Оставив дочь за рисованием, я вышла выгулять Джека – так зовут нашу собаку. Я не спеша прогуливалась вдоль парка. Обычно тут стояла лавка мороженого, и я любила взять себе стаканчик пломбира. Но, к моему сожалению, сегодня мороженым не торговали. Я немного расстроилась, ну, да ладно. Мой муж на работе, а до вечера нужно сделать еще целую кучу дел.
Я шла, продумывая в голове план мероприятий на сегодня.
Опять он?! Художник. Я не так часто его здесь вижу, но и не первый раз. Он стоял возле сквера напротив мольберта и что-то сосредоточено рисовал. Обычно я проходила мимо, не глядя даже, что он рисует, но сегодня любопытство взяло верх, тем более, что и Джек побежал в ту сторону, где был он.
Я подошла ближе. Мужчина в вязаном свитере с цветами на груди широко размахивал карандашом, штрихуя чьи-то темные пряди волос на нарисованном им портрете. Карандашом это было тяжело назвать, так как это было больше похоже на какой-то едва не исписанный полностью обрубок с грифелем внутри. Лицо его в напряжении впивалось в лист бумаги. Глаза беспрестанно следили за движениями карандаша-обрубка. Когда я приблизилась вплотную, то увидела, что человек, изображенный на холсте – мой муж.
— Что? – удивилась я, вглядываясь в рисунок. – Но как это возможно?!
— Вас что-то удивляет? – спросил художник.
— Да, ваш портрет!
— А что? Он на кого-то похож? – удивился художник.
— Похож? Да он просто копия моего мужа! Вы его рисовали?
— Я не знаю, кого я рисую, я просто рисую так, как у меня это получается!
— Как такое возможно? – у меня не выходила из головы такая схожесть с внешностью моего мужа.
— Возможно…Я просто беру карандаш, создаю штрихи, линии и разводы, а остальное получается так, как должно получиться. Так как создает это моя фантазия.
— Вы лукавите? – улыбнулась я. Мне показались забавными его слова. – Вы, видимо, рисовали моего мужа раньше, либо часто его видели на улице? Вот отсюда и все ваши фантазии?
— Возможно и так. Но, к сожалению, я не знаком с человеком на этом портрете, так что рисую я, ограничиваясь своим творческим миром.
— Очень красиво получилось! – мне почему-то так захотелось показать этот портрет моему мужу. – А вы продаете свои работы? – спросила его я.
— Нет. Сожалею, но нет, тем более эта работа еще не закончена.
— Но почему же? Для чего же вы тогда их рисуете?
— Для себя… исключительно так…
Его ответ меня очень расстроил. Я посмотрела справа от художника, где лежали рисунки в коричневом старом чемоданчике.
— Можно посмотреть? – спросила его я.
— Пожалуйста, только аккуратно, — улыбнулся он в ответ.
Я кивнула в знак того, что поняла его, присела и перевернула рисунки. Все это были портреты разных людей: мужчины, женщины, старые, молодые, даже несколько детей. Все их лица казались мне такими знакомыми, пока… среди них я не увидела портрет моей соседки Анны Олеговны, которая умерла больше месяца назад. Затем портрет ее мужа – Сергея Григорьевича – он умер спустя две недели после смерти жены… От этого мне стало жутко.
— Когда вы их рисовали? – спросила я у художника, показывая портреты своих соседей.
— Уже не помню… Давайте-ка я посмотрю…Там же даты стоят на рисунках в углу…
Он взял портрет Анны Олеговны и указал на дату — 12 августа.
— А мужчину я рисовал 26 августа, — проговорил он.
После его слов внутри меня что-то оборвалось. Двадцать шестое – я помню этот день. Ко мне же в тот день приехала двоюродная сестра Нинка из Калуги. Именно тогда баба Марья с нашего подъезда рассказала о смерти Сергея Григорьевича…
— С вами все хорошо? – спросил меня художник.
— А? — словно из оцепенения вывели меня его слова. – Да…все хорошо…
— Что-то не так?
