Знаю я, у темноты
Много рук и злые рты...
Казалось бы, ну что может случиться, если оставить жену одну, на время командировки, с ребенком, тещей и тараканами? Как оказалось, очень даже многое. К моему возвращению тараканы, которые животные, а не которые в голове, ровными рядами маршировали по кухне и скандировали лозунги, среди которых превалировали те, что о свержении двуножьей тирании. И жена, с поставленным ребром вопросом, по позе которой я понял, что живым отсюда не выйду. Она или убьет меня сама, или скормит тараканьему войску.
— Послушай, Оксан… — начал я издалека, очень осторожно прощупывая почву на предмет внезапных мин. – Все не так страшно. Плевать на хозяйку, купим какой-нить отравы, да и…
— Не страшно? Не страшно! – похоже, какую-то мину я все же задел. – Надоело. Мне все это осточертело. Ну сколько можно? Я не смогу жить в этом хлеву, Кристинка не сможет! Ты о своем ребенке подумал? В общем так, дом я уже присмотрела, просят за него смешные деньги, и если ты намерен оставаться в этом рассаднике антисанитарии, то оставайся. Тогда развод, и дети пополам. Половины накопленной суммы мне как раз хватит на тот дом, а с ремонтом, если что, мама поможет.
— Ну елы-палы… — успел я заметить, в хлопнувшую за спиной супруги дверь.
– От так от… — а это уже замершим тараканам, прежде чем стянуть с ноги ботинок и обрушить его подошвой на стройные тараканьи ряды.
Снаружи дом был больше всего похож на выкидыш архитектурной мысли и вызывал подозрения, что его создатель плотно сидел на чем-то, влияющем на психику. Даже Оксана как-то немного скисла, разглядывая это чудовище. Зато теща цвела и пахла, мгновенно и красочно рисуя картины того, что и где у нас будет разбито, высажено и вспахано.
— Мария Анатольевна, вы же в курсе, что я не собираюсь здесь ничего сажать, разбивать и пахать? – осведомился я у женщины, за что был тут же одарен уничижительным взглядом и негодующим фырканьем. Ну да, и чего это я?
Кристинка тоже была в восторге за пять минут успев повисеть на доисторической груше, свалиться с нее, найти на территории моток ржавой проволоки, запутаться в ней, выпутаться, забежать в подвал, выбежать оттуда с визгом и компанией недовольных пауков, пробежаться по дому, забраться на чердак, обнаружить там дохлую мышь, принести этот презент нам и скрыться в зарослях малинника.
— Капец, — озвучил я свое мнение, которое, если предельно честно, женскую половину семейства абсолютно не волновало.
Впрочем, цена за этот ужас была действительно смешной, а если его подремонтировать и довести до ума, наверное, можно превратить в более-менее уютное жилище.
Документы были подписаны, деньги заплачены, и через две недели мы уже перетаскивали свое барахло попутно начиная ремонт.
В первую очередь, как оказалось, внимания требовал подвал. Подвалы мне никогда не нравились, уж не знаю, почему. А в конкретно этом, помимо полчища пауков, что не представляли большой проблемы, присутствовал запах сырости, а дальнюю стену сплошняком покрывали заросли черной плесени. От нее предстояло избавиться в первую очередь.
Не знаю, чем думали строители и предыдущий владелец, прежде чем разводить такую сырость, но плесень оказалась живучей. На плесени были опробованы разнообразные химикаты, начиная от медного купороса, и заканчивая какой-то немецкой дрянью, после которой из дома съехали пауки, мыши, призраки предыдущих владельцев и теща, а пролетающие мимо птицы падали замертво еще на расстоянии пятидесяти метров. Плесень благодарно впитывала всю химию, росла и колосилась, перекидывая свои заросли на соседние стены. Кажется, в ней зарождались зачатки разума.
После пары месяцев безуспешной борьбы были вызваны профессионалы. Уж не знаю, чем они пользовались, но с территории пропали даже кроты, муравьи и вездесущие соседи. Деревья и кустарники подумали и сбросили листву. Я подумывал, было, сбросить волосы от этой едкой вони, просачивающейся, казалось, сквозь стены, но решил, что тогда пропавшие соседи точно вызовут военных, и передумал.
Получив от фирмы пожизненную гарантию, я продолжил ремонт, избавившись от источника сырости и, зачистив предварительно все стены до кирпичей, превратил подвал если в не уютное, то, по крайней мере, не такое мрачное место, где обосновались полки с книгами, закуток с инструментами, диван и прочие, дорогие сердцу мелочи.
Потом ремонт перекинулся на первый этаж, второй и в такой вот – вялотекущей стадии, потихоньку приближался к своему логическому концу. Через полгода дом вполне можно было бы назвать жилым, а местами даже уютным.
Первой неладное заподозрила Кристинка, электровеником сновавшая по всему дому и территории, задававшая особый ритм жизни, ремонту и придававшая ловкости своим родителям.
— Папа, у нас в подвале кто-то живет, — заявило мне дите, одной рукой дергая меня за штанину стоящей на хромоногой стремянке ноги, пока я пытался привинтить люстру, а ногами уже стоящее в лотке с краской.
