Центры — вот примета того времени. Прежде из школ сбегали в банду, в моряки или в рок-н-ролл. При мне уже не сбегали, а выбирались, шаг за шагом, чтобы не столкнуться с директором или завучем. Или сразу из дома: сперва для вида в школу, а потом дворами, дворами, ныкаясь в палисадниках и за мусорками — в комповый, протянуть деньги и взять на час или больше.
Зелёные, синие полуподвальные комнаты, свет, прилипший к зеркальным окулярам масок, портфели на спинках, фирменные пиджачки и губы, шепчущие под нос. Годилось любое помещение, куда можно вместить тридцать, двадцать, двенадцать — хотя бы три компьютера. Менялись названия, места, компьютеры, выходили новые игры — но в центрах не менялась ничего. Всё те же школьнички, те же всем знакомые «Лунные Десанты» и «Фаерхоги», те же почему-то всегда круглые часы на стене с неизменно треснувшим циферблатом.
Девочек почти не встречалось (ни к чему они были), а вот идиотов хватало. Брали на час, натягивали шлем и щёлкали по иконкам, забираясь в тупые непонятки, где чтобы пройти, минимум неделя нужна. Ещё карьеристы, мывшие полы и расставлявшие стулья за «три часа, когда свободно будет». Наконец, советчики: абсолютно сторчавшиеся личности, выискивающие новичков и сосущие чужое время. Жалкие никчемушники, что сказать.
«Ньярлакотам», где всё случилось, прятался в подвале бывшей гостиницы «Камбала» — сразу за школой, что было очень и очень удобно. Пробирались по общеизвестному заковыристому маршруту, эдакой Тропе Войны — из столовой во двор и потом кустами, через заднюю калитку, мимо стройки и автостоянки сразу к дверям, где можно распрямится и проскользнуть. Так и просачивались, поодиночке или крошечными ручейками и бывало, что к концу дня в классе оставалось мальчика два, не больше.
Примечателен был клуб и с улицы. Гостиница пребывала заброшенной, с полувыбитыми стёклами и больше напоминала отвязную руину, каких полно на окраине, а перед ней (внимание!) стоял самый натуральный белый броневик «Тельма Бегемот 7», забытый союзниками при отступлении. Бойницы прикрыты, оружие снято, но броневик остался собой, и герб на белом боку горел как новенький. Никогда не видел, чтобы его мыли или хотя бы чистили, и всё равно он оставался белым и гордым, внушая уважение. Не прошло и месяца от открытия, как клуб тоже стал «Белым Броневичком» или просто «Б. Б.» — не официально, но общеизвестно.
Цены были приличные, советчики не допускались, всякая малышня быстро понимала, кто здесь лишний — и вскоре просторную комнату, где раньше был склад, облюбовали игроки умелые и аккуратные. Играли в «Фаерхог», «Лунный Десант», «Раскрашенный Чёрным» и «Ту сторону», как и везде — но хорошо играли.
Так шло довольно долго — до первого Чемпионата.
* * *
Про Чемпионат рассказал Колян — единственный из моих одноклассников, с которым можно в разведку. Шла вторая перемена, а третьим стояла математика, так что мысли об удобных креслах и превосходном, словно только что из коробки шлеме всё чаще стучались в голову.
— Слышал о Чемпионата? — вдруг спросил Колян.
— В «Б.Б.»?
— Угу. Со всего города народ съедется.
— Думаешь?
— Знаю. Смотри.
На парту легла официальная листовка. Я посмотрел и понял, что действительно приедут. И из Моторного, и из Центра, и из Заречного приедут. С таким призовым фондом и условиями участия не приедут разве что отцы, которые играют из любви к искусству и могут победить сто человек с одним ножом и прыгалкой.
Главным призом был новенький «Рэйнбоу» девятого поколения. Понятия не имею, где они его достали — даже у администратора стоял седьмого.
— Предлагаешь поучаствовать?
— Взнос небольшой.
— А шансы?
— Как ни странно, есть.
— Нас Бонус сто к нулю рвёт. Даже если уезжает...
— Карта будет «Школа Террора».
Я полез в карман и стал считать деньги. На взнос со скрипом, но хватало.
