Квартира Артема на окраине города напоминала перевалочный пункт контрабандистов. В центре гостиной, отодвинув к стене продавленный диван, Артем соорудил «алтарь». На потертом линолеуме лежала гора снаряжения, которую он сейчас методично, с маниакальной дотошностью потрошил и рассовывал по гермомешкам.
— Тём, слушай, а обязательно вот это всё на себя напяливать? — Катя крутилась перед мутным зеркалом в прихожей.
На ней была новенькая, с иголочки, «Горка-3» оливкового цвета. Костюм сидел мешковато, скрывая фигуру, и Катю это явно раздражало. Она одернула куртку, пытаясь придать ей хоть какое-то подобие «приталенности».
— Я в этом выгляжу как картофельный мешок. Серьезно. Мои подписчики решат, что я на рыбалку собралась, а не в «мистический трип».
Артем даже не обернулся. Он сидел на корточках, проверяя зарядку аккумуляторов. Щелчок мультиметра. Тихий гул тестера.
— Твоим подписчикам будет плевать, как ты выглядишь, если ты раздерешь ногу об арматуру, — буркнул он, не поднимая головы. — Или если на тебя капнет «водичка» с потолка. Знаешь, какой там состав? Кислота вперемешку с ржавчиной. Кожу разъедает на раз. Так что застегнись до горла. И капюшон проверь.
Кирилл, развалившийся в единственном кресле, громко хрустнул пальцами и заржал.
— Да ладно тебе, Тёмыч. Пускай идет в топике. Контент будет — огонь. «Блогерша растворилась в кислоте, смотреть до конца, без регистрации и смс».
Он подкинул в руке тяжелый болторез. Инструмент лязгнул, хищно клацнув красными губками. Кирилл был огромным, бритым наголо, и в своей камуфляжной куртке напоминал сбежавшего со службы спецназовца.
— Иди в пень, Кирюх, — беззлобно огрызнулась Катя, наконец справившись с молнией. — Я просто хочу, чтобы было красиво. Это же приключение.
— Это не Диснейленд, Кать, — тихо сказала Лена, девушка Артема.
Она сидела на полу рядом со своим молодым человеком и собирала аптечку. Её движения были быстрыми и точными, как у хирурга перед операцией. Никакой суеты.
Лена разложила на полу прозрачные пакеты с зип-локами.
— Смотрите сюда. У каждого в правом набедренном кармане — индивидуальный пакет. Жгут-турникет, вот так он выглядит. Не резиновый эсмарх, который рвется на морозе, а нормальный, с воротком. Если хлещет кровь — накидываем выше раны, крутим ворот, пока не перестанет. Поняли?
— Да поняли, поняли, док, — отмахнулся Кирилл. — Не на войну же идем.
— Внизу связи нет, — Лена подняла на него взгляд. — Скорая туда не приедет. Если артерию перебьет — у нас будет три минуты. Поэтому слушаем. Гемостатики — вот, в желтой пачке. Засыпаем прямо в рану. Обезбол — кеторол в ампулах, на крайняк — нефопам в шприц-тюбиках. Но нефопам только если совсем всё плохо, от него «штормит».
Артем закончил с аккумуляторами и поднялся.
— Свет, — коротко бросил он. — Достали, проверили.
Все, как по команде, полезли в рюкзаки. Артем включил свой «Fenix». Мощный луч холодного света ударил в стену, высветив каждую трещинку на старых обоях.
— У меня основной — «Petzl», — отчитался Кирилл, щелкнув налобником. — Плюс китайский ручной на клипсе.
— У меня тоже налобник, — Лена показала свой фонарь. — И запасной блок батареек.
— Катя?
Девушка возилась с розовым пауэрбанком, пытаясь пристроить его в карман.
— Да тут у меня фонарь, тут! — она похлопала по боковому карману рюкзака. — И на айфоне вспышка мощная.
В комнате повисла тишина. Артем медленно выдохнул через нос, сдерживая раздражение. Он подошел к Кате вплотную, глядя ей прямо в глаза.
— Телефон, — раздельно произнес он, — ты уберешь во внутренний карман, в гермочехол. И достанешь только тогда, когда мы вернемся на поверхность. Светить телефоном в шахте — это как пытаться осветить стадион спичкой. Темнота там… она другая. Она густая. Если твой основной свет сдохнет, а ты будешь с телефоном прыгать — убьешься.
