Мракотека | Хороший. Плохой. Мёртвый.

Акт I

Уайатт Бриггс и его подручный Мэнни Кид пребывают в сомнениях

Снег там был ярко-красным от пролитой накануне крови.

Человек в тёмно-сером плаще по имени Уайатт Бриггс сплюнул и брезгливо поморщился, оглядывая местность через окуляры маленького бинокля.

– Будь я проклят, Мэнни, тут будто табун лошадей распотрошили, – выдохнул он, внимательно изучая вереницы следов на земле.

Замерший позади охотника за головами худой и бледный юноша с оспинами на лице нервно ухватился за серебристую рукоять, торчащую из кобуры, и теперь переминался с ноги на ногу.

Покрытый коркой снег протестующе заскрипел под Бриггсом, когда отставной полковник отполз от края небольшого пригорка, с которого открывался отличный вид на дорогу, ведущую в Форт-Шоу. Смахнув льдинки со светлых усов, мужчина поправил жёлтый платок на шее и передал бинокль своему молодому компаньону. Настала очередь Мэнни поглядеть вниз – туда, где посреди покрытого сугробами дола замерла казавшаяся безлюдной таверна. Конюшня пустовала, а закрытые окна скрывали от наблюдателей любые движения внутри и только залитый свежей кровью снег да струящийся из трубы бледно-серый дым говорили о чьём-то явном присутствии.

– Что скажешь, сынок? – шмыгнув носом, спросил лежащего на животе юношу Бриггс. – Есть там кто?

– Чёрт его знает, сэр, – неуверенно отозвался Мэнни. – Как-то слишком тихо вокруг. Огонь в печи тлеет, но кто-то ведь его разжёг. Ночи здесь суровые. Кто бы ни прятался в этой таверне, он боится привлечь чьё-либо внимание куда больше, чем умереть от холода.

Уайатт прищурился, наблюдая за тем, как вспухает чёрными тучами небо над острыми верхушками сосен. Ветер нёс в их сторону снежную бурю. Пурга настигнет их раньше, чем они сумеют достичь форта, в этом не было никаких сомнений. Перспектива умереть от переохлаждения или заплутать по дороге домой совершенно не радовала отставного полковника. Они не для того прошли весь этот долгий и нелёгкий путь.

В Монтане им с Мэнни не везло с первых же дней. У северных границ Бриггс и его помощник ощущали себя незваными чужаками. Казалось, не только люди, но даже сама природа в этих краях была враждебна к ним, а следы тех, кого они преследовали от самой Небраски, давно затерялись, уводя охотников за головами всё дальше. Оба они готовы были повернуть назад со дня на день, почти уверенные в том, что банда Билли Ли уже пересекла границу, когда внезапно наткнулись на брошенный у дороги труп человека, чья рожа долгих пятнадцать лет украшала тысячи листовок по всей стране. Что бы не случилось между Билли и его волчьей стаей, их пути разошлись плачевным для него образом. Теперь тело мерзавца, на чьей совести было по меньшей мере полторы сотни жизней, стало собственностью двух уставших от долгой и изнурительной погони мужчин. За голову Билли Ли платили втрое больше, чем за любого из членов его отряда. Самый дорогой труп на северо-западе был бережно уложен в мешок и взвален на круп лошади Уайатта Бриггса. Всё что оставалось – доставить его в Форт-Шоу и получить вознаграждение, но пресловутое дурное предчувствие заставляло кишки отставного полковника сворачиваться в тугой клубок. Труп Билли Ли был ценной и весьма неожиданной находкой, но Бриггс не любил необъяснимые совпадения. Как столь отъявленного бандита занесло в глушь Монтаны? Хотел ли он пересечь границу, чтобы исчезнуть призраком на французских территориях или что-то искал здесь? И почему именно Бриггсу и его компаньону так повезло найти ещё свежее тело? Случайности таких масштабов не вселяли в мужчину радость и веру в божественную благодать, а наполняли первобытным страхом и пульсирующей тревогой. Скрывать томившиеся внутри сомнения от боящегося собственной тени Мэнни было непросто, но Бриггс предпочёл придержать свои мрачные мысли при себе.

– Придётся одному из нас спуститься вниз и, стало быть, этим смельчаком буду я, – изрёк он, обжигая холодный воздух своим горячим дыханием. – Прости, Мэнни, но я не уступлю это право какому-то прыщавому пастушонку.

– Уверены, что стоит, сэр?

Взгляд юноши переметнулся к алым брызгам, запятнавшим белое полотно снега перед таверной.

– А у нас есть выбор?

Выудив руку из тесного плена перчатки, Бриггс извлёк из кармана мешочек со скудными остатками табака и принялся усердно забивать его содержимым курительную трубку. Мэнни покосился на уродливый ожог, розовой плесенью покрывший кисть отставного полковника и, испытав неловкость, отвёл взгляд.

– Мне было столько же, сколько тебе сейчас, а может и того меньше, когда я заработал эту метку, – криво ухмыльнулся Бриггс. – Я был глуп и моя молодая кровь кипела, так сильно я желал вырваться из осточертевшего мне родительского дома. Но прежде чем податься в армию, я связался с компанией наёмников, которую возглавлял один мой дальний родственник. Армия – это дисциплина, жизнь в тесных казармах и необходимость беспрекословно подчиняться старшим, а мне – семнадцатилетнему спиногрызу, выросшему в усадьбе, – хотелось свободы, понимаешь Мэнни? Мой старик считал меня своим проклятием – не знавшим забот, своенравным и избалованным болваном, коим я и был. Он грозился лишить меня всего наследства, но что мне было до его богатств, если самым ценным из благ в ту пору я считал независимость? Я сбежал из дома без единого цента в кармане, прихватив с собой лишь любимое отцовское ружье и нашего лучшего скакуна. Помню как мчал прочь, лупил коня по бокам, а ветер трепал мои волосы и я чувствовал себя самым счастливым ублюдком на свете.

Бриггс на пару мгновений выпал из реальности, потянув дым сквозь тонкое тело трубки, зажатой меж потрескавшихся фиолетовых губ. Потом он улыбнулся собственным воспоминаниям и продолжил:

– Поначалу работа казалась мне простой. Мы сопровождали дилижансы, конвоировали заключённых, иногда выбивали дурь из обнаглевших должников. Я повидал много всякого, но ни разу не ощутил вкуса настоящей опасности и близости смерти. Удача преследовала нас повсюду, куда бы мы ни отправились, и большая часть наших поездок проходила без происшествий. Мы много смеялись, много пили и много дрались. Но по наивности своей я полагал, что так будет всегда. Будто бы я бессмертен или вроде того. Будто все эти дурные события, о которых рассказывают байки у потрескивающего костра, могут произойти с кем угодно, но только не со мной или моими друзьями.

Уайатт выпустил из лёгких дым и, состроив гримасу, потёр некогда простреленное колено, имевшее привычку неприятно ныть накануне дождя или снегопада.

– Спустя четыре месяца нам предложили очередной контракт. То был владелец хлопковых плантаций с фамилией Ноксвилл. Звали его то ли Джорджем, то ли Джозефом, точно уже не скажу, зато я прекрасно помню его густые белые бакенбарды и синий фрак, беспощадно надушенный какой-то сладко пахнущей гадостью. Но даже она не была способна скрыть запах старости, исходивший от этого жирного борова. Денег у засранца было так много, что, по его словам, он и сам затруднялся назвать точную цифру. Наш наниматель жил в огромной роскошной усадьбе, владел десятками акров земли, скотиной и конюшней с двадцатью породистыми скакунами. Но была у Ноксвилла и другая страсть – та самая, что в конечном итоге привела его к нам. Старик любил азартные игры. Любил настолько, что проиграл большую часть своего состояния, а когда платить стало нечем, выяснилось, что люди, которым он задолжал, не из тех, кто прощает карточный долг. Изводили толстяка долго. Сначала выкрали лошадей, а тех, что увести не смогли, закололи. Двери его усадьбы окрасили кровью. Спустя неделю стали пропадать ниггеры, работавшие на его полях. К концу месяца он потерял всех своих рабов. Кого-то из них убили словно животных, а кому-то посчастливилось сбежать. Позже кто-то поджёг поля, уничтожив несобранный урожай. И вот тогда Ноксвилл всерьёз стал переживать за собственную жизнь. Он собрал последние имевшиеся у него сбережения и отдал нам, чтобы мы – я, и шестеро других крепких парней, – помогли ему и его семье переправиться живыми в соседний штат, – туда, где жил брат этого самого Ноксвилла. Жирдяй был в отчаянии, Мэнни. Мы взялись помочь ему.

