— Главное, когда она представится, сказать: «о, какое красивое имя». И уголки губ так опустить слегка, брови приподнять, головой покивать, типа «хм, да, вот это очень даже неплохо». Таким образом ты создашь впечатление правдоподобности, как будто это не обычная формальность, а тебе реально нравится такое имя.
Кирилл слушал лишь частично. Большая часть внимания и мыслей были заняты осмотром поворота, где вот-вот должна была появиться его цель.
— Ну вот, а потом, — продолжил Денис, весело поглядывая на обеспокоенное лицо друга, — скажи: «плевать, что это – сбой в матрице, судьба или моя бурная фантазия, я в любом случае не могу упустить такой шанс. Можно тебя проводить и за это время попытаться понять?»
— А прикинь, именно сегодня она не появится? – Кирилл пропускал мимо ушей всё больше слов.
— Ну тогда это точно судьба, чувак.
Но она появилась. На три секунды позже – Кирилл, как всегда, предпочёл объяснить это накопленным за сутки отставанием часов. Невесомым призраком она выпорхнула из-за угла, кажется, едва касаясь земли разноцветными кроссовками – жёлтым и красным. Ветер подгонял девушку, трепал её лёгкое, почти прозрачное платье, неся на своих волнах прямо в объятия Кирилла. Ярко-синие волосы падали на лицо, взлетали вверх, а потом срывались вниз, пружинили и сверкали на солнце, отражаясь в глазах очарованного студента.
— Ну? – вполголоса прохрипел Денис и ткнул друга в спину. – Чё стоишь? Судьбу свою не упускай.
Кирилл тяжело сглотнул. Вмиг пересохшее горло ответило скребущей болью, а язык прилип к нёбу. Отступать и медлить было непозволительно – девушка уже через несколько секунд бросит на Кирилла хитрый взгляд, улыбнётся и растворится в толпе, продлив волнение и ожидание ещё на сутки.
Глубокий вдох, попытка заставить слюнные железы работать активнее и нерешительный, но такой необходимый шаг. Шаг навстречу своей судьбе.
Кирилл нелепо махнул рукой, когда взгляды наконец встретились. Он просто не знал, как лучше поступить – просто поднять руку, активно жестикулировать, привлекая внимание, делать движения ладонью в стороны или вперёд-назад… вместо всего этого похолодевшая конечность едва приподнялась выше груди, совершила пару хаотичных движений пальцами и безвольно рухнула вниз.
— Привет! Я… — обратился Кирилл к девушке и замолчал.
Высохший рот издавал противные чавкающие звуки, а язык вместо того, чтобы смачивать губы, словно скрёб их наждачной бумагой.
— Привет! – радостно ответила она и не сводила с парня взгляд, в ожидании продолжения.
— Ну, я тут заметил, короче, что ты как бы это… ну, каждый день в одно и то же время проходишь здесь и как бы каждый раз смотришь на меня, — промямлил Кирилл, мысленно поражаясь своей неуверенности.
— А что тут такого? – всё так же весело спросила девушка.
«Твою мать, я такой дебил, она же просто ржёт надо мной, — внутренний голос явно не был уверен, что всё это действительно необходимо. – Блять, блять, блять, надо сваливать, пока не поздно…»
— Ну просто показалось это странным, как бы, — Кирилл отвёл взгляд в сторону, будто пытаясь что-то разглядеть. – Ладно, я как бы на всякий случай спросил. Мало ли что. Извини…
— А может, для меня ты тоже странный, — улыбнулась девушка. – Стоишь тут каждый день в одно и то же время, смотришь на меня, взглядом провожаешь.
— Ну, значит, просто совпадение?
— Ты что, в судьбу не веришь? – наигранно удивилась девушка. – Ты что, упустишь такой шанс?
«Сука, меня разводят, что ли? – снова пожаловался внутренний голос.»
— Ды нет, — ответил Кирилл сразу на два вопроса. – Ну это… как тебя зовут?
— Унгелука, — протянула руку девушка.
— Нифига себе! – вырвалось у Кирилла. – Первый раз такое имя слышу.
— Ну уж какое есть, — развела руками Унгелука.
— Да я что, я наоборот говорю, что классное имя у тебя!
Кирилл облегчённо вздохнул, стараясь сделать это как можно незаметнее. Кажется, всё идёт нормально, нужно просто продолжать общение. Унгелука покорно стояла рядом, мечтательно смотрела по сторонам и иногда с интересом заглядывала Кириллу в глаза.
Улица словно на мгновение остановилась. Кирилл готов был поклясться, что в этот момент всё сломалось – матрица окончательно зависла после небольшого сбоя, усугублённого вмешательством влюблённого парня. Во внезапно возникшей тишине губы шумно, почти с хрустом, разжались, а дыхание стало самым мощным источником звука на ближайшие пару сотен метров.
— Э! Это что такое? — едва слышно промычал Кирилл.
— В смысле? Ты о чём? – тут же заглянула в его лицо Унгелука.
Где-то над головой затрещали провода, грозясь вот-вот обрушить на асфальт водопад искр. Кирилл машинально пригнулся, закрыл голову руками и отскочил в сторону, уткнувшись в какого-то прохожего.
