«Там, где убийство, должен быть и труп. Если есть труп, то его следует отыскать. Пока он не найден, браться за дело бессмысленно».
* * *
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ АВТОРА
Отчего я, далёкий от писательства человек, вообще решил написать эту ерунду? На то есть конкретная причина, но о ней позже.
А пока обязан предупредить, что любителям крипоты придётся несладко, если кто-то из вас вообще примется за чтение этого шедевра. Думаю, ничего крипи-страшного здесь особо нет, если не считать пары-тройки эпизодов, и ничего определённого тоже; имена и названия я изменил, некоторые факты переврал, так что в рассказе остались одни намёки и недомолвки.
О том, что рассказ основан на реальных событиях, более того, на событиях моей собственной жизни, думаю, даже говорить не стоит. Ни один человек в здравом уме в это не поверит, так что и пытаться не буду.
Этот рассказ я пишу не ради фактов и подробностей, а кое для чего другого. Как уже говорил, о этом расскажу позднее.
В. Ш.
P. S. Сказать, что в данном опусе многабукаф, значит ничего не сказать. Вы предупреждены.
P. P. S. Если вы не читали рассказы Друзья всегда помогут и Звёздный янтарь, вы рискуете остаться в лёгком недоумении.
* * *
I
Всегда считал себя человеком удачливым и на судьбу никогда не жаловался. Юность прошла в девяностых, когда ни интернета, ни мобильных телефонов, ни даже жрачки нормальной не было, да и на вторую чеченскую войну позже попал, зато вернулся домой не только живой и здоровый, но и на работу тут же устроился – водителем в фирму, торгующей бытовой химией.
Благосклонная судьба позже привела меня в школу милиции, а позже – в УВД города Роднинск. Несколько лет я трудился на милицейской стезе, и так старательно, что однажды попал в поле зрения неких влиятельных персон, которые мои усилия оценили и пригласили работать в другое место.
Тут уж ничего конкретного сказать не могу, разве только то что это «Другое место» имеет отношение к государственной безопасности, но не ФСБ; уровень этого «Другого места», пусть читатели не сочтут меня хвастуном и пустобрёхом, будет малость повыше, а известность среди населения поменьше.
Много ли таких, как я, ветеранов КТО, стали баловнями судьбы? Не попало в криминальные круги, не спилось, не скатилось на дно, не провело остаток жизни в больницах или на скучной должности охранника или телохранителя? Да, я удачлив, и этого у меня не отнять.
Впрочем, на новом рабочем месте я не обосновался в тёплом кабинете, чтобы перекладывать бумажки и сверху на всех поплёвывать. Направили меня в Отдел расследования криминальных аномалий, сокращённо ОРКА, где особо не посидишь, не поскучаешь. Отдел этот был небольшим и располагался в дальнем крыле длинного здания, которое плохо отапливалось, и ремонт здесь последний раз делался ещё при Союзе.
До сих пор не понимаю, почему так хреново обстояли дела в сверхсекретной организации, подчинявшейся непосредственно президенту. Девяностые давно остались в прошлом, на дворе стоял конец нулевых, люди зажили получше, а «орки» остались куковать в сырых берлогах... Может, начальство считало, что голодный пёс сторожит лучше? Не знаю.
В «Другом месте» к нашему отделу серьёзно не относились. Хотя, возможно, это ошибочное впечатление. Нас и орками называли, и малдерами, и охотниками за привидениями, и Скуби Ду, всего не вспомнишь. А всё потому, что мы занимались «особо опасными формами преступности, при которых задействован неочевидный способ осуществления и возможное психосуггестивное влияние». Короче, мы работали со всякой мистикой, которая у «серьёзных» оперативников вызывала не уважение, а приступы дурашливого остроумия.
Поначалу я думал, что придётся гоняться за лешими и НЛО, которые живут и процветают в больном воображении всяких психов-алкоголиков, но за первые месяцы работы в ОРКА ничего подобного не случилось. В основном, мы расследовали преступления, совершённые людьми с гипнотическими способностями с разной степенью выраженности, или убийства, вообще непонятно кем и как совершённые. Позже, кстати, выяснялось, что они совершались вполне объяснимым способом и никакой мистики там нет. В таких случаях дела передавались соответствующим структурам.
– Официально-то нас нет в природе, – проворчал мой коллега однажды зимним вечером. Назову его Василием. Мы с ним мёрзли с самого утра, греясь у электрической плитки и дуя горячий чай литрами. Даже мечтали о выезде на дело, только бы свалить из опостылевшего холодного кабинета, но, как назло, в тот день было затишье. Я не проработал тогда ещё и месяца. – Одни предположения и догадки у журналюг, а доказательств – во! – Он скрутил фигуру из трёх пальцев. – Поди, потому начальство на нас срать и хотело: кому жаловаться-то, если нас нет в природе? Экономят на нас, суки.
– Оклад неплохой, – вступился я за начальство, хотя, в принципе, был с Васяном солидарен.
Васян махнул рукой.
– Ай да ну тебя!.. На хрена мне этот оклад? На лекарства от ревматизма? – Он придвинулся поближе и понизил голос. – Слышал, ОРКА – просто прикрытие для другого отдела, ещё более законспирированного. Мы тут типа шутов, отвлекаем внимание интересующихся персон от настоящего отдела расследования криминальных аномалий. Нас, сотрудников, конечно, выбирали долго, отфильтровывали, психологические тесты на нас проводили, о которых мы и знать не знаем. Заметил, мы тут все не семейные? Психологически устойчивые и верные долгу, да только всё одно клоуны. Тот, настоящий, отдел свихнувшихся гипнотизёров не гоняет...
Он сделал паузу, чтобы я мог, умирая от любопытства, задать вопрос: мол, кого же гоняет эта сверхсекретная служба? Я знал, что Васян – фантазёр от Бога, но разочаровывать его не стал. Скучно мне было в тот день.
– И чем он занимается? – спросил я.
– Он противостоит Заблудшим, – замогильным голосом сообщил Васян.
– Каким заблудшим?
Васян с удовольствием раскрыл рот, чтобы ввести меня в курс дела, но в этот момент дверь кабинета с грохотом распахнулась, и вошёл Глеб – шеф оперативников нашего отдела.
Глеб – здоровый плечистый мужик, чуток старше меня, черноволосый, чернобровый, широкоротый, с лихими глазами. Вечно улыбается этакой злой улыбочкой, и не поймёшь, то ли он пошутить хочет, то ли кастрировать кого.
– Позже наболтаетесь, сплетницы! – рявкнул Глеб, быстро оглядев весь кабинет, плитку, чай, печенье в тарелке и нас с Васяном. Ничего не упустил. Цепкий у него взгляд, ничего не утаишь. – Работы полно! Вася, марш отчёты делать!..
– Так я уже сделал...
– За месяц ты сделал, балда, а квартальный? То-то. У тебя ещё программа антропометрических данных населения глючит, в курсе?
Когда понурый Васян, отвечающий за информационное обеспечение отдела, ретировался, Глеб обратил огненный взор на мою скромную персону, в данный момент слегка напрягшуюся.
– Володя, ты классификацию криминальных аномалий изучил?
Я поморщился. Зануднее этой классификации в мире нет ничего.
– Так точно.
– Что такое вообще криминальные аномалии?
Я оскорблённо вскинул глаза. Определение этих клятых аномалий помнил наизусть, память у меня отменная, но ответил специально не по тексту. Чего это ему приспичило меня экзаменовать?
– Это преступления, от которых разит мистикой так сильно, что даже ФСБ ссыт, – отчётливо произнёс я.
Глеб моргнул, потом откинул назад голову и заржал.
Был у нас на Кавказе один командир – шутки и стёб начисто не понимал. Тяжело было с ним работать. На войне смех порой на вес золота. Навсегда остался в чужих горах наш серьёзный командир, не от отсутствия юмора, конечно, просто не повезло. Подорвался на мине, хоронить было нечего.
А вот Глеб молодец: вроде строгий, не подступишься, а посмеяться умеет. С такими, как он, главное – не переборщить с юмором. А то можно схлопотать.
– Что такое класс Си, Жванецкий? – отсмеявшись, спросил Глеб.
– Среднее число потенциальных жертв – не более пяти за расчётный период времени, коэффициент Дюпена – один и три десятых, психогенное воздействие минимальное.
В ответ на изречённую мной тарабарщину, которую я когда-то выучил, но сам не очень-то понимал, Глеб удовлетворённо кивнул.
– Молодец. В поле самостоятельно пока не выходишь, я тебя ещё проэкзаменую по практической части. И помни, Володя: твои черкесские подвиги – это, разумеется, круто, никто не спорит, но с нашей работой рядом не стояли. Разрезанные глотки и замученные бойцы – всё это цветочки по сравнению с тем, что ждёт тебя здесь.
– Прикажете дальше сидеть здесь и зубрить бумажки? – спокойно спросил я. Глянул на шефа: он нахмурился. – Виноват... Замёрз просто... Мне бы подвигаться.
– Успеешь ещё подвигаться, – миролюбиво сказал Глеб. – И в нашем дерьме порыться успеешь. Очень даже скоро. Надоело изучать документацию, посиди в интернете. Страшилки почитай, крипипаста называется. Мне нравится их читать, когда охота расслабиться и мозги перезагрузить. Всегда слежу за новинками. Сейчас в основном переводные, но уже появляются наши, расейские. После такого чтения не так страшно жить. Эта чепуха приучает к тому, к чему привыкнуть невозможно...
II
Несмотря на не очень оптимистичные прогнозы Глеба, что скоро мне предстоит рыться в криминально-аномальном дерьме, в ближайшее время ничего особенного на работе не произошло.
В ту пору я обитал в однушке в одном из городских спальных районов, и всё меня в моей квартире и доме устраивало, кроме разве что соседки тёти Светы. Если охарактеризовать её вкратце, то она представляла собой гибрид энергетического вампира, прямо-таки классической стервы, неудовлетворённой женщины и хамоватой ворчливо-брюзгливой стареющей сволочи. В Чечне и Дагестане мне попадались напрочь отмороженные упыри; так вот, Света с ними быстро нашла бы общий язык. И она, и упыри обожали пытать людей, просто делали это по-разному. Те – физически, а эта – психически. При всём желании в ней нельзя было найти ни малейшего светлого пятнышка... Хотя нет, кое-что хорошее имелось: она с большой нежностью относилась к своему пышному белому коту по имени – подумать только! – Тутанхамон, который любил гадить прямо в подъезде, отчего запах там стоял как от сотни бомжей, давно умерших, при жизни никогда не мывшихся и разложившихся.
Она недавно вышла на пенсию и имела массу времени для слежки за соседями. Муж у неё давно умер (что неудивительно), а детей ей Бог не дал, видимо, решив, что её гены не заслуживают того, чтобы продолжить существование после её смерти.
Когда я только заселился, она перехватила меня у подъезда и устроила допрос: кто такой, откуда, зачем приехал и почему. Вопросы задавала с таким видом, будто заранее не сомневалась, что я отъявленный бандит, вор, наркоман, убийца, маньяк и педофил. Мне её тон не понравился, и я осведомился, кто она, собственно, такая, чтобы интересоваться.
– Я – старшая по дому! – заявила она тоном, каким настоящий Тутанхамон мог говорить когда-то: «Я – повелитель страны Та-Кем, Верхнего и Нижнего Нила!» – Ты это, молодой человек, должен бы знать, кто главный по дому, раз уж собрался здесь жить.
Я осмелился возразить, что не обязан знать главного по дому, и вообще, что это за должность такая? Где удостоверение в таком случае, где указывалась бы должность «Главный по дому №35» и стояла официальная печать? Признаюсь, я испытал злобное удовольствие, когда лицо тёти Светы вытянулось.
Позже я пожалел, что вступил с этой чокнутой в конфронтацию. Как известно, лошадь надо обходить спереди, корову – сзади, а дурака стороной. Тётя Света постоянно за мной следила, придиралась по любому поводу, изредка устраивала скандалы то из-за найденного в подъезде окурка, то из-за лязга моей железной двери ночью, когда я выходил на дежурство, – шум, видите ли, мешал ей спать. Я посоветовал ей убрать окурок, пока она собирает говно Тутанхамона, и не выносить мне мозг, тем более что я не курю. А лязг двери ей ну никак не может мешать, потому что в это время она смотрит какую-то дебильную мыльную оперу (а какая мыльная опера не дебильная?) так громко, что я в курсе отношений Хуана Карлоса и Кончиты Веласкес.
Один раз она заметила, что я ношу оружие, и моментально вызвала ментов. Те приехали, попили у меня чайку и уехали, посоветовав просто игнорировать придурошную соседку. После того случая тётя Света слегка угомонилась, сообразив, что я работаю вовсе не сторожем на оптовом рынке, но, судя по взглядам, любовью ко мне так и не воспылала. Да и чёрт с ней.
III
Всё это время я вникал в суть работы отдела, однако доступа в архив – святая святых ОРКА – у меня не было, чтобы знать, с чем мне предстоит иметь дело. Приходилось удовлетворяться в равной степени пространными и туманными рассказами Васяна и Григория – профессора и нейрофизиолога, который по совместительству был неслабым гипнотизёром и в свободное от работы время любил релаксировать в камере сенсорной депривации собственной конструкции. Эти двое плели байки об охоте на крыс-мутантов в городской канализации, которые в девяностые прогрызали чугунные трубы и однажды сожрали целую семью. О сумасшедшем типе, которой ухитрился смастерить механического робота из всякого мусора, и этот робот (работающий без электричества!) согласно встроенной программе успел залезть в дом одного неприятеля нашего непризнанного гения и задушить его в собственной постели. О двенадцатилетней девочке с особой железой под подбородком (признанной атавизмом), вырабатывающей секрет с ярко выраженным психотропным действием; злобная девочка, ходившая всегда в шарфе, чтобы скрыть выводные протоки чудовищной железы, смазывала секретом остро наточенные деревянные иглы и при помощи духовой трубку пуляла их в нужных людей. Под воздействием секрета люди становились, так сказать, рабами девочки. Подчинялись каждому её слову, причём такое отношение было только к девочке и никому другому. «Орки» прозвали её «Пчелиной маткой». Вроде бы похожий секрет вырабатывают матки коллективных насекомых, типа муравьев и ос, чтобы остальные пчёлы им подчинялись. Пчелиная матка успела завалить пятерых людей, среди которых были её родители, учительница, одноклассница и сотрудник милиции.