– И что было дальше? – спросил парень, когда очередная пауза показалась ему слишком долгой.

– У борова была дочь, – нахмурившись припомнил Бриггс. – Прелестная шестнадцатилетняя Элизабет Ноксвилл. Её то имя я запомнил навсегда, как и локоны цвета золота, и фарфоровую кожу, и глаза цвета Тихого океана. Чёрт, парень, мне было семнадцать и я в жизни не встречал никого красивее её. Я не мог поверить в то, что столь прекрасное создание было порождено кем-то вроде её уродливого вонючего папани. Всю дорогу я не спускал с девицы глаз, строил из себя джентльмена и красовался перед ней, пытаясь произвести впечатление. До пункта назначения оставался всего день пути и мы, будучи уверенными, что нас никто не преследует, заночевали в небольшой, испытывающей нехватку постояльцев гостинице, которой заправляла престарелая чета. Хозяева были без ума от счастья когда мы появились на их пороге. Бедняги. Если бы они знали, чем для них обернётся грядущая ночь...

– На вас напали? – высказал свою догадку Мэнни.

– Угу, – отозвался Бриггс, потянув дым из чрева трубки. – Ночью, когда я прогуливался по двору, где-то вдалеке раздались хлопки. Не громкие: будто флаг трепало на сильном ветру. Потом я услышал свист. Лампа, которую я держал в этой самой руке, взорвалась и горячее масло залило всю мою кисть, брызнуло на подбородок. Я закричал. Боль была дикой, но каким-то неведомым образом я заставил себя извлечь из кобуры револьвер, прицелиться и выстрелить туда, где сверкали вспышки. Тогда я впервые убил человека и даже не понял этого. Кто-то просто забулькал в темноте и затих. Это совсем не то же самое, что палить по пустым бутылкам, но тогда всё казалось ненастоящим. Перед глазами плыло и я едва успел укрыться в доме, когда на нас обрушился свинцовый град. Наши преследователи не спешили. Они не пытались вломиться в гостиницу, а просто выжидали. Это было хуже всего. Нас брали измором, Мэнни. Изредка мимо гостиницы проезжал кто-то, но всякого, к кому мы обращались за помощью, недруги Ноксвилла убивали на месте, а после утаскивали трупы с дороги, чтобы те не привлекали внимания. Мы просидели там целую неделю в надежде на чудо. Тяжелее всего приходилось бедняжке Элизабет. Для её тонкой и ранимой натуры это испытание было самым настоящим адом. На седьмой день она спела нам песню. Я сидел там и плакал, пока девчонка, стоя посреди комнаты, одаривала всех нас своим ангельским голосом. Он был даже прекраснее, чем она сама. Будто сам Господь Бог спустился на землю и обратился к нам через Элизабет Ноксвилл. Она пела о волке, застрявшем в капкане и о волчице, что была рядом с ним до последнего, пока оба они не подохли. Печальная история. Слыхал такую, Мэнни?

– Нет, сэр.

– Вот и я тоже. А Рамзи – тот самый мой дальний родственник, собравший нашу злосчастную компанию, – сказал, что история славная, но большей чепухи он в жизни не слышал. Мол, дикий зверь скорее откусит себе лапу, чем помрёт от голода таким глупым образом. Ему было плевать на поэтичность и метафору, Рамзи глядел в самую суть.

Уайатт Бриггс замолчал, устремив взгляд к пузатым тучам, зловеще сгущающимся над частоколом деревьев. Спустя минуту Мэнни все же решился нарушить тишину, заполняемую лишь свистом ветра:

– Что случилось потом?

– Элизабет Ноксвилл покончила с собой тем же вечером, – вздохнул полковник. – Возможно, её нежную душу ранили слова Рамзи, а может её надломило ожидание, чёрт его знает. Мы обнаружили её ранним утром. Девчонка болталась под потолком в петле, которую сплела из простыни. Видеть её там было странно. Она по-прежнему оставалась прекрасной и изящной, но в то же время была мертвой, с вывалившимся наружу языком и красными от полопавшихся сосудов глазами. А ниже, на полу под её босыми ногами растеклась лужа мочи.

Мэнни сконфузился и отвернулся.

– Ноксвилл, увидев дочь мёртвой, не сказал ни слова, не выдал ни единой эмоции, просто спустился вниз и сел на диван, где просидел весь следующий день. Не знаю, что за мысли были в его голове, но, кажется, он был готов смириться с необратимостью собственной гибели. Помнится, Рамзи ткнул меня в бок и, указав жестом на девчонку, сказал: «Гляди, Уайатт. Вот и волчица, которая предпочла сдаться вместо борьбы. Ты хочешь закончить также, сынок? Помрёшь как трусливый волк, чья лапа застряла в капкане, или отгрызёшь её нахрен и задашь жару тем, кто его расставил?» Рамзи ни черта не смыслил в метафорах, зато прекрасно придумывал собственные.

– И что вы ответили?

Бриггс пошевелил рыжими бровями.

– А ты как думаешь?

Мэнни подышал на окоченевшие на морозе кисти и потёр их.

– Так как вы расправились с теми парнями?

Бриггс крякнул.

– Мы и не справлялись с ними, парень. Выйти наружу и начать перестрелку было бы глупостью. Мы просто продолжали ждать. Я всё задавался вопросом, стоил ли чёртов карточный долг того, чтобы преследовать проигравшего с таким жестоким упорством? На следующее утро судьба улыбнулась нам. Помощь подоспела откуда не ждали. Брат Ноксвилла прискакал с большим отрядом своих вооружённых людей. Видать,не дождался прибытия родственничка и, почуяв неладное, решил отправиться навстречу. Они вступили в схватку с окружившей нас шайкой и вскоре перебили их. Самое смешное то, что державшие нас в осаде люди оказались никак не связаны с боровом и его неудачной игрой. Мы допросили единственного выжившего. Он и дюжина его приспешников, в большинстве своём мексиканцев, были обычной бандой разбойников. Завидев Ноксвилла в сопровождении конвоя, они сочли, что тут попахивает славной наживой. Знай эти болваны, что он банкрот, не стали бы тратить на него своё время. Тем не менее, мы выжили, Мэнни. Элизабет Ноксвилл не дождалась всего сутки. Её смерть была абсолютно напрасной, а её папаша через год помер от сердечного приступа. Говорят, что в последние месяцы перед своей кончиной он снова подсел на азартные игры и больше прежнего налегал на выпивку.

– Грустная история, – вынес вердикт юноша.

– Тот случай многому меня научил, сынок. Я ношу этот шрам как напоминание, – проговорил Бриггс и пошевелил пальцами на обожжённой много лет назад руке. – Люди, которые прямо сейчас сидят в этой проклятой таверне, вероятно, чувствуют то же самое, что и я тогда. Они будут цепляться за любую возможность, чтобы выбраться целыми. Мы нужны им, Мэнни. Нужны, чтобы выжить.

– Как и они нам, – подметил юноша.

– Верно, – кивнул полковник. – Вот только они об этом не знают.

Акт II

Уайатт Бриггс вступает в переговоры

Спустившись вниз, Бриггс смахнул снег с полей своей шляпы и, отсалютировав занявшему позицию на холме Мэнни, направился к серому двухэтажному строению с покатой крышей. Когда он приблизился достаточно, чтобы его сапоги начали вязнуть в мокром красном снеге, ставни на одном из окон распахнулись и из тьмы высунулось ружье.

– Стой, где стоишь, сукин сын! – завопил скрипучий, как половицы в ветхом доме, грубоватый женский голос.

Уайатт замер, затем медленно, чтобы не спугнуть незнакомку, поднял руки над головой, зацепил свой головной убор и приподнял его в приветственном жесте, сделав едва заметный кивок.

– И вам доброго дня, мисс! Я полковник Уайатт Бриггс, направляюсь в сторону Форта-Шоу, но, похоже, не поспеваю вовремя. Буря настигнет меня в дороге раньше, чем я доберусь до пункта своего назначения. Не приютите путника, пока погода не станет ко мне благосклоннее?

Мужчина оскалился в дружелюбной улыбке, но из темноты кто-то хмыкнул в ответ.

– Ещё раз назовёшь меня «мисс» и я отстрелю твои яйца, полковник Уайатт Бриггс, сложу, что останется от твоих причиндалов в мешочек и отошлю твоим сослуживцам в Кентукки.

Бриггс скривился.