— Никого там нет, Кристин, — ответил я, умудрившись не свалиться со своего неустойчивого насеста. – Мы же вместе там были, ты же сама видела, что там даже мышке не проскочить, — как мог, успокоил я ребенка.
— Есть. Оно разговаривает, — подхваченный на руки, ребенок крепко вцепился руками в мою спецовку, ногами оставляя на ней цветные отпечатки.
— Пойдем проверим?
В ответ на это я удостоился лишь недовольного сопения и еще крепче вцепившихся в меня ручонок.
Вторым паникером в доме оказался Тигр. Неизвестно, кем себя считал котенок, подобранный на улице и притащенный домой с одной только целью, чтобы мыши в доме и не завелись, но все те бродячие собаки с отбитым нюхом, что приближались к нашему участку, тут же были атакованы мелкой, но от этого не менее смертоносной рыжей молнией и или разобраны на запчасти тут же, или изгнаны с территории навсегда.
Так вот, Тигр отчего-то внезапно невзлюбил подвал. При том, что два месяца до этого у кота никаких негативных чувств не вызывал. Время от времени Тигр подходил к двери в подвал, распушался в два раза, выгибал спину и начинал бросаться на дверь с утробным воем, от которого кровь стыла в жилах. Такие приступы агрессии вызывали панику в женских рядах, и Тигр подвергался гонениям на улицу или второй этаж, поразмыслить о своем поведении.
В один день, собираясь на работу еще затемно, в дверях кухни я столкнулся с тещей. Признаться, я бы предпочел разумную плесень.
— Вашу ж… Мария Анатольевна, какого… схе… не будете ли вы столь любезны сообщить мне, почему вам не спится в такую рань?
— Не знаю, что ты там затеял, зятек, — прошипела теща, гаргульей вцепившись в мою рубашку, — но так просто тебе от меня не избавиться. Так что прекращай свои опыты со звуками в подвале, не позволю я своей дочери угробить на тебя свои лучшие годы. Если бы не ты, то у нее давно был бы нормальный мужик со своим Майбахом, дачей на Гоа и небольшим бизнесом в Газпроме.
— Понятия не имею, о чем вы, — отцепил я от себя тещину лапку, пораженный, про себя, необычной осведомленностью пожилой женщины о красивой жизни.
Другим звоночком, к которому тоже никто не прислушался, стал случайно подслушанный мною разговор жены с тещей.
— Говорю тебе, он хочет от меня избавиться. Каждый раз я это слышу, когда одна дома или ночью. Как мимо двери в подвал иду: «Мари-и-ия…» Вот ты знаешь, чего он там в подвале навертел? Я не знаю. А голос еще жуткий такой, словно много голосов пытаются одно и то же произнести, но друг друга перебивают. Аж мурашки. Я уже и искала, что он мог там поставить, и электричество отключала, чтобы его техника заткнулась.
— Мама, я тебе говорю, ничего он там не делал. Я тоже это слышу, тоже меня кто-то по имени зовет. И шуршит там чем-то… в подвале. И Кристинка слышит. Не мог же он на каждого настроить. Или, ты думаешь, он хочет от всех нас избавиться?
— А чего он по своим командировкам постоянно мотается? Как пить дать у него полюбовница в этих его «командировках». Вот он и хочет ее в дом привести. Молодая, бездетная…
— Мама, прекращай! Кот тоже на дверь бросается.
— Во-о-от! Коты такие, они энту технику точно чуют. Всякие неслышные звуки, вот он и бесится.
— Хватит! – Оксана выскочила за дверь, а я задумался.
То, что теща меня не любит, откровением для меня не стало. Но заподозрить меня в такой фигне? Серьезно? Хуже – то, что она и Оксанку расстраивает своими фантазиями.
Подойдя к двери в подвал, я приложился к ней ухом и прислушался. За дверью царила тишина.
— Сдурел, старче? – осведомился вкрадчивым шепотом кто-то в противоположное ухо, заставив меня подпрыгнуть.
— Да вашу ж машу! Оксан, ты чего?
— А ты чего? – хихикала жена, любуясь моей неудобной позой, в которой я замер схватившись одной рукой за сердце, а другой за печень.
– Полтегей ловишь?
— Полтегрейст, Оксан.
— Судя по твоему лицу, как раз Полтегрей.
— Ладно, Тигр со своей охотой, Кристинка с детскими фантазиями и мама, а ты-то куда? Тоже мерещится?
— Да, показалось, что скреблось что-то. Думал, может, мыши опять, — смутился я.
— Смотри мне, а то, говорят, сейчас скидки в психушках на массовые поставки.
На следующую ночь весь дом подняли вопли тещи.
— Пожар! Горим! Вставай, упырь волосатый! – неведомая сила сдернула меня с кровати за ногу и шваркнула об пол.
С трудом продрав глаза, в неведомой силе я опознал свою «любимую» тещу.
— Что случилось?
— Горим! – взвизгнула почтенная женщина и сделала такое движение руками, в котором я опознал желание приложить меня об пол еще раз.