Он сунул руку в свой рюкзак, достал оттуда небольшой, потертый металлический фонарик на шнурке и протянул ей.
— Это дублирующий. Повесишь на шею. Если всё погаснет — включишь его. Поняла?
Катя, притихшая от его тона, кивнула и взяла фонарик.
— Ну всё, бригада, — Артем хлопнул в ладоши, разрушая напряжение. — Газоанализатор взял, веревку — полтинник статики — взял. Еды на сутки, воды по два литра на брата. Выдвигаемся. Автобус через сорок минут.
***
Старый, дребезжащий «ПАЗик» полз по разбитой загородной трассе, будто умирающий жук. В салоне стоял неистребимый запах солярки, въевшегося в обивку сидений табака и пыли. Людей почти не было — пара бабулек с пустыми тележками да какой-то мужик в кепке, спящий в обнимку с рюкзаком.
Четверка заняла заднюю площадку — галерку, свалив рюкзаки в кучу.
За окнами проплывала унылая весенняя хтонь: серые поля с проплешинами грязного снега, черные скелеты деревьев, покосившиеся заборы дачных кооперативов. Небо было низким, свинцовым, давящим на крышу автобуса.
— Тём, ну расскажи уже нормально, — Кирилл открыл пачку сухариков, захрустел, кроша на штаны. — Чё мы именно на «Северную» поперлись? В области полно дыр попроще. Вон, «Известковая» — там штольни широкие, сухо, гуляй не хочу.
Артем смотрел в окно, щурясь от мелькания столбов. Его лицо, обычно сосредоточенное, сейчас казалось каким-то рессеянным, будто он уже был не здесь, а там, внизу.
— «Известковая» — это проходной двор, — ответил он, не поворачиваясь. — Там все стены маркерами исписаны: «Здесь был Вася», «Панки хой». Мусор, бутылки, окурки Никакой атмосферы. А «Северная»… Она законсервирована. По-настоящему.
— Закрыта в восемьдесят девятом? — уточнила Лена.
Она читала статью, которую Артем скидывал в общий чат, но хотела услышать детали от него.
— Ага. И закрыли её странно. Обычно шахту, когда ресурс вырабатывают, консервируют годами. Оборудование вывозят, насосы постепенно отключают. А тут — бац! — и за неделю всё запечатали. Входы взорвали, наклонники бетоном залили. Будто пытались не просто закрыть, а замуровать что-то внутри.
— Или кого-то, — хихикнула Катя, пытаясь поймать сигнал сети на телефоне. — Прикиньте, там секретная лаборатория КГБ была. Зомби-солдаты!
— Не было там никакой лаборатории, — отрезал Артем. — Там уголь добывали. Антрацит. Глубокое залегание. Но вот слухи…
Он замолчал, будто подбирая слова. Кирилл перестал жевать.
— Чего за слухи? — спросил он уже без ухмылки.
— Местные, — Артем кивнул в сторону проплывающей за окном деревни, — туда не ходят. Вообще. Говорят, гиблое место. Охотники рассказывают, что возле старых вентстволов, тех, что в лесу торчат, зверей нет. Тишина мертвая. И запах.
— Какой запах?
— Сладкий. Приторный такой. Как будто мясо протухло, но его сверху одеколоном полили и аммиаком сбрызнули. Тянет из-под земли, из щелей.
— Ну, метан плюс гниение крепи, — пожал плечами Кирилл. — Дерево гниет, грибок, плесень. Эка невидаль.
— Может быть, — согласился Артем. — Только есть одна история. Диггерская байка, но с именами и датами. В девяносто шестом двое пацанов полезли туда за цветметом. Тогда медь ценилась, а в шахте кабелей осталось — километры. Нашли лаз в вентиляции, спустились.
Автобус тряхнуло на яме, и все подпрыгнули. Артем выдержал паузу.
— Вернулся один. Через три дня. Его нашли на трассе, он шел пешком, весь в глине, руки в кровь сбиты. Седой, как лунь. А ему двадцать лет было.
— И что он рассказал? — прошептала Катя. Она уже забыла про телефон.
— Ничего. Он онемел. Врачи сказали — психогенный мутизм. Шок такой силы, что речь отшибло. Его в дурку положили. Он там неделю пробыл, рисовал всё время одни круги черные на бумаге. А потом повесился на простыне в палате.