Несколько слов о «Школе Террора» — для тех, кто жил в другом районе и ходил в другие центры. Эту карту «Фаерхога» нарисовал Алик из девятого — человек несчастный и выдающийся. Карта изображала нашу школу — три этажа, вместе со столовой и спортзалом, — причём паршивое оружие пряталось в кабинетах, получше — в учительской, самое лучшее — в туалетах, а за спиральницей прорывались в кабинет директора. Отъявленные знатоки знали про тайный ход из мужского туалета в женский и малость недоработанную систему вентиляции, ну а самым-самым, вроде меня, Алик открыл и тайну номер два: Тропа Войны на карте тоже была и вела она к тому самому клубу при Белом Броневичке. Броневичок стоял рядом и ездил (!) — можно было пересечь улицу и выехать, как на параде, прямо к родной школе.
Одноклассники Алика карту не оценили. Были это главным образом ленивые неудачники, предпочитавшие кичиться подвигами — дутыми, паршивыми и зачастую вымышленными. Одни и те же темы: «вот мы пошли (следует имя никому неизвестного внешкольного знакомого), взяли три часа и всех порвали», причём ни счёт, ни обстоятельства не сообщались. Потерзавшись и намучавшись, Алик забил на них даже не гвоздь, а костыль, какими рельсы приколачивают, и стал общаться с Бонусом, нами и т.д.. Тут и обнаружилось, что человек он не слова, а дела и никогда ничего не ждёт, а приходит и добывает, даже если надо горы свернуть или речку вверх ногами подвесить. А ещё знал пределы, что в четырнадцать лет нетипично.
Уже первая карта обеспечила ему неограниченный кредит в «Б. Б.» и ещё полуторе десятков клубов, но Алик пользовался им только дважды. Великим игроком становиться не хотел, а после единственного получасового турнира один на один с Бонусом (216:-3 не в пользу Алика) понял, что и не станет — значит, нужны другие угодья, другой закуток, где можно жить, расти и разрастаться. Больше он не играл, да и раньше играл немного, хотя карту сваял на редкость сбалансированную, с кучей стратегий и возможностей.
На Броневичок мы и надеялись. В клубах, по просьбе Бонуса, не применяли его никогда, а самостоятельно открыть такое невозможно — все стёкла в школе, кроме одной полоски на кухне, разбивались только снаружи. А значит, игровой мир был словно замурован в коробку из неуничтожимого бетона — и кто знает, сколько шороху могли натворить в нём два пришельца, прорвавшиеся в застеклённый вестибюль на трофейной бронетехнике. Возбуждали и правила — убитые враги суммировались по команде и делились на число членов — даже пара человек могла рассчитывать на что-то, если перебьют достаточно. Нет, первое место нам не светило, но подпортить счёт вполне могли. А заодно войти в историю.
Бонус уехал, так что сразу после уроков мы побежали к Алику. Тот сидел дома и — играл! Но на гитаре.
— Вы же знаете — участие авторов запрещено, — сказал он, — Да ещё... В неё полгода играют, верно? Там такие штуки творят, что я и сам не закладывал, — а они нашли.
— Посоветовать кого-нибудь можешь?
— Нет. Давно не в бизнесе.
Остались вдвоём. По лестнице спускались молча, но возле подъезда Колян подпрыгнул и чуть не пустился в пляс.
— Ты чего? Совсем крыша поехала?
— В броневик... — Колян перевёл дыхание, — я подумал... в броневик... Ведь только двое помещаются!!
Так появилась команда.
* * *
Колян ждал у входа.
— Они будут болеть, — он указал на двух девушек. Те улыбнулись и представились. Я тоже, но имён не запомнил.
У одной, выше, волосы были чёрные, крашенные, у другой — рыжие и вьющиеся. Без особых примет, но в толпе узнаешь.
(Тогда я не привык к женскому обществу. Любовь была как учёба, как выбор профессии — знал, что нужно, но откладывал на потом. Колян, кстати, тоже)
— А откуда вы друг друга знаете?
— Алик познакомил.
Что у Алика кто-то есть, я подозревал и даже завидовал — всё-таки он на год младше. Но когда отмечали пятнадцатилетие, никаких девчонок не было.
— А где Алик?
Час от часу не легче. Ещё одна!
Очень ни-на-кого-не-похожая, скроенная по своим, особым стандартам. Очень, неестественно, высокая, худая и стройная, с курносым носиком и — цыплячье-жёлтыми сапожками!!
Колян только глазами хлопал. Эту, похоже, он не знал.
— Алик не смог, — сказал я, попутно пытаясь всё переварить, — Дела.