Эти и многие другие истории я выслушал от Васяна и доктора Григория и не смог понять, сколько там правды, а сколько брехни.
Кроме этих двух болтунов, в отделе работал ещё Мишенька. Именно Мишенька, а не Миша или Михаил. Нет, он не был геем или ребёнком. Он был савантом. Сейчас с помощью интернета можно узнать значение любого слова, но, чтобы читатель, не знающий, кто такие саванты, зря не утруждался, кратко и своими словами объясню: савант – это гений-вундеркинд, но с очень узкой специализацией. Савант может быть гениальным художником, архитектором, чертёжником или просто иметь эйдетическую память – но во всём остальном оставаться малым дитём. Ни дорогу перейти самостоятельно, ни кофе сварить. Мишенька жил в том же здании «другого места», на цокольном этаже, где было гораздо теплее, чем в нашем отделе. С ним постоянно проживала пожилая сиделка, которая следила, чтобы Мишенька не умер оттого, что забыл поесть.
Дар Мишеньки заключался в умении отличать обыкновенных людей, которых он почему-то называл «Скучными», от так называемых «Жутких». Кстати, «пчелиная матка» относилась к этим Жутким. Конструктор механического монстра тоже. По словам Васяна, именно Мишенька этих необычных преступников и вычислил.
Когда я впервые предстал перед этим рыхлым, болезненного вида тридцатилетним мужиком, сидевшим целыми днями перед теликом или компьютером, он, едва глянув на меня, буркнул:
– Скучный.
Тогда я не врубился, к чему это он. А когда мне объяснили ситуацию, вздохнул с облегчением. Приятно знать, что, во-первых, в тебе нет никаких пчелиных или змеиных желёз, во-вторых, что «орки» не схватят тебя как потенциального преступника и не отправят в Пекло.
Кстати, о Пекле. Куда отправлялись Жуткие, я пока не знал. Если доступ к архиву я мог получить через год безукоризненной работы, то информация о том, куда определялись необычные преступники, для меня и других рядовых «орков» была закрыта навсегда. Возможно, как сказал Васян, их пускают в расход при помощи выстрела в затылок, возможно, замораживают для будущих поколений или препарируют в тайных лабораториях.
Как бы то ни было, то место, куда увозили Жутких, мы между собой называли Пеклом. Думаю, не сильно ошибались при этом.
Механического робота и прочие изобретения тоже увозили неизвестно куда. Сомневаюсь, чтобы их уничтожали – скорее всего, тщательно изучали для пополнения ресурсов нашей системы обороны, внешней и внутренней разведки и всего такого прочего. Власти скрывают, скрывали и будут скрывать, чёрт побери! Васян откуда-то узнал (или просто сочинил), что воспроизвести робота не удалось. А секрет Пчелиной матки заставлял подчиняться только самой матке, а не, скажем, генералу армии или президенту. Получалось, толку от многих штук было мало. Место, где гипотетически хранились ништяки от Жутких, назывался в народе Схроном.
Я мог бы написать кучу историй о Пекле и Схроне, Жутких и их творениях, которые мне наплёл Васян; получились бы неплохие крипипасты (не хуже некоторых), но не буду этого делать. Моя цель иная. Да и не подобает бывшему ветерану войны, милиционеру и агенту ОРКА тешить самолюбие графоманскими потугами.
Когда случались криминальные аномалии, часто бывали свидетели. Крышу им сносило капитально, понятное дело. Тогда в дело вступал доктор Григорий. Не бывало человека, которому Григорий не сумел бы вправить мозги на место, внушить, что ничего особенного не произошло, а то и вовсе стереть часть памяти. Кое-кто подозревал, что Григорий сам – Жуткий, но Мишенька был иного мнения. Кое-кто болтал (угадайте, кто), что Григорий и Мишеньке запудрил мозг, внушив, что он Скучный. Я всерьёз эти сплетни не воспринимал.
Что касается главного сплетника ОРКА, то Васян был хакером высочайшего уровня. Когда-то он попался ФСБ, и ему грозил нешуточный срок. Но вмешались наши боссы, и теперь он работает во благо родины. Он знает, где болтать, а где помалкивать. Научен горьким опытом. Среди сотрудников не возбраняется обсуждать расследованные аномалии, вот он этим и пользуется на полную катушку.
Ещё был у нас Витя, экстрасенс-поисковик. Тощий и прыщавый, лет шестнадцати, с мудрёной причёской, больше похожей на гребень петушка, чем на обычную мужскую причёску. Дайте ему вещь пропавшего человека, и он найдёт обладателя этой вещи, даже если он лежит мёртвый на дне Марианской впадины.
У читателя может возникнуть закономерный вопрос: если в ОРКА работают такие необыкновенные личности, какого лешего им сдался обыкновенный, ничем не выдающийся Владимир Ш.?
Признаюсь, что ответа на этот вопрос у меня нет. Наверное, что-то всё-таки боссы «Другого места» во мне нашли. Может, психологическую устойчивость. Или дурость, которую некоторые романтики называют смелостью, – я несколько раз продемонстрировал эту дурость и на Кавказе, и на службе в милиции. Или я тоже – Жуткий, но Мишенька, одурманенный раппортами Григория, обманул меня?
В отделе таких как я, вроде бы обыкновенных, ничем не примечательных оперативников, было ещё несколько (точное количество, увы, дать не могу), и среди них – ни одной женщины, если не считать сиделки Мишеньки, которой было сто лет в обед. Так что были мы «Малдерами» без Скалли.
IV
Как-то раз, вспомнив о старом разговоре, я спросил у Васяна, о каких Заблудших он упоминал. Васян принялся болтать, но, чем больше тарахтел, тем яснее становилось, что он и сам толком ничего не знает. Между прочим, сие обстоятельство косвенно свидетельствовало, что он не врёт, а лишь пересказывает слухи. Если б врал, то додумал бы все подробности. По его словам, Заблудшие – это то ли призраки, то ли монстры из параллельной реальности, которые постоянно вмешиваются в наши, людские, дела. Причём Заблудшие – существа очень древние, в этом как раз таки Васян не сомневался. Чуть ли не древнее самого человечества. Позже я узнал, что Васян тоже, как и Глеб, увлекается чтением крипипасты, и отстал с вопросами. Фантазёры!
Гораздо позже я уже не удивлялся, что «орки» тащатся от литературы сомнительного качества, которая, однако, набирает популярность среди народа. Чем хуже живётся, тем больший интерес люди питают к разного рода паранормальщине. Девяностые тому пример. Какую только ахинею нельзя было найти на книжных полках того времени! В магазинах, на рынках, буквально на тротуарах продавались некачественные книжки в мягкой обложке с обилием опечаток и банальных ошибок. Книжки на любую тему – от страстей в духе Кончиты Веласкес до тибетского гороскопа с поправками друидов средневековой Ирландии и Камасутры, скрещенной с Дао Любви древних китайцев.
Я уже говорил, что девяностые остались в прошлом, но для «орков» мало что изменилось. Мы будто застряли в этом мерзком времени – времени стылых зим, криминала, сумасшествия и засилья мистики.
Помимо всего прочего, Васян рассказал, что последний босс «Другого места» пропал без вести некоторое время назад, и обстоятельства его исчезновения были «мутными». Сейчас главного нет, его обязанности исполняет – судя по всему, временно – некто Никита Малышев. Раньше он был руководителем ОРКА, теперь «и.о.» босса «Другого места». Решается вопрос, кто же же заступит на место прежнего босса, причём репутация Малышева говорит, что человек он здесь временный и на роль босса не годящийся.
Мне довелось повстречаться лично с Малышевым. В целом, он произвёл на меня недурное впечатление: приятной наружности, среднего возраста и роста, культурный, явно интеллигентный, доброжелательный.
Я познакомился с ним в связи с делом о червях, химическим способом воздействующих на сознание человека. Червей вырастил Жуткий путём – внимание! – искусственной эволюции в течение сорока лет. Жуткому было больше семидесяти лет, однако его фанатичная устремлённость покорить человечество ничуть от этого не пострадала. Помню, как выглядела его квартира – с пола до потолка заставленная стеклянными ящиками, в которых шевелились то ли глисты, то ли гады... Сорок лет он скрещивал и размножал нематод-паразитов, пока они не стали оружием.
В ходе расследования выяснилось, что Жуткий внедрил пси-червей в людей, облечённых властью. Несчастные инфицированные начальники становились жалкими марионетками в руках престарелого злодея. А он этим пользовался.
Не могу раскрыть подробностей, по которым упорные анонимусы смогут уточнить детали, но скажу лишь, что в этом деле Глеб повёл себя отвратительно, а Малышев – прекрасно.
Чтобы выяснить, кому именно в Кремле Жуткий внедрил пси-червей, Глеб без раздумья использовал пытки. Со времён КТО пытки я ненавижу. На моих глазах чеченцы пытали наших и наши пытали чеченцев, и мне всего этого дерьма хватило до конца жизни. Я был против. Глеб не послушал. Я бы вступил с ним в схватку, если б думал, что это поможет. Глеб словно взбесился: если б я начал встревать, он бы пристрелил меня на месте, а то и сломал шею голыми руками. Когда он начал пытать семидесятилетного старика, я подумал, что он никогда не будет в моих глазах человеком... Как я ошибался тогда!
Впоследствии я участвовал в задержании ещё нескольких Жутких. Особо запомнилась женщина, рожавшая детей... нет, не совсем детей – маленьких монстров-мутантов, которые обретали самостоятельность в течение месяца, как какие-нибудь щенки. И у этих монстриков в числе прочих отклонений не было костей. Вернее, скелет был, но хрящевидный, из чего-то, напоминающего коллаген. Стоять они не могли, больше напоминая мерзких мягкотелых моллюсков, зато ползали с поразительной ловкостью. Отсутствие костей помогало им проникать почти в любые щели и дыры. Питались они кровью – преимущественно, человеческой.
Наши учёные так и не доказали факт партеногенеза, то есть того, что Жуткая сумела зачать пятерых чудовищ без участия мужчины. Вроде бы и мужик-осеменитель какой-то был, но к началу расследования пропал без вести. Не удивлюсь, если мамаша скормила его деткам. Женщины ведь в большинстве случаев гораздо больше любят детей, нежели мужчин, от которых эти дети.
Сначала любящая мама таскала домой живых кроликов из зоомагазина и кошек, пойманных в округе. Потом, когда чада подросли, стала выпускать на охоту. Слизнеобразные монстрики просачивались сквозь вентиляционные и канализационные трубы, проникали в соседние квартиры и высасывали кровь у спящих людей. Обескровленные тела с необычными укусами на мягких участках кожи (не стану уточнять, где именно) привлекли внимание нашей службы.
Мне даже представить себе противно, что эти бедняги ощущали, когда среди ночи к ним в постель проскальзывали маленькие гибкие и скользкие человечки...
Я застрелил одного в подвале того дома. Он скользил ко мне по мокрому полу, омерзительный и смертельно быстрый. Я выпустил почти полную обойму, хотя этот, язык не поворачивается сказать, ребёнок умер после второй пули, раздробившей уродливое личико. В конце, когда «орки» перебили троих чудовищ и поймали последнего, я сел прямо на пол. Руки и ноги у меня тряслись.
Дико орущую мать и её адское дитя увезли люди из другого отдела – пойманные Жуткие сидели в странных стеклянных клетках, которые погрузили в фургон и увезли в Пекло. Григорий уже начал разговаривать глубоким размеренным голосом с тремя свидетелями этой сцены. Помню, как они стояли у стены, освещённые уличным фонарём (дело было ночью), растерянные или, точнее, потерянные, с остекленевшими глазами, и слушали нашего гипнотизёра.
... А буквально через пару дней мы столкнулись с Жутким, которого прозвали Ведьмой, и эта встреча окончательно вывела меня из равновесия.
Всё началось с того, что в некоем селе начали пропадать люди. Местные сплетники рассказывали о поселившейся в лесу ведьме, якобы спавшей в подземном убежище много веков и недавно проснувшейся. Мы выехали на место. И, надо сказать, место это оказалось страшноватым. Представьте себе старый лес, сильно заболоченный. Поздняя осень, ливни каждый день, утром вода в болоте подёргивается тонким слоем льда.
Ведьма налетела на нас в вечерних сумерках, похожая на чёрный колокол в просторном плаще с капюшоном. Пули её не брали. После первой атаки Ведьма куда-то пропала, но мы шли дальше, ведомые Витей, который двигался с закрытыми глазами прямо по болоту и ни разу никуда не провалился.
Он вывел нас на ветхую деревянную хибару, где когда-то жили какие-то староверы. То, что мы там нашли, шокировало бы осатаневших от кровавой бойни кавказских боевиков. В хижине на специальных распорках, опутанные трубками медицинских систем-капельниц, висели расчленённые тела: мужские, женские, детские. Руки, ноги, туловища в самых неестественных сочетаниях. Но, как говорится, прикол был не в этом...
В хижине стоял тяжёлый запах мертвечины, испражнений и крови. Что-то ритмично стучало в темноте – что-то, напоминающее работу огромного сердца. Позже выяснилось, что это и было своего рода сердце: механический насос, закачивающий во фрагменты тел розоватый раствор.
Когда я, напряжённый донельзя, проходил мимо отрубленной женской головы, её рот и глаза внезапно раскрылись. Я отскочил в сторону, запутался в паутине капельниц. И тут задвигались все эти отрубленные куски человеческих тел. Они всё ещё жили!!!
Ведьма напала на нас во второй раз, когда мы грузили тела на вертолёт, специально вызванный в глубь леса. «Орки» открыли огонь. Ведьма летала на высоте двух метров, мечась туда-сюда, плащ разорвало пулями, но Ведьма не дохла. Мало того, понеслась прямо на меня.
