигнализации. Как только прозвучала тревога, я выскочил из постели и бросился на работу. Не побоюсь признаться, что нарушил ограничение скорости несколько раз. В первую очередь меня беспокоило здоровье животных. По моему личному опыту, на улице полно больных на голову людей способных на всякое. В голове проносились миллионы сценариев, каждый из которых был отвратительнее предыдущего.
Остановился, когда увидел красно-синие огни, озаряющие знак на входе. Я вышел навстречу молодому полицейскому, выглядевшему словно выпускник из академии. Он резко дернулся в мою сторону, когда я прислонился к натянутой ограждающей ленте.
«Эй! — рявкнул он. — Тебе нельзя туда заходить!»
«Я работаю здесь, старший сотрудник». Ответил я, показывая именной пропуск. «Что произошло?»
Коп некоторое время стоял молча, пытаясь сформулировать ответ. Затем его плечи обвисли.
«Если честно, я и сам не знаю» — признался он.
Полиция не нашла каких-либо доказательств присутствия злоумышленника. Но на стенах каждого экспоната они обнаружили расположенные спиралью символы, накарябанные все ещё стекающей красной краской. Животные спокойно спали внутри, не обращая внимания на вошедших, в том числе и обычно чуткие и враждебные, вроде львов и горилл. Менее за час тот, кто ворвался, сумел пометить стену каждого вольера, и смыться. Копы проверили камеры видеонаблюдения, но все записи обратились в шум и статические помехи.
Несмотря на явные доказательства обратного, полиция смахнула это на подростковую шалость. Все следующее утро, персонал зоопарка оттирал рисунки, но контур алых следов виднелся ещё несколько дней.
Началось с птичьего вольера. Прихотливые попугаи неподвижно сидели на своих жердочках. Казалось, они даже не дышали, просто сидели. Сидели и следили, за каждым движением своими глазами-бусинками.
Затем они начинали одновременно раскачиваться вперед-назад в едином волнообразном движении, не разрывая зрительный контакт. Движение, казалось, отрепетированным настолько, что выглядело неестественным. Эффект распространился и на остальных птиц, от черноголовых ткачей до американских кондоров. Всякий раз, когда кто-то входил, они просто прекращали все свои дела и разворачивались к нам, после чего начинали свое странное покачивание. Я не видел ни единого раза, чтобы кто-нибудь из них при этом моргнул.
Некоторые из нас шутили, называя это началом птичьего восстания, вспоминая Хичкока. В то же время мы беспокоились. Мы не могли понять, был ли причиной этого необычного явления стресс, из-за недавнего инцидента, их диета или вольеры. Что-нибудь, чем бы это не было. Но после многочисленных проверок мы не нашли абсолютно ничего необычного.
Однако птицами дело не ограничилось.
Всякий раз, когда мы проходили мимо, животные замолкали. Львы припадали к земле, нервно дергая хвостами. Шимпанзе выглядывали из-за деревьев, прячась за стволами и густой листвой. Даже при утренней помывке, они стояли под напором из шланга, не дрожа, не шелохнувшись. Их привычки и доверие, заслуженное нами за долгие годы, испарилось в один миг. Замененное чем-то, от чего меня мурашки по коже. Словно что-то чужое облачилось в их шкуры.
Это был особенно напряженный день, в пору уходящего лета, незадолго до того как дети возвращались в школу. Я находился в своем офисе работая с документами, но вопли ужаса были настолько громкими, что донеслись через закрытое окно. Задолго до того как сообщение прохрипело из моего радио, я уже знал — что-то не так.
Хенрик, молодой самец гориллы, был в чудовищной панике. Он расцарапал собственное лицо настолько, что остались жуткие рваные раны, и бил кулаками по груди, рыча и воя, словно изо всех сил пытаясь отогнать что-то внушающее ужас, даже ему.
Затем, прямо перед группой детей, он начал биться головой о стекло, пока по нему не побежали трещины. Хенрик чуть не проломил себе череп. Кровь заляпала потрескавшееся стекло и стекала на землю. Прежде чем он прорвался — нам удалось его усыпить, но к ущерб уже был нанесен.