— Аккуратнее, блять! – выругался тот, отряхнул футболу и пошёл дальше.
Всё снова стало нормальным – люди куда-то спешили, автомобили нервно скрипели колёсами, а ветер тяжёлой волной ударил в лицо.
— Ты видела? Видела? – выпучил глаза Кирилл.
— Как ты прохожих таранишь? Видела! – засмеялась Унгелука.
— Ды нет, какой таранишь, видела, как всё остановилось?
— Так, если это какой-то нелепый подкат, то лучше сам остановись, я терпеть не могу эти ваши изобретательства, – Унгелука вмиг поменялась в лице.
— Ды правда, я же говорю…
— Тихо, — девушка неожиданно схватила Кирилла за руку. – Всё будет хорошо, успокойся. Пойдём куда-нибудь в тень, где людей нет.
И она потащила Кирилла в неизвестном направлении. В его глазах мир снова остановился, на этот раз от радости, вдохновения и первого настоящего наплыва влюблённости. Только Денис подавал признаки жизни – округлил глаза и весело испепелял глазами друга, выражая поддельное недоумение. Кирилл смог на это ответить лишь лёгким движением плечами и не менее удивлённым взглядом.
Унгелука почти бежала вперёд, крепко сжимая руку Кирилла. Её волосы подпрыгивали, искрились и будто вспыхивали праздничным салютом. Манящим, гипнотизирующим салютом, заставляющим открыть рот, истекать слюной и покорно следовать за судьбой. И думать только о ней, перебирая все мыслимые и немыслимые образы.
Водоворот вспышек, состоящий из фантазий и надежд, вдруг замер, рухнул куда-то под ноги, а Кирилл упёрся носом в дверь собственной квартиры.
— Давай-давай, открывай, — нетерпеливо толкала его в спину Унгелука.
— Откуда ты знаешь, где я живу? – резко повернулся к ней Кирилл.
— Я знаю? Вообще-то ты сам меня сюда привёл.
— В смысле привёл? – возмутился Кирилл, но замолчал.
Внутри его мозга столкнулись две мысли: одна из них требовала выяснить, что происходит, а вторая изо всех сил старалась не выставить парня дураком. Это ведь он сам замечтался и не обращал внимания на происходящее, кого тут можно винить?
Замок щёлкнул, его эхо ещё долго растворялось в потрёпанных временем и людьми стенах подъезда. Кирилл потоптался, дождался полной тишины, всем нутром ощутил строгий взгляд Унгелуки и понял – нет смысла сопротивляться. Эта девушка, как настоящая судьба, всё равно добьётся своего, чего бы ей это ни стоило. Любое её желание теперь станет главной жизненной целью Кирилла, и он, как зомбированный раб, будет биться головой в бетонную стену до тех пор, пока не пробьёт её насквозь. И смерть – не отговорка.
— Руки, — строго потребовала Унгелука, едва перешагнув порог.
— А? Зачем? – Кирилл протянул ладони к её лицу.
— За спину, — скомандовала девушка.
Запястья тут же стянула прочная верёвка. Слой за слоем она наматывалась на руки и всё сильнее сдавливала кожу. Кирилл молча терпел, внутренний голос успокаивающе повторял «так надо, так надо…»
Унгелука рывком затянула узел и облегчённо выдохнула Кириллу в шею, запустив вниз по спине поток приятных мурашек. Ладонь девушки медленно проскользила вверх, и цепкие пальцы вцепились в мышцы. Ещё одна верёвка коснулась кожи, проползла сквозь локти и тут же стянула их так сильно, что они даже коснулись друг друга. Кирилл взвыл от боли – его руки не были готовы к такому.
— Я знала, что тебе понравится, — тихо прошептала Унгелука.
Кирилл вздрогнул. Ему показалось, что тёмная прихожая вдруг наполнилась тусклым синим свечением.
— Разувайся, — последовала новая команда.
Унгелука провела Кирилла словно какого-то заключённого, грубо толкнула в спину, повалила на кровать и продолжила опутывать тело. Верёвка крепко стянула лодыжки, колени и бёдра, прижала запястья к спине и лезвием вонзилась в живот.
— Зачем это всё? – хрипло спросил Кирилл.
Жажда опять напомнила о себе почти трескающейся от сухости слизистой. Унгелука не ответила, вместо этого она согнула ноги парня в коленях, и ещё одной верёвкой притянула лодыжки к запястьям. Теперь Кирилл не просто не мог встать – в таком состоянии даже ползать было бы затруднительно.
Холодная ладонь опустилась на шею, лавиной прокатилась по коже, а затем перепрыгнула на голову и резко дёрнула Кирилла за волосы. В приоткрытый рот тут же врезался огромный шар, раздвинул челюсти и до боли сдавил язык. Кирилл не успел опомниться, как у него на затылке затянулся тугой ремешок.
— Зачем? Больно же! – возмутился Кирилл, но слова превратились в неразборчивую мешанину из гласных звуков.
— Больно? А что, ты не знал, что некоторым нравится доминировать? – склонилась над его лицом Унгелука.
На кровать упала прядь волос, вспыхнула синим огнём, расплавилась и впиталась в ткань.