– Не стрелять! – заорал Глеб.
Он поспешно вытаскивал из футляра «Большой Ух» – так мы прозвали переносную пневмо-акустическую пушку, которая создавала звуковую волну такой интенсивности, что пробивала бетонную стену в метр толщиной. Похожее оружие используют для разгона толпы. Её засекреченная модификация может превратить ту же толпу в кровавый фарш. Её привезли на вертолёте по требованию Глеба, который понял, что обычными пулями Ведьму не взять.
Нервы у меня от всей этой паранормальщины не выдержали. Я вопил и продолжать стрелять из винтовки по мечущейся тени, чудом никого не задев из своих коллег. Глеб подскочил ко мне и одним мощным ударом в челюсть свалил в грязь. Тогда я немного опомнился.
– Отставить психовать, солдат!..
Глеб, не теряя времени, выстрелил из пушки. «Большой Ух» ухнул так, что повалило три сосны и начисто снесло крышу хибары. Где-то далеко в лесу в ночное небо взмыли с криками сотни птиц. Ведьму отшвырнуло, как щепку, и впечатало в рыхлый дёрн на склоне неглубокого оврага.
Жуткий потерял сознание. Когда я, пошатываясь и держась за челюсть, подошёл к сгрудившимся вокруг твари ребятам, то увидел, что плащ с Ведьмы сорвало выстрелом «Уха», а под ним обнаружилось безрукое и безногое тело бледного одноглазого старика. Это тело было заковано в металлический панцирь явно кустарного производства. Пули оставили на броне массу следов.
Этот старик оказался сильнейшим телекинетиком – он двигал вещи на расстоянии и даже умел поднимать в воздух собственное тело. Необычная способность проявилась, когда он потерял в пожаре все конечности и глаз. Родных у него не было. Вернее, была дочь, но она жила где-то в Москве и незавидной судьбой отца не заинтересовалась: зачем ей инвалид, за которым надо ухаживать, и который может оставить в наследство только старый домик в захудалой деревне? В больнице вечно его держать не захотели. Некоторое время за беспомощным инвалидом присматривали соседи, но со временем посещали его всё реже. Надеялись, что если не ухаживать, он помрёт быстрее, и можно будет «приватизировать» огород и недурную баню.
Живучий дед не желал умирать, лежал сутками в вонючей постели с катетером в уретре, который ему вставляла медсестра из деревенского фельдшерского пункта. И однажды его до того достала назойливая муха, что он... размахнулся и прихлопнул её на одеяле. Прежде, чем сообразить, то рук-то у него нет!
Он обнаружил, что, настроившись определённым образом, у него как бы появляются конечности – невидимые, но эффективно действующие. Невидимые конечности умели удлиняться до пятнадцати метров; это был максимальный радиус телекинетического воздействия. За несколько дней дед освоился с новоприобретёнными способностями, расхаживал по дому, готовил поесть и попить.
Любопытные соседи заметили, что из трубы идёт дым, а в окнах гаснет и загорается свет. Решили, что приехала дочь. Или что дед умер, и в доме уже кто-то живёт. Заглянули в гости. И ошалели.
Дед давно смекнул, что станет сенсацией, лабораторной крысой, если люди о нём узнают. Соседей он убил сразу, как только они завопили при виде летающего по комнате торса с головой. На крик прибежала маленькая соседская девочка, Танюшка. В Жутком сохранилось что-то человеческое, вот оно-то и не позволило убить заодно ребёнка. Он даже с ней разговаривал некоторое время.
А потом пропал. И с тех пор в деревне стали исчезать люди. Танюшку забрала в Роднинск тётя, убийство родителей повесили на цыган, которые расположились табором неподалёку у речки. Дескать, они и инвалида куда-то умыкнули. Зачем, спрашивается, им похищать ни на что не годного старика? Неважно, цыгане есть цыгане, воровство и похищение в их крови. Сельчане хотели учинить самосуд, явились к ничего не понимающим цыганам с ружьями, вилами, ножами и нагайками, но местный участковый и несколько деревенских авторитетных стариков героическими усилиями ухитрились погасить разгорающийся конфликт.
Танюшка рассказывала тёте о Ведьме, однако тётя решила, что девочка слегка повредилась в рассудке. Позже наши специалисты поговорили с ней и выяснили кое-что интересное.
Дед сказал Танюшке, что невидимые руки и ноги ему дали Старые Люди, которые бродят в темноте. Подарили вместо потерянных. Непонятно, зачем он разоткровенничался, наверное, сам был шокирован первым убийством. Старые Люди сообщили, что он якобы должен со временем заменить невидимые руки на настоящие. Вот он и стал похищать людей и отрезать им разные части тела. Да только чужие конечности ему не подходили... А он всё искал и искал...
– А как он научился изготавливать раствор для оживления фрагментов тела? – спросил я Васяна уже после закрытия дела. Наш айтишник готовил отчёты и всегда был в курсе событий.
– Те же Старые Люди научили, – прошептал Васян, успевая настраивать программу на компе. – А теперь самое интересное... Танюшка маленькая, не поняла, что папы с мамой больше нет. И летающий старый огрызок её не особо шокировал, она ж в Кощея верит. И в Бабу Ягу. И в Санта Клауса с Дедом Морозом. Она спросила нашего Жуткого: что это за Старые Люди? Испугалась, понятное дело, страшных историй. А дед ей ответил, что давным-давно на целую деревню, вроде их собственной, напали враги. И сельчане спрятались в пещерах в горах. И заблудились в бесконечных подземных переходах. Враг давно ушёл, а сельчане блуждали и блуждали в полной темноте, не в силах найти выход... Пока не научились видеть в непроглядном мраке и не стали меняться. Они потеряли человеческий облик, зато приобрели сверхчеловеческие силы и знания. Отныне разбрелись они по всему миру. Прячутся в тёмных подвалах и подземельях, пугают людей и питаются страхами. Иногда дарят знания и способности таким, как этот дед. И никто не знает, зачем им это надо.
– Значит, выход из пещеры они всё-таки нашли? – хмыкнул я. – Они ж вроде заблудились. Заблудшие...
– Охренеть! – сказал Васян, выращив глаза. – А я и не подумал! Вдруг это и есть те самые Заблудшие? Не зря же им имечко такое придумали? Деда-то в Пекло увезли! Кто его знает, кто теперь нашу Ведьму ломает? Может, сверхсекретный отдел, который занимается Заблудшими?
– Гадать можно до пенсии, – отмахнулся я.
Мне было не до сплетен и историй. На душе скребли даже не кошки, а леопарды. Стыдно было за своё поведение в лесу, чуть своих же не уложил... Думал, что нервы у меня крепкие...
Когда Ведьму упаковали в стеклянный ящик и мы поехали на базу кто на вертолёте, кто наземным транспортом, Глеб мне сказал:
– Володька-Володька! Выше нос, солдат! Думал, отвоевался, пороху понюхал? Война-то, она никогда не заканчивается. Vivere est militare, как говорили древние римляне, жить – значит сражаться. Мы тут воюем со всяким сверхъестественным сбродом, а это тебе не по горам за абреками гоняться. И никто о твоих подвигах не узнает никогда. Скажи, Володя, ты хороший солдат?
– Был хороший...
Глеб хохотнул.
– Отставить пессимизм! Короче, Склифософский, мне тебя отправлять к мозгоправу? Психологу нашему штатному? Может, отпуск на пару недель возьмёшь? Новички так обычно делают, чтоб волком не взвыть. Как-никак ломка стереотипов, всё мировоззрение нахер катится... Начальство не против. Ну так как?
Я подумал. Во мне взыграла гордость.
– Не надо отдыха. Я справлюсь.
Глеб не стал уговаривать. Улыбнулся неожиданно грустной улыбкой, и я впервые задумался, что это за человек? Есть ли у него семья? Или он одинок, как все «орки»?
– Разрешите вопрос? – произнёс я.
– Валяй.
– У вас есть... – начал я, но сообразил, что Глеб откровенничать не станет. Не такой человек. Поэтому спросил другое: – Кто такие Заблудшие?
Глеб изогнул соболиную бровь.
– Откуда услыхал?
– Не помню, – тут же ответил я.
– Ясно, от Васяна. В общем, Заблудшие – это класс А, самый высокий, наш отдел такими объектами не занимается. Выбрось из головы.
Я вспомнил, что класс А предполагает максимальное количество жертв – так же, как и уровень психогенного воздействия.
– А кто занимается такими объектами?
– Дед Пыхто, – рявкнул Глеб. – Есть ещё вопросы?
– Никак нет.
V
Прошёл год. Закончилась длинная студёная зима, началась дождливая весна, с заморозками и оттепелями, из-за которых простыть –раз плюнуть.
Доступ в архив я получил, но не скажу, что это мне особо помогло. Доступ был неполный, только к тем делам, которые проводил ОРКА. А о них я и так знал.
Мы с Глебом не то чтобы подружились – с начальником трудно просто так дружить, друзья ведь должны быть на равных... Но в некоторой степени сблизились. Он знал, когда быть жёстким, когда – мягким, умел подбодрить, а то и пистонов вставить. За тот удар в челюсть я на него в обиде не был; сам бы так поступил на его месте. Я очень быстро сообразил, как «оркам» повезло с начальством. Правда, из головы не выходили пытки, которыми не гнушался Глеб, но, вероятно, жизнь – это и есть сплошная война, просто иногда (или всегда?) прикрытая подобием культуры и добропорядочности.
К психологу я так и не обратился, хотя мысль проскальзывала. Вскоре, правда, у меня отросла дублёная шкура, и я попривык к оживающим частям мёртвых тел, упырям, призракам, мутантам и прочей нечисти, с которой работал наш отдел.
А работа шла своим чередом. Все криминальные аномалии, с которыми я столкнулся, перечислять здесь резона нет, у меня их накопилось столько, что я мог бы нашлёпать рассказов пятьдесят с лишком, если бы ставил целью быть автором ужастиков. Достаточно сказать, что Витя находил Жутких и потерянных людей, Григорий морочил головы случайным свидетелям, а наш штатный журналист, имя которому я даже придумывать не буду, потому что больше не упомяну в этой истории, сочинял прекрасные статьи, где давал рациональные объяснения разным мистическим случаям. Мы его прозвали агентом Джеем (в честь того, что из фильма «Люди в чёрном»), который щёлкал специальным прибором и болтал всякую чушь про утечку газа и прочее в том же духе.
В апреле Глеб стал куда-то пропадать, а когда появлялся, засиживался в кабинете допоздна и работал на компьютере. Обычно кабинетную работу он на дух не переносил, а тут вдруг такое рвение... Насколько я понял, он вёл какое-то расследование, но остальных «орков» посвящать не собирался. Однажды вечером я прямо спросил его, чем он занят.
– Лучше тебе не знать, Володя, – отмахнулся он. Выглядел он усталым и невыспавшимся. – Чё делаешь вечером?
Я пожал плечами. С недавних пор у меня завёлся роман с одной дамой из соседнего подъезда. Врач-терапевт, мать-одиночка. Дочери двенадцать лет. Дама хороша собой, в расцвете лет и сил, прекрасно готовит. Дочь у неё участвует во всевозможных кружках и приходит поздно, чем мы с её мамой пользуемся... Впрочем, сегодня Наташа (назовём даму так) на дежурстве в больнице, так что я был совершенно свободен.
– Айда, побухаем, – подмигнул вдруг Глеб. – Иногда русскому человеку надо хорошенько принять на грудь. Да и не только русскому, если так посудить.
Я согласился. Начали мы в кафе, а закончили далеко за полночь у меня дома. Глеб остался ночевать у меня, ехать домой ему было далеко, я ему постелил на полу, и этот неприхотливый человек тут же развалился как у себя дома.
– Ты меня извини, Володя, – внезапно сказал он, приподняв голову. – Что не доверяю. То есть я тебе доверяю больше, чем кому бы то ни было. Но... понимаешь... тебе оно надо?
– Чего надо? – не понял я. У меня слегка кружилась голова, ещё пара стопок, и начался бы блевотный «вертолёт», окружающая действительность воспринималась не очень чётко, и ужасно хотелось спать. Глеб выглядел трезвым, однако был пьян не меньше меня.
– Геморрой тебе надо, который я нарыл? – басом заорал Глеб.
В стенку тут же застучала тётя Света. Глеб хихикнул и приложил палец к губам. Этим движением задел бутылку, неизвестно откуда взявшуюся, и она со звоном покатилась в угол. Будет теперь у тёти Светы компромат на меня. «Так я и знала, что он алкаш! И ещё дружков своих водит!» – прямо-таки раздался в ушах неприятный голос.
– Какой геморрой?
– Ну ты чё такой непонятливый, Володюшка? – пробормотал Глеб, закрывая глаза и откидываясь на подушку. Я дотянулся до выключателя и вырубил свет. Из окна в комнату сочилось матовое уличное освещение. – Ай, ладно... Когда наткнёшься на крысу среди руководства, всегда геморрой вылазит...
Он ещё что-то проворчал. Затем комнату огласил богатырский храп. Я уснул практически сразу после него, невзирая на звуковые эффекты.
Наутро мы проснулись слегка кисловатые, но в целом похмелье было терпимым. Слава Богу, накануне закусывали недурно. Глеб категорически отказался «поправить здоровье», хотя у меня оставалось кое-что в холодильнике.
– Никогда не опохмеляюсь, – заявил он. – Умру, но не опохмелюсь. Веришь?
Вместо ответа я налил нам горячий кофе и спросил:
– Глеб, что за расследование ты ведёшь? Скажи, среди нас стукач завёлся? Вчера ты про какую-то крысу сказал.
Мне почему-то казалось, что он разозлится. Ошибся. Глеб одарил меня долгим взглядом, потом сказал:
– Стукач, говоришь? Если б был стукач от Жутких, это полбеды. – Он подумал, расхохотался. – Стукач от Жутких, вот ты даёшь! Шпион от маньяков и упырей Роднинска, ха-ха!