— Нет, все хорошо… — стараясь как можно быстрее уйти от этого художника ответила я. В этот момент пес Джек подбежал ко мне и лизнул мне руку. – Мне пора… домой… До свидания... Пошли, Джек.
— Всего хорошего, — слегка мотнув головой, попрощался загадочный художник.
Домой я вернулась бледнее стены. У меня не выходило из головы все то, что я увидела на улице. Дочь продолжала что-то усердно рисовать. Я ополоснула лапы Джеку и отправилась на кухню готовить кашу.
Все это просто совпадение. Чертово совпадение и не более того… В голове моей крутились страшные мысли, которые я всячески старалась от себя оттолкнуть. Какой странный художник… Очень загадочный художник… И почему я раньше никогда не обращала внимание на то, что он рисует? Странно всё это…
На всякий случай я позвонила мужу и спросила, как у него дела. Тот, как всегда, что-то ответил, а на мой рассказ про странного художника в парке просто отшутился, что якобы я пересмотрела ужастиков и начиталась страшилок.
Вечером приехал муж, и постепенно все мои переживания сошли на нет. Все это просто накрутилось у меня в голове. Ну и дура же я, пора заканчивать смотреть всякую мистику.
Вечером, гуляя с Джеком, я не видела этого художника – оно и к лучшему.
На следующий день муж, как всегда, уехал на работу, а я, усадив дочь за просмотр телевизора, отправилась гулять с собакой.
Дойдя до парка, я увидела в конце сквера знакомый темно-красный свитер с вышитыми на нем зелеными нитками какими-то цветами. Он рисовал. Я подошла к нему. Он рисовал портрет какого-то другого мужчины.
— Здравствуйте, – поздоровалась я.
— Доброе утро, — едва взглянув в мою сторону, ответил художник.
— А вчерашний портрет вы дорисовали?
— Да. Сегодня дорисовал. Вот он лежит, — он указал на стопку портретов.
Я взяла посмотреть портрет. Господи, да это же вылитый Николай, мой муж. Он улыбался. Позади него на фоне было нарисовано что-то вроде облаков или пара… Я еще тогда сравнила это с тем, что он работает в котельных и насосных, часто пар, вода, клапаны всякие там водные, датчики давления и прочее. В правом нижнем углу стояла сегодняшняя дата 15/09, от которой как-то стало не по себе, не знаю даже, почему…
— А скажите, как вы придумываете фон для портретов?
— Так же, как и сам портрет. Я просто рисую, то, что диктует мне моя фантазия…
— Странное у вас видение… Я с таким еще никогда не встречалась, чтобы человек, который рисует, сам не знал, что рисует, — я улыбнулась.
— Ну, вот теперь, можно сказать, встретились, — улыбнулся он в ответ.
— Да… — согласилась я. – Ну, мне пора, удачной фантазии вам.
— Спасибо… — продолжая водить карандашом по холсту, ответил художник.
Я позвала собаку и отправилась к дому.
Жуткий какой-то художник… После общения с ним как-то не очень комфортно на душе.
Уже на пороге дома у меня завибрировал в кармане телефон. Я достала смартфон, параллельно открывая входную дверь и входя в квартиру, ответила:
— Алло?
— Маргарита Васильевна?
— Да, — ответила я.
Голос не был мне знаком, как и номер, с которого мне звонили.
— Меня зовут Дмитрий Ушаков, я работаю с вашим мужем Николаем. И у меня для вас печальная новость… Дело в том, что сегодня…
Дальше я ничего не слышала. Я все поняла. Глаза мои заволокло какой-то белой пеленой, в голову будто ударило чем-то тяжелым, и я потеряла сознание...
В насосной, где работал муж сегодня, выбило клапан давления, отчего острый металлический шарнир вырвало с мясом, и он угодил мужу в живот. От полученных ран Николай скончался по пути в больницу, не приходя в сознание.