– Прошу прощения, если обидел Вас, но с чего вы взяли, что я буду родом из Кентукки?

– Не заговаривай мне зубы, козёл, я вас вонючих южан за милю учую. Может кого-то ты и одурачишь, но мой слух меня никогда не подводит. Твой акцент, как пятно от дерьма на новеньких белых штанах.

– Акцент?

– Разворачивайся и иди прочь. Тебе здесь не рады. Приблизишься ещё хоть на шаг и я прострелю твою башку.

– Так всё же башку или яйца?

– Ты хочешь проверить, ублюдок?

Бриггс тяжело вздохнул и опустил руки.

– Простите, но я не могу уйти. Если не заночую сегодня здесь, то вероятно умру от холода, так что я предпочту пулю в лоб. Но прежде, чем вы выстрелите, мне стоит сказать: позади меня на холме расположился мой подручный, Мэнни Кид, который прямо сейчас целится в это самое окно, из которого в мой адрес сыпется столько неприятной брани и угроз. Мэнни Кид молод, но стреляет так метко, будто вылез из мамкиной дырки с ружьём в руках. Вы можете промахнуться и ранить меня, но мой спутник вряд ли допустит ошибку, я за него ручаюсь.

Во тьме что-то зашуршало. Кто-то перешёптывался, советуясь с другими обитателями таверны.

– Я не прошу безвозмездной помощи, – опережая их, проговорил Бриггс. – Судя по тому, сколько тут крови и по пустующей конюшне, дела ваши плохи. У меня есть два здоровых скакуна, немного еды и моё честное слово. Если поможете нам, то мы сможем вместе решить как выбраться отсюда.

– С чего ты взял, что мы хотим отсюда выбраться? – спросила в ответ тьма, на этот раз низким и монотонным мужским голосом, почти лишённым эмоциональной окраски и интонаций.

– Я лишь высказал предположение, – пожал плечами Уайатт. – Будь я не прав, вы бы не стали меня даже слушать. Так что, сдаётся мне, вам не помешает помощь. Мы не друзья, но сообща наверняка сможем увеличить наши шансы на выживание. Что скажете?

– Войди в дверь и поговорим, – ответили ему спустя полминуты.

– Откуда мне знать, что вы не прикончите меня, едва я ступлю за порог?

– Если бы хотели прикончить, ты бы уже захлебывался кровью в снегу, полковник Уайатт Бриггс, – с нескрываемой насмешкой бросила женщина.

Ставни захлопнулись и тут же распахнулась входная дверь, приглашая Бриггса войти в неуютную, полную неизвестности черноту.

Кинув взгляд в сторону холма, на котором засел Мэнни, Бриггс кивнул ему и уверенно зашагал к крыльцу.

Внутри таверны пахло сырыми досками, костром и сбежавшим молоком. Когда Уайатт вошел, ему велели запереть дверь. Сделав, что велено, он начал вглядываться в окружающее его пространство. В камине напротив тлели угли. С темнотой в неравной схватке боролся лишь один единственный светильник, стоявший на столе в углу комнаты. Глаза Бриггса привыкали к ней очень медленно и неохотно, цепляясь сначала за очертания угловатых предметов мебели, а после и за замершие в разных концах большой комнаты фигуры. Уайатт насчитал четыре прежде чем с ним снова заговорили.

– Что ты делаешь в этих краях? – задал вопрос всё тот же монотонный безликий мужской голос. – Лучше отвечай быстро, чтобы я не заподозрил тебя во лжи. Если почувствую, что пытаешься мне соврать, то наши переговоры окончатся и наружу ты больше не выйдешь.

– Я преследовал одного негодяя, нарушившего законы в нескольких штатах.

– Так ты законник?

– Охотник за головами.

Кто-то харкнул Бриггсу под ноги.

– Ты нашёл того, кого искал?

– Нашёл, – кивнул Бриггс незримому собеседнику. – Везу его в Форт-Шоу, чтобы получить за мёртвого мерзавца вознаграждение от властей.

Незнакомцы замолкли и Бриггс ощутил повисшее в воздухе напряжение.

– Он был мёртв, когда мы с моим помощником нашли его. Вероятно, убит своими же подельниками, – пояснил он.

– А что насчёт них? Разве награда не будет больше, если ты отыщешь и их.

Бриггс усмехнулся.

– Я человек прагматичный и жадность мне чужда, мистер, – сказал он сквозь усы. – Моя жизнь стоит дороже, чем головы этих преступников. Одного Билли Ли мне вполне достаточно. И, если мы заговорили о честности, то я подозреваю, что говорю именно с теми, кто прикончил подонка. Поэтому предлагаю нам всем перестать разыгрывать спектакль и подумать над тем, как быть дальше.

В темноте полыхнуло. Тусклый огонёк пламени на кончике зажженной спички проплыл в воздухе, вырвав из тьмы лицо говорившего с Бриггсом человека – красное как ожог, шероховатое, с безобразно большим шишковатым носом. Мужчина закурил, затем поднёс спичку к восковой свече, стоявшей на краю стола и поджёг её фитиль. В комнате стало светлее и Уайатт смог разглядеть остальных.

Некрасивая, одетая в шкуры женщина стояла рядом с окном держа Бриггса на прицеле и сверлила полковника злым взглядом холодных, глубоко посаженных глаз, казавшихся крошечными чёрными точками на широком розовом лице.

Молчаливый чернокожий громила с опаленными ресницами и бородой был к Уайатту ближе всех, но казался расслабленным. Он стоял, привалившись спиной к стене и закинув винтовку на плечо.

В центре гостевой комнаты, взобравшись на табурет босыми ногами, стоял высокий пожилой индеец. Его руки были связаны за спиной, толстую смуглую шею обвила петля. Другой конец верёвки был закреплён на балке под потолком. Краснокожий глядел на Бриггса не мигая. Обветренное и темное, похожее на одну большую гематому лицо, покрывали глубокие как Великий каньон морщины.

– Предлагаешь нам объединиться с человеком, который ради награды отправил бы нас за решётку или нашинковал свинцом, будь у него такая возможность? – обратился к Бриггсу человек с самокруткой в зубах.

– Иногда обстоятельства объединяют даже самых заклятых врагов, – пожав плечами ответил Уайатт. – В нашем же с вами случае нет абсолютно ничего личного. Дела сложились так, что всем нам выгоднее ненадолго стать союзниками.

– Не-на-дол-го, – поделив слово на слоги, повторила женщина. – А что потом?

– Разойдемся каждый своей дорогой.

– Славная бы вышла история, – задумчиво обронил человек, сидящий за столом, разглядывая дымящуюся и зажатую меж пальцев сигарету. – Охотники за головами и банда грабителей объединяются, а затем дружно отправляются в сторону Форт-Шоу. Хоть песню пой.

– Почему бы и нет? – улыбнулся Бриггс. – Или вы намерены идти дальше на север?

– Никто из нас не выживет, – с мрачным выражением лица изрёк большеносый. – Эта ночь станет для всех нас последней, полковник. Если вы ещё не покаялись в грехах, то сейчас самое время.

По коже Бриггса пробежал холодок. Он думал было рассмеяться, но почувствовал серьёзность, источаемую троицей бандитов и их краснокожим пленником.

– Так вы сидите здесь и просто ждёте своей смерти с оружием в руках? –спросил их Уайатт. – Я явился не вовремя?

– Нет, полковник, вы явились как раз в нужное время. Близится ночь. А с ней придут они.

– Кто они?

Вместо ответа Бриггса ждало не внушающее ничего доброго молчание. Набрав в грудь воздуха и шумно выпустив его через ноздри, Уайатт потёр переносицу в попытке собраться с мыслями.

– Итак, – сказал он. – Если Билли Ли мёртв, то ты, стало быть, Генри «Скромняга» Диккинс, а эта… женщина у окна никто иная как Мэри Уинстед. Не представишь мне остальных?

– Я Илай, – ответил за большеносого чернокожий верзила.

– Это Илай.

– А этот великан? – Бриггс указал на индейца.

– Вороний Глаз, – сбив с сигареты пепел, сказал тот, кого называли Скромнягой.

– Вороний Глаз, – изображая понимание закивал отставной полковник. – Так на кой вам сдался пленный кайна?

– Вообще-то Вороний Глаз из племени пикани, – поправил Бриггса Генри Диккинс. – Зачем по вашему мы отправились за Билли Ли на север, полковник?

– Смею предположить: хотели смыться за границу.

– К лягушатникам? – Мэри Уинстед скорчила кислую мину. – Билли Ли не собирался уводить нас так далеко.