— Ты понимаешь, что я говорю? – промычал Кирилл.
— Поверь, я понимаю тебя больше, чем кто-либо ещё. Да я единственная, кто тебя понимает. Буквально.
— В смысле?
— Да брось, очевидно же, что я ненастоящая. Какая-то странная, притягивающая. Может, идеальная?
— Да, наверное. Идеальная, — даже с кляпом голос Кирилла прозвучал мечтательно и влюблённо.
— Так вот, знай, я не такая. Я ничто, никто и нигде. Я ёбаный сгусток первичного вещества, и не просто ёбаный, а ёбаный самим большим взрывом! Наделённый сознанием и положивший начало всему существующему. Я часть всего, часть каждого, я фантазия, я мысль, которая собирается по кусочкам в спящем мозге и превращается в самый ебанутый и прекрасный образ, желанный и недоступный, который сначала дразнит, а потом забывается и растворяется во вселенной, становясь частью этой самой вселенной.
Волосы Унгелуки плавились, как горящий пластик капали на кровать, поднимались к потолку светящимся синим дымом. Кирилл боялся приподнять голову и посмотреть, во что превращается девушка.
— Так я сплю, получается? Это всё не по-настоящему? – осторожно спросил он.
— Это зависит от того, насколько ты допускаешь возможность моего существования. Если веришь в меня, то я всегда буду рядом, а если нет – проснёшься в совершенно новом мире, где меня никогда не было.
— Я верю! Верю! – Кирилл приложил немало усилий, чтобы повернуться.
Унгелука стояла на коленях, полностью покрытая дымящейся синей краской. Одежда тоже растворилась, и теперь всё её тело светилось и блестело, вырисовывая на тёмном фоне шикарную фигуру. Голова пылала ослепительным костром, выбрасывая всё новые и новые порции синих огненных волн. Неземной красоты лицо тускнело и вспыхивало с новой силой, каждый раз меняя образ.
«Серьёзно? – вдруг заговорил внутренний голос. – Как можно в такое верить? Это же какой-то психоделический пиздец. Мозг, давай, просыпайся, хватит хуйню творить».
На спину Кирилла упала первая капля огня. Кожу пронзила боль, но не от жара, а от холода. Синяя льдинка с лёгкостью разрезала кожу, и по спине побежала приятная прохлада, распространяясь сразу во все стороны. Унгелука рухнула на Кирилла, вцепилась ногтями в бока и вгрызлась в спину, прожигая и замораживая плоть. Холод проникал в вены, сосуды и капилляры, распространялся по организму с невероятной скоростью. Кирилл взвыл от боли и наслаждения, изо всех сил зажмурил глаза, и по его щеке скатилась светящаяся слеза.
— Я меняю людей, я заставляю их полюбить запретное и сокрытое, — надрывный голос Унгелуки звучал в голове. – Я тот сладкий сон, после которого люди решают больше не просыпаться. Первый сон – ножичек, третий сон – ножницы. Лезвием верёвку – спасся от бессонницы. Умер – галочка, выжил – галочка. Про тебя забыли – проиграл в считалочку.
Голос становился всё мелодичнее, его звонкое эхо путешествовало по комнате, создавая подходящую мелодию.
«Первый сон – ножичек, третий сон – ножницы.
Лезвием верёвку – спасся от бессонницы.
Умер – галочка, выжил – галочка.
Про тебя забыли – проиграл в считалочку.
Первый раз – голосом, третий раз – песенкой,
Так и не проснулся – значит, будет весело.»
Музыка и голос плавно сливались в один монотонный звук, при этом становясь всё громче и громче. Мелодия превращалась в писк, а слова приглушались, хрипли и словной наждачной бумагой резали уши. Боль и холод тоже усиливались – Кирилл, несмотря на приятные ощущения, боялся, что его тело вот-вот превратится в один кусок льда, не выдержит напряжения и разлетится по комнате мелкими кусочками.
Часть верёвок вдруг ослабла – ноги выпрямились, а локти наконец отлипли друг от друга.
— Дальше сам, — Унгелука похлопала Кирилла по плечу.
Но он опомнился только когда хлопнула входная дверь.
* * *
Дверь в аудиторию с самого первого курса открывалась именно так. Протяжный вой, хруст тысячи суставов, а затем, прямо перед контактом со стеной, оглушительный щелчок, заставляющий всех присутствующих хотя бы моргнуть. Как ни пытался Кирилл держаться и не реагировать на этот звук, ничего не получалось. Это как микро-капелька воды, брызнувшая в глаз – вроде и вреда не причинит, но веки всё равно рефлекторно сожмутся, а рука тут же бросится на помощь.
Так же и этот щелчок, несмотря на безобидность, заставлял тело реагировать на потенциальную опасность. Преподаватели старались открывать дверь аккуратно, не распахивая её полностью, а большинство студентов, напротив, старались побыстрее щёлкнуть и напугать присутствующих. За четыре года никто так и не починил её, как будто не хотели уничтожать главную «фишку» этой аудитории.