— Ясненько. Чем он занят? Как и раньше — делает кораблики, собирается уплывать?
Этот прикол знали избранные. Подарок от юморной математички в аликовом дневнике за седьмой класс.
Похоже, она знала Алика не хуже нас. Немудрено, с таким-то обаянием...
— Ну, ладненько, мне пора место занимать. Удачки!
Я выпал в осадок.
— Ты что, тоже...
— Да. Но, зная ваш уровень, понимаю — рассчитывать не на что.
Впервые в жизни видел девушку, увлечённую «Фаерхогом».
— А, мы... — Колян хотел выразиться поточнее. Не получалось, — То есть нас... Нас-то ты откуда знаешь?
— Алик рассказывал, — уже внизу, — Ладно, увидимся!
Какое-то время мы стоим, а остальные две девушки, прямо по классику, «пялятся на нас в недоумении». Потом Колян решается и топочет вниз. Я договариваюсь о встрече, обещаю победить и топочу следом.
Выходим в прихожую, сворачиваем в почти незаметную дверь...
И понимаем, что шансов на победу нет, даже если вместо Броневичка будет истребитель с водородной бомбой на борту.
* * *
При «делительной» системе (как у нас), выгодно играть небольшими командами профессионалов. Один ходячий фраг сбивает игру, раздаривая очки, один случайный человек постоянно попадает под свои же пули. Мы подозревали, что съедутся люди умелые, может даже кто-то из элиты...
Или просто гениев не понимали? У Бонуса талант был, — замени клавиатуру на гитару, настоящий Кирк Хэммет получится — но человек он обычный. Да, ходил в парадном костюме, курил трубку...
...Ухоженный зал с аккуратными стульями, списанными из конференц-зала. И отдельные кучки типажей, каких сложно встретить на улице и ещё сложнее вообразить в голове.
Разноцветные особи в лоскутных куртках и с моноклем в глазу. Упитанные пареньки с диковинной стрижкой и боевой раскраской на лице. Стройные мальчики в школьной форме с кольцом в верхней губе и проводами, свисающими с левого уха. Девочка, у которой сзади, над загривком, торчало что-то очень оранжевое, может бублик, может колесо — так и не понял, что это. Карлики ростом с двенадцатилетнего с форменными пиджачками, отяжелевшими от чешуи значков. Никто не ходил, никто не отвечал, никто не спрашивал — все стояли кучками и ждали, начала.
Подали заявку и мы, покосившись на серебряный контейнер с главным призом. Выпали шестое и седьмое — номер школы и номер модели Броневичка. Интересное знамение, — знать бы только, к чему...
* * *
Коляну, как обычно, везло — его выкинуло на первом, а меня на третьем. Времени на переговоры не было, и я полетел вниз по лестнице, стараясь не упустить ни единого шороха.
(В игре главное — концентрация и лёгкость. Концентрация чтобы не пропускать и лёгкость, чтобы не тормозить. Я и не торможу.)
Одним прыжком перемахиваю вестибюль и вижу спину Коляна — он бежит прямо в столовую, мимо кабинетов младших классов. За второй отчаянная пальба, но нас она не касается. Сворачиваем, ухитряемся уложить кошкоподобный сим, вылетевший из туалета, и влетаем в столовую, подорвав дверь.
Под потолком чёрные тени — гравитация ослаблена, надо быть особенно внимательным. Я палю почём зря, отвлекая на внимание, а Колян лихо перемахивает через прилавок, где кашу раздают и уже топочет на кухне. Я стрейфую и задом прыгаю в окошко для грязной посуды.
Граната в рукомойнике. Хватаю и бегу на кухню, а положение там отчаянное — в дверь летит мясо.
...На кухне порезвились Тысяча Безумных Мясников. Руки, черепа и кости, а в углу, ныкаясь за котлами, отчаянно отбивается Колян. Напротив — выше, справа, сверху от меня — прыгает его противник: та самая девочка в желтых...
В игре она аккурат как в жизни. Мне нехорошо.
(Самоподобные симы — дурной тон. Сразу разрушает игру)
Девушка танцует в полёте. Ловкий разворот и выстрел в совсем другую сторону. В окно...
Секунда — и вот уже звенит, разлетаясь, тоненькая полоска стекла, открывая проход, неестественно-геометрически-правильный для этого живого мира. А где-то в мозгу точь-в-точь так же осыпается застарелая иллюзия.