– В таком случае, мои догадки исчерпаны.

– Слыхал когда-нибудь о Красном камне, Уайатт Бриггс?

– Впервые слышу.

Скромняга высунул толстый обложенный язык и затушил о него сигарету.

– Тогда зови сюда своего мальчишку и присаживайся поудобнее, полковник, – сказал он. – Времени у нас мало.

Акт III

Генри Диккинс рассказывает историю

С тех пор как полковник спустился вниз и исчез внутри таверны, прошло почти полчаса и Мэнни начало казаться, будто он уже вмёрз в этот холодный холм. Снег оседал на длинных ресницах комьями, заставляя их слипаться, а веки тяжелеть.

Когда косая деревянная дверь вновь отворилась, Мэнни вздрогнул и покрепче вцепился в ружьё. Из тёмного провала вынырнул Уайатт Бриггс, прищурился, ослеплённый ярким светом и, приложив ладонь ко лбу козырьком, отыскал взглядом сидящего наверху молодого компаньона. Его рука взметнулась вверх и помнила парня.

Мэнни подскочил, стряхнул с себя снежные хлопья и, отвязав лошадей от дерева, потянул за поводья. Вождь и Присцилла недовольно фыркнули и нехотя последовали за мальчишкой. Труп Билли Ли, взваленный на круп Вождя не возражал.

Внизу Уайатт Бриггс помог Мэнни завести лошадей в стойла. Внутри крытой конюшни было достаточно много сена и тепла, чтобы не беспокоиться о том, как животные перетерпят бурю.

Бриггс не говорил с Мэнни, а юноша не задавал лишних вопросов, всецело доверяя полковнику и ожидая дальнейших указаний. Когда, закончив с лошадями, они вошли в таверну, подручный Уайатта Бриггса не сразу разглядел всех присутствующих внутри просторной гостевой комнаты.

Прежде, чем его зрение привыкло к почти полному отсутствию света, полковник подал голос:

– Это мой верный помощник Мэнни Кид. Мэнни, знакомься, это банда Билли Ли. Вон тот господин, сидящий в дальнем углу, никто иной как Генри «Скромняга» Диккинс, женщину у окна зовут Мэри Уинстед. Индеец на табурете – это Вороний Глаз…

– Я Илай, – представился чернокожий здоровяк.

– А это Илай, – подтвердил его слова Бриггс.

Тон его был таким непринуждённым, будто не было ничего странного и пугающего в том, что их с Мэнни окружала столь необычная компания.

Парень нервно сглотнул.

Полковник проследовал к столу и присел неподалеку от Скромняги.

– Что ж, раз мы покончили со всеми условностями, можешь начинать свою историю Генри. Мэнни, не стой как дуб, присядь. Генри Диккинс хочет рассказать нам о Красном камне.

– О Красном камне? – непонимающе переспросил юноша одними губами, но внял указанию полковника и прошёл к стоящему у камина креслу.

– Это моё место, – рыкнула Мэри Уинстед прежде чем он сел и парню пришлось спешно переместиться на другое кресло, располагавшееся по соседству.

– Билли Ли узнал о Красном камне год тому назад, – начал Диккинс. – Он услышал эту легенду от человека, который десять лет добывал золото на западе Монтаны и успел поучаствовать в Бойне Бейкера. Билли был настолько впечатлен рассказом, что позже стал жадно искать свидетельства существования камня. Согласно поверьям Черноногих, этот камень обладает волшебной силой и способен исцелять от любых недугов.

Бриггс издал смешок.

– Никогда бы не подумал, что Билли Ли, сумевший так долго скрываться от закона, способен поверить в подобную ересь. Я всегда представлял его человеком холодного рассудка.

– Так и было, – кивнул Генри. – Тем не менее, миф о Красном камне целиком завладел им. Он считал, что если мы обнаружим камень, то сможем разбогатеть и больше не скрываться от законников. Мол, эта находка способна озолотить нас больше, чем сотня ограбленных банков и купить нам чистую репутацию.

– Вот как? Выходит, Билли Ли вдруг решил отмыть свое имя и завязать с разбоями? Он действительно верил, что может выйти сухим из воды после всего совершённого им зла, чтобы начать жить как честный человек?

– Я не знаю чего на самом деле хотел Билли Ли. Но он убедил нас пойти за ним и мы поверили ему, как верили всегда.

– Тогда вы ещё большие глупцы, чем он, – крякнул Бриггс.

На лице Мэри Уинстед появился оскал.

– Полегче, Кентукки! – бросила она. – Следи за своим поганым языком.

Генри Диккинс проигнорировал комментарий полковника и продолжил:

– Две недели назад мы вышли к одной из самых северных резерваций Пикани. Краснокожих там было мало, в основном дети, бабы да старичье. Было много больных оспой. Но Билли Ли был нужен только один из них – тот, чьё имя ему назвал ранее кто-то, кто якобы что-то знал.

– Вороний Глаз, – догадался Бриггс.

Скромняга потянулся к пузатой бутылке виски, сдёрнул зубами пробку и приложился к стеклянному горлышку. За окном завыл ветер. Чёрный как уголь Илай прошёл к камину, сел рядом и принялся возиться с дровами. Близилась ночь и холод хищным крадущимся зверем уже проникал внутрь.

– Нас было четырнадцать, не считая самого Билли, – продолжил Генри, оторвавшись от бутылки. – Мы дождались, пока небо почернеет и пробрались в резервацию, чтобы выкрасть нужного нам индейца. Кто-то поднял тревогу и началось побоище. Нам пришлось открыть огонь, потому что чужакам там были не рады. Стреляли во всё, что движется. Когда всё закончилось, мы не досчитались четверых наших. Мёртвых индейцев было намного больше. Они лежали повсюду.

– Женщины и дети, – дохнул паром Бриггс.

– В темноте и панике порой не разобрать кто перед тобой, – будто оправдываясь, откликнулся Скромняга. – Билли Ли совершенно обезумел. Он вывел всех оставшихся в живых пленных индейцев, поставил на колени и угрожал убить их, если Вороний Глаз не покажет ему Красный камень. Среди заложников были его жена и две дочери. В конце концов Вороний Глаз сдался и пообещал Билли Ли отвести нас туда, где находится камень. Он поставил одно единственное условие: мы должны были забрать с собой тела десяти умерших в бою мужчин, чтобы Вороний Глаз смог похоронить их согласно традициям на древнем индейском кладбище, через которое нам предстояло пройти. Прежний Билли Ли в ответ на подобную попытку торговаться прострелил бы одной из краснокожих девчонок глаз. Желание заполучить заветный камень сделало его более сговорчивым, притупило осторожность и заставило согласиться на эту глупую сделку. Мы упаковали мертвецов в мешки, закинули на коней и отправились в путь – вверх по реке. Ноша значительно замедляла нас, но Билли Ли был упрям в своём желании заполучить мифическую безделушку. Мы не смели с ним спорить. Он казался безумнее с каждым днём.

– Один из наших – парень по имени Рекс всё же попытался, – влезла в разговор Мэри. – Билли вонзил ему в живот нож, а затем утопил истекающего кровью Рекса в реке. Тогда мы все сочли, что лучше держать свои сомнения и мысли при себе.

– Верно говорит, – кивнул Генри и протянул виски полковнику, однако прежде, чем тот принял её из рук Скромняги, рядом возникла Уинстед и выхватила бутылку.

– Осади коней, Уайатт Бриггс. Это последний виски в моей убогой жизни, я не позволю тебе испробовать его вперёд меня.

Она закинула винтовку за спину, крутанулась на месте, что-то пропела себе под нос и, задрав голову, приложилась к бутылке.

– Мы пришли к проклятому кладбищу на третий день, – промолвил Генри Диккинс. – Вороний Глаз вырыл могилы, опустил в них тела и присыпал небольшим слоем земли. Потом сел рядом и запел. Вероятно всё это было частью какого-то обряда, но мы не вмешивались, позволили ему закончить. К тому времени стемнело и, несмотря на наши вялые протесты, Билли Ли принял решение заночевать прямо там.

Закончив последнюю фразу, Скромняга зловеще замолчал. Бледный огонёк на кончике свечи подрагивал, вынуждая тени на стенах пускаться в ритуальный пляс.

Мэри Уинстед глотнула виски и сделала громкую отрыжку. Илай раздувал огонь в камине. Мэнни Кид, вжался в кресло, будто боялся услышать продолжение этой истории как гнева божьего.

