Жила у нас в подъезде зловредная старушенция из тех, которым все не так. В каждом подъезде, наверное, есть такая: то дети под ее окном кричат слишком громко, то сосед телевизор смотрит поздно и мешает ей спать, то молодежь семечками сорит именно перед ее дверью. В общем, всегда найдет к чему привязаться, а как привяжется — не заткнешь. А думаю, и без объяснений понятно, что жители всего дома эту бабку люто ненавидели. Бывает, соберутся в кружок гуляющие с внуками бабушки и только и делают, что обсуждают эту зловредную Кузьминичну.
Мол, бабка сама на ладан дышит а всему дому жизнь отравляет: ребятишки из-за нее уже играть и бегать вволю боятся, собачники своих Шариков выгуливают чуть ли не в соседнем районе, лишь бы ей на глаза не попасться... Долго еще будет это продолжаться? Бабке уже давно помирать пора, а она все людям жизнь отравляет... И надо же так случиться, что именно эти слова и услышала возвращающаяся из магазина Кузьминична. Как она ругалась! Заявила, что ее хотят извести, пообещала на всех присутствующих подать в суд — а напоследок во все услышанные заявила: «Это мне помирать пора? Да я еще вас всех переживу и спляшу на вашей могилке!» Всем был известен дурной нрав Кузьминичны, так что на ее слова никто не обратил внимания — пока две бабульки, завсегдатаи посиделок у подъезда, и впрямь не отошли в мир иной.
Тут всем вспомнились и угрозы Кузьминичны, и ее коронное заявление... А черед пару дней у дверей подъезда появилась третья крышка гроба — умерла еще одна женщина, далеко не старая, ничем не болевшая. И она тоже была среди тех, кто обсуждал в тот злополучный день Кузьминичну. Оставшиеся бабки испугались не на шутку. К Кузьминичне пожаловала целая делегация, велела взять свою порчу обратно, а то хуже будет... Самое удивительное во всей этой истории было то, что Кузьминична и сама толком не знала, что она сделала и сделала ли что-нибудь. Колдовством она ни-когда не занималась, смерти никому по настоящему не желала, в своих словах раскаивалась... Но этим было не помочь — компания сидящих у подъезда старушек продолжала редеть с пугающей скоростью. На зловредную старушенцию поглядывал косо уже весь дом, так что ей ничего не оставалось, как уехать жить к сестре в деревню. И вот что удивительно — после ее отбытия череда смертей прекратилась, словно по волшебству.