– А в чём дело тогда? – хмуро осведомился я. Признаю, совместная пьянка давала мне определённое право требовать ответа от непосредственного начальства.
– К тому, что нашим боссам моя деятельность ох как не понравится, – ответил Глеб, прихлёбывая из кружки. Я протянул ему куриный бульончик в чашке и ломоть хлеба, и он благодарно улыбнулся. – Вот что. Завтра поговорим, сегодня я занят. Мне помощник нужен. Никому ни слова, особенно этому болтуну, Васяну. Ты, Володя, мой единственный друг, если что. Не думай, что я шучу. Ты мой единственный друг. Завтра расскажу всё, как есть.
VI
Но завтра Глеб ничего не рассказал, потому что пропал без вести. Не пришёл на работу ни на следующий день, ни на третий после нашего сабантуя. На телефонные звонки не отвечал. Квартира пустовала. Я уже собирался организовать поиски, но мою инициативу пресёк Никита Малышев.
– Поисками уже занимаются, – сообщил он. – Другой отдел... Вы замечали, что он вёл себя странно перед исчезновением? Чем он занимался?
Я нахмурился. Вспомнились слова Глеба о том, что боссам его деятельность не понравится. Ничего конкретного он мне так и не поведал, поэтому я с лёгкой душой доложил Малышеву, что понятия не имею о его деятельности перед исчезновением.
– Он вёл себя как обычно, – сказал я. И, рискнув, спросил: – А в чём дело?
Настала очередь Малышева хмуриться.
– Есть подозрения, что Глеб поменял знамёна. И сейчас отдыхает где-нибудь на лазурном берегу.
До меня не сразу дошло, что хотел этим сказать Малышев. Глеб стал работать на западную разведку? Мы ведь не ФСБ, мы занимаемся только криминальными аномалиями, а не разведкой и контрразведкой. При чём тут лазурный берег?
– Что за чушь? – вырвалось у меня. – Он не такой человек... да и работа у нас не такая!..
Малышев окинул меня дружелюбно-снисходительным взглядом.
– Жуткие создают артефакты, которые имеют огромное стратегическое значение, согласны? Все эти управления сознанием масс и так далее. Некоторые вещи можно использовать как оружие массового поражения, если б знать, как управлять этими неуправляемыми вещами... Для перебежчика есть где развернуться, вы не находите, Владимир? Вы ведь не станете убеждать меня, что Глеб – не профессионал?
Я покачал головой.
– Тогда вы должны понимать, – продолжал Малышев, – что будь Глеб шпионом, он делал бы это профессионально, и заподозрить его удалось бы далеко не сразу. Хотя это неважно. Мы его найдём.
Я пытался переварить сказанное Малышевым. Похоже, Глеба подозревали давно, раз Никита так спокоен и рассудителен. Он будто давно ожидал нечто подобное. Мне и самому с некоторых пор приходила мысль, что Схрон за всё время работы ОРКА должен накопить такую коллекцию артефактов, которая при должном умении поможет завоевать мир любому желающему, особо при этом не напрягаясь.
– Владимир, – сказал Никита, – пока поиски Глеба не завершены, вы назначаетесь исполняющим обязанности шефа оперативников отдела расследований криминальных аномалий. Будете вместо Глеба. Карты вам в руки.
Я не привык обсуждать приказы начальства. Подумал про себя, что можно было бы назначить и куда более опытных и достойных сотрудников, но промолчал. Раз наши боссы так решили, значит, оно правильней. Почему-то казалось, что руководство забило болт, выражаясь культурно, на Глеба. Его возвращения никто не ждал.
В течение следующих трёх дней сотрудники другого отдела (я прозвал их «особистами») по приказу Малышева вынесли все бумаги из кабинета Глеба и подчистили его комп. Оставили только папку со скачанными крипипастами, которые так нравились Глебу.
С тех пор прошло немало времени. Я так и оставался «и.о.» шефа оперативников ОРКА, от Глеба не было ни слуха, ни духа, как и сообщений о ходе его поисков.
Именно в этот период были расследованы дела, описанные в рассказах «Друзья всегда помогут» и «Звёздный янтарь». Когда выпадала свободная минутка, мы с Васяном строили гипотезы насчёт того, кто такие эти Друзья и Враги из тьмы. И какое отношение имеют к Заблудшим. Дело в том, что причинами всех криминальных аномалий в нашей практике были люди и их творения. Пусть не совсем обычные люди и далеко не обычные творения, но всё это было вполне материальным и относительно понятным. Но природа Друзей и Врагов имела скорее отношение к миру нематериального.
Кстати, бомжиху, о которой упоминал Смолич и которая предупреждала его о том, что нельзя связываться с Друзьями-из-тьмы, мы не нашли, хотя искали. Григорий предположил, что она померещилась пацану, слишком уж он был нервозный. Типа, таким образом подсознание подсказало Володе Смоличу, что делать не следует. Колокольчик я тоже не видел, вероятно, его сразу отправили в Схрон, без ведома ОРКА.
Дома у меня всё оставалось почти без изменений. Злобная тётя Света оставалась такой же злобной, а Наташа так же хорошо готовила. Кстати, она стала чаще бывать у меня. И чаще заговаривать о совместной жизни. Я пока тормозил, но мысль, посеянная где-то в мозгах, уже пустила корни. Наташа меня не торопила, не напрягала, не задавала слишком много вопросов и в принципе меня полностью устраивала. Немного смущала перспектива стать не просто мужем, но и отчимом, а я всерьёз опасался, что не потяну сразу эти две роли. Дело не в том, что мне не нравилась дочь Наташи или ей не нравился я, мы с ней подружились, просто я слишком привык к одинокой жизни и боялся перемен...
Да и как отнесутся к моей семейной жизни на работе? «Орки» были все холостые, и это неспроста. Не потеряю ли я вовсе работу, если сообщу начальству, что намерен жениться?
Тётя Света, конечно, была в курсе всех наших отношений. Если вы подумали, что она им не обрадовалась, то вы крупно ошиблись. Ещё как обрадовалась. Ведь теперь можно было сплетничать с другими старухами о Наташе и называть её скверными словами на «ш» и «б».
Наташа увлекалась хатха-йогой и получала от этого удовольствие. Я тоже получал удовольствие от Наташи, потому что занятия йогой сделали её тело удивительно гибким. Он любила говорить, что нужно наслаждаться настоящим мгновением, быть «в моменте», «здесь и сейчас». А я не имел представления, как мне наслаждаться настоящим мгновением, если постоянно по темечко загружен работой. Вечно надо что-то планировать, выстраивать дела по порядку, делать отчёты. Так что, получается, я то планирую будущее, то отчитываюсь о прошлом. Настоящее же никак не вызывает наслаждения.
– Отчёты и планы, – пояснила Наташа, когда я ей высказался на эту тему, – это всё материальное. Наслаждаться надо не окружающим миром, а своим внутренним состоянием, даже когда ты занят на работе.
Я не спорил. Хотя мог бы. Во-первых, не хотел начинать споров, которые могли привести к ссоре, во-вторых, последнее время мне было не до разговоров на отвлечённые темы.
Меня повысили от «и. о.» до полноправного шефа оперативников отдела. Глеб так и не появился, никаких сведений о нём не поступало. Иногда я был почти уверен, что его убили – за то, что он раскопал. Потом думал, что нет, вряд ли. Не такой человек Глеб, его так просто не возьмёшь. Скорее всего, он почуял опасность и где-то скрывается. В версию о «смене знамён» я не верил ни секунды. Полная ерунда. А вот в то, что опасность может грозить и мне, как его преемнику, верилось без напряга.
Я успокаивал себя тем, что Глеб ничего мне не рассказал, только намекнул на какую-то «крысу» и недовольство боссов. Его компьютер подчистили, бумаги вынесли. Я не в курсе его дел. Ко мне не должно быть никаких претензий.
И всё-таки мне до жути хотелось узнать, что нарыл Глеб и куда пропал.
VII
В конце лета, спустя почти полгода после исчезновения Глеба, наш отдел занимался помимо прочего расследованием странных исчезновений людей. Весьма влиятельных, между прочим. Я уделял особое внимание этому расследованию – возможно, потому что питал к исчезновениям болезненный интерес.
Самое любопытное в этом деле было то, что поначалу мы не нашли ни одной зацепки. Человек вдруг пропадал без всяких видимых причин. Как говорится, вышел из дому и не вернулся. Как и у всяких богатеньких буратино, у пропавших врагов хватало, и мотивы у этих врагов имелись, чтобы нечаянно уронить на голову шлакоблок, к примеру, но убийство предполагает мёртвое тело. А вот трупов как раз таки нигде не обнаруживалось. Нет тела, нет дела. Милиция старалась закрывать такие дела-«глухари» поскорей, но только не «орки», которые видели здесь явную и вопиющую криминальную аномалию.
Это и на бегство не смахивало. Все вещи, дела и банковские счета оставались без малейших изменений. Никаких особых причин для бегства, вроде банкротства, выявленного мошенничества в особо крупных размерах или прочих уголовных дел. Люди просто растворялись в воздухе.
Вскоре мои сотрудники всё-таки выявили две особенности этих многочисленных необъяснимых исчезновений. Во-первых, в 75% случаев там, где пропавшего человека видели последний раз (комната, гараж, офис и т. д.), отмечался высокий уровень влажности в течение первых суток после исчезновения. Особенно это отмечалось в закрытых помещениях. И если родные и близкие сообщали в милицию об исчезновении сразу, а не дожидаясь чудесного возвращения. Повышение влажности было настолько незначительным, что даже точные приборы, которыми располагало ОРКА, не смогли бы этого отметить. На наше счастье (или проклятье, смотря с какой стороны посмотреть) заведующий лабораторией ОРКА был сущий фанат своего дела. Он обращал внимание буквально на любую мелочь. Вот и отметил необычную особенность.
Во-вторых, в большинстве случаев исчезновений близкие и родные свидетельствовали о некотором изменении поведения исчезнувших. Вероятно, пропавшие, будучи людьми влиятельными и власть имущими, умели хорошо скрывать эмоции даже от близких людей, но за несколько дней до исчезновения многие из них стали заметно более нервными, беспокойными и агрессивными. В трёх случаях пропавшие упоминали о какой-то Чёрной метке. Один раз пропавший пробормотал эти слова во сне, по словам жены. В другой – близкий приятель пропавшего (никак не связанного с первым) услышал про Чёрную метку, когда оба играли в бильярд и здорово набрались. Тот тип, что впоследствии исчез, как тень безлунной ночью, якобы спьяну брякнул другу: мол, ты вот жалуешься на проблемы, а у тебя Чёрной метки нет, счастливый ты. Когда друг попытался выяснить, о какой чёрной метке речь, пропавший без вести сразу замкнулся, слегка протрезвел и явно не был расположен откровенничать дальше.
В третий раз секретарша услышала телефонный разговор босса. «Когда есть Чёрная метка, уже никуда не сбежишь», – вот что сказал босс, меряя шагами кабинет. Его голос был хорошо слышен сквозь приоткрытую дверь. Наш гипнотизёр с помощью своих чар сумел выудить из памяти секретарши почти весь разговор слово в слово, но это нам мало что дало. Мобильный телефон (босс разговаривал по мобильному) пропавшего мы не нашли – пропал вместе с человеком. Если б нашли, смогли бы узнать, с кем разговаривал этот человек.
Витя, наш экстрасенс-поисковик, побывал во всех тех местах, где пропавших видели последний раз. В том числе в офисе исчезнувшего босса. Витя долго стоял посреди просторного кабинета, возле Т-образного стола, закрыв глаза и разведя руки с выставленными вперёд ладонями. Принюхивался, хмурился. Наконец открыл глаза и опустил руки с недовольным видом.
– Хрень какая-то, – пробормотал он нетерпеливо ожидающим оперативникам. – Я отчего-то уверен, что он по-прежнему здесь. В кабинете. Но он... – Витя секунду подбирал нужное слово. – Сильно изменился.
– Невидимым стал, что ли? – спросил я абсолютно серьёзно.
Витя помотал головой и картинно приложил пальцы ко лбу. Он у нас тонко чувствующая, нежная натура и ведёт себя иногда как архитипичный гей. Хотя он натурал. Кажется.
– Нет... Не невидимым. Он отсюда точно никуда не выходил.
– Может, его здесь убили и вынесли тело?
– Если б здесь кто-то умер недавно, я бы почувствовал ещё с улицы! – раздражённо сказал Витя. – И тем более отследил бы тело. Но тела нет, ни живого, ни мёртвого, вот в чём загвоздка! Он как будто растворился в пространстве.
– Или его сожрали, – предположил один из «орков», стоявший рядом. Причём тоже серьёзно предположил.
Витя уставился на него.
– Кстати, очень на это похоже!
– Значит, будем искать тварь, способную сожрать взрослого мужика вместе с потрохами, носками, одеждой и мобилой, – мрачно подытожил я не без сарказма.
Никто из моих коллег не усмехнулся. У «орков» вообще проблемы с чувством юмора в этом отношении. Тварь, пожирающая людей, вполне могла существовать.
Через несколько дней всплыла ещё одна полезная информация: все пропавшие были так или иначе связаны с двумя чиновниками. Обзовём их Ивановым и Сидоровым. Причём дружбой отношения между пропавшими и этой парочкой назвать никак было нельзя.
До них добралась прокуратура, которая вела параллельное расследование, инициированное кем-то из влиятельных родственников пропавших. Мотив был налицо, но отсутствие тел стопорило расследование. Предъявить Иванову и Сидорову было нечего. Чиновники откровенно послали прокуратуру нахер, возмущались, какого чёрта их вообще подозревают, когда нет ни малейших доказательств. Мишенька поглядел на них и заявил, что они Скучные. Никакие не Жуткие.
Дело вроде бы зашло в тупик, но однажды ко мне зашёл Никита Малышев и, скорчив недовольную рожу, сказал:
– Наше начальство даёт вам полный карт-бланш в отношении допроса Иванова и Сидорова, Владимир.
– В смысле? – не сразу понял я.