– Я проснулся среди ночи и увидел как шестеро индейцев пожирают Светлячка – моего верного коня, на котором я проскакал не одну тысячу миль, – сказал Генри Диккинс и его тихий монотонный голос прозвучал как гром после долгого затишья. – Светлячок лежал на боку, а вокруг него сгрудились Черноногие. Я видел как они погружали свои руки внутрь его разорванного брюха, выламывали белёсые ребра и вынимали внутренности, которые тут же жадно пожирали. Тихо, чтобы не привлечь их внимание, я достал свой револьвер и навёл на них ствол.

Скромняга сжал руку в кулак, выставил вперёд два пальца – средний и указательный, –а большой – сильно оттопырил, после чего прищурился на один глаз и изобразил прицеливание.

– Ба-бах! – он дёрнул кистью. – Когда дым рассеялся, я увидел как подскочившие остальные члены нашей банды хватаются за ружья. Я был уверен, что завалил одного из этих краснокожих ублюдков, но прямо на моих глазах они поднялись на ноги – все шестеро. Потом они повернулись и я увидел их лица – почерневшие и залитые кровью. В них было что-то неправильное, полковник. Мутные как у рыб глаза казались пятнами на тёмном фоне. Движения их тел и конечностей были лишены естественности, казались чрезмерно резкими. Словно у кукол, которых дёргают за ниточки. А затем я заметил зияющие провалы там, где должны были быть свежие могилы и всё стало ясно.

Виски перекочевал в руки к Илаю, которому удалось развести огонь. Дрова жалобно потрескивали, охваченные безжалостным желтоватым пламенем.

– Мёртвые восстали, – пояснила последние слова Генри Мэри, будто в комнате оставался кто-то, кто ещё не до конца уловил смысл сказанного Скромнягой. – Ты знал, что такое бывает, Уайатт Бриггс? А я вот своими глазами видела.

Затем она дёрнула головой, повернулась к Мэнни и, выхватив нож, приставила лезвие к его шее.

– Мне показалось или я увидела улыбку на твоём прыщавом лице, щенок? Ты что, смеёшься надо мной? Считаешь, я выжила из ума?

Мэнни Кид, за всё время не издавший ни звука, стал бледнее полной луны. Он жалобно булькнул, выронил ружье и затрясся.

– Я не улыбался, это какая-то ошибка, мэм, Богом клянусь! – затараторил он.

– Эй, он не улыбался, – вступился за подручного Бриггс. – Оставь мальчишку в покое!

Он вскочил с места, но тут же услышал щелчок взведённого курка – Генри Диккинс направил на него свой револьвер. Его чернокожий сообщник лениво скинул винтовку с плеча и спустя секунду на полковника глядели бездонными ртами дула сразу двух стволов.

– Без глупостей, Бриггс, – спокойно проговорил Скромняга. – Я вижу твой «Ремингтон», но ты окажешься начинён свинцом раньше, чем его достанешь. Для того, чтобы понять, что сейчас ты бессилен против численного преимущества не нужно быть гением. Илай, к примеру, никогда не учился грамоте и арифметике, но даже он умеет считать до трёх.

Рука Мэри, сжимающая нож, расслабилась и лезвие перестало давить на пульсирующую под кожей артерию Мэнни. Он испытал облегчение, когда женщина злобно зыркнув на него шагнула назад.

– Малец что-то скрывает, – проскрипела та. – Я ссыкливых ублюдков с грязными секретами за версту чую, а от него ими прямо-таки смердит.

– Оставь мальчишку в покое, он боится тебя как самого дьявола, – произнёс Генри.

Жёлтые белки его глаз блестели в свете пламени, заполнившего утробу камина.

– Что ж, предлагаю всем нам успокоиться и дослушать славную историю, – примирительно предложил Бриггс и первым подал пример, опустившись обратно на стул. – Так что там дальше с этими мёртвыми индейцами?

Скромняга откинулся на спинку и закинул ногу на ногу.

– Мы открыли по ним огонь, – промолвил он. – Изрешетили этих выродков вдоль и поперёк, но им было плевать на наши пули так, словно мы стреляли не в живую плоть, а в воду. Никто из них не упал и даже не пошатнулся. Мой отец был суровым человеком, полковник. Этот кусок дерьма лупил меня в юные годы так, что кажется выбил из меня весь страх. Он был единственным сукиным сыном, перед которым я трепетал, но когда я увидел как моих парней рвут на части ожившие трупы краснокожих, моя грешная душа ушла в пятки. Я чувствовал как земля под нами дрожит, как из старых могил показываются изъеденные червями руки.

– Так что же это в конце концов было? – поглаживая усы спросил Уайатт Бриггс. – Чёртов пикани опоил вас чем-то? Или вы сдуру опробовали местных галлюциногенных грибов?

– Это были живые мертвецы, – сказал Диккинс. Ни один мускул на его уродливом лице при этом не дрогнул.

– Ну, если вы настаиваете…

– Мы едва унесли оттуда ноги. Потеряли ещё троих наших, но ушли. Вороний Глаз не подал вида, что это его рук дело, но Билли Ли всё равно избил его. А когда индеец снова пообещал ему Красный камень, то тот смягчился. Вороний Глаз наплёл Билли, что древнее проклятие будет преследовать всякого, кто пойдет за камнем и нам придётся смириться с преследующими нас мертвецами, пока мы не дойдём до нужного места. И Билли, чёрт его дери, купился. Его не смутил даже тот факт, что мы сами притащили с собой десять мёртвых краснокожих по просьбе Вороньего Глаза. Мы попались в ловушку, которую сами для себя и расставили, потому что он так сказал.

Генри хмуро поглядел на мужчину, стоявшего на табурете.

– Так вы нашли его?

– Красный камень? – Скромняга зашелся в хриплом, больше напоминающем кашель туберкулёзника смехе. – Нет, полковник. Мы не нашли его. Потому что Вороний Глаз с самого начала водил Билли Ли за нос, а вместе с ним и всех нас. Мы потратили ещё несколько дней на дорогу, уходя всё дальше на север и каждую ночь нам приходилось рвать когти, потому что проклятые мертвецы были тут как тут. Они не знают усталости. У нас были лошади, но индеец специально вёл нас такими тропами, что перебираться верхом было бесполезно – мы только теряли время. Нам удавалось поспать не больше пары часов прежде чем приходилось снова бежать. Это изматывало. Мы потеряли ещё двоих и всех наших лошадей, пока не осознали, что оказались обмануты. И вот мы здесь, Бриггс. Сидим и ждём своей смерти, потому что бежать не осталось сил. Теперь у нас хотя бы есть шанс занять оборону и дожить до утра. Проклятые мёртвые пикани нападают только в темноте. Если нам удастся продержаться до рассвета, то, быть может, всё не так уж и плохо. Крепитесь, полковник. Теперь мы все в одной лодке.

Генри Диккинс умолк и Бриггс уставился на пляшущие в камине языки пламени. Ему потребовалось время, чтобы переварить всё сказанное Скромнягой прежде, чем он задал один единственный вопрос:

– Так как всё-таки умер Билли Ли?

Акт IV

Как умер Билли Ли?

Пурга налетела на хлипкую деревянную постройку одинокой таверны и ветер жутко завыл сквозь многочисленные щели в стенах и крыше.

Илай отхлебнул из бутылки виски и с опаской покосился на дрожащие ставни.

– Надо бы заколотить их, – проследив за его взглядом, подметил Генри Диккинс. – Займись этим счажже. Малой, помоги Илаю.

Мэнни Кид вопросительно поглядел на Бриггса и, когда тот кивнул ему, подорвался с места, начав выискивать на полу подходящие доски.

Здоровяк протянул бутылку Уайатту, но тот отшатнулся от неё, как от гремучей змеи и покачал головой.

– Я поведаю тебе о том как умер Билли Ли, – сказал Скромняга. – Но сначала ты расскажешь правду о себе, полковник.

– И какую же правду ты хочешь услышать, Скромняга?

Большеносый посмотрел на сидящего подле него мужчину в широкополой шляпе самым проницательным взором, какой только можно представить. Бриггс ощутил себя прыщавым юнцом, впервые представшим перед священником, требующим его исповеди. От того, как на него смотрел Генри Диккинс, становилось не по себе.

– Ты просишь меня довериться тебе и твоему подручному, – медленно проговорил он. – Но как доверять людям, у которых слишком много секретов?

– Секреты есть у всех, – пожал плечами Бриггс.

– Ндааа, – протянул Скромняга и провёл языком по рыхлым дёснам. – Мы все тут не святые, так ведь, полковник? Вот Мэри Уинстед, к примеру. На её счету уже больше сотни убийств.