Денис был уже здесь, сосредоточенно смотрел в стол и что-то на нём рисовал, слегка высунув и прикусив язык. «Если любишь самогон, нарисуй ещё вагон» — гласила надпись на потрескавшейся краске. Под текстом красовался длиннющий поезд, состоящий из вагончиков всех видов и сортов – детально проработанные, разноцветные, минималистичные и даже просто прямоугольники.
Очередной щелчок заставил сосредоточенного студента дёрнуть рукой, слегка испортив свой новый шедевр. Денис приподнял глаза и тут же радостно завопил:
— Опа-а-а-а! Кирюха! Ты куда вчера пропал-то, а? Я тебе столько сообщений написал, ебанёшься. Звонить не стал, вдруг помешаю, но ты мог бы и ответить, конечно.
— Да пиздец, — поморщился Кирилл и махнул рукой.
— Ну? Что «пиздец»? Что случилось-то?
— Да бля, столько всего было. Ну его нахуй, чувак, ну его нахуй.
— Ты, блять, давай, не отмазывайся, а рассказывай. Как она? Как всё прошло? Как зовут?
— Ты не поверишь, имя у неё ебанутое, — перешёл Кирилл на полушёпот. – Я загуглил – нет такого имени, ну вот не существует.
— Ну? Какое?
— Унгелука, прикинь.
Денис замер и нахмурился. Шариковая ручка, только что старательно закрашивающая очередной синий прямоугольник, остановилась и приподнялась над столом.
— Что? – заметил это Кирилл. – Ты её знаешь?
— Не, — мотнул головой Денис после пары секунд размышлений, — просто вспомнить пытаюсь. Вдруг слышал где-то.
Кирилл присмотрелся: Денис вдруг нервно прикусил губу и, казалось, был готов полностью сжевать её и проглотить. Глаза прыгали во все стороны, старательно убегая от рисунка. Ручка продолжала корябать стол, но теперь, очевидно, бесцельно.
«Не, меня точно разводят, — вспыхнул в голове внутренний голос. – Сука, хоть бы не палился, актёр хуев.»
Дверь снова щёлкнула. В аудиторию вошла незнакомая Кириллу девушка. Небольшого роста, в свободной болтающейся одежде, длинными серыми волосами и одной тонкой, но очень яркой синей прядью.
— Видал? – Денис уже сидел с профессорским видом, задумчиво вдавив ручку в щеку. – Перевелась к нам сегодня, с экономического. Ты представляешь? На четвёртом курсе! Что она тут будет делать-то? А? Так разве можно вообще?
Кирилл не сводил с неё глаз. Разводы разводами, но подделать то, что вчера произошло, невозможно. Синяя прядь пульсировала яркими вспышками, при каждом движении пыталась растаять, вылиться на пол и пропасть зря, даже не коснувшись человеческой кожи. Как можно такое допустить?
— Чё, опять влюбился? – Денис ткнул друга локтем. – Чё, отшили тебя вчера, да?
— Да лучше бы отшили, — задумчиво ответил Кирилл, будто в пустоту.
— Ну хватит интриговать, рассказывай, что у вас там было.
— Судьба была, что ж ещё.
— Да слышь! – обиделся Денис. – Я тебя нормально прошу, блять. Не хочешь рассказывать – так и скажи.
Кирилл уже был рядом с девушкой. Медленно, будто боясь спугнуть редкую птицу, он подошёл к ней и так же аккуратно наклонился к её лицу.
— Унегулка? – прошептал он.
Девушка вздрогнула.
— Чё? Ты мне?
— Ты ведь Унгелука? – с надеждой посмотрел на неё Кирилл.
— Нет, извини, — сухо ответила девушка и демонстративно отвернулась.
— Ну как… а как же «если поверишь, я всегда буду рядом»? А? Ну вот, я верю.
— О чём ты? – девушка скривила лицо в удивлении.
— Ну блин, — Кирилл тяжело вздохнул. – Вчера ты сказала… стоп, ты притворяешься? Типа не помнишь меня, что ли?
— Парень, да ты болен, — язвительно покачала она головой.
— Да я серьёзно, блин. Думаешь, я забыл про волосы? Или думала, что не замечу? Открою секрет – ты палишься.
Кирилл протянул руку к её голове, но остановился. Трогать эту субстанцию и начинать представление прямо здесь было не лучшей идеей. В этот же момент девушка повернулась.
— Руки убрал! – тут же закричала она. – Иди голову лечи, окей?
— Чувак, чувак, — рядом вмиг появился Денис и оттащил Кирилла в сторону, — успокойся, ты чего буянишь?
* * *
Тёмный вечер делал своё дело – накрывал улицу тревогой, наделял каждый шорох зловещим эхом и растворял в себе охотника, надёжно скрывая его от осторожных глаз добычи. Синяя прядь волос ручейком стекала вниз, соблазняюще впитывалась в плечи и грудь, скользила на бедро, а потом смело спрыгивала на прохладный асфальт. Кирилл, как опытная ищейка, сверлил взглядом то землю, то девушку, втягивал ароматный воздух и едва держал себя в руках. Хотелось прыгнуть на землю, подобно маленькому щенку, и извозиться в грязи, чтобы вобрать в себя побольше синей жидкости.
