Сегодня мне не спалось. В голове крутилась всякая муть: голоса, картины, запахи недавнего прошлого, примерно последних дней трёх. Так что я просто ворочался в постели уже два с лишним часа. Думаю, я просто перевозбудился сегодня. Так или иначе, спать мне сейчас не хотелось.
Именно поэтому я решительно скинул с себя ставшее жарким одеяло, сел на кровати, просунул ноги в тапочки и отправился на кухню в поисках воды. Влажные переливы разнеслись по кухне, и по моему горлу прошла прохладная свежая волна. И ещё одна. И ещё. Что-то сегодня меня очень мучает жажда. Я посмотрел на время. 4:15. По идее, скоро уже надо будет вставать и идти на пары. А я ещё не заснул.
Размышляя над тем, что делать, я, незаметно для себя, оказался у экрана компьютера, исследуя текст на экране. Какая-то стрёмная история о взгляде в спину. Честно говоря, я не понимал, зачем её читаю. История была банальная, скучная и крайне предсказуемая. Но ни одна история не пройдёт совершенно мимо человеческого сознания. Так мне показалось. На какое-то мгновение я, словно главный герой этой истории, ощутил холодный буравчик, пронзающий мою спину. Но я вообще-то мужчина! Не посмел себе обернуться. Хоть и передёрнуло меня сильно. К счастью, ощущение быстро пропало.
Так до рассвета я и просидел за компьютером. Увидев встающее солнце, я сделал самый очевидный шаг для студента, которому необходимо явиться на очень важную пару после бессонной ночи – собрался, дошёл до магазина, взял себе парочку энергетиков и под их аккомпанемент пошёл к метро. Правда, в магазине, я снова ощутил это странное ощущение взгляда. В этот раз не в спину – сбоку. Я резко повернул голову в ту сторону, но ничего не увидел. Только какого-то непонятного вида мужчину примерно рядом с тем местом, откуда за мной «наблюдали». Свалив всё на этого странного мужика, я расплатился и ушёл. Но всё же краем уха услышал слова продавщицы:
— Какой-то он странный сегодня. Увидел кого знакомого что ли?
Поездка прошла без инцидентов. Разве что в метро я осознал, что эта история со взглядом прочно засела в моей голове. Не мог сосредоточиться ни на чём, даже на чтении, хоть я и обожаю это. Дома у меня большая коллекция самых разных писателей. В основном – философия и русская классика. Но это к делу не относится.
В универе я снова ощутил это ощущение. Примерно три с половиной минуты. Я писал работу, пока ледяной буравчик перемещался по моему телу. Со всех сторон. Стены, пол, потолок. Тогда у меня впервые затряслись руки. Я никогда не верил во всю эту чушь, вроде того, что кто-то нашёл в интернете что-то страшное, а потом оно лично пришло к нему и наваляло по лицу. «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар», получается. Но сейчас я всеми клетками своего сжавшегося от потрясения тела ощущал, как кто-то или что-то исследует меня со всех сторон, со всех ракурсов. Вот оно смотрит за мной с правого бока. Я смотрю в ту сторону. Там никого нет. Взгляд сдвинулся на мой левый бок. Оборачиваюсь. Ничего. А взгляд уже выбирает другой ракурс.
— Морозов! Не подскажете, чем это вы там занимаетесь? – голос спереди вернул меня к реальности и, кажется, отпугнул взгляд. Преподавателю практической психологии было очень уж интересно, чего это я тут верчусь.
— Извините, Сергей Геннадьевич! Честное слово, не списываю! – ответил я немного дрожащим голосом.
— А голос дрожит так, будто списываешь. Ну ладно, ещё раз увижу, что ты ворон считаешь, и встретимся на пересдаче.
Да, взгляд меня больше не беспокоил. На парах. И в метро. Я уже начал забывать об этом.
Дома он вернулся. Сначала откуда-то из-за окна. Затем из-за спины. Затем прямо из монитора.
Этого стерпеть я уже не мог. С силой ударив по столу, я сорвался со стула и быстрым шагом удалился в другую комнату, громко хлопнув дверью. Думаю, мои соседи этому сильно удивились. Обычно я веду себя тихо. Но сейчас другая ситуация.
Пока что никто не смотрел на меня из ниоткуда. Я решил воспользоваться этой возможностью, чтобы быстро уснуть. У меня получилось. Один из последних дней, когда у меня получилось уснуть без взгляда на себе.
* * *
Так прошла вся следующая неделя. Я просыпался, чувствовал на себе взгляд и в его компании ходил на учёбу. Я заметил, что никто не смотрит на меня в туалете и в ванной, попробовал поселиться там. Не получилось. Взгляд всегда знает, чем я занимаюсь. Ходить голым перестало помогать на третий день.
Спустя ровно неделю с того самого дня я поджидал Сергея Геннадьевича у выхода из аудитории после пары.
— Что, Морозов, хотите узнать свои результаты? Почему-то они у вас достаточно плачевны. Честно скажу, такого я от вас не ожидал. Но теперь я верю, что вы не списывали. Или просто делали это слишком плохо, — сказал мне преподаватель, ехидно потирая бороду.