Про Броневик знали не мы одни. Хуже того — мы не знали всех, кто про него знает.
Девочка подпрыгивает, стреляет — и исчезает на Тропе. Колян следом. За ним — я.
* * *
Тропа отрисована так хорошо, что я чуть было не свернул и не ломанулся наперерез, дворами. Алик с паттернами особо не мучался — просто щёлкнул на цифровой фотик окрестности, а потом растянул по двум сплошным стенам внешней текстурой — и всё равно смотрелось потрясно. Реальная Тропа, реальные дома, реальные деревья — даже мелькнувший за поворотом Колян показался вдруг совсем реальным, несимовым. Я пробежал стройку (дёрнулась под ногой досточка), выпрыгнул к клубу и увидел жёлтые сапожки прямо над лестницей. Ракета брызнула выше, а девочка вывернулась, нырнула и исчезла внизу, ответив гранатой.
Подождите, он и клуб нарисовал? Додумать не успеваю — граната рвётся возле мусорных контейнеров, а Колян, забыв осторожность, несётся вниз, сметая залпом дверь. Пыль, опилки, песок — и всё же я успеваю разлядеть в точь-точь-в-точь-как нижней комнатке: его силуэт, индикатор на ракетнице (перезарядка полторы секунды), стрейф влево к нужной дверке — и лобовая, максимальная ракета, стопятипроцентный урон (броню не брали, есть в кабине), мясо, кости, голова, ракетница в воздухе... пыль, кровь... в носу, на губах...
...шестое чувство выдёргивает из транса, орёт в оба уха, что запахов в играх нет, и горячей пыли в играх нет, и грохота такого в играх нет, а взорвалось не там, а ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ, У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ!!!
Срываю шлем, оборачиваюсь — снова вижу жёлтые сапожки. Девушку возле входа. А ещё индивидуальную переносную ракетницу «Шмель», от которой и пошла ракетница в «Фаерхоге».
— Я пришла забрать выигрыш, — говорят губы, — Извините, что так. Здесь многие знают, что ЕЩЁ можно делать на «Рэйнбоу» девятого поколения.
(рука поднимает серебряный контейнер, другая держит кнопку выстрела)
— В другой раз вы обязательно победите. Прощайте.
Шаги по лестнице. Все сидят молча. А потом...
На самом деле, компьютерные клубы после войны были самое то. Серые подвалы со столами и машинами позволяли часами, днями и неделями убивать унылое время — и, как итог, потиху откачали с улиц всю потенциальную шпану. А значит, почти исчезла подростковая преступность.
Почти, но не совсем.
Традиция крепко сидит в человеке.
Оружие было у многих. Помню пистолеты, баллончики, ножи и полудубинки, какие прячут под майкой. Кто-то ломал стул и хватал ножку, кто-то драл шнур и скручивал в лассо...
И хлынули наверх, мимо выбывших из игры секундантов.
(перезарядка полторы секунды).
Вторая ракета (уже наверху), хлопки выстрелов, стрёкот очередей. Две наши новые знакомые — чёрная и рыжая — палят из автоматов почём зря, прикрываясь Броневичком. Ракетница летит прочь, жёлтые сапожки гремят по броне и исчезают в кабине.
— Всем пока! — орёт в амбразуру. Две напарницы тоже уже там — одна задраивает люк, а вторая пристроилась к правой амбразуре и вставляет новый магазин. Рука дёргает рычаг, мотор ревёт...
Но это в игре Броневичок может ездить. Наш же, реальный, ещё со времён Перемирия стоит не на колёсах — а на шести
стандартных
белых
строительных
кирпичах.
Этого в их планах не было.
Чего удивляться — другой район.
Жизнь по играм изучают...
Эх!
* * *
Что с ними дальше — не знаю. На штурм смотреть не стал.
Спустился вниз, мимо развороченной двери, в ту злополучную прихожую, увидел листовку конкурса. Вдохнул кирпичную пыль, посмотрел на изрытые трещинами стены, потолок, пол. Здесь, на тихом дне океана безумия, была кровь, склизкие кусочки внутренностей, фрагменты руки, ступня, даже обугленный череп, улетевший под столы — а вот лучшего моего друга не было нигде. Ни вверху, в толпе, ни внизу, в кровавых ошмётках от прямого попадания — нигде теперь не было Коляна. Не было, не было, не было...
* * *
А к тому времени, как кончится следствие, не будет уже и меня.