– Вы должны их допросить! – рявкнул Малышев, раздражённый то ли моей непонятливостью, то ли заданием начальства. – С пристрастием, понятно? Карты вам в руки. Можете делать с ними всё, что угодно, но необходимо выяснить, куда они дели тела.
У меня перехватило дыхание.
– Вы про пытки?
Малышев одарил меня мрачным взглядом.
– Только не надо лепетать про мораль и прочее дерьмо, ладно? То, что эта парочка замешана в исчезновениях, почти доказанный факт, нужно только развязать им язык. Мы не милиция и не прокуратура. Мы даже не ФСБ. У нас есть огромные полномочия. Повторяю, огромные. Пусть правовая сторона дела вас не волнует.
Я молчал, пытаясь переварить услышанное. Вспомнился Глеб...
Никита будто подслушал мои мысли.
– Ваш предшественник не колебался бы.
– Помнится, вы были против его методики, – не удержался я.
– Ситуация поменялась. – Малышев вздохнул. – Это вам не просто какой-то старый Жуткий, управляющий разумом через глистов... Назревает что-то действительно страшное, глобальное. Я хочу поскорей выяснить, как тут замешаны Иванов и Сидоров, убедиться, что мы имеем дело с классом А и передать всю эту байду другим специалистам.
От его слов, сказанных лёгким тоном, повеяло антарктическим холодом. Или мне так почудилось? Заблудшие, вспомнилось мне. Таинственные и непознанные. Класс А. Те, с кем «орки» справиться не в состоянии.
– Я должен знать что-то, чего не знаю? Почему вы думаете, что это класс А?
– Вы знаете достаточно, чтобы провести допрос, – отрезал Малышев. Потом снова вздохнул и добавил: – Поверьте, некоторые вещи лучше и не знать вовсе.
VIII
Задание руководства поставило меня в сложное положение. Я не знал, как быть. Не выполнить нельзя, а выполнить... Я себя уважать не буду после такого. Переложить дело на плечи подчинённого – ещё большая подлость. Если уж опускаться до пыток, то нужно участвовать в этом непосредственно. Либо послать всех к ебени матери.
Понимаю, все эти слюнявые рефлексии пристало бы испытывать какому-нибудь рафинированному интеллигенту, а не ветерану КТО, но такой уж я человек. Если бы не война, может, и стал бы настоящим рафинированным интеллигентом. Иногда мне кажется, что каждый человек рождается с предназначением, данным свыше, и никто и ничто на свете не способно изменить глубинную суть человека.
Для начала я собрал отдел и изложил сотрудникам суть проблемы. Ни у кого шока моё сообщение не вызвало. И радости тоже.
Правда, Васян оживился и стал вслух перебирать способы «психофизического воздействия на объект с целью добычи информации». Я велел ему заткнуться. Вот не ожидал, что этот компьютерный гений втайне мечтает подвергнуть кого-нибудь пыткам с применением современных технологий.
– Они не Жуткие, можно просто накачать их препаратами, подавляющими волю, и задать нужные вопросы, – сказал я.
– А если они обработаны Жутким? – поинтересовался Григорий, с праздным видом разглядывая ногти. – Помните, как в том деле с Поющей Книгой? Это ещё до вас было, Владимир. Когда мы ввели препараты, человек испустил дух. Таково было воздействие Поющей Книги. Глеб тогда заявил, что работать надо по классике, в духе древних инквизиторов. Мы могли бы предотвратить смерть трёх человек и одной собаки.
Я глянул на него – нет, не шутит. Остальные старожилы покивали.
– Ладно, решу завтра утром. Иванова и Сидорова «пасут», так что никуда они не денутся. Пусть подышат воздухом свободы ещё сутки.
На самом деле это я себе дал шанс подышать свободно ещё сутки. А затем надо было приступать к выполнению задания. Или увольняться. «Орки» бывшими не бывают, не думаю, что меня так просто отпустят. Исчезнуть, как Глеб, что ли? В принципе, для сотрудника ОРКА это не такая уж невозможная вещь.
Вечером, когда дневная смена закончилась, я включил компьютер Глеба. Сам не знаю, почему. Прекрасно помнил, что в нём нет ничего, кроме глупых страшилок; хотел найти какой-то совет, наверное. Пусть Глеба нет рядом, зато комп – продолжение человека, на нём его отпечаток.
Открыл папку с крипотой. Первым шёл рассказ под названием «Володя и потерянная флешка». Что за чушь? И это читал взрослый мужчина, брутальный главный «орк», гроза тех, кто леденит кровь в жилах обычных людей?
Плохо понимая, что делаю, раскрыл файл. В рассказе дурным слогом, с массой ошибок повествовалось о страшной компьютерной игре, которая врывалась в реальную жизнь подростка по имени Владимир. Мой тёзка очень боялся, убегал, звал на помощь, но аномальная игра затягивала его в свои тенёта. Наконец, он узнал, что создатель игры (Жуткий, наверное) создал вирус, который уничтожит игру. На всякий случай. Вирус записан на флешке. Умница Володя нашёл флешку в крохотном тайничке письменного стола создателя игры (который, кстати, давно умер и стал частью игры), запустил вирус и победил. Хэппи-энд с намёком на продолжение.
Дочитав сей опус, я подумал, что более дурацкой истории в жизни не читал. И что в ней нашёл Глеб?
Что-то же нашёл!
Я криво усмехнулся и, поколебавшись, принялся обшаривать стол. Чёрт меня забери прямо в ад, если это не послание Глеба лично мне. Если я сейчас не найду флешку, моё мнение о Глебе претерпит сильнейшие изменения. Не в пользу моего бывшего начальника.
Я нашёл её. Узкая щель была высверлена в листе ДСП, из который был сколочен стол, прямо за металлической петлёй дверки ящика. Щель была измазана каким-то серым маслянистым веществом со слабым запахом озона. Видно, оно как-то блокировало лучи сканера, при помощи которого «особисты» осматривали стол. Вряд ли они искали что-то определённое, иначе нашли бы. Глеб на это и рассчитывал.
«Особисты» и все остальные, включая меня, относились к увлечению Глеба снисходительно, как к безобидной и глупой причуде. Поэтому никто не потрудился прочитать эти рассказики. Я бы тоже не стал, если б не название с моим именем...
Нервно озираясь, я вынул маслянистую флешку, не исключено, что радиоактивную, потными пальцами сунул в карман и приладил петлю на место. Камер и прочих следящих устройств в кабинете не было, насколько я знал, а знал я далеко не всё.
Вышел из здания, до последнего ожидая окрика или звонка на мобильный. «Владимир, зайдите ко мне. Кажется, вы нашли что-то в столе Глеба? Почему вы не известили руководство?»
Никто не окрикнул, никто не позвонил. Я добрался до дома, надеясь, что Наташи не будет: вроде она собиралась к тёте в другой конец города. Сегодня она не дежурит. К счастью, Наташи не было, квартира встретила меня темнотой и молчанием. Я заперся, включил домашний комп и вставил флешку.
На флешке был полный отчёт об апрельском расследовании Глеба. Хронология событий, фотографии, сканы газетных вырезок и старых книг, копии отчётов и прочих документов. Он постарался на славу. Если он проделал всю эту работу в одиночку (а у меня не было причин сомневаться в этом), то это был титанический труд. Вероятно, он собирался сделать ещё больше, раз наутро после нашего памятного сабантуя обещал посветить меня во все детали, так как ему нужен помощник.
Я не буду приводить здесь все документы, нарытые Глебом – делать это с одной стороны опасно, а с другой – неинтересно. Скажу лишь, что Глеб раскопал факты о связи нашего высшего руководства (боссов «Другого места») с тайной организацией наёмных убийц под названием «Калиго», которые на заказ отправляют людей на тот свет и не оставляют тел.
С этого момента я читал Глебовские отчёты ещё внимательней. «Калиго» законспирировано настолько, насколько это вообще возможно. Судя по методам её работы, она состоит сплошь из Жутких, хотя это никак не доказано. Чтобы связаться с этими мистическими ниндзями-убийцами, нужно знать их календарь, который привязан к лунному и солнечному календарям очень своеобразным способом. Необходимо в строго определённые ночи (это ж надо такое придумать!) и в строго определённых местах города, надушившись туалетной водой с запахом цитрусовых (полная дичь!), быть в гордом одиночестве и задать вопрос. И тебе ответит страшный голос. Глеб так и отметил в отчёте: голос вызовет у вопрошающего чувство страха, кем бы вопрошающий ни был. Хоть наёмным киллером с двадцатилетним стажем, душивших младенцев в колыбели.
Самое любопытное: «Калиго» убивает ваших врагов даром. Но у них какая-то сложная система баллов. Изначально всем участникам криминального действа, и заказчику, и жертве, и тем, кто по ходу дела подвернётся под руку, «Калиго» присваивает некоторое количество баллов. «Заказывая» убийство человека, ваша балльность идёт в минус. Когда жертва убита, вам прибавляются баллы. Если жертва благодаря случайности или личной доблести избегает первого нападения «Калиго», у заказчика отнимаются баллы и передаются жертве. Поэтому у жертвы есть неплохие шансы не только выжить, но и свести счёты с заказчиком. Накопивший баллы заказчик в дальнейшем может пользоваться услугами «Калиго» без опаски быть самому уничтоженным из-за того, что очередная жертва продемонстрировала дарвиновский инстинкт выживания, и не переживать, что его самого кто-то «закажет». Жертва, сумевшая избежать смерти несколько раз, накапливает достаточное количество баллов, чтобы самой стать заказчиком.
Всё это было как-то муторно и сложно. У меня возникла куча вопросов, но в файлах Глеба подробного объяснения не нашлось. Я мало что понял, решил перечитать внимательней позже и принялся за следующие файлы на флешке.
Прояснить ситуацию не удалось. Одним из двух последних файлов оказалась картинка с ровными рядами пиктограмм. Раньше я такие символы никогда не видел. Они шли двойными рядами, как фотографии железной дороги с большой высоты. Или мутные снимки двойной нити ДНК, сделанные электронным микроскопом. Некоторые двойные значки были подчёркнуты красной линией. Второй файл представлял собой карту канализации города с отмеченными там и сям канализационными люками. Глеб никак не комментировал эти две картинки.
Той ночью я почти не спал. Думал. Ворочался. И снова думал.
Вот, значит, о какой крысе говорил Глеб! Высшее руководство замешано в связях с Жуткими. За Глеба взялись, когда он узнал слишком много. И он сбежал. Или его уничтожили убийцы из «Калиго», которые умеют не оставлять тел. Несмотря на факты, мне не хотелось верить в смерть Глеба. Слишком ушлый он был. Такого просто так в воздухе не растворишь. В то же время всё говорило за его смерть. Он хотел рассказать мне о своём расследовании, но исчез на другой день. Если б планировал смыться, не стал бы ничего обещать.
Несомненно, Иванов и Сидоров имели контакты с «Калиго» и убирали неугодных с помощью этой странной организации. Что, если я выясню в завтрашнем допросе, что Иванов и Сидоров связаны с нашим руководством? Откуда-то ведь они узнали о «Калиго»! А где, как не у нашей организации, можно разжиться контактами с Жуткими? И что если Малышев тоже в игре?
Хотя нет, будь он в игре, не подпустил бы меня к допросу, а провёл бы его сам.
Я прекрасно понимал, что разгуливаю по тонкому льду.
В день допроса я нервничал, похоже, едва ли не больше допрашиваемых. Умело скрывал нервозность, конечно; вряд ли мои сотрудники, да и Иванов с Сидоровым заподозрили, что главный «орк» испытывает какие-либо эмоции, кроме злобной радости по поводу предстоящих пыток.
Я не стал их сразу пытать. Посадил в подвальной камере со звуконепроницаемыми стенами и бетонным полом, в котором имелся сток для воды, крови и прочих неприятных жидкостей человеческого организма. Наш техник в присутствии Иванова и Сидорова долго и скрупулёзно готовил зловещую технику, рядом с которой пыточные машины средневековых инквизиторов выглядели безобиднее конструктора «Лего». Их посадили в специальные кресла на колёсах, с иммобилизаторами для рук и ног.
Чуть ранее эту парочку выдернули прямо из постелей, заодно надавав по шее телохранителям, прибежавшим на помощь слугам и даже родным и близким. Звонить им никто не мешал. Когда приехали высокие и не очень высокие покровители наших чиновников, я откровенно послал их по известному адресу. Надо было видеть рожи Иванова и Сидорова, когда заместитель мэра области при виде моей «корочки» вытянулся по стойке «смирно», потом развернулся кругом и зашагал по озвученному мной адресу. Работа у меня тяжёлая, но определённые привилегии даёт, жаловаться нечего.
Короче, к тому времени, когда я соизволил разомкнуть уста и начать допрос, Иванов и Сидоров были готовы к сотрудничеству на сто процентов. Разговаривал я с ними по раздельности, понятное дело. Но тактику особо не разнообразил.
Допрашиваемые рассказали примерно ту же историю, которую я вычитал в файлах Глеба. Допрос записывался, разумеется, поэтому я постарался ничем не выдать тот факт, что уже знаю подробности. Скривил рожу при упоминании о баллах, фыркнул, когда прозвучали подробности о «цитрусовом аромате». Сколько Жутких в «Калиго», никто не знал. Куда деваются тела убитых, тоже оставалось неизвестным. Откуда Иванов и Сидоров узнали о «Калиго»? Сообщил некий общий знакомый из Москвы, работает аж в правительстве. Иванов и Сидоров оказали ему очень большую услугу. Подтасовали данные голосования на выборах в нашем регионе, чтобы неугодный ему человек не победил. Выборы практически никогда не проводятся честно, но тут махинация была значительной, ведь неугодный человек побеждал с огромных преимуществом, и его всё равно загасили.
Когда я выяснил все подробности об общем знакомом и вышел передохнуть в коридор, ко мне подошёл Малышев.
– Прекрасно ведёте допрос, Владимир, – похвалил он. – Психологическая обработка едва ли не так же эффективна, как и сами пытки. Если заупрямятся, прошу не стесняться.
– Я не стеснительный, – хмуро пробурчал я.