— Нет, Сергей Геннадьевич, я по другому поводу. У меня проблема психологического характера, и… ну, мне очень нужна ваша помощь.
Вкратце я объяснил ему суть своей проблемы. Сергей Геннадьевич молча меня слушал, кивал и переспрашивал на некоторых моментах. Когда я закончил, он некоторое время молчал, задумавшись. А потом сказал:
— Что ж, Морозов. Вам бы, конечно, не ко мне обращаться, а сразу в вышестоящую инстанцию, — произнёс он, показывая жестом введение шприца в одно место, — Но, знаете, мы можем помочь друг другу. Я избавлю вас от вашего недуга, а взамен получу – что? Правильно, бесценный опыт! И всё совершенно бесплатно. Я возлагаю на вас большие надежды и потому не хочу обременять такими вещами. Когда вам будет удобно?
Я хотел прямо сейчас. Но сдержался и сказал:
— Завтра, в шесть.
Сергей Геннадьевич зашелестел листами записной книжки, просматривая расписание. Бросив один взгляд на раскрытую страницу, он что-то вычеркнул, что-то записал и согласился на это время.
Очевидно было, что у него были другие планы на завтра. Но он от них отказался. Зачем? Неужели я действительно так много стою? Интересно, что бы изменилось, придай я этому значение тогда?
В любом случае, я был на седьмом небе от счастья. Квалифицированный специалист в лице моего преподавателя скоро займётся моей проблемой, и я наконец снова смогу спокойно существовать, не боясь в любой момент ощутить странный взгляд. Настроение было настолько хорошим, что невидимые глаза сегодня меня не трогали. Или я просто их не замечал.
* * *
Ночью я мучился от кошмаров. Я стоял среди большого зала. Вокруг меня была сплошная пустота, потолок пропадал где-то далеко наверху, а холодный бетонный пол внушал какой-то первобытный ужас. Неожиданно я ощутил взгляд. Не такой, как раньше. Этот взгляд обволакивал меня со всех сторон, как будто отовсюду на меня смотрели десятки, сотни, тысячи глаз. Или же я был внутри гигантского обращённого внутрь себя глаза. Тьма стала осязаема, я ощутил, как она перетекает в моих пальцах, двигаясь во всех направлениях, не подчиняясь известным законам физики. Тёмная субстанция начала обволакивать меня со всех сторон, становясь то жидкостью, то сыпучим порошком, то лёгким газом. Затем – взгляд из тьмы прямо мне в глаза. И вся её масса навалилась на меня, резко бросилась в мою сторону.
Я проснулся от ужасного давления со всех сторон, я ощущал, как меня давит что-то, та тьма из сновидения, и всё никак не мог осознать, где реальность, а где – игра моего воображения. Затем всё резко прекратилось.
Я снова мог двигаться, мои ноги и руки подчинялись моим приказам, тело перестало сплющиваться в лепёшку, а мозг вынес решительный вердикт: «Сонный паралич».
Сегодня я точно должен был посетить Сергея Геннадьевича.
* * *
И я пришёл к нему в назначенное время, даже раньше, на полчаса. Я стоял на лестничной клетке в доме, адрес которого мне дал преподаватель, и всё никак не решался нажать на кнопку звонка. В конце концов, я ведь пришёл раньше срока.
И всё же я решился. Нажал на кнопку. За дверью послышалась яркая трель, а через секунду я услышал:
— Да-да, сейчас, подождите! – голос Сергея Геннадьевича приглушённо донёсся из глубины квартиры.
Уже через минуту я услышал шаги, а затем – скрежет замка. Сергей Геннадьевич открыл дверь и радушно пригласил меня войти.
— Здравствуйте, Морозов, здравствуйте! Очень рад, что вы всё-таки пришли! Правда, мы вроде договаривались немного позже, но не суть – это время мы можем убить за чашкой чая и небольшим предварительным опросом.
— Здравствуйте, — я нерешительно прошёл в прихожую. Всё-таки нечасто приходится бывать дома у своего преподавателя.
— Ну что же вы стоите, давайте, раздевайтесь! Пальто можете повесить в шкафу, вот здесь, — сказал Сергей Геннадьевич, указывая на стоящий у стены шкаф, — Давайте, давайте, я пока поставлю чайник. Нам с вами точно есть о чём поговорить!
Да, это было действительно странно. К чему такая суета вокруг моей персоны? Моё ощущение того, что Сергею Геннадьевичу был нужен от меня не только опыт сильно усилилось после такой радушной и сумбурной встречи всегда достаточно сдержанного преподавателя. Хотя, может, он только в универе такой? Чуть позже я ещё расставлю все точки над i.
Пока вскипал чайник, я неспешно снова пересказал профессору ситуацию, попутно добавив о сегодняшних событиях. Это привело его в задумчивое состояние. Какое-то время мы просто сидели и молчали. Молчание прервал свисток чайника.
