Все складывалось в высшей степени неудачно.
У Мегги появились боли в боку, и температура поднялась почти до ста градусов. Миссис Уоркингтон Банкрофт сразу поняла, что это аппендицит, но послать за доктором было некого.
Джеймс отправился на кабриолете встретить ее мужа, который наконец-то сумел выкроить недельку, чтобы поохотиться.
Адольфа она только полчаса назад послала к Эвершамам с посланием для леди Евы.
Повариха не смогла бы столько пройти пешком, даже если бы обед можно было накрыть без нее.
На Кейт, как всегда, нельзя было положиться.
Оставалась мисс Крейг.
— Разумеется, вы сами можете убедиться, что Мегги действительно больна, — сказала миссис Уоркингтон Банкрофт, когда вызванная ею гувернантка зашла в комнату. — Беда в том, что мне абсолютно некого больше послать за доктором.
Она сделала паузу. Миссис Уоркингтон Банкрофт предпочитала, чтобы зависимые от нее люди сами предлагали услуги, которые она могла от них потребовать. Затем она продолжила:
— Словом, мисс Крейг, полагаю, вы не откажетесь пройтись до фермы Теббитов. Я слышала, что там остановился доктор из Ливерпуля. Конечно, я ничего о нем не знаю, но придется рискнуть. Думаю, он охотно согласится немного подзаработать во время своего отпуска. Я понимаю, что здесь почти четыре мили, и я бы никогда не решилась просить вас об этом, если бы не аппендицит. Я ужасно его боюсь.
— Хорошо, — сказала мисс Крейг, — полагаю, мне придется идти. Но я не знаю туда дорогу.
— Ох, вы не заблудитесь, — заверила миссис Уоркингтон Банкрофт, которая была так расстроена, что на время даже простила гувернантке ту неохоту, с какой она дала свое согласие. — Две мили вы пройдете по дороге через болота до Багрового перекрестка. Там повернете налево и направитесь по тропинке через лиственничную рощу. И сразу же прямо перед собой внизу в долине увидите ферму Теббитов… А еще, — добавила она, когда девушка уже покидала комнату, — возьмите-ка с собой Понтиффа. Бояться вам, конечно, нечего, но, с собакой, наверно, будет спокойнее.
— Ох, мисс, — сказала повариха, когда мисс Крейг зашла на кухню, чтобы взять свои ботинки, которые сушились у печи. — Конечно, хозяйке лучше знать, но мне не по душе, что она вдруг ни с того ни с сего посылает вас через болота в такую ночь, как сегодня. Если вы и приведете доктора, вряд ли он чем-то поможет мисс Маргарет. С каждым ребенком такое иногда бывает. Доктор только скажет, чтобы она полежала в постели. А она и так уже лежит.
— Вам-то, поварихе, чего здесь, на кухне, бояться? — заметила мисс Крейг, шнуруя ботинки. — Может, вы верите в привидения?
— Ну, не знаю, не знаю… Во всяком случае, я люблю спать под таким одеялом, чтобы им можно было укрыться с головой. Но опасаться, конечно, особо-то нечего. Думаю, все эти призраки только лают, а не кусаются.
Мисс Крейг попыталась представить себе жуткое и совершенно непохожее на классического пса-призрака привидение, которое лает, и ее это слегка позабавило. Тем не менее на душе у нее остался неприятный осадок. Она была впечатлительна по натуре и, живя по соседству с комнатой для слуг, наслушалась массу живописных подробностей «совершенно правдивых» историй, которые в гостиной считались всего лишь легендами. От одного только названия Багровый перекресток ее пробирала дрожь. На том месте некогда произошло ужасное убийство. Саму легенду она забыла, но название застряло в памяти.
И первая беда не замедлила случиться.