– Сто тридцать пять, – прорычала женщина.

– Сто тридцать пять трупов, можешь себе представить? Сколько тебе было, когда ты впервые отняла жизнь, душа моя?

Мэри на секунду призадумалась.

– Двенадцать, – выдала она. – Полоснула по горлу мамкиного ухажера, спьяну перепутавшего кровать и забравшегося на меня среди ночи. Его же ножом. Он проблевался кровью прямо мне на лицо.

Женщина рассмеялась, показывая ряды кривых чёрных зубов.

– Она весьма вспыльчива, как вы, должно быть, заметили, – сказал Генри. – Одно необдуманное слово или движение и Мэри прихлопнет вас как букашку. Не потому что боится за свою жизнь или считает, что вы того заслужили, а потому что ищет лишь повод. Ей нравится убивать. Она как художник рисующий кровью. Это её порок и одновременно талант. Мэри Уинстед несравненна.

Генри Диккинс ухмыльнулся и сверкнул глазами. Где-то в стороне застучал молоток, вгоняя ржавые гвозди в податливую плоть сырых досок.

–С Илаем другая история, – сказал он. – Он был обычным беглым рабом до того, как встретился нам с Билли. Семи пядей во лбу у него может быть и нет, но в рукопашном бою этому парню сложно найти равных. Илай дерётся как зверь, правду вам говорю. И умеет обращаться с оружием также ловко как я с бабами. У Илая тоже есть своя история. Будучи рабом, он многое делал ради того, чтобы выжить. Клеветал. Убивал. Строил интриги, на которые ему хватало ума. Иногда даже подставлял других рабов и доносил, чтобы втереться в доверие к хозяевам. Илай совершил множество низких поступков, но единственное в чём его можно винить – это в огромной и непобедимой воле к жизни.

Чернокожий бугай поглядел на Генри через плечо, кивнул и снова принялся работать молотком.

– А что скажешь о себе? – со скучающим видом спросил Бриггс.

– Что до меня, то моя история до неприличия проста. Я чертовски люблю баб, полковник. Люблю так сильно, что в былые годы не упускал ни одной юбки. Я люблю их запах, их шелковистые волосы, их мягкую кожу, люблю то, как они играют с мужчинами, используя эти свои магические женские чары. Люблю до безумия! Настолько, что не могу себе отказать, если вижу кого-то, кто вызывает у меня зуд в паху, смекаешь? И я никогда не принимаю отказов, хотя отказывали Генри Диккинсу редко. Я умею говорить с ними так, что им становится глубоко наплевать на мою безобразную рожу и очень мокро между ног. Ну а менее сговорчивых особ я не прочь взять силой. Ведь в конечном итоге все они только притворяются скромными и недоступными девицами, Бриггс.

– Так ты Дон-Жуан, Скромняга? – усмехается Уайатт.

– Понятия не имею о ком ты, но знай: Генри Диккинс перетрахал в десять раз больше женщин, чем Мэри Уинстед завалила людей. По всей территории штатов. От Тихого океана до Атлантики.

Он зажмурился и потянул воздух носом, предаваясь каким-то своим воспоминаниям.

– Однажды, ещё не будучи знакомым с Билли Ли, я и трое засранцев – моих тогдашних товарищей – устроили погром в салуне. Дамочки там были как на подбор. Я слегка перебрал и стал распускать руки. Хозяйка заведения попыталась прогнать нас, вмешалось несколько смельчаков, решивших проявить себя храбрыми джентльменами, но в скором времени они пожалели о своём решении. Мы прихлопнули парочку самых упёртых, началась паника. Девки визжали, выскакивая из салуна и держась за свои пышные юбки, мужчины умоляли пощадить их, а мне нестерпимо хотелось выпустить пар. Тогда я и увидел её.

Генри открыл глаза. Его мокрый, мерзкий, похожий на большого слизня язык прошёлся по сухим обветренным губам.

– Там была девчонка, – сказал он. – Дочь той потаскухи, что попыталась выставить меня и моих друзей за дверь. Малышка была прелестна, как ангел: рыжеволосая, с целым созвездием крохотных веснушек на мордашке, такая хрупкая и нежная, как куколка. Ей было не больше одиннадцати, но от одного взгляда на это очаровательное существо я ощутил как моё мужское естество воспряло. Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, Бриггс, но то была именно она. – Скромняга ощерился в неприятной улыбке, смакуя возрождённые в памяти воспоминания. – Я не смог совладать с искушением, схватил девочку и тотчас поволок наверх. Чертовка брыкалась и верещала. Её мать кинулась на меня как свирепая пума, но я угомонил дамочку одним ударом. То была самая лучшая ночь в моей жизни. Никогда прежде и никогда после я не пробовал женщины слаще той маленькой мисс. Она была тёплой и мягкой, а её дырка…, – Генри Диккинс схватился за пах и сморщился. – Её дырка была узкой, как дуло твоего револьвера, Бриггс.

Раздался грохот – Мэнни уронил доску.

– Да уж. Настоящий герой-любовник, – вяло прокомментировал полковник.

Он собирался было встать, но тут Генри выхватил из-за пазухи нож с длинным лезвием и вонзил его в стол, совсем рядом с рукой Уайатта, которой он опёрся о деревянную поверхность.

– Теперь твоя очередь, – прорычал Скромняга.

– Вы, друзья мои, конечно редкостные ублюдки, но мне вам сказать нечего, – отрезал Бриггс.

– Мы тебе не друзья, – бросил Диккинс.

– Я не собираюсь открывать душу кому-то вроде вас троих. Вы отъявленные мерзавцы: грабители дилижансов, убийцы и насильники. А я…

– Полковник Уайатт Бриггс, – отчеканил Скромняга и его глаза превратились в две узкие щели на красном лице. – Слыхал я об одном полковнике Уайатте Бриггсе. Мэри, бывает, порет сущую чушь, но сегодня, когда она подметила твой южный акцент, то была права. У меня ушла пара минут на то, чтобы вспомнить, где я мог слыхать твоё имя, и мне удалось. А когда ты отказался отхлебнуть из бутылки виски после Илая, я лишь убедился в верности своих предположений.

Человек в широкополой шляпе сжал свои челюсти.

– И что же ты вспомнил, Диккинс?

– Историю о южанине, попавшем в плен, но выторговавшем себе свободу. О том самом, который сдал нашему командованию места расположения военных лагерей Конфедерации, – отозвался большеносый. – О трусливом негодяе, получившем славу после сожжения пленных вояк вместе с двадцатью ниггерами. Тебя поймали спустя два месяца после того как ты отдал этот бесчеловечный приказ. Я помню как тебя вели под конвоем, полуголого, избитого и закованного в кандалы. Я был уверен, что тебя расстреляют, но ты смог избежать справедливого наказания, предав своих же собственных соратников. Тогда ты ещё не носил эти дурацкие усы и шляпу, но, клянусь могилой своей шлюхи-матери, это точно был ты. Я помню это потому что в те годы был одним из конвоиров, сукин ты сын.

Бриггс дёрнулся, схватился за рукоять револьвера, но Мэри Уинстед, шустрая как кошка, была тут как тут. С воинственным рёвом она налетела на него, опрокинула на пол вместе со стулом и уселась сверху, вдавив в его шею нож. Шляпа укатилась к порогу. Над лысеющей головой Уайатта возник Генри Диккинс. Он наклонился, извлёк из кожаной кобуры полковника «Ремингтон» и приставил его к высокому лбу распростертого на полу мужчины.

– Покайся, – потребовал Скромняга.

– Иди к чёрту, – прохрипел в ответ Бриггс.

– Покайся! – закричала Мэри Уинстед и подпрыгнула на лежащем под ней полковнике, выбивая воздух из его лёгких своей тощей задницей.

– Покайся!

– ПОКАЙСЯ!

– Чтоб вы сдохли, сволочи!

– Даже перед лицом смерти ты не способен признаться в своём бесчестии, проклятый трус, – с отвращением вымолвил Генри и взвёл курок. – Умри!

– Я убил своего отца! – дрожащим голосом выкрикнул всё это время стоявший в ступоре Мэнни Кид и внимание всех присутствующих вдруг оказалось приковано к нему.

Ему показалось, что его распяли на кресте, когда пять пар глаз направили на него свои удивлённые взгляды.

– Я убил своего отца, – повторил он уже тише, а затем добавил: – И младшего брата.

Уайатт Бриггс в изумлении изогнул рыжую бровь.