— Жесть… — выдохнул Кирилл.
— Но записку оставил. Санитарка нашла. Там корявым почерком было всего две фразы.
Артем повернулся к друзьям.
— «Они не стучат». И вторая: «Они визжат».
— Кто «они»? — спросила Лена.
— Кто знает. Крысы? Ветер в трубах? Или те, кто живет на нижних горизонтах. Говорят, если спуститься ниже трехсот метров, можно услышать гул. Не механический. Живой. Как будто кто-то огромный дышит через соломинку. И иногда этот звук переходит в визг. Ультразвук. Такой тонкий, что уши слышать перестают, а из носа кровь идет.
— Тёма, ты умеешь настроение поднять, — нервно усмехнулся Кирилл. — Ладно, страшилки это всё…
— Конечно, страшилки, — легко согласился Артем. — Но газоанализатор я взял самый чувствительный. И болторезы нам точно пригодятся…
Автобус начал тормозить, с визгом стирая колодки.
— Всё, приехали. Конечная. Дальше пешком.
***
Лес встретил их тишиной. Деревья стояли голые, черные, их ветви переплетались над головой в уродливую паутину, закрывая серое небо. Под ногами хлюпала раскисшая глина вперемешку с прелыми листьями. Идти было тяжело. Артем задал быстрый темп, сверяясь с навигатором. Кирилл, пыхтя, тащил основной баул с веревками. Лена шла следом, внимательно смотря под ноги, чтобы не свалиться в скрытые под листвой ямы. Катя плелась в хвосте, то и дело останавливаясь, чтобы сфотографировать мрачный пейзаж.
— Долго еще? — ныла она. — У меня уже ноги мокрые.
— Почти пришли, — бросил через плечо Артем. — Вон за тем оврагом — насыпь. Это отвал породы. Значит, ствол рядом.
Воздух здесь был другим — влажным, холодным и каким-то стоячим. Ветра вроде бы не было, но верхушки деревьев иногда покачивались. Группа поднялась на насыпь и увидела его.
Вход в наклонный ствол «Северной» напоминал разверстую пасть. Огромная бетонная арка, наполовину ушедшая в землю, выглядывала из зарослей бузины и крапивы. Бетон был старым, пористым, покрытым зеленым мхом. Из него, как гнилые зубы, торчали куски ржавой арматуры, изогнутые под немыслимыми углами.
Перед входом зияла черная дыра, уходящая вниз под крутым уклоном. Темнота там была абсолютной. Она будто клубилась, не пуская внутрь дневной свет дальше первых пары метров.
Артем сбросил рюкзак на землю.
— Пришли.
Ребята стояли молча, глядя в этот провал. Оттуда тянуло холодом — могильным, сырым сквозняком, который пробирал до костей даже сквозь плотную ткань «Горки».
— Фу, ну и вонь, — скривилась Катя, зажимая нос рукавом.
Лена принюхалась. Запах был слабым, но отчетливым — аммиак. Резкий, бьющий в нос запах нашатыря. И под ним — сладковатая, тошнотворная нотка гнилого мяса.
— Это тот самый запах? — тихо спросила она.
— Он, — кивнул Артем.
Он достал газоанализатор — желтый ребристый прибор, похожий на рацию. Нажал кнопку, прибор пискнул, и цифры поскакали по дисплею.
— Кислород — 20.8. Норма. Метан — по нулям. Сероводород — следы, не опасно. Вентиляция работает, тяга есть. Значит, где-то есть выход воздуха.
Он посмотрел на друзей.
— Так, краткий инструктаж. Идем связкой, но без веревки пока. Дистанция — три метра. Смотрим под ноги: там могут быть провалы, гнилые шпалы, торчащие штыри. Не бежать. Не орать. Если кто-то отстает — кричим «Стой!». Если видите что-то странное — говорите сразу. Вопросы?
— Да какие вопросы, — Кирилл натянул строительные перчатки, хлопнул в ладоши. — Погнали, сталкеры.
Все надели каски, щелкнули застежки. Артем включил свой налобник, и яркий луч разрезал сумерки, упершись в грязно-серый бетон свода.
— С Богом, — прошептала Лена.
Группа шагнула в темноту....