Бестолковому Понтиффу потребовалось целых пять минут, чтобы разобраться, кого он сопровождает. Сообразив, что это всего лишь гувернантка, он тут же пустился наутек, не обращая ни малейшего внимания на робкий свист мисс Крейг. Вдобавок, усугубляя ее положение, пошел дождь, но не обычный, падающий с неба крупными каплями, а моросящий, застилающий туманной пеленой даже те немногие ориентиры, которые встречались на болоте.
На ферме Теббитов ее встретили приветливо. Правда, доктор еще накануне уехал в Ливерпуль, но миссис Теббит угостила ее горячим молоком и домашним кексом и отправила с ней своего сына, чтобы он показал ей более короткую тропинку, которая позволяла миновать лиственничную рощу.
Не слишком довольный таким поручением подросток не обронил по пути и пары слов, но само его присутствие действовало на мисс Крейг ободряюще, и, когда он покинул ее у последних ворот, ночь показалась ей намного темнее.
Она неуверенно шагала по тропе, почему-то вновь размышляя о лающих привидениях, когда услышала позади чьи-то вполне материальные шаги. В следующую минуту показалась и человеческая фигура. Мисс Крейг с облегчением увидела, что это священник. Он приподнял шляпу.
— Думаю, мы оба идем в одном направлении, — сказал он. — Если позволите, я с удовольствием провожу вас.
Мисс Крейг поблагодарила его и заметила:
— Ночь какая-то жутковатая, а я здесь от местных жителей наслушалась столько легенд о призраках и прочей нечисти, что и сама стала немного побаиваться.
— Мне понятна ваша нервозность, — сказал священник. — Особенно в такую ночь, как эта. Когда-то и я испытывал те же чувства. Мне ведь по роду моей работы приходилось часто в одиночку пересекать болото, разыскивая какую-нибудь ферму, куда ведет едва приметная тропка. Ее и днем-то не сразу отыщешь.
— И вам никогда не встречалось ничего такого, что вас напугало?.. Я имею в виду — ничего нематериального?
— Однозначно ответить я не могу. Но одиннадцать лет назад у меня произошло событие, ставшее поворотным пунктом в моей жизни. Я вижу, вы сейчас настроены так же, как я тогда, поэтому расскажу, как все было…
Стоял конец сентября. Я посетил умирающую старушку в Уэстондейле, и как раз когда собирался отправиться домой, мне сообщили, что меня хочет видеть еще один мой прихожанин, который сегодня утром внезапно заболел. Когда я пустился в путь, был уже восьмой час. Фермер проводил меня до дороги через болото.
Накануне закат солнца был одним из самых прекрасных, которые я когда-либо видел. Небосвод покрывали стайки розовато-красных облачков, так что он казался сплошь усыпанным лепестками чарующих роз.
Однако сегодня все переменилось. Небо затянула темно-серая пелена, и лишь на западе виднелась узкая темно-оранжевая полоска угрюмого заката. Я с трудом шагал по дороге, стертые ноги у меня болели, и я совсем пал духом. Вероятно, сказался разительный контраст между двумя вечерами: вчерашним — таким чудесным, так много обещающим (овес все еще оставался на полях неубранным, осыпаясь в ожидании хорошей погоды), и сегодняшним — таким тоскливым, таким печальным и навевающим тягостные мысли о скором приходе осени и зимы. А потом к чувству полного упадка духа и сил добавилось ощущение, которое я с удивлением определил как страх.
Не знаю, чего я испугался.
По обе стороны от меня простирались болота, совершенно нетронутые, если не считать торфяных мишеней для стрельбы, стоявших вдоль дороги неровной линией на расстоянии брошенного камня. Единственный звук, который я слышал за последние полчаса, был жалобный крик вспугнутых полевых куропаток: «Вернись… Вернись… Вернись…» Но чувство страха не проходило, проникая в мое подсознание через какой-то редко используемый канал связи с окружающим миром.
Я застегнул пальто на все пуговицы и постарался отвлечься, размышляя о предстоящей воскресной проповеди.