– Как это случилось, сынок? – спросил парня Генри Диккинс.

Глаза Мэнни наполнили солёные озёра слёз.

– Мне было шесть, когда отец впервые дал мне в руки ружьё, – начал он и кадык на его тонкой шее запрыгал вверх-вниз. – Это он научил меня стрелять так метко. Когда мне стукнуло девять, он стал брать меня на охоту. Нам было хорошо вместе. Но потом матушка захворала. Спустя полгода тяжелой болезни она умерла и мы с отцом остались одни. Он ходил угрюмый и погружённый в собственные мысли, а ещё одну зиму спустя познакомился с женщиной – Маргарет. Они сыграли свадьбу и вскоре она родила ему сына – Джонатана. На какое-то время мой отец снова стал счастлив, но я начал ощущать себя лишним в его новой семье. Я был его разочарованием, его неприятным воспоминанием о бывшей жене. Он никогда не говорил это вслух, но я видел как он избегал моего взгляда и разговоров со мной.

– Что случилось потом? – задал вопрос Скромняга, когда Мэнни позволил себе небольшую паузу.

– Маргарет несколько раз замечали с другими мужчинами, – продолжил парень. – Отец закатывал ей скандалы, но всякий раз прощал. До тех пор, пока она не бросила его, сбежав из города с каким-то офицером. Я думал, что он сойдёт с ума от горя, но этого не произошло. Всю свою боль и обиду он стал вымещать на мне. Он бил меня даже за самые незначительные поступки. Говорил, что я ничтожество, которому стоило умереть вместо матери. Я ожидал, что Джонатан тоже пострадает от его гнева, но с ним он напротив был ласков и добр. Будто я один был виноват во всех его бедах. В тот день, когда я увидел, как он начал учить моего брата стрелять, я ясно понял, что мне больше нет места в их жизни. Я был страшно зол на него. Помню, как взобрался на холм с ружьём в руках и увидел его, сидящего на корточках возле дома спиной ко мне. Не знаю, что за дьявол мной руководил, но я прицелился и выстрелил. Когда я спустился, то увидел, что натворил.

Мэнни всхлипнул.

– Он был мёртв? – уточнил Скромняга.

– Да, сэр. Лежал, придавив собой моего шестилетнего брата. Издалека я не заметил мальчика, был уверен, что отец один. Его широкая спина загородила от меня Джона. Когда я выстрелил, пуля прошла сквозь тело моего отца. Она пробила его грудную клетку и вошла Джонатану в правый глаз. Наверное, он умер даже не успев осознать, что случилось.

– И что ты сделал потом?

– Я сбежал, – стыдливо понурив голову, ответил Мэнни Кид. – Перебрался в Небраску и устроился рабочим на ферму. – Там меня и повстречал полковник Бриггс. Он был проездом и предложил местным спор – десятку баксов тому, кто попадёт из его ружья в монету с пяти ярдов.

– И ты попал, – ухмыльнулся Скромняга.

– Да, сэр, я попал. Тогда он сказал, что я могу заработать в сто раз больше, если использую свой талант правильно и поеду с ним. Так я стал его компаньоном. Но, Господь – свидетель, всякий раз, когда я берусь за винтовку, то вижу Джонатана. Он смотрит на меня своим простреленным глазом и мне никуда не скрыться от его взгляда.

Плечи юноши задрожали и он разрыдался, вызвав мину отвращения на лице Мэри Уинстед. Илай, неловко потоптавшись на месте, похлопал Мэнни по плечу. Где-то в конюшне заржали Присцилла и Вождь.

Уайатт Бриггс, всё ещё шокированный внезапной вспышкой искренности своего подручного, приподнялся на локтях и тяжело вздохнул.

– Чёрт с вами, – бросил он. – То, что ты сказал – чистая правда, – обратился полковник к Генри. – Это я. Я отдал приказ сжечь лагерь военнопленных, когда мы сдавали позиции врагу. Потом оказался пойман и, узнав, что мне грозит смертная казнь, проявил малодушие и пошёл на сделку. Ты, мать твою, прав. Я чёртов трус и всегда им был.

– Уверен, ты напел своему пареньку совсем другую историю, – хмыкнул Диккинс. – Я видел с каким уважением он смотрел на тебя. Ты был его героем, не так ли? И кто ты теперь? Ты ничем не лучше, чем те, за чьи головы объявляют награды.

Скромняга плюнул на пол, столкнул с Бриггса всё ещё сидящую на нём верхом Мэри Уинстед и, наступив полковнику на грудь тяжёлым сапогом, направил револьвер на его лицо.

– Ты хотел знать как подох Билли Ли? – сурово спросил он. – Он слишком долго пользовался моим доверием, а я терпеть не могу, когда меня принимают за дурака. Когда прошлым вечером я застал Билли в одиночестве раскуривающим трубку, он наконец признал свою ошибку. Не вслух. Но я посмотрел в его поросячьи глазки и больше не увидел в них той упрямой уверенности, что была там прежде. Только страх, растерянность и вину. Билли Ли – разбойник, о котором слагают легенды, стоял напротив меня и что-то мямлил, пытаясь объясниться передо мной. Я застрелил его прямо там, глядя ему в лицо. Точно также как прямо сейчас убью тебя.

– Какая же чушь, – выплюнул в ответ Уайатт Бриггс. – Когда я паковал в мешок труп Билли Ли, то увидел лишь одну дыру от пули в его теле, и она была сзади. Ты застрелил его в спину, как подонок.

– Ты засунул его труп в мешок? Зачем? – изогнув в удивлении бровь, спросил Скромняга. Страшная догадка заставила его напрячься.

– Ты что идиот? Мы везём его труп в Форт-Шоу. Я говорил.

– Хочешь сказать, что приволок сюда труп Билли Ли? – встрепенулась Мэри Уинстед. – Где он?

– В конюшне.

– Разве вы кретины не должны были отрезать ему голову и привезти только её? – в истерике завопила женщина. – Награду ведь дают за голову!

– Это образное выражение, тупая ты сука, – огрызнулся полковник.

В этот самый момент хлипкая входная дверь дрогнула от сокрушительного удара снаружи. Второй удар заставил её сдаться и распахнуться настежь, впуская внутрь потоки холодного воздуха и вихрь из колючих снежинок. В проходе показалась человеческая фигура. Из тёмного смоляного сумрака высунулась рука, сжимающая Кольт «Молнию», прогремел выстрел и изумленная рожа Генри Диккинса взорвалась шквалом крови и костей. Бандит отлетел к стене и рухнул на дощатый пол, брызгая красным.

Бриггс потянулся за «Ремингтоном», но стрелявший поцокал языком.

– Не глупи, старик. Иначе последуешь за Скромнягой.

Вняв этой угрозе, полковник медленно поднял руки над головой. Фигура шагнула вперёд и на пороге возник худощавый высокий мужчина с почерневшим от переохлаждения горбатым носом. Длинные спутавшиеся волосы ниспадали вниз до самых плеч. Широкий рот был похож на длинный тонкий порез, окаймленный синими губами. Маленькая козлиная бородка венчала его подбородок – такой острый, что им было впору колоть лёд.

– Билли Ли, – выдохнула Мэри Уинстед.

Её тонкие как две кочерги ноги подкосились и она рухнула на пятую точку.

Вороний Глаз издал звук похожий на недовольное мычание, проронил что-то на языке пикани и вновь умолк.

Охваченный ужасом Мэнни Кид потянул руку к оставленному у стены ружью, но стоявший подле него чернокожий верзила заметил это. Покрепче ухватившись за рукоятку молотка, он врезал им по длинным пальцам мальчишки. Мэнни взвыл и прижал кисть к груди, баюкая её, как младенца.

– Молодчина, Илай, – похвалил мужчину ворвавшийся в таверну человек.

Он наклонился, поднял с порога широкополую шляпу Уайатта Бриггса и водрузил её на свою голову. Потом ткнул пальцем в заколоченные окна.

– Хорошо, что вы не додумались начать с двери, иначе сюрприз был бы испорчен.

Сотворив на лице кривую ухмылку, восставший из мёртвых Билли Ли проследовал вглубь гостевой комнаты, остановился возле подёргивающегося трупа Генри Диккинса и произнёс:

– Прежде чем мы запремся здесь, нужно вынести наружу тело и сбросить его в самую глубокую яму. Иначе очень скоро Скромняга доставит нам неприятности.