– Вот и хорошо. Узнайте, пожалуйста, кому они ещё сообщили о «Калиго». Нам надо знать обо всех потенциальных заказчиках.
Я продолжил допрос. Иванов и Сидоров клялись и божились, что больше никому не говорили о «Калиго». Зачем им конкуренты? Эту тайну знали только они двое в городе.
Звучало убедительно. Я бы тоже не стал болтать. Странно, что высокопоставленный москвич (назовём его, ничтоже сумняшеся, Москвиным) дал им эту практически бесценную информацию за такую мелочь, как махинация на выборах. Мог бы просто заказать киллерам из «Калиго» своего неугодного неприятеля, и дело с концом. У меня было ощущение, что утечку информации допустили сознательно. Надо добраться до Москвина и поговорить с ним по душам. Жаль, что им, скорее всего, будут заниматься московские «орки». Если «крыса» сидит в федеральном управлении «Другого места», то... представить страшно, что будет дальше.
– Врёт он, – вмешался Григорий, который присутствовал при допросе. Я как раз беседовал с Ивановым.
– Уверен?
– Я лучше любого детектора лжи, – лениво сообщил наш доктор-гипнотизёр. – Он врёт. Он кому-то говорил о «Калиго».
Прикованный к креслу Иванов с потным лбом переводил взгляд с меня на Григория и обратно.
– А ты не мог бы?.. – начал я.
– Я уже говорил, что извлекаю память, когда клиент сам этого хочет. Память вроде тонкого фарфора. Одно неловкое движение – и разобьёшь к чертям. Стереть не проблема. В транс ввести без ведома – раз плюнуть. А перебирать детали в памяти – только с помощью самого клиента.
– Видно, придётся приступить к пыткам, – сказал я, глядя на Иванова.
Неожиданно тот осклабился.
– Приступай. Только толку будет мало. Твой «детектор лжи» ошибается, я никому не говорил об организации. Хотел сказать, но не сказал. А мы с Сидоровым игру всё равно продули.
– Какую игру?
– На выживание.
Он замолчал с таким видом, точно намерен молчать до Судного дня. Я решил сделать перерыв на полчасика. Не желал я никого пытать, и всё тут. Откладывал неприятный момент до последнего, надеясь, что Иванов одумается и расскажет то, что хочет Малышев. Пошли мы с Григорием выпить кофе, а когда вернулись, Иванов и Сидоров исчезли без следа. В камере и без приборов чувствовалась сырость, раньше её не было. Сидения кресел, на которых сидели допрашиваемые, промокли от воды.
У меня волосы зашевелились. Они исчезли из чуть ли не герметичных камер в подвалах ОРКА; вы серьёзно?
Мы просмотрели видеозапись. После нашего ухода Иванов сидел минуты три спокойно, затем беспокойно задвигался, завертел головой. Экран потемнел. Васян сказал, что запись повреждена. На всех камерах в обоих помещениях, где содержались Иванов и Сидоров.
Малышев рвал и метал. Наехал на меня: мол, какого лешего я постоянно откладывал пытки? Нельзя было оставлять их одних в камере, нужно было оставить охранника... В общем, нёс пургу, а по лицу было видно, что он сам растерян не меньше нашего. Никому бы и в голову не пришло оставлять в камере охранника, охрана находилась в коридоре и клялась, что двери в камеры не открывались во время моего отсутствия ни разу. О том же свидетельствовали видеозаписи с коридорных камер. Повреждённые файлы видеозаписей сразу в обеих камерах говорили, что среди «орков» есть тот, кто играет втёмную.
– Или мы имеем дело с Жуткими, у которых просто феноменальные способности. – Малышев расхаживал взад-вперёд по моему кабинету, пока эксперты с помощью аппаратуры «обнюхивали» камеры. Остальные «орки» стояли тут же. – Я просто не могу допустить даже мысленно, что у нас завёлся предатель. Вы все прошли тщательную психологическую проверку.
– Пусть предатель, – сказал Григорий. – Как бы он вытащил двух упитанных увальней? В любом случае необходимо повторить проверку. Наша совесть чиста, мы пройдём её в любой момент.
– Особисты обязательно этим займутся, – проворчал Малышев. – Здание никто не покинет до завершения расследования. С нашей стороны надо заняться разработкой версии о вмешательстве «Калиго».
– Если они сумели вытащить наших пленных из камеры, из которой мышь не вылезет, – сказал Васян с усмешкой, – а заодно повредить запись именно с той секунды, когда... В общем, я и сам, айтишник со стажем, не представляю, как такое возможно... Короче, тут пора сразу сдаваться.
– Да! – сразу поддакнул Малышев. – Это не наш уровень. Пожалуй, пора передавать это дело спецотделу.
Энтузиазма никто не выказал. Считай, мы передаём расследование исчезновений спецотделу, о котором я слышал впервые, после того, как завалили это расследование. ОРКА выставит себя не в лучшем свете. Хотя хрен с ней, с профессиональной гордостью...
Эксперты уже через полтора часа сделали интересные выводы. Вода, которая присутствовала в камерах после исчезновения Иванова и Петрова, содержала хлорид натрия (0,2%) и совершенно мизерное количество полинасыщенных жирных кислот. В стоке в бетонном полу обнаружились едва заметные свежие царапины с остатками рогового вещества. Ближе к ночи анализ ДНК этого вещества показал, что ДНК принадлежит нашим «пленникам».
– То есть они царапали сток ногтями? – спросил я.
– Или их протащили прямо в этот сток, – сказал эксперт в халате и маске. Он только что вышел из стерильного сектора лаборатории, где делались генетические анализы. – Странно, никаких следов крови мы не нашли.
– Ничего не понимаю, – пробормотал я.
Всю ночь и весь следующий день мы провели на работе. Особисты развернулись вовсю: выясняли, кто где находился и чем занимался каждый сотрудник ОРКА поминутно. Алиби нашлось у всех без исключения. Тем не менее, нам пришлось пройти собеседование у трёх психологов (и сильнейших гипнотизёров, как я понял), которые мариновали нас очень долго. Я вымотался так, что готов был спать стоя.
Ближе к обеду Малышев, такой же хмурый и встрёпанный, как все остальные, сообщил, что дело «Калиго» передано в спецотдел, ОРКА больше этим не занимается. По его словам, федеральное начальство недовольно нашим отделом. Якобы были какие-то намёки на выговора, лишение премий и дополнительные расследования. В общем, маразм.
Вечером я наконец-то добрался до дома. Пришла Наташа, но, увидев мою физиономию с кругами под глазами и щетиной на щеках, оставила отсыпаться одного. На кухне оставила свежеиспечённый пирог с курятиной.
Спал я без снов. А наутро, умываясь в ванной, увидел на внутренней стороне предплечья, ближе к локтевому сгибу, круглое чёрное пятно сантиметра три в диаметре. Оно слегка выступало над кожей, как опухоль, и состояло из концентрических кругов более интенсивного цвета.
Почему-то я сразу догадался, что это такое.
Чёрная метка.
IX
Сказать, что в моей голове установилась каша из растерянности, испуга, мыслей, что всё это какое-то совпадение, недоразумение, случайность, – значит, скромно промолчать. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие – все эти стадии возникли у меня одновременно. С чего я решил, что это чёрная метка? Только с того, что непонятное пятно было чёрного цвета? Или с того, что в глубине души я необъяснимым образом знал – знал всё совершенно точно?
Когда я более-менее пришёл в себя, включилась логика. Пусть это Чёрная метка от тайного общества убийц, которые подобным образом помечают очередных жертв. Пусть. Резонный вопрос: на кой им это? Как я ни ломал голову над этим вопросом, придумать ничего последовательного не удалось. Отмечать жертву, чтобы она боялась и вся издёргалась к моменту смерти? Но ведь в таком случае жертва предупреждена и настороже; убийцам будет труднее до неё добраться. А что, если «Калиго» состоит из двух «отделов»: один принимает заказы и отмечает жертвы, а второй, отслеживая эти метки, устраняет отмеченных людей? Как-то слишком сложно и бюрократично – гипотетические отделы «Калиго» могут обеспечить себе более надёжные коммуникации, нежели через чёрные метки. А что, если «Калиго» – это совокупность конкурирующих «фирм» киллеров? Наводчики ставят метку, а конкуренты-киллеры начинают охоту, и тот, кто доберётся до жертвы первым, получает...
Кстати, что может получить сообщество киллеров, если, учитывая сведения Глеба и Иванова с Петровым, они не требуют никакой платы? У них действует непонятная балльная система. Какой от неё прок?
Всё это отдавало детскостью мышления. Чёрные метки, баллы, как в компьютерных играх, страшный голос из темноты...
На работе я не стал никому ничего говорить. Только нашему врачу показал метку на предплечье, не углубляясь в нюансы своих догадок. Врач сказал, что это крупная родинка, и посоветовал обратиться к дерматологу и онкологу заодно. Причём врач не скрывал, что видит подобное образование на коже впервые в жизни.
После долгих терзаний на другой день решил раскрыться Малышеву и всем «оркам», а вечером основательно напился. В школе милиции на курсе лекций по психологии нам рассказывали, что женщины склонны снимать стресс общаясь с подругами, а мужчины более молчаливы и замкнуты и потому любят просто-напросто нажраться до ужаса в надежде, что позже всё само станет на свои места. Не все мужики молчаливы и замкнуты, но в среднем, если брать статистические данные, похоже, так оно и есть. И я не отношусь к исключениям, я – самый что ни на есть среднестатистический мужчина, предпочитающий мужественно молчать и заливать душеньку алкоголем.
Когда я выходил из подъезда за второй бутылкой, меня спалила тётя Света.
– Так и знала, что алкаш! – донеслось до меня.
Я остановился на мгновение. Хотелось развернуться и угостить её такой оплеухой, чтоб все пломбы из зубов повыскакивали. В последнюю минуту каким-то чудом сдержался. Как ни странно, высказывание тёти Светы подействовало на меня благотворно: вместо коньяка я купил в магазине кефир с твёрдым намерением пить только его весь остаток вечера. Зашёл к Наташе в гости, несмотря на поздний час. Хотелось хоть немного утешения от близкого человека, хотя Наташа и понятия не имела о моих реальных проблемах.
Наташа делала уроки с дочерью – учили главу из учебника по анатомии. Или биологии? Не скажу точнее.
– Организм человека и любого теплокровного животного, – объясняла Наташа, – на 70 и более процентов состоит из воды.
– То есть если человек весит сто килограммов и забрать из него всю воду, он будет весить всего тридцать? – спрашивала дочь.
Меня осенило. Я пробормотал, что просто хотел увидеть Наташу и, хотя она уговаривала поужинать, чмокнул её в щёку и поспешил обратно домой, чтобы как следует обдумать озарившую меня идею. И не дышать на Наташу перегаром (это не перегар, сказал бы печально известный поручик Ржевский, свежак-с).
Пока я шёл от одного подъезда к другому по тёмному и грязному двору, вокруг не было ни души. В оконном свете золотились ветви тополей, откуда-то доносился монотонный голос телеведущего. У припаркованной возле подъезда машины за лобовым стеклом мигал синий огонёк сигнализации. Я уже достал из кармана ключ от подъезда (у нас подъездная дверь открывается огромным ключом, похожим на штопор), когда вдруг увидел стоящего совсем рядом ребёнка лет десяти. Он стоял и смотрел на меня.
Я вздрогнул от неожиданности. Ребёнок, неопрятный, лохматый, худой и чумазый, одетый в рваную хламиду, не шевелился и не издавал никаких звуков. Этот пацан, явно сирота внешне, почему-то не производил впечатления бродяжки. Взгляд тяжёлый, пристальный, уверенный и – немного высокомерный.
Я замешкался. Сунул ключ в скважину. Если б пацан начал клянчить «денежку», у меня отлегло бы от сердца. Но странный ребёнок молчал, а когда я вновь посмотрел в его сторону, он исчез, будто призрак.
Дома я включил телевизор, чтобы было не совсем тихо, повалился на диван и принялся думать. По одному из каналов шла передача «Битва экстрасенсов» – неописуемая чушь, над которой не смеялся в ОРКА разве что дворник – психологически зомбированный тип, в прошлом уголовник-рецидивист, не интересующийся ничем, кроме уборки территории. Несмотря на выпитый пузырь коньяка, думалось на удивление легко и чётко. Даже встреча с молчаливым сиротой не повлияла на ход моих мыслей.
Итак, что если у «Калиго» есть некий прибор, который умеет вытягивать из живого тела всю влагу до последней капли? Назовём его дегидратор. С помощью дегидратора киллеры «Калиго» превращают людей в небольшие мумии, которые без труда можно унести в сумке с места преступления, а позже растереть в пыль и рассеять по ветру. Вытянутую из организма воду можно вылить в раковину, унитаз или попросту на пол – само высохнет. Этим объясняется повышенный уровень влажности на местах последнего местонахождения жертв. И поэтому тела невозможно найти.
Такая теория всё объясняет. Даже слова нашего экстрасенса о том, что жертва по-прежнему находится в кабинете: 70% его тела и вправду находилось там же...
И самое главное. Иванов и Сидоров были «дегидрированы» прямо в камерах допроса, вода слита в слив, а высохшие ткани унесены через ту же канализацию. Оставалось непонятным, как Жуткие ухитрились подчистить запись видеокамер, как проникли в камеры и вообще, каким образом узнали, что Иванов и Сидоров сидят у нас в гостях.
Видно, нервы у меня совсем расшатались. Сидя перед теликом, я внезапно почувствовал, будто кто-то смотрит на меня через незанавешенное окно. Я бросил взгляд в чёрный проём. Там мелькнула тень – маленькая, гибкая... как у ребёнка. Я вскочил и распахнул окно. Холодный воздух охладил горящее лицо. Далеко внизу горели фонари и носились автомобили. Я живу на пятом этаже. Никакому ребёнку сюда не добраться.
Если только он не Жуткий.