Темой для проповеди я выбрал Книгу Иова. В традиционных поучениях этой Книги, если отвлечься от всех премудростей толкования Библии, есть много такого, что близко и понятно именно жителям села: скажем, падеж скота, недород, семейные невзгоды. Я бы не решился об этом говорить, если бы и сам не был фермером. Всего три недели назад мой собственный церковный участок был залит водой, и, наверно, мне предстояло понести такие же убытки, как и всем моим прихожанам. Я шел по дороге, повторяя про себя первую главу Книги — и вдруг запнулся на двенадцатом стихе:
«И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей…»
Мысли о плохом урожае (а в наших краях это ужасное событие) испарились. Я словно бы вдруг погрузился в океан бесконечной тьмы.
Как обычный священник, навострившийся в витийстве и вынужденный по долгу службы читать по три проповеди в день, я частенько злоупотреблял простой аналогией с партией в шахматы. В этом случае Бог и Дьявол были игроками, а мы, люди, помогали той или другой стороне. Но до тогдашней ночи я никогда не думал, что могу быть всего лишь пешкой в этой игре. Простой пешкой, которую Господь готов пожертвовать, чтобы в конечном итоге одержать победу.
Я как раз подошел к тому месту, где мы находимся сейчас. Я запомнил вон ту грубую каменную поилку для скота… И тут вдруг сбоку, с кучи щебня, на дорогу выпрыгнул человек.
«Куда направляетесь, отче?» — спросил он.
Судя по речи, незнакомец был нездешний. В это время года здесь много пришельцев с юга, которые в поисках работы по мере созревания урожая постепенно кочуют к северу. Я пояснил, куда иду.
«Нам по дороге», — сообщил он.
Темнота не позволяла как следует разглядеть лицо мужчины, однако, то немногое, что я различил, казалось неотесанным и жестоким.
Он сразу завел хорошо знакомые мне жалобные речи, в тоне которых явственно проскальзывала угроза. Мол, он преодолел за день много миль, позавтракал корочкой сухого хлеба и с тех пор ничего не ел.
«Подайте медячок, — наконец заключил он. — Этого хватит хотя бы на то, чтобы устроиться на ночлег».
Говоря это, он большим складным ножом строгал ясеневый кол, выдернутый из чьей-то изгороди…
Священник оборвал свой рассказ.
— Это огни вашего дома? — спросил он. — Мы дошли быстрее, чем я думал. Но у меня хватит времени закончить свою историю. Думаю, это надо сделать, потому что через пару минут вы побежите к дому, а я не хочу, чтобы вы боялись ходить по здешним болотам.
Так вот, незнакомец, рассказывавший мрачную сказку, полную печальной лжи и еще более печальной правды, казалось, вынырнул откуда-то из темных глубин моего подсознания.
Он спросил, который час.
Было без пяти девять. Спрятав часы в карман, я взглянул ему в лицо. Зубы у него были плотно сжаты, а на дне его глаз я отчетливо прочел его намерения.
Знаете, какой долгой может быть секунда? Всего треть секунды я стоял неподвижно лицом к лицу с этим человеком, весь охваченный жалостью к нему и к себе. А затем, не произнеся ни слова, он набросился на меня. Я ничего не почувствовал. Только молния прошла у меня по хребту, я услышал, как треснул ясеневый кол, а потом раздалось еле слышное журчание, похожее на шум далекого ручейка. Какое-то время я лежал, совершенно счастливый, глядя на огни недалекого дома, которые росли и множились, пока все небо не покрылось мерцающими светлячками.
О такой безболезненной смерти можно только мечтать…
Мисс Крейг подняла глаза. Священник исчез. Она стояла среди болот одна-одинешенька.
Стуча зубами, она пустилась бежать к дому, к массивной тени, которая шевелилась и двигалась за кухонной шторой.
Когда она влетела в холл, часы наверху пробили время. Было ровно девять часов.
Автор: Уильям Харви