Она шла медленно, вырисовывая шаги, возводя их в произведение искусства. Легко узнаваемый шедевр с синей подписью автора. Пространство будто расступилось, отодвинув подальше здания, автомобили, деревья и людей. Вот она – судьба, ведёт за собой в неизвестность, а на земле горит синяя путеводная ниточка. Нет ни единого шанса сбиться с пути.
Нужно поторопиться, иначе тяжёлая железная дверь что-то тихо пропищит, присвистнет металлическим скрежетом и навсегда спрячет принцессу в неприступном замке. Кирилл ускорил шаг. Кроссовки громко зашипели, отказываясь защищать ступни от разлитой по асфальту кислоты. Ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и всё вернётся.
— Эй, подожди, — просипел Кирилл. Жажда снова подступила, как обычно в самый неподходящий момент.
Девушка обернулась так резко, что часть волос сорвалась с места, светящейся бабочкой взлетела вверх и опустилась точно на щеку Кириллу. А через мгновение скрылась в глубинах его организма. Тело отреагировало стиснутыми до боли зубами и хрустом выгнутой до предела шеи.
— Послушай, — выдержав короткую паузу, начал он, — я же всё вижу. Это ты, Унгелука, и не надо врать.
— Опять ты, — на этот раз её голос был тихим и испуганным.
Девушка судорожно шарила по сумочке рукой, которую отказывался нормально контролировать мозг. Сколько раз она оттачивала это действие, но всё зря. Казалось бы, что тут такого? Схватила баллончик, нащупала нужную сторону, вскинула руку и атаковала врага спасительной жидкостью. Кто ж знал, что паника настолько сильно всё испортит?
— Ну а что? – наступал Кирилл. – Тут одно из двух. Или это ты, или часть тебя. Сама же говорила, что живёшь в каждом, что всегда будешь рядом, если я поверю. А я верю, искренне верю. Да как не верить, если вот она, ты.
Похолодевшие пальцы наконец смогли встать в правильную позицию, и девушка запустила в сторону Кирилла жгучую струю, выдавив из ёмкостью сразу всё содержимое. В парня будто вселился дикий зверь, наделив невероятной реакцией. Основная часть перца улетела мимо, лишь небольшое облачко проникло в глаза и рот, слегка вышибло слезу и согрела слизистые.
— Разве это не судьба? – всхлипнул Кирилл и сглотнул сопли. – Это ведь не просто так, это ведь к чему-то меня ведёт.
Кирилл водил пальцем взад-вперёд, повторяя в воздухи очертания синей полосы на земле.
— Как я мог забить на такие знаки после вчерашнего? А?
— Я щас закричу, — предупредила девушка. – И если ты щас же не уйдёшь, я заявлению напишу, понял?
— Тщщщ, тихо, — Кирилл одним прыжком настиг жертву, крепко обнял и зажал рот рукой. – О нас никто не должен узнать. Я не хочу делиться.
Девушка попыталась завизжать и вырваться. Синий ручеёк, прочертивший линию судьбы на её теле, теперь впитывался в Кирилла. Холод и мурашки наперегонки бежали по коже, плоть леденела и твердела, наделяя мышцы каменной силой. Ладонь, закрывающая рот, сдавила губы так сильно, что каждое движение и попытка освободиться грозились вырвать их вместе с лицом.
— Больно? – удовлетворённо спросил Кирилл. – Вот так-то. Если не будешь орать, будет легче.
Каменные пальцы свёрлами вонзились в спину и с удовольствием смяли кожу. Девушка пискнула и замерла.
— Вот, молодец, пошли домой.
Кирилл с лёгкостью оторвал девушку от земли, прижал её лицо к груди и прикрыл ветровкой. Теперь со стороны это выглядело даже мило – будто обнимашки влюблённой парочки, в которых парень согревает свою любимую.
За парочкой тянулся светящийся шлейф. С каждой секундой он становился шире и гуще, всё ярче освещая улицу. Кирилл нервно осматривался по сторонам, но вокруг никого не было.
— Видишь, вселенная тоже хочет, чтобы мы были вместе, — нежно прошептал он. – Она указала путь к тебе, а теперь прячет меня от завистливых глаз. Слышишь? А? Слышишь, как тут тихо?
Все следующие попытки спастись пресекались ледяными пальцами Кирилла. Только шагнув за порог и надёжно захлопнув за собой дверь, он смог наконец расслабиться. Каменные ладони обмякли, освободили горящую от боли плоть и принялись нежно ощупывать тело девушки. Оно пылало жаром, окутывало замёрзшие руки Кирилла теплом, не давало льду полностью захватить организм. Волосы растрепались, желанная прядь упала на лицо, смешалась со слезами и чётко вырисовала в темноте пышные губы. Кирилл как будто всю жизнь мечтал о таком поцелуе – он кусал их и облизывал, ощущая всё новые и новые вкусы, сладкие, солёные, холодные.
Синий свет ручьём лился на пол, собирался в лужу, кровь и слёзы переливались в ней как бензин в воде, создавая причудливые и прекрасные узоры. Светящиеся испарения попадали в глаза, размывали зрение, и теперь Кирилл мог видеть только череду волшебных всполохов вместо лица своей любимой.