— Ну что же, давайте-ка разольём чаю! У меня тут есть всякое: пуэр, габа, улун. Вам что больше нравится, Морозов? – я неопределённо повёл плечами, — Понимаю, вы не особо привередливы в этом вопросе. А надо бы! Вы знаете, сколько полезных свойств у хорошего, качественного чая? Превеликое множество! Ладно, подберу по ситуации – что-нибудь, что настроит нас на спокойный лад. Не думаю, что вам хочется, чтобы этот взгляд навестил вас прямо сейчас, а? – профессор рассмеялся, а я начал сомневаться в его компетентности.
Но чай оказался отменным. Я действительно почувствовал расслабление и покой, ощущение надвигающегося взгляда, готового в любой момент начать меня разглядывать, больше не занимало мою голову. Может, я и засомневался в психологических способностях Сергея Геннадьевича, но в чае он точно разбирается отлично.
Выпив по чашке чая, мы с профессором переместились в соседнюю комнату, где удобно были расположены кресло и тахта. Всё по Фрейду. Мы устроились на своих местах, а рядом с нами стояло ещё по кружке чая, заботливо приготовленных Сергеем Геннадьевичем.
— Итак, товарищ Морозов. Буду говорить прямо. Я подозреваю, что моя помощь вам действительно уже не нужна. Я бы очень хотел, чтобы вы посетили психиатра. Но я так же отлично вижу, что за прошедшее время вы уже перестали воспринимать взгляды из пустоты как причуду вашего разума и теперь верите в то, что на вас действительно кто-то смотрит. Всё верно?
Такой поворот событий меня немного ошарашил. Он серьёзно считает, что эти взгляды нереальны? Я бы понял его, если бы это произошло всего пару раз, но я уже несколько дней сплю в ванной, где на меня смотрят реже, чем в любой другой комнате квартиры! К тому же недавно я начал ловить на себе сразу два взгляда.
Я собрался с мыслями и ответил раздражённо:
— Да, я верю, что эти взгляды из пустоты действительно настоящие. Разве может быть иначе? И я честно не понимаю, почему вы так настойчиво рекомендуете мне посетить психиатра.
— Потому, Морозов, что никто из тех, кого вы спросите, не скажет вам, что он, так же, как и вы, ощущал на постоянной основе случайно возникающие взгляды из ниоткуда, — Сергей Геннадьевич каким-то очень раздражительным движением поправил бороду. По правде сказать, он меня сейчас мог раздражать вообще всем, ведь он считал меня неадекватным, — И, хотите вы того или нет, но вы отправитесь на приём к психиатру – самостоятельно или с моим содействием. Я подозреваю у вас параноидальную шизофрению.
Для меня это прозвучало как оскорбление. Мне вдруг резко захотелось встать с кушетки и хорошенько отмутузить профессора. Тогда я сдержался. Лишь ядовито произнёс:
— Вы считаете меня безумцем, да?
— Я не считаю, я уверен в этом. И именно потому вы сейчас у меня. Я отлично понимал, что вам не сильно понравится идея отправиться в психиатрическую лечебницу, и потому хочу вам помочь максимально свыкнуться с этой мыслью – по моей новой методике.
Кажется, я для него не более чем подопытная крыса.
А профессор продолжал:
— Ну, на самом деле, методика, конечно, не новая, но её применение в таком контексте… Я перерыл множество разных источников, но такого ещё нигде не было.
— Давайте к делу. В чём она заключается? – раздражение начинало всё сильнее клокотать во мне, хотелось уйти, громко хлопнув дверью, и будь что будет. Но тогда я остался.
— Думаю, мало кто не знает о пяти стадиях принятия неизбежного. Отрицание, гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие. В нашем случае, как вы уже, наверное, поняли – я верю в ваши умственные способности – вам нужно принять тот факт, что вы направитесь к психиатру на обследование. От того, как пройдёт наша терапия зависит то, где и как вы будете находится через неделю – у себя в уюте квартиры на больничном, кушая таблетки, или же, — Сергей Геннадьевич сделал выразительную паузу, — в палате для буйных, пуская слюни под галоперидолом.
Как же меня напрягает его манера поведения…
— По сути, мы уже начали. Прямо сейчас вы испытываете невероятное чувство отрицания, не правда ли?
— Есть такое, — сквозь зубы ответил ему я.
Очень неудобная кушетка, она буквально вгрызается в меня, как будто хочет высосать всё, не оставив и следа.
— Это очень хорошо. Наша экспресс-терапия началась ещё до того, как я её описал! Но всё же я продолжу. Следующие несколько дней мы будем с вами регулярно встречаться, продвигаясь всё дальше по накатанной. Сейчас я зачитаю вам симптоматику вашего расстройства, прямо из МКБ-10. Ваша задача – внимательно слушать, не пропуская мимо ушей ни единого слова. Понятно?
— Прежде чем мы начнём, я повторюсь – я не болен, мне это не нужно. Но я вижу, как у вас горят глаза и понимаю, что вас не переубедить. Просто предупреждаю – я буду всё отрицать и, может быть, впаду в ярость.