Моя дочь вызвала мне скорую. Сразу за ней приехали моя мама с отцом и сестра. Я лежала в спальне и не хотела принимать то, что случилось сегодня… Я слышала, как родители разговаривают с сестрой и дочкой в соседней комнате, выясняют причины всего произошедшего. Обсуждают предстоящие похороны… Да что же это такое? Я встала с кровати и вышла из комнаты. Одевшись, я направилась на улицу. Меня не хотели отпускать, но я сказала, что просто хочу подышать свежим воздухом и побыть одна. Я отправилась в парк…
Художник стоял там. Он рисовал. Я направилась к нему с явным намерением порвать все его рисунки и холсты, сломать карандаши и кисти. В этот раз он был готов к встрече со мной, перестав рисовать, когда я еще была от него в нескольких метрах.
— Не стоит этого делать… — сказал он каким-то спокойным голосом. – Я понимаю вашу печаль, но скажу одно – я непричастен к вашему горю.
— Непричастен?! – взревела я. – Непричастен?!! А твои художества?! Твои ДУРАЦКИЕ портреты?! Они не при чем?! Скажешь мне, что твои писульки просто так?!
— Это надуманно вами! – сказал он. – Я понимаю вас, но прошу меня выслушать прежде, чем совершить что-то непоправимое…
Меня всю трясло. Я была готова выхватить у него его обрубок-карандаш и запихать его ему в глаз, но с трудом все же смогла преодолеть эту прыть, чтобы выслушать, что он скажет.
— Прежде, чем я поведаю всё, я должен быть уверен, что вы не будете претендовать на то, что произойдет со мной в самом ближайшем будущем. Кроме того, что я верну вашего мужа из мертвых, вы более не станете меня просить оживить еще кого-то. Не будете шантажировать этими знаниями, не будете угрожать мне или пытаться отнять у меня что-то, что поможет вам в достижении вашей цели.
— Что за бред вы несете?
— Если вы и вправду так считаете, то нам больше не о чем с вами разговаривать…
— Хорошо, — выдохнула я. – Что требуется от меня?
— Всего лишь дать мне слово – не требовать того, что я перечислил! Просто слово…
— Что за… — хотела я сказать, но по взгляду художника поняла, что он не шутит. – Ладно… я обещаю…
— Отлично. А теперь позвольте представиться… — начал художник. – Меня зовут Илья Баско. И я вправду художник. Причем рисовал довольно неплохие картины, пока… Год назад у меня умерла жена. С того самого момента моя жизнь потеряла смысл. Я начал пить, заливая горе алкоголем. Так мне было легче. Я перестал что-либо делать, погрузившись во мрак сразу после ее похорон. Ни друзья, ни родственники не смогли бы меня вытащить из того состояния. Я медленно умирал, пока однажды ко мне не пришел один странный, как он представился, покупатель картин. Мне тогда нужны были деньги, я уже пропил все свои сбережения, и я впустил его в дом в надежде продать ему хоть что-то. Но, как оказалось, мои картины его не особо интересовали – он пришел предложить мне сделку. Этот человек показал мне вот этот самый карандаш, — демонстрируя свой обрубок карандаша в руке, которым он рисовал картины, произнес художник. – Он сказал мне, что это карандаш смерти. Все, что будет нарисовано им, умрет сразу же — по завершению картины. Все, что умеет рисовать этот карандаш, – это лица, портреты абсолютно разных людей. Рисующий даже вряд ли будет их знать — карандаш сам будет рисовать лица. Художнику лишь стоит направлять его на холст.
Илья Баско сделал паузу, как-то странно посмотрел на меня, будто впитывал мое удивление и заинтересованность от его слов, после чего продолжил:
— Человек предложил мне его взять в обмен на… «Когда ты испишешь этот карандаш, – сказал он мне, - то получишь в благодарность за свою работу карандаш жизни». После чего этот человек достал другой карандаш, который был очень похож на карандаш смерти, только с зеленой полоской, а затем продолжил: «Все те, кого ты нарисуешь этим карандашом – оживут, если были мертвы. Станут абсолютно здоровые, если болели. Ты сможешь оживить свою жену, лечить знакомых и близких. Все эти возможности ты получишь сразу же после того, как карандаш смерти будет полностью исписан. Как только ты закончишь свою работу, я принесу тебе карандаш жизни. В обмен на портреты, которые ты нарисовал. Осталось только дать свое согласие». Ну и как бы поступили бы вы? – спросил у меня художник.