— Я знаю, знаю, что нужно, — прошептал Кирилл, нежно взял девушку за руку и повёл в комнату. – Помнишь? Помнишь?
Кирилл собрал с пола верёвки, не отпуская ладонь.
— Я всё запомнил, я знаю, как надо.
Аккуратно, стараясь не причинить девушке лишнюю и ненужную боль, он завёл её руки за спину и начал старательно связывать в том порядке, который запомнил. Узлы были тугими, Кириллу казалось, что львиная доля удовольствия спрятана прямо под ними, в местах, где верёвка врезается в кожу. Закончив с локтями и запястьями, Кирилл заметил под ногами кляп и наклонился, чтобы его поднять.
— Ааааааа! Помогите! – девушка вложила в крик всю силу, бросилась к выходу из комнаты, но, даже не достигнув его, получила двойную порцию боли.
Ледяная и будто потрескавшаяся рука Кирилла рухнула на израненные и кровоточащие губы. Кожа ладони словно покрылась шипами и тысячей уколов заставила девушку замолчать.
— Неужели тебе не нравится? – искренне удивился Кирилл. – Ты же сама вчера сказала, что заставляешь полюбить запретное. Что меняешь людей. Так измени ту, в которой ты прячешься сейчас, неужели это так сложно?
Дыхание девушки стало похоже на храп, когда кляп погрузился в рот. Язык пытался выдавить твёрдый шар, но ремешок уже был застёгнут и не оставил ей шансов. Пленница предприняла ещё одну попытку закричать – звук был хоть и приглушён, но всё равно достаточно громкий.
— Да блять, — выругался Кирилл и начал нервно рыться в завалах на одной из полок шкафа.
Через минуту рот девушки был плотно замотан десятком слоёв широкого скотча. От режущего уши визга остались кашель, мычание и хлюпанье слизи в носу из-за непрекращающегося рыдания. Кирилл был доволен собой – толстые стены старого кирпичного дома точно не пропустят эти звуки.
Остатки вчерашнего вечера до сих пор слабо светились на полу и кровати. Даже высохшие участки помнили о произошедшем и из последних сил напоминали о своём присутствии. Кирилл толкнул девушку на кровать и закончил свою любовную паутину, полностью обездвижив добычу.
— Ну вот, теперь твоя очередь, — Кирилл тоже прыгнул на кровать и опустил голову напротив лица пленницы. – По-любому ты именно так всё и задумывала. Играешь в недотрогу, проверяешь, достоин ли я стать твоим. Не надо во мне сомневаться, я готов на многое... да блять, я на всё готов! Что, сука, не веришь? Я тоже могу доминировать!
Заветная прядь окрасила растрёпанные волосы девушки и потерялась среди них. Одежда промокла, прилипла к телу и светилась. Пьянящие пары больше не поднимались вверх, теперь они дружно следовали к ноздрям Кирилла, заползали в нос и туманом заполняли лёгкие. Кирилл закатил глаза, припал носом к голове пленницы и вдохнул так, словно это был последний вдох в его жизни.
Грудь и спину пронзила невыносимая боль. Дыхание остановилось – лёгкие покрылись корочкой льда, болезненно загудели и вдруг взорвались приступом эйфории. Кирилл выдохнул обжигающее синее облако, схватил девушку за волосы и изо всех сил потянул к себе. Вместе с истошным мычанием из головы пленницы вырвалась чистейшая синяя прядь, девственная и не тронутая вселенной. Кирилл вцепился в неё, прижал к груди и, словно дождевой червь, выброшенный на жаркий асфальт, начал извиваться и наматывать на себя пылающую паутину. Подобно гусенице, соткавшей вокруг себя неприступный кокон, он шагнул на новую страницу своей жизни и испытал недоступный больше никому набор ощущений.
Комната пылала синем пламенем. На кровати переживала тысячу смертей счастливая сияющая мумия.
* * *
В дверь кто-то шумно стукнул. «Выбивают», — подумалось сквозь сон Кириллу, и он тут же попытался встать. Тело отяжелело, ноги с трудом поднимались над полом, а голова словно превратилась в пудовую гирю.
— Еба-а-а-ать, — взвыл Кирилл и с трудом поднял руку, чтобы потереть ноющую свинцовой болью голову.
Невидимая могучая сила свалилась откуда-то с потолка и сбила парня с ног. Вверх по пищеводу пополз холодок, и через пару секунд Кирилла вырвало тусклой синей рвотой. Сразу же стало намного легче – как минимум невидимый пресс исчез и больше не удерживал тело на полу.
Шаркающей походкой Кирилл вышел из комнаты и замер. У входной двери лежала пленница, всё так же связанная и беспомощная. Увидев хозяина квартиры, она спохватилась, перевернулась на спину, неуклюже изогнулась и кое-как ударила коленями в дверь.
— Ёб твою… — схватился за голову Кирилл. Сонливость вмиг покинула организм, уступив место гигантскому потоку воспоминаний.