— О-о-о, нет-нет-нет, в ярость впадать не надо. Не сегодня. Да и вы не станете. Ну что же, начинаем.
Следующие два часа были для меня невероятной пыткой. Профессор занудно зачитывал мне своё дерьмо, иногда спрашивая меня, что он только что сказал, и как я это оцениваю по отношению к себе. Я старался его внимательно слушать, чтобы потом повторить его слова и всё отрицать. А насчёт его непрофессионализма – беру свои слова назад. За пару минут до того, как я бы взорвался, он резко прекратил.
— Что же, на сегодня всё. Домашнее задание – ознакомиться с различными источниками по теме вашего заболевания. Вы свободны, можете идти. Встречаемся завтра, в то же время.
Я был невероятно рад, что покинул этого безумца. Кажется, он действительно готов ради своих экспериментов сделать всё, что угодно – даже свести меня с ума.
Радуясь свободе, я вдруг снова ощутил холодный буравящий взгляд на моей спине. Оно вернулось. Через минуту к нему присоединилась ещё одна пара глаз. Всё так же бесплотно, они наблюдали за мной в толпе, где никто более даже и не думал посмотреть в мою сторону. Я ускорил шаг, упорно проговаривая как мантру в голове: «Я адекватный, я адекватный, я адекватный…»
* * *
В этом моём сне тьма расступалась. Я шёл в бесконечном пространстве, и тьма впереди расходилась во все стороны. Ощутил себя Моисеем. Но ненадолго. В конце концов тьма снова резко схлопнулась вокруг меня, и я снова очнулся. Снова сонный паралич.
После холодного душа мысли в моей голове стали более ясными. Появились вопросы: зачем я вообще хожу к этому проклятому профессору? Зачем он использует меня в качестве подопытной крысы? Почему, чёрт возьми, эти глаза смотрят именно на меня?!
Я взял себя в руки. Дождался рассвета, собрался и пошёл на пары. Ничего интересного, разве что мне хотелось рвать и метать. Профессору повезло, что наши дороги в университете сегодня разошлись. А потом я всё же немного успокоился. Как минимум, чтобы не смущать людей скрежетом своих зубов. Кажется, обо мне уже вся группа судачит. Неужели моё поведение настолько изменилось?
* * *
Вечером я снова стоял на лестничной клетке и звонил. Звонил долго, протяжённо, не снимая палец с кнопки звонка, пока не услышал шаги за дверью.
— Ох-хо-хо, да я смотрю, вы сегодня не в самом добром расположении духа! – раздалось из-за двери, — Но ничего, это даже сыграет нам на руку.
Дверь открылась. Профессор бесстыдно оглядывал меня, проникая своими яркими искрами глаз куда-то глубоко в душу. Мне это очень напомнило те взгляды, что я ощущал, пока шёл к нему. Я снова стал закипать.
— Милый мой, ну что же, что же вы стоите? Проходите давайте, я очень, очень рад вас видеть сегодня! Я даже и не думал, что вы действительно придёте ко мне ещё раз! – защебетал профессор, разрывая неловкую паузу.
Сдаётся мне, сегодня он как будто специально старался быть ещё раздражительнее, чем вчера.
— Добрый вечер, — произнёс я с плохо скрываемым раздражением, входя в его прихожую.
— Ох, я чувствую, чувствую, как вы раздражены. Всё правильно, так и нужно, но давайте пройдём в комнату как можно скорее, чтобы ваше раздражение не нашло себе… не самый правильный путь выхода.
Как по мне, самый правильный путь выхода – кулаком по морде этому недорослику с завышенной самооценкой. И как я раньше не замечал, что он постоянно смотрит на меня сверху вниз?
Но я сдержался и в этот раз.
Комната немного преобразилась с прошлого раза. Дверца стоящего там шкафа была открыта, а внутри виднелась подушка, плед и… лампа? Чего он хочет этим добиться?
— О, я вижу ваше удивление, мой дорогой студент Морозов. Сейчас я вам всё объясню, — засуетился профессор.
— Да, было бы очень неплохо.
— Итак, как вы знаете, товарищ, второй стадией принятия неизбежного является гнев. И сейчас мы этим и займёмся. Ложитесь на кушетку, закрывайте глаза, а я займу… своё место.
Если бы я знал, что будет дальше, то точно бы уничтожил этого клопа на месте.
Лёжа с закрытыми глазами на кушетке, я услышал, как повернулся ключ в комнатной двери, а затем хлопнула дверца шкафа, в которой тоже повернулся ключ. Изнутри.
— Вашу мать… — такие ухищрения не входили в мои планы.
Из шкафа донёсся голос:
— Всё очень просто. Сейчас я расскажу вам то, что о вас думаю. Начнём с того, что вы не более чем обычный бездельник, который выдумал себе психическое расстройство, чтобы отлынивать от занятий и попытаться побрататься с преподавателем.
Мои глаза налились кровью. Что он такое несёт? Я уже больше не задумывался о том, болен ли я, я думал только об одном: как вытащу его из шкафа, а затем вырву из его груди ещё бьющееся сердце.