— Я… — я не знала, что ответить, так как не ожидала услышать то, что услышала. – Но ты же убил столько людей, чтобы оживить свою жену? Чтобы получить такую возможность, ты принес столько горя этим людям! — я указала ему на стопку портретов в его чемодане.
— Да. И я бы нарисовал еще столько же, чтобы вернуть ее! – грозно ответил он. – И я готов вернуть тебе твоего мужа, чтобы ты поддержала меня в моем решении. И тебе не надо никого убивать для этого, как это делаю я…Тебе лишь стоит сказать, что ты со мной…
Я стояла в ступоре. Что за человек приходил к нему? Что за странные сделки происходят в этом мире? Я не могла поверить во все услышанное, но его обрубок карандаша – этого чертового карандаша смерти, убившего моего мужа… он заканчивался… Его едва хватит на еще один портрет, а потом… потом он получит другой карандаш, который оживит моего мужа…
— Ну, так что? – прервал он мои мысли.
— Хорошо… — тихо ответила я.
С этой фразой я почувствовала себя убийцей всех этих людей, лежащих в чемодане. Но что я теряю, кроме чести? Кроме совести от горя всех нарисованных людей?
— Рисуй! – крикнула я.
— Спасибо, — ответил художник. – Ты не представляешь, как тяжело все это одному держать в себе. Спасибо тебе, что ты меня поддержала. Я закончу с этим портретом, останется еще один, а завтра я испишу этот карандаш. И тогда я верну тебе твоего мужа, а себе жену… Я жду тебя завтра в полдень, на этом же месте…
Художник стал рисовать, вернее, водить по холсту обрубком карандаша, который вырисовывал очередного смертника на бумаге. Я не могла смотреть на это. В моей голове никак не складывалось все то, что происходило сейчас. Но надо преодолеть это, ради семьи, ради того, чтобы мой муж снова был жив…
Я плохо спала ночью, постоянно думая о завтрашнем дне. Как это будет выглядеть, что скажут вокруг люди, насколько это естественно и правильно?
Проснувшись, я вышла на прогулку с собакой. Илья Баско уже стоял в парке и рисовал. Я не стала к нему подходить. Я приду, когда будет полдень.
Разобравшись с домашними делами, оставив дочь на бабушку, я побежала в парк… Мольберт стоял на месте, художник стоял спиной ко мне. Мне казалось, он смеется, но смех этот был какой-то нездоровый, будто смех сумасшедшего.
— Я пришла… — запыхавшись от волнения и быстрой ходьбы, сказала я. Эта фраза вылетела, как обрывок предложения: – Ты исписал карандаш? Он закончился? – глядя ему на руки спрашивала я.
— Почти… — сквозь жуткий смех ответил он. Он не смотрел на меня, а глядел куда-то в сторону, в чащу парка. Затем он показал мне свою руку, держащую кусок грифеля от карандаша. – Осталось только поставить дату.
— Ну же? Ставь! Скорее… — волновалась я.
Что-то пугало его, а вместе с ним и меня. Я чувствовала это напряжение всем телом. Этот сумасшедший смех, этот обреченный жуткий голос… Художник повернулся ко мне…
— Я не могу… — на его лице выступили слезы. — Я не знаю, что будет, если… — он обреченно опустил голову.
Неужели в нем вдруг заиграла совесть? Неужели он понял, что наделал всеми этими рисунками? Еще вчера он был так уверен и категоричен, а сегодня уже утонул в сомнениях. Я посмотрела на портрет и всё поняла…
— Он обманул меня, — сквозь слезы, выступившие у него на лице, прохрипел Баско.
На холсте был нарисован сам автор. Автопортрет художника, на котором не хватало лишь одного маленького штриха – сегодняшней даты в правом нижнем углу…