Парень оттащил пленницу от двери, вернулся с ней в комнату и заметил, что синяя прядь пропала. Волосы были мокрые, слипшиеся, закрывали глаза и скользкими змеями лезли в нос. Почти потерявшая свечение одежда страшно воняла и была испачкана далеко не самыми приятными жидкостями. У подбородка из-под скотча сочилась и пузырилась слюна.
«Охуеть, шикарный план, долбоёба кусок», — внутренний голос отбойным молотком рухнул на мозг, и без того страдающий от боли.
— Да откуда я знал? – вслух ответил ему Кирилл. – Сам же знаешь, что я нихуя себя не контролировал! Это всё ебучая Унгелука со своей жижей!
«И что теперь делать будешь, неконтролируемый?» — ехидно поинтересовался голос.
— Не знаю, блять, — зажмурился Кирилл и повернулся к девушке. – Ты, наверное, пить хочешь, да?
«Ты ёбнулся? — покрутил фантомным пальцем у виска голос. – Как только рот ей размотаешь, она сразу визжать начнёт.»
— Сука, сука, сука, — Кирилл сдавил пальцами уголки глаз. – Так, тихо, спокойно. Может, в ней ещё прячется Унгелука. Может, ещё получится.
Девушка приглушённо взвизгнула, будто узнав об очередной пытке. Тело изогнулось, руки в тысячный раз попытались порвать верёвки, которые давно превратились в лезвия и резали кожу при малейшем движении. Одежда на спине вымазалась в кровь, а кисти и пальцы изменили цвет и, кажется, уже давно потеряли способность шевелиться.
— Тихо, тихо, послушай, — рухнул Кирилл на колени перед девушкой, — у тебя вчера были волосы, синие волосы. Где они теперь? А? Ответишь?
«Еблан, ты ей почти откусил губы и половину волос с корнем вырвал, — внутренний голос снова влез с советами. – А ещё ты её связал и бросил нахуй. Посмотри на её руки, там походу теперь только ампутация. Она тут валялась часов двенадцать без еды и воды. Реально думаешь, что она будет с тобой общаться?»
— Да знаю я! – прикрикнул Кирилл. – Ну вот что теперь поделать, а? В прошлое уже не вернуться, всё, пизда. Надо же как-то выходить из положения!
«Положение изнеможения, — хохотнул голос. – Ничё, тебе теперь долго в тюрьме куковать, мы с тобой очень хорошо подружимся, я те бля буду.»
— Да в какой тюрьме? – возмутился Кирилл. – Это всё Унгелука, я ведь нихуя не сделал! Это вот её в тюрьму надо, полиция разберётся!
«Где твоя Унгелука, а? Ты хоть номерок-то взял у неё? Или, может, адрес?»
— Вот, смотри, — Кирилл снова рухнул на пол и набрал в ладонь немного синей жидкости. – Отправим эту хуйню на анализ, и всё понятно станет.
«Даааа, угораздило же меня поселиться в таком долбоёбе, — разочарованно вздохнул внутренний голос. – Сидит на полу, ковыряется в собственной блевотине, а рядом валяется обоссанная полудхлая тёлка. Ну давай, отправляй. Анализы-хуялизы, у меня выбора нет, понаблюдаю, поржу.»
— Ты вот такой дохуя умный, так чего ж ты меня не остановил, когда я к Унгелуке подкатывал? Когда домой её привёл?
«Э, ты из меня крайнего не делай. Я те, блять, ясновидящий какой-то, что ли? Девочка как девочка, симпатичная, фигуристая. Откуда я знал, что у вас тут такая ебала начнётся. Я думал, вы просто потрахаетесь, как все нормальные люди».
— А волосы? Не смутили тебя эти ебучие волосы?
«А тебя, блять, смутили? Вспомни сам-то, когда они светиться начали. Поздно уже было.»
— Ладно, а вчера что? Какого хуя ты мне позволил домой её затащить?
«Ты как эту жижу увидел, животным каким-то стал. У тебя никаких мыслей в башке не было, кроме этого. И меня не было, получается.»
— Ёбаное бесполезное говно, — Кирилл с ненавистью хлопнул себя по лбу. – Только и умеешь комментировать, сука. Комментатор ебучий.
«И чё ты мне сделаешь? Я в другом измерении!» — засмеялся внутренний голос.
* * *
Очередная длиннющая верёвка лизнула кожу девушки, петлёй зацепилась за другую, уже стягивающую лодыжки и запястья, и крепко-накрепко прикрепилась к шкафу. Ведь нехорошо это – по дому ползать и в дверь ногами долбить.
Нужно было срочно идти к университету, ведь пары вот-вот закончатся, и кто знает, вдруг Унгелука снова появится в привычном месте?
«Жопа – синяя, слюни – синие,
Синие все буквы в её стрёмном имени.»
Внутренний голос весело напевал, пробиваясь сквозь сигналы машин и рёв мотоциклов.
«Вся причёсочка в синих полосах,
Я, Кирюша, отсосу за волосы.»
— Заткнись нахуй, — процедил сквозь зубы Кирилл. – Я при всех с тобой общаться не собираюсь.
«А чё нет? Может, давай, попиздим немножко, тебя психом признают и всё. В психушке явно веселее, чем в тюрьме. Ты не думай, я ж тебе добра желаю.»