Один только взгляд на Хенрика разбил мне сердце. Он лежал на холодной металлической плите в офисе нашего ветеринарного зоопарка с закрытыми глазами, с кривой линией швов, заканчивающейся чуть выше переносицы. Я присутствовал, когда он родился, я наблюдал как он взрослеет. За все годы проведенные с ним, он почти стал сыном для меня.
Его внезапная вспышка бешенства осталось необъяснимой. На следующие несколько дней вольер горилл был запечатан для ремонта. До тех пор пока Хенрик не придёт в себя.
На утренней планерке уже не было привычных дружеских перепалок и теплой атмосферы. Вместо этого была атмосфера тревоги, беспокойства сопровождаемая холодным молчанием и неуверенность. Я старался поддерживать порядок как мог, но даже мне было тяжело унять дрожь. Мы боялись места, которое некогда любили.
Странное поведение продолжалось. Птицы продолжали раскачиваться, словно ими двигала какая-то невидимая рука. Они качались взад-вперед, а их перья падали на землю, жестоко выдранные, с все ещё прикрепленными кусками кожи. Змеи сворачивались в плотные шары из колец, пряча головы внутри. Приматы просто сидели в позе эмбриона и завывали, задрав морды к небу. Между криками они издавали более тихие звуки, которые звучали почти как шепот или хихиканье. Готов поклясться, что видел, как мышцы под их кожей шевелятся и растягиваются. Тогда я решил, что мне почудилось.
Их губы растягивались ужасающая широкая клыкастая ухмылка. Казалось их лица, вот-вот лопнут напополам.
Однажды на одной из самых популярных выставок сумчатых, я обнаружил, что шиншилла сожрала собственный новорожденный помет, её серо-белый мех все еще алел от свежей крови. Её матово-черные глаза, были пустыми и без блеска.
Я вспомнил статью в которой говорилось, что животные демонстрировали необычное поведение перед стихийным бедствием, обычно землетрясением. Считалось, что некоторые разновидности позвоночных могут ощущать естественные нарушения задолго до того, как они произойдут. В конце-концов мы жили в штате, известном своей сейсмической активностью, но это давно вышло за грань естественного.
Однажды ночью, засидевшись допоздна в своем офисе, я работал с документами. Из соседнего окна весь зоопарк был как на ладони. На фоне полной луны заглядывающей сквозь полузакрытые жалюзи, мой взгляд наткнулся на вытянутый силуэт жирафа.
Он стоял, а светящиеся сферы его глаз были отчетливо видны в окружающем мраке. Я проработал почти тридцать лет, но это был первый раз когда меня напугал силуэт спокойно стоящего животного.
Его голова откинулась назад, а я застыв на месте, мог только наблюдать, как его череп расходился напополам, а кожа на морде облезала, заворачиваясь словно рукав.
Вскоре последовала его шея, раскрывшаяся, как лепестки цветка. Обнаженная красная глотка пульсировала в лунном свете. Из непокрытого кожей горла показались блестящие черные щупальца, дергаясь и извиваясь на фоне ночного неба. Это продолжалось в течение нескольких ужасных, завораживающих минут. Минуты показались вечностью, пока мозг силился понять, что происходит передо мной.
Во мгновение ока, существо вернулось к своей прежней форме и продолжало щипать листья, уходя назад во тьму из которой вышло. Словно ничего не случилось, словно это была галлюцинация после выматывающего рабочего дня.
Понятия не имею, что, черт возьми, происходит. Уверен, что взлом имел какое-то отношение к этому. В ту ночь произошло что-то за пределами человеческого понимания.
Их крики становятся громче с каждым днем, все смешиваются в один ужасающий шум, глушащий остальные звуки. Будто в зоопарке не осталось больше ничего, кроме их криков.
Они становятся чем-то иным.
Не знаю, как долго мы сможем удержать их взаперти.