— Продолжим, — он что, сейчас посмеялся? – Вы никогда не испытывали по-настоящему ощущения того, что за вами наблюдают. Все ваши россказни, все ваши кошмары – выдумка, выдумка от и до! Я скажу вам прямо, вы ужасный человек и вас стоит изолировать от общества, причём не из-за вашей выдуманной проблемы, а из-за настоящей: вы слишком много врёте. Даже в целях достижения чего-то малого вы готовы придумать невероятную историю о тайных наблюдателях, да так хорошо, что сами в неё поверите и целиком вживётесь в роль безумца.
Я не слышал, что он говорил дальше. Резко вскочив с кушетки, я бросился на шкаф, штурмуя его двери. Они оказались крепче, чем я думал. Гораздо крепче. Тогда я об этом не задумался, но потом мне стало очень интересно, зачем ему вообще такой крепкий шкаф?
Двери не поддавались, как бы я ни старался, а из глубины шкафа всё ещё доносились обвинения и оскорбления.
— Вы всего лишь жалкий червь, Морозов. Смиритесь с этим…
Казалось, в комнате нет вообще ничего, что можно было бы использовать для вскрытия шкафа. Зато на столе был заботливо разложен очень красивый сервиз…
Не знаю, насколько я был взбешен тогда, но в своём нормальном состоянии я бы точно не стал этого делать. В шкаф полетела тарелка. Красивая тарелка, с лебедями, цветочной росписью. Возможно даже, что ручная работа. Разлетелась вдребезги, её осколки усыпали пол и хрустели под моей обувью, когда я подходил к шкафу, чтобы разбить об него огромную салатницу из того же сервиза. Всё вокруг заполнил звон посуды. Я гремел ею, нещадно её уничтожал, желая добраться до этой крысы, но никак не мог этого сделать, и это приводило меня в ещё большую ярость, и ещё одна тарелка отправлялась в шкаф, а затем на пол в виде осколков.
Когда кончилась посуда, в ход пошли все остальные хрупкие предметы, что я смог найти в комнате. Как-то их здесь слишком много сегодня…
Я не знаю, сколько это всё длилось. В какой-то момент меня как будто выключили. Да и профессор вроде бы затих. Я просто рухнул на кушетку, понимая, что уже больше не хочу никого убивать, я просто хочу уйти отсюда. Уйти, чтобы никогда не возвращаться. Или хотя бы не прийти завтра.
Моё тяжёлое дыхание уставшего от тяжёлого труда человека прервал поворачивающийся в замке ключ. Сейчас он вылезет, и я разорву его на части, этого… А, впрочем, ну его. Пусть он меня выпустит, и я уйду.
— Ну что же, с этим мы закончили. Спасибо, что вы пришли. Я понимаю, что вам было не очень приятно…
— Я больше не вернусь сюда. Никогда, — прервал я профессора.
— Да, я понимаю… Прошу меня простить, это чисто экспериментальная методика, я не думал, что всё зайдёт настолько далеко, — кажется, сейчас он был готов лизать мне пятки просто ради того, чтобы это осталось между нами, — И я бы очень хотел загладить свою вину. Вы можете больше не приходить, это ваше право. Но, пожалуйста, когда у нас будет экзамен, подойдите ко мне и получите свой заслуженный «автомат»!
— Пройти через всё это… ради «автомата»? – я усмехнулся, — Знаете, мне от вас больше ничего не надо. Я просто хочу исчезнуть отсюда, и вас тоже больше никогда не видеть. Не обессудьте, если я больше не появлюсь на ваших парах.
— Да-да, я понимаю… Ещё раз простите, простите меня, пожалуйста!
Он продолжал причитать, а я надел пальто и ушёл. В этот раз я всё-таки громко хлопнул дверью.
Всё так же я ощущал на себе эти взгляды, но у меня больше не было сил бояться или хоть как-то сопротивляться им. Я просто хотел добраться до дома и упасть в мою импровизированную кровать в ванной.
* * *
Этой ночью даже кошмары меня особо не мучили. Мой мозг отключился целиком и полностью, и я только очень слабыми обрывками вновь оказывался во тьме, тут же исчезая из неё в беспамятство.
Утром я снова принял холодный душ и снова попытался здраво проанализировать вчерашний день. С точки зрения здорового человека, я натворил делов. Очень уж сильно я разбушевался у профессора. Но ведь и он тоже виноват! А может, он всё-таки прав, и я действительно болен? Ведь, если подумать, пока что его экспресс-методика работает, несмотря на всю странность происходящих мероприятий.
С такими мыслями я направился на пары. С такими мыслями с них и ушёл. Не знаю, как так вышло, но ноги сами привели меня к этой проклятой лестничной клетке и двери, обитой кожей.
Ни на что не надеясь, я нажал на звонок. Точнее, уже готов был нажать, а потом осознал, что надо бы как-то извиниться перед человеком за учинённый погром. Резко сорвался с места, добежал до ближайшего магазина и взял там хороший коньяк. Хоть чем-то старика порадую.