Я поспешил закрыть и занавесить окно. Проверил, заперта ли дверь. Сунул в карман оружие – я собирался спать с ним и ходить в туалет. Мне грозит опасность. Чёрная метка – доказательство того, что на меня начата охота. Мне вспомнилось, как я подумал о детскости мышления зловещих киллеров. А что если... Чёрт! Почему этот ребёнок не прикончил меня прямо возле подъезда, если он – Жуткий киллер? Чего они ждут?
Неважно. Времени у меня в обрез.
Я сел за комп и открыл картинки из флешки Глеба. Надо понять, что они значат. Долго рассматривал картинку с двойными строками иероглифов. Один из недоделанных экстрасенсов по ТВ начал глубокомысленно размышлять о гороскопе и фазах луны, которая, оказывается, влияет не только на время посева рисового поля, но и на цикличность эрекции в течении месяца.
И тут во второй раз за вечер меня осенило. Не думаю, что это из-за моей скрытой гениальности, просто так совпало. Мне подумалось, что если значки в верхней части двойных строк считать за время солнечного дня в течение года, то нижняя часть вполне может отвечать за лунные циклы за тот же период. Или наоборот. Как бы то ни было, значки в нижней строке были очень уж однообразными и смахивали на фазы луны в журнале с гороскопами, которых на прилавках завались. В то время как периодичность значков в верхних строках была куда протяжённее.
С помощью интернета и калькулятора я принялся за вычисления. Почему-то даже не удивился, когда моя теория подтвердилась. На картинке была зашифрована динамика длины солнечного дня и месячных циклов именно того года, когда и происходили все эти события, о которых я здесь рассказываю. Некоторые символы были, как я уже упоминал, подчёркнуты красной линией. Ближайший отмеченный день – послезавтра.
Додумать остальное смог бы и полный кретин. Двойными символами были зашифрованы дни (или ночи), КОГДА следовало обращаться к «Калиго». На второй картинке обозначались места, ГДЕ следовало это сделать. Оставалось надушиться одеколоном с запахом цитрусовых и задать вопрос, чтобы тебе ответил страшный голос.
Я буквально слышал, как бешено бьётся сердце в грудной клетке. Вот это да! Глеб нашёл способ, как добраться до «Калиго»! Вот только, похоже, они добрались до него первыми.
Значила ли Чёрная метка (если это была та самая Чёрная метка), что меня уже кто-то «заказал»? И значило ли это, что я обречён?
Насколько я понял из записей Глеба, шансы у меня имелись так же, как и изначальное количество баллов. Если я избегу смерти раз, два или более, количество баллов у меня увеличится, а у заказчика, кем бы он ни был, соответственно, уменьшится. У меня есть не только шансы выжить, но и заказать собственного заказчика.
X
Не буду останавливаться на том дурдоме, который разразился на работе. Весь следующий день я был на нервах: с одной стороны, ждал нападения «Калиго», с другой – участвовал во внутреннем расследовании по поводу исчезновения допрашиваемых в святая святых ОРКА. Честно сказать, на меня не сумели повесить всех собак, потому что наши штатные экстрасенсы все как один заявили, что Иванов и Сидоров исчезли благодаря силам, не имеющим отношения к ОРКА. Я про себя восславил способность экстрасенсов изъясняться туманно и зловеще. По крайней мере, больше никто не пытался обвинить меня и мою команду в исчезновении этих неприятных господ.
То, что я находился целый день в ОРКА, меня никак не успокаивало. Было ясно: членам «Калиго» не составляло труда пробраться куда угодно. Однако никто на меня не нападал, и я благополучно дожил до следующего дня. Почему-то я так и не раскрылся никому из «орков» – возможно, потому что не верил, что мне хоть как-то помогут.
Только я сам и Всевышний, если он существует, знали о том, какой стресс мне пришлось пережить. На работе мне удавалось скрыть от коллег треволнения. В отношении Наташи трюк не удался. Она принялась расспрашивать меня, чего раньше за ней не замечалось, и в конце концов, выйдя из себя, я выставил её из квартиры. Возможно, я выгнал единственного человека, кому была небезразлична моя судьба, но в ту минуту легче было перерезать себе глотку, чем успокоиться.
Наступила ночь, указанная в «календаре» Глеба. Уже часов в семь, если не раньше, я купил в магазине туалетную воду с запахом цитрусовых (найти такой необычный аромат удалось далеко не сразу), вооружился, экипировался и отправился к заброшенному двухэтажному многоквартирному дому, возле которого находился канализационный люк, отмеченный на картинке Глеба.
Место действительно оказалось зловещим донельзя. Где-то вдали шумели автомобили на проспекте Чайковского, а здесь царила неестественная тишина – кусты, выросшие на кучах извлечённого грунта, чёрные провалы окон, бесцветные шлакоблоки и запах заброшенности...
Люк находился между дряхлым дубом и рядом кустов возле стены здания. Его завалило ветками и листвой, от которой несло гнилью.
Я повидал всякое, но в тот вечер мне чудилось, что за мной кто-то постоянно наблюдает – кто-то недружелюбный, если не сказать: злобный.
С помощью монтировки я извлёк тяжеленный металлический люк. Приготовил пистолет, хотя плохо представлял, зачем он мне нужен. Из люка потянуло тёплой влажной сыростью.
А потом раздался голос. Это был едва слышный шёпот, и в нём не было ничего зловещего. Но я почему-то облился холодным потом с головы до ног. Шёпот шёл из непроглядной тьмы в канализационном люке.
– Ты носишь Чёрную метку и не вправе делать заказы!
Не имею ни малейшего представления, как мне удалось ответить на этот шёпот. И не только ответить, но и выставить претензии.
– Я... хочу узнать, за что меня заказали... Я имею право.
Тварь в глубине зловонной темноты удивлённо помолчала. Затем сказала:
– У тебя есть время до следующего новолуния.
– У меня есть шанс спастись?
– Если выиграешь в игре.
– Какой игре?
– «Кто виноват».
– Как в неё играть? – спросил я, чувствуя, что отныне моим языком владеет кто-то иной. Вовсе не Владимир Ш. Кто-то бесбашенный и дурной.
– Как и во все игры. Зарабатывая очки. – Голос затих.
Несколько мгновений царила мёртвая тишина. Даже автомобильный шум вдали стих – то ли случайно, то ли под воздействием мистических сил.
Затем лёгкая тень выскользнула из канализационного люка – выскользнула так быстро и бесшумно, что я не успел среагировать. Я отшатнулся и, не додумавшись схватиться за пистолет, бросился бежать.
Как мальчишка, убегающий от страхов детства.
XI
Получается, у меня было время до следующего новолуния. А следующее новолуние через неделю. Я хотел выжить во что бы то ни стало, и для этого мне надо выиграть в игре «Кто виноват», набрав больше баллов, чем мой оппонент, которого я знать не знаю.
На ОРКА полагаться в этом деле я не собирался. Хотя и думал о возможности обо всём рассказать и руководству, и нашим парням. «Калиго» относилось к классу А, бороться с которым у нашего отдела не хватит ни сил, ни знаний, ни опыта. Конечно, оставался вариант обратиться за помощью в спецотдел, воззвать к руководству. Но... Судя по намёкам Глеба, именно среди руководства затесалась какая-то «крыса». То есть человек, поддерживающий контакт с Жуткими и, вероятно, играющий в их игры. Не исключено, он меня и «заказал». Было бы славно переиграть эту крысу на её же поле.
Мне нужен Глеб. Мне не хватало его совета. Поскольку подспудно мне никогда не верилось в его гибель, я стал думать, как можно с ним связаться. Я не знал никого из его родных или близких. Он вёл замкнутый и нелюдимый образ жизни. Обитал на съёмных квартирах, которые менял каждые два-три месяца, поэтому примелькаться нигде не успел. Никто из соседей с ним тесно не общался. Вряд ли он оставил мне какое-нибудь послание через знакомого...
Послание... Он оставил мне послание с помощью наиглупейшей крипипасты «Володя и потерянная флешка». Но я изучил содержимое флешки вдоль и поперёк, там имелись лишь материалы по «Калиго» и ни малейших намёков на местонахождение самого Глеба.
А что, если... Близость смерти здорово подстёгивает синапсы, и мне в голову пришла оригинальная идея. Глеб, по его словам, всегда мониторит сайты с крипипастами и в курсе новинок. Что, если я сам напишу крипиновеллу, в которой завуалировано или прямо (как получится) позову его на помощь? Затем опубликую в интернете. Чем чёрт не шутит? Вдруг получится!
Долго не думал, что именно написать. У меня имелся дневник Володи Смолича, который связался с Друзьями-из-тьмы и укокошил собственную училку. Это дело произошло уже после исчезновения Глеба. Я постарался исправить грамматические и прочие ошибки, добавил предисловие и опубликовал на разных сайтах любителей городских легенд и наивных страшилок.
Спустя пару часов я получил возможность почитать рецензии от юных и не очень юных любителей этой низкопробной литературы. Кто-то похвалил, кто-то обгадил этот мой плагиат. Если б только читатели знали, что это реальная история, а не высосанная из пальца чушь! Но каждая первая крипипаста утверждает, что основана на реальных событиях; сейчас это стало настолько тошнотворным шаблоном, что и заикаться не стоит ни о чём подобном.
Я выждал ещё несколько дней и, не дождавшись реакции от Глеба, опубликовал второй рассказ – «Звёздный янтарь». Здесь мне тоже не пришлось сильно напрягаться, потому что текст, несколько архаичный, уже был готов. Я снова вставил предисловие с воззванием к Глебу.
Писать что-то своё сложнее, чем копировать уже готовый материал. Признаться, материала хватало по самое «не хочу», но настроения описывать случаи из практики не было абсолютно.
И снова анонимные читатели вынесли свой вердикт, призванный, в первую очередь, потешить собственное эго, а заодно «потроллить» автора. Кое-кому понравилось, впрочем. Но мне на это было, в общем-то, наплевать, поскольку публиковался я не для этого. Поэтому не стал тратить время и энергию на бессмысленные дискуссии. Если Глеб жив и по-прежнему читает крипоту, то он не мог не понять, кто это пишет и зачем. А раз реакции до сих пор не последовало, значит, он либо умер, либо не желает (или не может) мне помочь.
Надежда на Глеба таяла, как и часы с минутами, оставшиеся до новолуния. Я плохо спал, меня начали мучить кошмары. Я думал: не пора ли мне сделать ноги? Но куда? И поможет ли бегство? От «Калиго» так просто не сбежишь...
Однажды – до полнолуния оставались считанные дни – мне приснился удивительный сон. Не кошмар, нет. Но и не обычный сон из разряда тех, что снятся нормальным людям без чёрных меток. С одной стороны, сон был не особо-то и страшный, а с другой – таилось в нём что-то тяжкое, злобное, неприятное, как во взгляде тигра, готового к смертельному прыжку.
В этом сне я был то одним, то другим человеком, причём перемещение между телами происходило совершенно незаметно и безболезненно. Я почти не замечал этого и принимал, как должное. Одним словом, сон подчинялся своим законам.
Сначала я был древним жителем Восточной Европы (почему-то я твёрдо был уверен, что это Восточная Европа). Я ощущал холодный воздух, которым дышал древний ледник, постепенно отступающий к северу. Мои синие босые ноги шлёпали по бесконечным лужам и озеркам талой воды, а к ветхой одежде из шкур прилипли сосульки.
Я и другие дикие члены нашего племени шли за пришлым вождём... Он пришёл откуда-то с севера и заслужил наше уважение и страх своими нечеловеческими способностями, своей звериной силой и демонической яростью... Новый вождь, умевший говорить с духами, вёл нас к Ночным горам, где пряталось неописуемое зло (звучит нелепо, но во сне, в теле этого несчастного кроманьонца мне было не до смеха). Ужасные истории об этих горах передавались из поколения в поколение.
Одно из преданий гласило, что когда-то давно одно из человеческих племён, скрываясь от неведомого врага, спряталось в бесчисленных пещерах Ночной Гряды и заблудилось там на многие века. В вечной тьме, что не рассеивалась лучами солнца от рождения мира, заблудшие обрели невероятные силы. Старики шептали, что заблудшие встретили в бездне под горами ещё более древних существ, один вид которых свёл бы людей с ума, и стали поклоняться им, обезумевшие, как богам.
Наш вождь каким-то образом одержал победу на Заблудшими, запечатав вход в пещеры на долгие года. Он лишил возможности Заблудшим вмешиваться в дела обычных племён на несколько тысяч поколений. Кажется, я – тот, который во сне, – погиб во время этой битвы, потому что не запомнил, что было дальше.
Продолжение удивительного сна происходило вроде бы в веке этак в восемнадцатом-девятнадцатом, если судить по одеждам и окружению.
Я был хилым и голодным мальчиком из работного дома Лондона и однажды ночью, сытый по горло побоями и издевательствами надсмотрщиков, решил сбежать куда глаза глядят. Со мной пошли другие ребята. Но, в отличие от диккенсовского Оливера Твиста, я не попал в лапы к хитроумному Феджину. Вся наша небольшая группа беглецов той ночью услышала зов, который шёл из водосточной канавы – оттуда, куда стекала стылая вода с пожелтевшей листвой и прочим мусором. Существа из подземелья позвали нас с собой, и мы последовали за ними...
И не только мы. Заблудшие звали за собой угнетённых детей по всему миру. Обещали приют тем, кто не нашёл места в обычном мире. Сила их нарастала, и никто об этом и понятия не имел.
...И вот я пожилой следователь Отдельного корпуса жандармов в 1916 году, расследую странные убийства и исчезновения в Московской области. Копаясь в пожелтевших карточках секретной картотеки и собственных записях, я понимаю, что нащупал ключ к неведомой организации убийц. Они – дети тех, кто прячется во тьме ещё со времён рождения человечества как вида. Я неумолимо иду по следам, но Революция прерывает мои устремления. Кажется, я снова погибаю: не от рук дьявольских детей или их тёмных богов, а от пули анархиста с бешеными глазами, одержимого ещё более страшным богом...