Прохожие толкались, закрывали путь своими телами, а Кирилл боялся поднять глаза. Любая синяя точка на чьих-то волосах может стать спусковым крючком, и тогда явно не случится ничего хорошего. Только бы дойти до универа, занять позицию и не пропустить разноцветные кроссовки.
Внутренний голос вдруг сменился сладостным пением Унгелуки:
«Первый – прозвище, третий – звание,
А второй мечтает о свидании.
Первый – прячется, третий – мается,
А второй никак не просыпается.»
«Слышишь? Э, ты тут? – внутренний голос перебил песню. – Она здесь, слышишь? Я её вижу, вот прям щас! Я знаю, ты нихуя не поймёшь, но она здесь, в твоих мыслях! Они синие, брат, они тоже синие!»
«Время кончилось, открываю дверь,
Ты, второй – моя любовь теперь.»
— Унгелука! Унгелука, это ты? – женский голос заставил Кирилла на секунду поднять глаза.
В ней не было ничего опасного, но взгляд пугал до замирания сердца. Хищные глаза пожирали Кирилла заживо, один только взгляд словно снимал с черепа скальп.
«Да ну нахуй», — впервые за сегодняшний день Кирилл разделял мнение с внутренним голосом.
— Унгелука!
Улица сходила с ума. Голоса смешивались в недружный хор, различались по громкости и тембру, но отчётливо повторяли одно и то же имя, положившее начало жизни во вселенной и имеющее полное право ей управлять. Люди, словно голодные зомби, бросались друг на друга, и каждое столкновение вспыхивало фейерверком синих искр. Кирилл изо всех сил сжал веки и побежал прочь.
* * *
«Пусть горит оно синим пламенем.
Ты, любимая, заебла меня.»
Внутренний голос пытался подбодрить Кирилла, которому нужно было во что бы то ни стало вернуться домой. Нащупать клавиатуру домофона, попасть в подъезд, взлететь по лестнице на свой пятый этаж – ведь это всё так просто сделать, не используя зрение. Нужно всего лишь идти в правильную сторону. Всё остальное – позади. Удовольствие, страдание, смерть, воскрешение, холод, огонь. Синее море и десятки или даже сотни человек, сплетённых в одно целое и жаждущих испить его до дна. Всё в прошлом. Унгелука, любовь и два глазных яблока, раздавленных дрожащими пальцами, не подлежат восстановлению.
«Ничего, не ссы, я буду тебя развлекать. Я же, мать его, внутренний голос! Я, сука, твоими нейронами жонглирую как клоуны в цирке! Я те отвечаю, я что-нибудь придумаю!»
Где-то там, в пропитанной жижей и вонью комнате, прямо сейчас умирает невинное создание. Свободное от Унгелуки, но пленённое физически. Теперь, когда терять уже нечего, когда всё плохое уже случилось, когда Кирилл защитил себя от опасного хищника, его накрыла волна сожаления. Совесть вторглась во владения внутреннего голоса, загнала его в угол и атаковала и без того раздавленного парня.
Сегодня он придёт домой, отпустит пленницу, попросит у неё прощения, стерпит любое наказание и крепко обнимет. А она просто отряхнётся, разомнёт затёкшие руки, ощупает распухшие губы и уйдёт. Бросит своего мучителя в вечной темноте, которую он, безусловно, заслужил.
Знакомый собачий лай несказанно обрадовал Кирилла. Значит, нужно всего-то пройти два подъезда, подойти к нужной двери, и всё готово. Остальное – дело привычки и техники.
Вот уже дверь приветственно запищала, натужно прогудела напутствие и громким хлопком оповестила подъезд о возвращении одного из жителей. Неприступная крепость с пленённой принцессой пала под натиском усердия и целеустремлённости главного злодея, в конце концов принявшего сторону добра.
Девушка встретила его мычанием, наполненным надеждой на спасение. Последней надеждой, отчаянной и грустной. И если она тоже не оправдается, то жизненная сила покорно опустит голову, ляжет под гильотину смерти и смиренно покинет тело.
Если бы Кирилл не увидел Унгенлуку, если бы не прилип взглядом к её волосам, не впустил свечение в мозг, то ничего этого бы не случилось. Она бы ходила туда-сюда каждый день в поисках жертвы, но кто ещё в этом мире может быть таким наивным и поддаться на её уловку? Только самый слепой из зрячих.
Пленница извивалась, тихо визжала, не жалела омертвевшие руки, только бы выбраться из лап зверя. Или хотя бы получить стакан воды. Слюна уже перестала сочиться сквозь скотч, и густая пенистая лужа потихоньку подсыхала. Но как только Кирилл вбежал в комнату, с волос, синим забором закрывающих глаза, на пол упал скромный светящийся сгусток, дымящийся, бурлящий и подпрыгивающий, как домашний питомец, радующийся звукам открывающейся двери. Ведь хозяин обязательно подойдёт, улыбнётся и погладит.
Проснуться в мире, где нет и никогда не было Унгелуки, проще простого. Нужно всего лишь лишить её главного оружия. Там, где нет зрения, не может существовать синий цвет. Но Кирилл уже слишком хорошо его запомнил.