По моему возвращению на лестничной площадке ничего не изменилось. Я нажал на звонок. Тут же раздались шаги. Он что, ждал меня? Но эту мысль я отбросил.
— Кто там? – раздалось из-за двери.
— Сергей Геннадьевич, это я, Морозов. Я… хотел бы извиниться за вчерашнее, и вот… у меня тут для вас небольшой презент.
— Ох, да неужели? Давайте, заходите, нам точно есть о чём поговорить!
Дверь открылась, и я увидел полное беспокойства и искреннего раскаяния лицо Сергея Геннадьевича. Я больше не мог на него злиться. Что было, то прошло.
Мы прошли на кухню, где тут же приступили к распитию и взаимным извинениям. Всё же, в первую очередь, к распитию. Думаю, нам обоим это было необходимо.
Одна рюмка, другая, и вот мы уже порядком подшофе. Я даже немного расслабился и начал выяснять у профессора:
— Сергей Геннадьевич, а вот скажите мне – если я даже сам, добровольно, явлюсь к психиатру со своими взглядами из пустоты, у меня ведь всё равно будет справка неадеквата, а? Это же права не получу, в армию не возьмут – хоть это скорее и плюс…
— Морозов… Нет – Олег, ни о чём не волнуйся! Если ты придёшь к психиатру самостоятельно, то я напрягу все свои связи, чтобы этот эпизод не был включён в твою медицинскую историю. Ты только пройди лечение, избавься от этого, а остальное – за мной, — кажется, Сергей Геннадьевич пить не привык.
— Хорошо, давайте мы… ну, например, доведём терапию до конца, а потом я приду к психиатру, он мне скажет, что со мной всё в порядке, и мне нужно обратиться в полицию с такой слежкой, а вы в этом случае проставляетесь, а? – мой опьянённый мозг решил выторговать себе немного.
Сергей Геннадьевич призадумался, а затем резко хлопнул стопку, занюхал её лимоном, крякнул и произнёс:
— Хорошо! Я согласен! П -ик— предлагаю начать прямо -ик— сейчас! – определённо, кто-то на этой кухне с алкоголем перебрал.
— Сергей Геннадьевич, ну что же вы, в таком виде будете проводить серьёзное мероприятие? Нет, давайте лучше завтра. Да, сегодня мы пропустим, но это же ваш первый опыт в подобном деле, не так ли?
Профессор помолчал, немного повертел в руках так стремительно опустевшую бутылку и сказал:
— Ладно, Олег. Твоя правда. Продолжим завтра.
Кажется, ему было немного грустно из-за этого. Но, как мне тогда виделось, он бы не смог провести терапию нормально в таком состоянии.
Выпитый алкоголь сильно давил на мой мочевой пузырь. Я узнал, где у профессора туалет, и начал справлять нужду. Неожиданно моего уха достигли слова профессора из комнаты.
— День третий. Всё идёт по плану. Сильно рисковал, когда решился провести тот эксперимент со шкафом. Он ведь мог и меня угробить! Не ожидал, что он накинется на мой сервиз. Послезавтра Настя вместе с Варей вернутся из отпуска, и мне предстоит тяжёлое объяснение. Но это не так важно. Важно то, что я *кхм* продвину науку! Стану светилом психологии! На меня будут ориентироваться тысячи, десятки тысяч! И всё-таки, как же хорошо мне удаётся изобразить пьяницу, просто диву даюсь…
Не знаю даже, ожидал ли я этого, или нет. Полагаю, где-то в душе я с самого начала знал, что так и будет. Я – лабораторная крыса и средство для удовлетворения честолюбия профессора. Он лишь хочет получить известность в научном сообществе через меня. Может, и все его обещания помочь вылечиться (от чего?) без последствий – всего лишь ложь.
После последнего взрыва я пока не мог разорваться опять. Я просто тихо выскользнул из туалета, влез в пальто и точно так же тихо выскользнул из квартиры. Я был очень рад, что мы с профессором не стали обмениваться контактами. Мне нужно было побыть одному.
Вокруг меня собиралась тьма. А я ещё даже не лёг спать. Всё вокруг потеряло свои краски. Профессор меня использовал, а больше в вопросе своей проблемы мне было некому доверять. Вариант с петлёй уже не казался таким плохим. В конце концов, раз эта тьма из снов так хочет взять меня, раз эти взгляды хотят проесть во мне дыры, то пусть они это сделают, и дело с концом.
* * *
Домой я пришёл в настроении невероятно подавленном. Взглядам, которых становилось всё больше, я уже не стал сопротивляться. Не стал оглядываться, пугаться каждого тёмного угла. Мне было всё равно. Пусть они заберут меня. Это только станет доказательством моего доброго здравия и утрёт нос профессору с его бредовыми экспериментами.
Во сне меня снова ждала бесконечная тьма. Она клубилась где-то в моих ногах, не поднимаясь выше, но даже так темнота не позволяла мне разглядеть ни стен, ни потолка. Примерно тогда я и услышал это.
— Ты ведь знаешь, что нужно сделать…
Сотни глаз уставились в самое моё естество.