Часть 2
В течение нескольких месяцев после той ужасной ночи я не знал покоя. Животные являлись мне во снах, с неестественно искаженными мордами. Их губы двигались слишком по-человечески, шепча что-то неразборчивое, о чем-то разговаривая со мной.
Ночь за ночью я просыпался, весь в поту. Как и остальная часть персонала, я знал, что что-то не так. Однако руководство было полно решимости выжать из последних месяцев лета как можно больше денег. О закрытии нечего было и думать. Все наши худшие опасения подтвердились, когда от воя сирены в моем офисе, задрожали стекла.
В горле встал обжигающе ледяной ком. Я слишком хорошо знал, что означает этот звук. Каждый, кто когда-либо работал в зоопарке, надеется, что никогда его не услышит.
Одно из животных сбежало.
Внезапный шум привлек мое внимание к рации, наполовину скрытой под кучей бумаг. Я поднес её к уху и услышал всхлипывающий мужской голос среди шипящих помех. Всхлипы были настолько частыми, что я едва мог разобрать его слова.
«Алло?»
«Это ... это ... Тоби, сэр.»
Тоби. Один из новых стажеров, долговязый парень с копной рыжих волос, только что из колледжа и постоянно нервничающий. Несмотря на мой собственный растущий страх, я не мог не переживать за него. Его голос звучал так, как будто он вот-вот слетит с катушек.
«Тоби, что там происходит?»
Он глубоко вдохнул, пытаясь удержать надвигающую истерику.
«Это… это код красный».
Я провел рукой по своей растущей лысине. Ситуация оказалась намного хуже, чем я предполагал.
Красный код был самой серьезной угрозой. Он означал побег опасного животного — обычно большой кошки.
Я выбежал из своего офиса к точке сбора группы быстрого реагирования. Моей заботой, следуя протоколу, была защита моих сотрудников, посетителей и животного. Я знал, что с ситуацией нужно обращаться деликатно — одна ошибка значит чью-то травму или даже смерть. Тогда я полагал, что лев просто растерянно бродил вокруг, и атаковал бы, если мы бросимся его ловить. Загнанное в угол животное — самое опасное. Нужно быть аккуратным и не поднимать шума, чтобы поймать его.
Сквозь треск помех, по рации прозвучал другой голос.
«Код Красный, Лев, в Доме Рептилий. Повторяю, Красный Код, Лев, в Доме Рептилий, Прием»
В отличие от Тоби, этот голос был женским и легко узнаваемым. Энни, наш ветеринар. Свое дело, она знала.
«Принято». Костяшки руки, которой я держал рацию, стали белыми.
Мои глаза оглядели обычно оживленную территорию, теперь совершенно обезлюдевшую. Фантики от конфет и листовки катались по земле ведомые ветром, который стучал по залитому солнцем стеклу вольеров. Гражданских эвакуировали, чему я был рад, но всё же не мог избавится от нарастающего беспокойства.
И тут до меня дошло.
Все животные умолкли, просто наблюдая за мной из своих вольеров. Панда глядела мертвыми, черными глазами-бусинами, грызя кусочек бамбука, а птицы снова раскачивались на своих ветвях. Обернувшись я увидел шимпанзе, прижавшегося лицом к стеклу, поверхность которого запотела у раздувающихся ноздрей. Губы обезьяны растянулись в клыкастой улыбке.
Животные были словно восторженные театральные зрители, ожидающие драматической развязки.
Я продолжил движение, стараясь не встречаться с ними взглядом, и вскоре боковым зрением заметил синий брезент Дома Рептилий. Группа экстренного реагирования зоопарка уже собралась, подготавливая транквилизаторы. Я увидел, что Энни держит шприц с сильным успокоительным, стекающим с его острой иглы. Мои плечи облегченно опустились.
«Энни, пожалуйста, скажи что ты в курсе происходящего».
Она нервно помотала головой с такой силой, что аккуратно уложенная прядь ее каштановых волос упала на бровь.
«Без понятия. Самсон просто рехнулся. Разбил стекло как ни в чем не бывало.» Пробормотала она.