Вот уже более века сумеречные дети играют в игры, потому что в душе, если она у них осталась, остаются детьми. Те, кто выигрывает, могут вступить в ряды Друзей-из-тьмы, те же, кто проиграл, приносятся в жертву Заблудшим, давно потерявшим человеческий облик, – их постигает судьба, худшая, чем смерть. Им придётся познакомиться с Врагами-из-тьмы.
...Я проснулся с распухшей головой и ломотой во всём теле, будто во сне и вправду ходил по холодным пустошам первобытной Европы, бегал по тёмным улицам зловонного Лондона, освещённого лишь газовыми рожками, и трудился в архивах Российской империи, ныне сгинувших, то и дело поправляя пенсне на мясистом носу.
Сон был наведённый, сомнений тут не оставалось. Никакой моей фантазии не хватило бы, что выдумать даже сотую часть увиденного. Кем наведённый? И зачем? Трудно представить, чтобы злобным сущностям из «Калиго» приспичило делится историей своего происхождения.
Если же сон не наведённый, значит, во мне проснулись таинственные экстрасенсорные силы? Курам на смех, да и только.
Чёрная метка зудела на грани с болью. Я помазал её синофлановой мазью, и зуд немного поутих.
Я чувствовал себя вымотанным и выглядел больным. Малышев, увидевший меня на работе, велел отдохнуть пару дней. Я несколько секунд смотрел на него, прикидывая, стоит ли рассказывать, что на меня объявлена охота, но так ничего и не сказал. Бесполезно. Всё бесполезно.
Какая-то патологическая тоска овладела мной – пессимизм, готовый смириться с чем угодно, хоть со смертью.
Я уехал домой, но в подъезд заходить не стал. Уселся на скамейке под липой, уставился куда-то в пустоту. Людей поблизости почти не было, кроме молодой мамаши, катавшей коляску с ребёнком и без умолку болтавшей по телефону, и старого, алкогольного вида дворника, который куцей метлой подметал фантики от конфет и обёртки от мороженного.
Пришла мысль, что в крайнем случае можно бросить клич о помощи всем, кого знаю в ОРКА. Не всё же руководство связано с «Калиго»! «Крысе» придётся затаиться, если о моих проблемах станет известно всем на свете. Спецотдел сумеет хоть что-то сделать.
Чуть позже в голове родилась параноидальная мысль, что спецотдел, не исключено, функционирует не для борьбы с Заблудшими, а для сотрудничества с ними. Потому он такой и законспирированный. И потому Глеб, которому не занимать опыта, не попытался просить помощи, засекретил свою работу и доверил её результаты только мне.
Кстати, а почему он доверился только мне? Вряд ли от меня будет польза в битве с этими игривыми потусторонними детишками. Только ли потому, что Глеб посчитал меня достойным этого знания? «Ты, Володя, мой единственный друг, если что, – сказал он во время нашей единственной пьянки. – Не думай, что я шучу. Ты мой единственный друг!»
– Чёртовы дети сейчас вконец обнаглели, – раздался надо мной хриплый голос. Я дёрнулся.
Дворник, давно не бритый, в грязной телогрейке и вязаной шапочке, надвинутой на глаза, улыбался мне широкой улыбкой. Во рту торчало несколько жёлтых зубов. Старик показал на сметённые в кучку фантики о обёртки.
– Я бы сказал, что раньше детишки были воспитаннее, – продолжал он, присаживаясь рядом и обдавая тошнотворной смесью перегара и пота, – и не сорили так на улице, да только брехня это. А ты, парень, подумаешь, что такие старые пердуны, как я, вечно брешут про то, как раньше хорошо было. Скажу тебе, и раньше были противные детишки, неуважительная молодёжь, старики с маразмом... И мерзкие старухи.
Мимо, как по заказу, прошла тётя Света с пакетами в обеих руках. Окинула нас с дворником презрительным взором и скрылась в подъезде.
XII
Хотя до новолуния оставалось ещё три дня (или ночи), и луна, видневшаяся сквозь ветви городских деревьев, представлялась всё более тонкой буквой «С», я предпринял кое-какие меры: на ночь забаррикадировался в квартире, заперся на все замки, запер окна, законопатил все щели и вооружился служебным пистолетом.
Необъяснимое чувство тревоги заставило позаботиться о защитных мерах заранее. Я не верил, что во мне таятся экстрасенсорные способности. Скорее всего, в мире существуют и добрые силы, не только злые. И эти добрые силы постарались, чтобы я спохватился заранее...
Вряд ли ПМ поможет от мистических сил, но с ним спокойнее. Не исключено, что обычная пуля спасёт от демонической атаки, чем чёрт не шутит. Среди сотрудников ОРКА ходит поговорка, что железо всегда побеждает магию. Вдруг это правда?
Допоздна смотрел кабельное телевидение. По одному из сотни каналов шёл сериал о психически больном человеке, который выясняет, что все его галлюцинации реальны. Он сбегает из психушки, собирает команду (совершенно случайно) и начинает спланированные наступление на сверхъестественные силы, которые являлись ему в виде глюков.
Я смотрел телик, просто чтобы убить время. Отстранённо думал о том, что творческие люди – режиссёры, писатели, журналисты и просто мечтатели – раньше всех остальных понимают, насколько сложно устроен мир... Когда сериал закончился, я включил инструментальную музыку. Она меня обычно успокаивала.
Где-то около полуночи во входную дверь ударили со страшной силой. Я подскочил на месте. Схватил оружие и осторожно подошёл к двери. Выглянул в глазок.
К неописуемому удивлению узрел тётю Свету – она стояла на лестничной площадке и прямо-таки дышала праведным гневом. На лестнице горела слабая лампа, но её света вполне хватало, чтобы разглядеть тётю Светы во всей красе...
– Вырубишь ты сегодня свою сраную музыку, наркоман несчастный?! – заорала она, словно почуяв, что я её вижу и слышу. – Шоб ты сдох! Я милицию вызову! И срать я хотела на твои связи, понял, алкаш?! У меня давление, ясно тебе? Я в любом суде это докажу и посажу тебя, если надо!
Будь у тебя давление, сумасшедшая метробабка, подумал я, ты бы так не орала.
Я ещё не решил, как поступить, открыть дверь или игнорировать буйную, попросту вырубив музыку, которая, кстати, звучала не так уж и громко, когда случилось нечто неожиданное. Позади тёти Светы выросла тень, и бешеная соседка тотчас умолкла, точно её выключили. Лицо тёти Светы вытянулось, точно от удивления, глаза вылезли из орбит, затем потускнели. Она вздрогнула всем телом и затряслась, как на электрическом стуле.
На моих глазах женщина в домашнем потрепанном халате превращалась в высохшую мумию. Кожа желтела, тело сужалось, дёргалось, содрогалось, будто из него выкачивали влагу до последней капли... Глаза потемнели, утратили блеск, провалились в глазницы, высохли, как изюм.
За долю секунды тётя Света превратилась в сухую мумию, лишь отдалённо похожую на человека своими проваленными глазницами и паутиноподобными волосами. Бесшумно лёгкая мумия опала вниз, и позади неё я увидел бледного и грязного ребёнка в потасканной хламиде. В руках он держал какой-то цилиндрический аппарат – дегидратор, не иначе, который убивает так незаметно, что умирающий не успевает испугаться. И смотрел ребёнок прямо на меня, хотя и не должен был меня видеть.
Я отскочил от двери, и в эту минуту выключился свет во всём доме. Меня обступила непроглядная тьма. Пятясь, я запнулся о что-то твёрдое (полку для обуви?) и растянулся на полу. Вскочил, крепче перехватив пистолет. Кто-то шепнул прямо в ухо, и я принялся палить во все стороны, как ненормальный. Выстрелы грохотали невероятно громко. Во время вспышек были видны тонкие тени, скользящие по стенам...
Меня коснулось что-то холодное, и я заорал...
– Отставить психовать, солдат! – раздался рёв совсем рядом.
У меня дежавю, подумал я вставая. Двигался я автоматически, без участия мозга. Где-то уже слышал эту фразу, вот только где?
Кто-то невероятно сильный схватил меня за шкирку, как котёнка, и дёрнул в сторону. Сам не понял, как я оказался на лестничной площадке. Передо мной стоял давешний дворник – такой же благоухающий, но глаза горели знакомым блеском, и я поразился, как это я сразу не узнал Глеба... Ведь это его широченные плечи, и лицо, и глаза, и нос, и голос... Зубы у него снова были целые; видимо, до этого он использовал специальные протезы.
Глеб выдернул из заплечной сумки блестящий прямоугольник, поставил его на порог моей квартиры, сделал длинное движение вверх. Прямоугольник растянулся, и прозрачная пластина затянула весь дверной проём. Мне отчего-то вспомнилась прозрачная клетка, в которой увозили Ведьму.
В руках Глеб вертел чётки из прозрачных бусин. Кажется, ими он отшвырнул сумеречных детей.
В прозрачную пластину, затянувшую входную дверь в мою квартиру, изнутри упёрлись детские ладошки, и это было жуткое зрелище. Откуда они появились? Твари под видом детей пытались выбраться обратно на лестничную площадку.
– Что уставился, Володя, валим! – рявкнул Глеб, замаскированный под алгоколика-дворника. И почему я ничего не заподозрил, когда ко мне подошёл совершенно незнакомый дворник? Не потому ли, что выглядел он слишком архитипично для такой категории людей?
Мы с топотом бросились вниз по лестнице. Я боялся, что дьяволята поджидают нас на улице, но там никого не было.
– Этот раунд мы выиграли, – сказал Глеб, догадавшись о моих опасениях. – Баллы за тобой, они не будут какое-то время повторять атаки. Пластина из «ангельского стекла» – это секретная разработка – их задержит. Вот, держи, пригодится. Бусины из того же материала.
Он сунул мне чётки.
– А ты? – выдавил я, не поспевая за событиями.
– У меня ещё есть, не волнуйся, Володюшка. Ты лучше глянь на Чёрную метку.
Глеб быстро зашагал куда-то в сторону городского центра, я поспешил за ним, на ходу закатывая рукав. Метка заметно побледнела, так что сразу и не разглядишь.
– Что это значит, Глеб?
– Значит, что у тебя есть возможность заказать Малышева, конечно, – спокойно и негромко произнёс Глеб. – Баллов у тебя хватит на это действо. Это он тебя заказал до этого. И меня... Но я успел сделать ноги. А теперь вот партизаню, как видишь. На всякий случай оставил тебе материалы, чтобы ты был в курсе.
– Так это Малышев «крыса»?
– Он, родимый...
– Он заставлял пытать Иванова и Петрова, – сообщил я. Во мне закипела злость. – Хотел знать, откуда они узнали о «Калиго» и кому ещё рассказали. Сам руки не захотел марать! Сволочь! Его самого надо... к стенке...
– Успокойся, Дзержинский. Да, ему хочется знать, сколько ещё игроков участвует в игре. Он хочет выиграть и остаться единственным, кто знает о «Калиго». Сейчас он специально сливает информацию, чтобы в игре было задействовано побольше людей. Так он накопит больше всех баллов.
– Они нечестно играют, кстати, эти Дети-из-тьмы. Они сказали, что у меня есть время до новолуния. А сегодня не новолуние.
Глеб остановился и озабоченно поглядел на меня.
– Вообще-то, они никогда не нарушают правил, – сказал он. – Скорее всего, Малышев расправился с каким-то другим игроком и получил дополнительные баллы. С их помощью он велел «Калиго» напасть на тебя раньше.
Он снова порылся в сумке и достал флакончик туалетной воды. С запахом цитрусовых, насколько я понял.
– Бери. Быстро лети к тому же канализационному люку и «закажи» Малышева, иначе он не успокоится. Ты сегодня выжил, может, хватит баллов, чтобы «заказ» прошёл.
– А ты куда?
– У меня есть кое-какие дела. Я с тобой позже свяжусь.
Он уже развернулся, когда я окликнул:
– Глеб! Получается, ты читал мои рассказы?
– А как же! – хмыкнул он. – И даже комментил. Обосрал тебя с головы до ног на Мракотеке.
Он скрылся за углом здания, а я секунду смотрел ему вслед с умилённой улыбкой. Потом бросился к дороге, чтобы поймать попутку.
XIII
Я успел «заказать» Малышева. Наутро узнал, что он пропал без вести, а в его гостиной промок ковёр. Вероятно, не ожидал, что я успею выкрутиться, не учёл вмешательство Глеба и не предпринял защитных мер.
В ОРКА я больше не вернусь. Не по душе мне такая работа, хоть и психологически я к ней подхожу. Сменил паспорт, все документы, внешность и уехал туда, где меня никому не найти.
Жалко Наташу. Я перевёл на её счёт кое-что из своих накоплений. Надеюсь, она найдёт достойного мужчину.
Возможно, Дети-из-тьмы ещё доберутся до меня. Я как-никак участник игры, а покинуть её невозможно. Надеюсь, когда они придут, я буду готов их встретить, найду способ с ними бороться. Сейчас я изучаю историю Заблудших, даже нашёл ту самую запечатанную пещеру в Карпатах, где они и ушли под землю навсегда...
Иногда мне снятся вещие сны, не знаю, отчего это. Есть подозрение, что это не сны, а просто память, которая пробудилась. Я каким-то образом связан со всеми этими мутными делами. В прошлой жизни, что ли, с Заблудшими сталкивался?
Несмотря на обещание, Глеб так и не появился. Наверное, нарисуется в будущем, он слово всегда держит.
Если два первых послания я опубликовал, чтобы привлечь внимание Глеба, то это, последнее, – в качестве благодарности. Говорят, в интернете, ничто не исчезает бесследно; надеюсь, мои рассказы будут читать ещё долго после того, как от моего тела останется лишь мокрое место.
* * *
P. S. от Runny. О дальнейшей судьбе ГГ и событиях вселенной «Посланий» желающие могут прочитать на страницах паблика автора, где в настоящее время началась публикация нового крипи-сериала «Шатун». На Мракотеке, очевидно, сериал публиковаться не будет из-за, так скажем, жанровых «девиаций» и ужасающей, прямо-таки крипотной длины (Владыки смерти отдыхают).
Автор: Runny