— Просто прими это… Профессор ведь именно этого от тебя хочет…
Это очередной этап плана профессора или даже моё подсознание работает против меня?
Вдалеке в темноте вдруг начала вырисовываться ещё более тёмная фигура. Казалось, она была сплетена из чистой тени. Полагаю, что это она была источником шёпота, хоть он и раздавался отовсюду. Фигура постепенно приближалась ко мне, увеличиваясь в размерах. Она уже давно преодолела рост самого большого человека, но всё ещё не подошла ко мне. В тот момент я думал о двух вещах: это помещение, видимо, реально бесконечно. И, о Боже, дай мне проснуться до того, как это… нечто выйдет из тьмы, до того, как я увижу его во всех подробностях, потому что один его силуэт вызывает у меня невыразимый ужас.
Боги смилостивились надо мной. Я проснулся, резко выскочил из ванной, включил свет по всей квартире. Перед глазами всё ещё стоял этот силуэт.
* * *
Я решил уехать из города. Хотя бы на время, только чтобы не ощущать этой гнетущей атмосферы. Собрав вещи в большую спортивную сумку, я поехал в одну из деревень нашей области, к своим бабушке и дедушке. Я и не заметил, что последний раз навещал их года три назад.
Пока трясся в электричке, мой телефон забился в трели звонка. Незнакомый номер. Взял трубку.
— Ох, Морозов, наконец-то я смог с вами связаться. Вы вчера так неожиданно исчезли! Я хотел узнать, в силе ли наш уговор? Ну, помните, мы вчера договорились, мы заканчиваем терапию, а потом…
Я нажал на сброс и выключил телефон. Меньше всего мне сейчас хотелось слушать его причитания.
Сойдя на нужной станции, я направился прямо к дому моих престарелых родственников, никуда не сворачивая. Было видно, что они не ожидали моего визита, но им хватило моих слов о том, что город достал и хочется покоя. Уже через полчаса был накрыт стол, где меня ждало деревенское молоко, хлеб собственного приготовления и ароматное сало, а бабушка в это время хлопотала над блинами.
Ближе к вечеру мы собрались за столом все вместе. Бабушка с дедушкой расспрашивали меня об учёбе, о городе, о личной жизни, а я отвечал им для вежливости. Хотелось куда-нибудь уйти, лечь спать. И глаза, глаза…
Когда их расспросы закончились, дед начал рассказывать истории из деревни. Что-то про самогон, гигантского окуня, какие-то анекдоты… Я даже как-то немного задремал, но из дрёмы меня вывел рассказ деда об охоте. Он рассказывал, как ходил в молодости на медведя, и как чуть не потерял ногу после этого. История была захватывающей. Потом дед удалился со словами о том, что кое-что мне покажет, и ещё пару минут я слушал рассказы бабушки о том, что дед всё преувеличивает – самогон был не такой крепкий, окунь не такой огромный, а рисковал дед потерять только пальцы на ноге.
Дед вернулся с длинным свёртком ткани в руках. Он аккуратно положил его на стол, стянул ткань, и я увидел его – два аккуратных, начищенных до блеска, дула, деревянный приклад, на котором был вырезан какой-то орнамент. Ружьё. Двустволка. Дед похвастался, что таким гоняет шпану со своего огорода, потому и держит постоянно в красоте. А я заворожённо смотрел на ружьё, на его металлический блеск, его изгибы приклада, и как-то незаметно для себя спросил:
— А оно ещё пригодно для, ну… для охоты? – глаза в отражении на дуле.
— Конечно, милок! С ним хоть сейчас на медведя! Я бы и пошёл, но, знаешь, не молодой я уже… Да и бабка вон не отпустит!
— Конечно, не отпущу, — сказала бабушка, — Ишь какой, на медведя́ он собрался, охотник грозный. Пойди лучше пирожка скушай, и то толку больше будет.
— И пойду! Пойду! – дед удалился в сени (странно, вроде за пирожком собирался), а я остался с бабушкой и… ружьём. Глаза сквозь бабушку. Ручьи на стекле.
Я ещё долго сидел, разглядывая ружьё, трогая его со всех сторон. И, сам того не заметив, провалился в сон.
* * *
Я… Я больше никогда не буду спать. Я умру без сна, но никогда, никогда больше не сомкну глаз ни на мгновение. Я увидел Его. И ужас прошёл через меня с силой электричества, проходящего сквозь огромные столбы в далёких полях, залитых жидкой тьмой. И глазами.
Он говорил со мной. Сказал мне, что я должен принять. Профессор постарался на славу. Но глаза… они повсюду. Наблюдают, следят. Никогда не смыкаются. Теперь я понимаю, почему они не моргают. Они испытывают такой же дикий, животный ужас. Они не враги мне, нет. Они лишь жертвы. Настоящий же мой враг… Да, я приму это, я избавлюсь от этого.
Я очнулся. Бабушки уже не было рядом. На её месте были глаза. Много пар глаз. Они прорастали из пола, из стен, из мебели жуткими цветами непредставимых ужасов, а я наслаждался ими, срывал их, наблюдая, как смешно они лопаются в моих руках.