Она указала на след из пятен крови, исчезающий в открытом дверном проеме вольера.
«Получил довольно тяжелые рваные раны. Боюсь, он истечет кровью.»
«Тогда нам лучше поторопиться», — ответил я.
Она кивнула, выражение ее лица было таким же стоическим, как и всегда, маяком профессионализма возвышающегося над волнами страха, угрожавшими захлестнуть нас. Я поднял руку в воздух, привлекая внимание.
«Никаких резких движений». — Сказал я всем.
Я был полон решимости поддерживать порядок в группе. Самая важная часть работы с потенциально опасным животным — не паниковать. Потеря хладнокровия была частой причиной гибели людей. Наши шаги были медленными и выверенными, чтобы не испугать льва.
Мы последовали за колеблющимися лучами наших фонариков в мерцающий зал Дома Рептилий. Потолочный светильник был поврежден в спешке первоначальной эвакуации, из-за чего он беспорядочно переключался между ярким освещением и почти полной темнотой.
Наша группа замерла, когда в свете показалась четко очерченная спина взрослого, двухсоткилограммового льва.
Он обернулся. Один из смотрителей зоопарка дрожащими руками взвел пистолет с транквилизатором.
Я хотел назвать то, что стояло перед нами Самсоном. Но понял, что не смогу.
Это был уже не он.
Кровь текла из глаз по его морде, не до конца высыхая в рыжеватой шерсти. Её было так много, что некогда оранжево-карие глаза стали красными. Его рот растянулся в рваной ухмылке, настолько широкой, что казалось, будто его морда раскололась, обнажая бледно-розовые мышцы челюсти.
Я никогда не видел, чтобы животное так двигалось и надеюсь никогда не увижу. При каждом шаге его тяжелые лапы дергались под неестественными углами. Казалось он двигался на сломанных конечностях. Его глаза подскакивали болтаясь, когда он двигался и вращались словно они не были закреплены с в черепе. Клочья его потемневшей гривы были разбросаны по земле, обнажая покрытую волдырями плоть.
Кроссовки Тоби шкрябнули по полу, но я схватил его за шкирку, как раз в тот момент, когда он уже бросился бежать. Я даже не знал, что он здесь пока не увидел, его бледное лицо в темноте. Времени, чтобы выругать остальных за приведенного стажера, у меня не было.
«Не беги, отходи медленно», — сказал я ему.
Я знал, ему никогда не убежать, если лев решит бросится за ним.
Нижняя челюсть льва дернулась так, что казалось, готова была отвалится. Затем вокруг разнесся шум, громкий и лающий.
Он смеялся над нами каким-то низким, глубоким, животным голосом, имитирующим человеческий, обнажая линию острых, сверкающих зубов. Голова затряслась так сильно, что её контуры размылись. Глазные яблоки хлюпнули на пол, оставив на своем месте две пустые, черные дыры.
Где-то за мной проблевался Тоби. Мы замерли, не в силах оторваться от ужасного зрелища, разворачивающегося перед нами.
Два темных колючих шипа вылезли из пустых глазниц. Это выглядело как ускоренная съемка растущего растения. То, что должно было занять годы, происходило за считанные секунды. Не в силах отвернуться, мы наблюдали, как они расширялись и утолщались пока не затрещал череп. Вскоре они выступали почти на тридцать сантиметров над его головой.
Не выдержав, Тоби вырвал пистолет у одного из наших и выпустил в льва три дротика, прежде чем я смог ему помешать.
Но это не остановило тварь, по его телу пробежала рябь, как будто в него вставили воздушный шланг, раздувая слои кожи и мышц. Дротики, воткнутые в него, выскочили и рассыпались по полу.
Затем оно атаковало.
Тоби даже не успел среагировать, когда костяные отростки, торчащие из незрячих теперь уже глаз, пронзили его насквозь. Его глаза расширились, когда они разорвав легкие, вырвались из спины. Из раскрывшегося рта хлынула кровь и окрасила рубашку.