– Дым в подвале, черный, пожар!
— Папа, что случилось? – в дверях маячила фигурка дочери.
— Деменция подкралась незаметно… — ответил я, одной рукой заворачивая дочь в одеяло, а другой хватая мобильный.
Выбравшись на улицу, пересчитал домашних и принялся набирать пожарных. Бойцы с огнем приехали минут за десять, но мы за это время успели продрогнуть до костей, а меня что-то отчаянно смущало в общем фоне.
Стоит ли говорить, что пожара не обнаружилось? Натоптав нам изрядную дорожку по дому, пожарные остались недовольны. Пригрозив, в случае еще одной такой плоской шутки, продемонстрировать мне неуставное использование брандспойта и загнуть нехилый штраф за ложный вызов, они уехали, оставив меня наедине с женской половиной семьи и невеселыми размышлениями.
Вернувшись домой, мы отправили тещу и дочь спать, а сами успокаивали нервы дозой коньяка с валерьянкой.
— Оксан, я все понимаю, но пожар?
— Ты думаешь, она это придумала?
— Нет, может, ей что-то приснилось. Ты ведь помнишь, что я по всему дому поставил пожарную сигнализацию. И, заметь, сигнализация молчала, — я, наконец, понял, что именно в окружающем фоне было не так.
— Может и приснилось. Но знаешь… — жена сидела на другом конце стола и выглядела подавленной, — я тоже это слышала. Когда дома одна остаюсь, что-то зовёт меня из подвала. По имени. Много-много голосов. А когда заглянула туда, показалось, что в подвале стало темнее. Даже показалось, что видела какую-то дымку. А когда моргнула, все стало как обычно. Решила, что просто переутомилась.
— Но я же не слышал.
— А ты часто один дома остаешься?
Повспоминав, пришлось признаться, что дома я один и не оставался ни разу.
— Давай я маму и Кристинку на недельку в город заберу. Успокоим нервы. А ты пока вентиляцию проверь и пару ловушек в подвале поставь. Может, в самом деле, просто мыши скребутся, а нам и мерещится всякое.
На следующий день, проводив семейство на такси, я с Тигром остался дома один. Тигр, впрочем, моей компанией не вдохновился и отправился по своим кошачьим делам во двор. Сделать предстояло очень многое. Начал я с проверки проводки в подвале, потом пошуршал в вентиляции, установил несколько мышеловок по углам и, наконец, изрядно выдохшись, растянулся на диване с целью подремать.
Разбудил меня шорох, казалось, что под панелями, которыми я затянул все стены подвала, скребется полк мышей.
— Ах вы ж, паразиты мохнатые! – возмутился я, раскрывая глаза и одновременно дергая выключатель бра, присобаченного на стене у дивана.
Шорох прекратился как раз на то мгновение, которое у меня ушло на то, чтобы понять, что же я все-таки вижу. Увиденное походило на мышей ровно в той же мере, что я походил на балерину. Больше всего эта штука была похожа на облако дыма. Черного, жирного дыма. Отвлеченное моим воплем, оно отделялось от дальней стены подвала, издавая тот самый шорох. А потом я услышал голос… голоса, словно разом пыталась говорить сотня людей. Они говорили одно и то же, но с разной скоростью и громкостью, отчего звуки накладывались друг на друга.
«Увидев» меня (не знаю, были ли у него вообще какие-либо органы зрения), оно собралось в подобие овального облака, из самой гущи высунулись руки, одна пара, две, три… дальше я смотреть не стал, а в два прыжка преодолел расстояние до лестницы, взлетел наверх, едва касаясь ступеней, и закрыл дверь с той стороны.
— Что это за фигня? — Спросил я себя, но ответ как-то не находился. Не уверен, был ли он в принципе.
С той стороны в дверь что-то врезалось с такой силой, что я не устоял на ногах и шлепнулся на пол. Рывком перевернулся на спину, заметил, как в щель между дверью и косяком протянулась первая черная, дымчатая рука, увенчанная сантиметровыми когтями, более не размышляя, пнул дверь, закрывая. Вскочил, прижав створку своим весом. Замок! Надо закрыть на замок. Есть у нее замок? Есть, конечно. С той стороны. Надо валить.
Шаг я сделать успел, а потом понял, что далеко не уйду. По полу в изобилии было рассыпано нечто. Нечто больше всего смахивало на противопехотный «чеснок». Вопрос: «И откуда оно здесь взялось?», — еще не успел до конца оформиться, когда я понял, что вижу добрый десяток конечностей протянувшихся передо мной откуда-то из-за спины. «Как оно умудрилось так быстро и бесшумно открыть дверь?» Оборачиваться отчаянно не хотелось.
* * *
Машина остановилась у ворот, и из ее нутра выбрались две женщины и ребенок. Я не видел их, но чувствовал, как они направились в дом, как искали кого-то. Вряд ли они найдут то, что ищут. Меня больше нет там. Я теперь здесь, в стенах, в перекрытиях, в земле, как и многие другие. Кто бы мог подумать, что тьма окажется настолько уютной?