Но у меня была цель. Я должен был принять это.
Я нашёл деда спящим в амбаре. Кажется, он был глубоко пьян. И из него тоже росли глаза. Я смахнул их с него, чтобы хоть ненадолго увидеть его лицо, пока не вырастут новые.
Я спрашивал, а он отвечал. Не знаю, понимал ли он, кто перед ним, и о чём идёт речь, но я узнал от него всё, что нужно, а это главное. Я покопался под досками в амбаре, нашёл то, что искал, и убрал к себе в сумку вместе с остальными вещами.
Я сел на первую электричку до города.
* * *
Снова эта лестничная площадка. В этот раз она цветёт и пахнет. И я приму это.
Звонок. Кажется, раньше он не звучал как громкий гонг посреди моря чёрной мглы. Неважно.
Заспанный голос профессора:
— А? Что? Кому в такую рань не спится?
— Сергей Геннадьевич, откройте, это я, — произнёс я неуверенно. Всё же у меня ещё оставались сомнения.
— Ох, Морозов… Конечно-конечно, заходи. Чёрт возьми, ты… ты тогда всё не так понял. Ты ведь ушёл из-за того, что всё слышал, да? Я вошёл в открытую дверь и поставил сумку в прихожей. Профессор посмотрел на неё, а потом снова перевёл взгляд на меня, на мои покрасневшие глаза, лицо с засохшими следами слёз. Он заметил, что я не моргаю? А я как раз заговорил:
— Вы знаете, я… я был неправ. Был неправ, отрицая свою болезнь. Я говорю прямо – я болен. Меня нужно лечить. Помогите мне с этим, профессор. Вот такого поворота, он, кажется, не ожидал. Даже не принадлежащие ему глаза на его теле расширились от удивления, раздуваясь и лопаясь, один за одним. Жаль, очень жаль, ведь они не увидят моего излечения…
— Мо… Олег. Я даже не знаю, что сказать. Я честно, честно не думал, что эта терапия действительно сработает, но вы… — профессор вдруг подался ко мне и обнял меня.
Он явно не ожидал, что через секунду в его горле окажется дедовская финка, а я начну лопать глаза. И его, и чужие.
Хрипя, он упал на пол, полусидя у стены, а я с наслаждением лопал эти глаза на его теле, добрался до всех потаённых уголков. Затем я увидел, что даже из оставленной мною раны, откуда всё ещё хлещет кровь, выглядывают глаза. Ха-ха, они повсюду, ты это понимаешь?
Я аккуратно прикрыл входную дверь, помог профессору добраться до ванной и принялся методично снимать с него эту ненужную одежду, покрывающую его тело и скрывающую под собой глаза. Правда, с лицом вышло довольно трудно – больно много неровностей, да ещё и борода, но я справился. Да, глаз с обратной стороны было много, и все они смотрели прямо на меня, прямо в мои… глаза? У меня ведь тоже есть глаза! Но они только мои, чужие не растут на мне, нет, слышишь! Пока это так, я их не трону.
Я услышал, как проворачивается ключ в замке. За последние дни я слишком часто слышал этот звук. Достав из сумки подарок деда, я сел в ванной и стал ждать.
Сначала раздался вздох, затем – визг. Что-то упало в прихожей. Да, я забыл, надо было прибраться – глаза очень любят кровь, они растут на ней, вот бедная женщина и напугалась. Хорошо хоть, что она сначала закрыла дверь, а потом заметила всё это. Будет проще принять это.
Я вытащил его из сумки. Дедово ружьё. Кажется, дед уже хватился его – на телефоне было полтора десятка пропущенных. Неважно. Глаза наползают.
Выстрел. Тело отлетело в другой конец коридора. В руках – свёрток. Плачет. Бедняга, неужели и ты тоже… Да, всё в глазах. Где же мой нож?
* * *
Я сижу в ванной. Она наполнена кровью, и кровь эта всё никак не хочет утечь. Ну и правильно, правильно. Они любят кровь, а другие не знают, что надо делать. Я буду хранить эту кровь от осквернения. Пока она не превратится в пар.
Да, это было непросто. Но теперь все глаза вычищены, они свободны от них. Почему же они не радуются, почему же они молчат? Они хотят, чтобы глаза вернулись? Но я не могу этого сделать! Я плачу от бессилия, плачу оттого, что разочаровал людей… Я искренне надеюсь, что они меня простят. Простят моё несовершенство, мои… глаза. Ох, они начали расти на мне.
Ужасная чума. Гниение, разложение. Я бы хотел забыться сном, но во сне меня ждёт Он. Я… Я знаю выход! Да, он прямо у меня в руках! Ты его не видишь?
Я спасусь, спасусь! И тебя тоже спасу, обязательно. Подожди чуть-чуть, сейчас. Оно уже у меня во рту. Я приду к тебе, обещаю! А сейчас…
— Я умер.
И резкий удар сотряс моё тело.
Автор: Mur4d1n