Оно стряхнуло его, оставив лежать изувеченное тело в быстро растущей луже собственной крови. Оно принюхалось, с шипов все ещё капала кровь. Когда оно метнулось сквозь нас, мы бросились врассыпную. Большинство оказались прижатыми спиной к стене, пытаясь стать незаметнее. Но один из группы оказался пойман за ногу мощными челюстями. Оно трясло его, словно кошка неудачливую мышку, раздирая когтями его лицо. Окровавленные ошметки кожи летели во все стороны. Крики несчастного, эхом отдавались во тьме.
Я закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Стал уходить аккуратно перемещая ноги по полу, колени напрягались от малейшего моего шума. Но я заставил себя двигаться дальше. По другую сторону от твари, озаренная тусклым светом, стояла Энни, которая стараясь остаться незамеченной прижимала руки к стене. Тонкий стеклянный цилиндр шприца, торчал из спины льва чуть ниже шеи. Однако со стороны казалось, что огромная доза лекарств никак не влияла на его изменившееся тело.
Прижав палец к губам, я помахал ей рукой. Тварь копалась во внутренностях смотрителя, вся её пасть была в пятнах запекшейся крови. Я вздрагивал каждый раз, когда вздувались ее ноздри, думая, что наше присутствие раскрыто.
Пока оно было занято, мы собрали оставшихся и ушли как можно тише. Парализующий душу ужас от шанса быть разорванным тем, во что обратился Самсон. И терзающая внутренности боль, от потери двоих ребят, были моими спутниками при бегстве наружу.
Отсутствие стабильного освещения давало нам немного времени, по крайней мере я надеялся на это.
Когда мы побежали по коридору, я уже слышал гулкое эхо от топанья лап, доносившееся из-за угла. Змеи извивались в своих стеклянных стенах, ритмично постукивая по ним. Струящийся свет в конце коридора угасал вместе с металлическим шумом опускающихся ставен.
Единственная связная мысль, которую я мог слышать сквозь прилив адреналина и крови, была «пожалуйста». Пожалуйста, Господи, дай нам выбраться отсюда живыми.
После, казалось, вечности в темноте наружный свет ударил мне в глаза, почти ослепив меня. Я потерял равновесие и в конце-концов растянулся на земле. Остальные, спотыкаясь, вышли следом. Энни схватилась за грудь, пытаясь совладать с судорожным дыханием.
Когда оно пошло на таран, железная ставня вздрогнула, я был уверен, что оно прорвется. Но ставня выдержала, а за этим последовала серия скребущих звуков, словно что-то пыталось процарапать себе путь наружу.
После того, как мне удалось отдышаться, мои организаторские способности вернулись вновь. «Соберитесь — нужно добраться до главного здания. Там будут припасы, телефон, мы сможем позвать кого-нибудь на помощь…»
Мои слова, казалось, повисли в воздухе. Остальные замерли вокруг меня, глядя на вольеры с открытыми ртами. Я почувствовал, как внутри все похолодело от выражения их лиц. Я заставил себя подняться на дрожащие колени.
Солнце струилось сквозь зияющую дыру в стеклянной стене вольера для шимпанзе. Осколки стекла были разбросаны по всей земле, которая сверкала в узорчатом свете, струящемся сквозь покачивающиеся деревья. Здесь уже давно не было шимпанзе.
Пока я нащупывал рацию, Энни твердой рукой развернула меня и я увидел, что остальные животные тоже исчезли. В стекле каждого вольера пробита почти идентичная дыра. Они опустели, в них завывал лишь ветер.
Мир обрушился на меня с такой силой, что казалось я услышал, как у меня хрустнули колени. Мы словно приросли к месту, чувствуя как нас сверлят десятки невидимых глаз, спрятанных за каждым углом. Они ждут готовые в любой момент наброситься и разорвать нас в клочья.
У меня в голове осталось только одно слово, подводящее итог нашему тяжелому положению.
«Пиздец.»
Автор: NorthSelection9
Перевод: Manworldgrafo
Источник: I'm a Zookeeper. Something is Very Wrong With the Animals Here