Акт V

Буря

Утопая в сугробах Илай с трудом преодолевает самые длинные в его жизни четыре ярда, чтобы, пыхтя и пуская пар с огромных ноздрей, сбросить мертвеца с плеча, перекинуть его через край круглого колодца и отправить во тьму.

Какое-то время он простоял там, вглядываясь в черноту, будто сомневаясь, что труп Генри Диккинса достиг дна, после чего развернулся и зашагал обратно к крыльцу.

Ветер сбивал сног и метель усиливалась с каждой минутой, напоминая о приближающейся снежной буре.

Билли Ли, устроившись в кресле Мэри Уинстед, присосался к начатой бутылке виски. Мэнни Кид забился в угол. Уайатт Бриггс всё ещё сидел на полу, наблюдая за человеком, чью голову оценивали в пять тысяч американских долларов.

– Как это возможно? – наконец проговорил он. – Ты был мёртв, когда мы нашли тебя на кромке леса. Я вёз тебя в мешке на своей лошади тридцать долбаных миль…

– Не-а, полковник, как бы не так, – утерев губы рукавом отозвался бандит. – Пуля Скромняги видать попала мне в позвоночник, раз не проделала сквозную дыру в теле. Я не мог пошевелиться, замерзал там заживо, пока наконец не потерял сознание. Потом вы двое нашли меня. Несколько раз я приходил в себя уже будучи взваленным на лошадиный круп. Мои конечности отказали. Даже голос подать было непосильной задачей. Думал, так и помру, пока вы не притащили меня сюда.

– Хочешь сказать, ты чудесным образом исцелился, пока лежал в холодном хлеву, завернутый в мешковину?

– Я видел как мертвецы вылезают из своих могил. То, что для тебя чудо, для меня – уже почти обыденность.

Билли Ли усмехнулся.

Скрипнула дверь и в комнату ввалился Илай.

– Генри сказал, что вы так и не нашли Красный камень, – подметил Бриггс. – Если это правда, то что тебя исцелило?

– Ещё не знаю. Но думаю среди нас есть тот, у кого найдутся ответы.

Взгляд Билли Ли переметнулся к индейцу, взобравшемуся на табурет.

– Он не особо разговорчив, – сказал полковник.

– Да, – задумчиво согласился с ним собеседник, затем поглядел на скулящего Мэнни. – Не ной, малец. Готов поспорить, твоя рука скоро тоже будет в порядке. Не держи на Илая зла. В этом не было ничего личного.

Бугай переместился к камину и присел рядом с ним, протянув к огню широкие ладони.

Мэри Уинстед уставилась в незримую точку в полу.

– Что будем делать дальше? – подала она голос.

– У вас что, не было плана? – удивился Билли.

– Вообще-то они собирались сдохнуть. – вспомнил Бриггс. – Хотя какой у нас у всех есть выбор, кроме как переждать ночь здесь? Буря вот-вот накроет местность на сотню миль вокруг. Если ваши мертвецы и явятся сюда, то даже им придётся худо.

– Ты недооцениваешь их, охотник за головами. Эти создания не ведают ни усталости, ни страха. Буря их не остановит. Как, собственно и пули, коих у нас и без того осталось маловато.

– Зато есть выпивка и немного дров, – сказал Уайатт, прогуливаясь взглядом по бутылкам на полке одного из шкафов.

– А куда подевался Перси? – оглядываясь по сторонам спросил Билли Ли. – Помнится, этот жирдяй ещё был жив, когда чёртов Скромняга пальнул мне в спину.

– Кто такой Перси? – поинтересовался полковник.

Мэри Уинстед хмыкнула.

– Ты видал сколько крови и потрохов было там снаружи на снегу, когда вы двое явились сюда, Кентукки? Так вот это и есть Перси.

Билли Ли рассмеялся будто услышал что-то забавное.

– Что с ним такое стряслось, Мэри?

– Когда мы набрели на таверну, она пустовала, – всё ещё пялясь в пустоту уныло произнесла женщина. – Её покинули недели три тому назад, а может и того больше. Видать с постояльцами здесь было скудно. В кладовой мы нашли с десяток свечей, лампы, промокший порох, небольшие запасы выпивки и банки с соленьями. Ещё был динамит. Перси сказал, что установит заряды вокруг таверны, чтобы эта индейская падаль не смогла подступить к нам близко, не превратившись в мясное конфетти. Заверял, что справится. Якобы в прошлом он работал на рудниках, где ему регулярно приходилось иметь дело с подобными вещами.

– Похоже что-то пошло не по плану, – хохотнул Билли.

– Перси отошёл от таверны футов на тридцать и динамит в его руках взорвался. Я не знаю, что произошло, но когда дым рассеялся, то всё, что осталось от Перси – это кровь на снегу и куски его тела, разлетевшиеся по всей округе.

Она замолчала и Билли Ли поднял бутылку над головой.

– Помянем идиота Перси. Забавный был парень.

– Могу я выкурить трубку? – спросил его Бриггс.

Билли Ли, обдумав его слова, полез рукой в карман, но полковник остановил его.

– У меня своя, – сказал он и не спеша извлёк свой курительный прибор вместе с небольшим мешочком табака. – Это особенная трубка, – пояснил Бриггс. – Один мой старый боевой товарищ подарил мне её когда-то давно. Товарища уже нет в живых, а подарок остался. Как и привычка раскуривать трубку каждый раз перед славным боем или предчувствуя близость смерти. В такие моменты я обещаю себе, что это последняя трубка. Я выкурил очень много последних трубок. Эта штука приносит мне удачу. Как талисман или вроде того.

– Действительно веришь, что она способна уберечь тебя от пули? – Мэри Уинстед наконец подняла свои глаза и вперила их в полковника. – А ещё меня называл тупой сукой.

– Заткни свою пасть, женщина, — рыкнул на неё Билли Ли. – Будто ты в этом что-то понимаешь

– Этот ублюдок шёл за тобой от самой Небраски, чтобы убить и продать твоё тело законникам, Билли, – обиженным тоном напомнила ему она. – Почему ты его защищаешь?

От всей былой бравады и дерзости Мэри Уинстед не осталось и следа. Она едва не хныкала, когда обращалась к мужчине с козлиной бородкой, трепетала пред ним, как Мария Магдалена перед Христом.

– Сейчас мы все на одной стороне, – бросил Билли Ли. – Наши разногласия подождут. Мы разберёмся с ними опосля, если, конечно, выживем.

– Эти мёртвые индейцы, – сказал Бриггс. – Куда они деваются днём? Просто исчезают? Думаешь, мы сможем спокойно покинуть таверну с первыми лучами солнца, если буря утихнет?

– Понятия не имею, – пожал плечами Билли. – Вот и поглядим, ага? – он повернулся к некрасивой женщине. – Мэри, детка, скажи-ка мне, Перси взорвал вместе с собой все запасы динамита?

Та замотала головой.

– Там в кладовой ещё осталось немного. Но этого хватит, чтобы разнести к чертям всю таверну.

– Это хорошо, – удовлетворённо промолвил бандит. – Если эти твари прорвутся сюда, то мы обречены. Не знаю как вы, а я не собираюсь становиться ужином для краснокожих выродков. Я взорву эту нечисть и дело с концом.

– Если смерть, то только такая, – согласился с ним Бриггс, затем кряхтя поднялся с пола и потянулся, раскуривая только что забитую табаком трубку.

– Эй, охотник за головами, – обратился к нему Билли Ли. – Можешь взять свой «Ремингтон», если не собираешься совершать глупости и направлять его на меня.

Полковник благодарно кивнул, поднял с пола выпавший из рук Генри Диккинса револьвер и сунул его в кобуру.

– Так спокойнее, – усмехнулся он. – Но я всё равно не понимаю какой от него будет прок, если по вашим собственным словам пули мёртвых не берут.

– Нужно просто знать, куда стрелять, – заговорщически промолвил Билли. – Целься в голову. Если вышибить мертвяку мозги, то ему нужно намного больше времени на восстановление.

– А если их сжечь? – спросил Мэнни.

– Чего?

– Что если прострелить мертвецу башку, а потом сжечь его дотла? Думаете он восстановится?

– А паренёк у тебя смышлёный, дело говорит, – хохотнул Билли Ли, обращаясь к Бриггсу. – Идея неплохая, пацан, но если их будет больше десяти, мы вряд ли справимся с таким количеством.

– Мы обязаны попытаться, – сказал полковник, пуская дым из раздувающихся как паруса ноздрей.

– Вы сумасшедшие сукины дети, но будь по вашему.

Дверь заскрипела под натиском сильного порыва ветра. Илай выпрямился, взялся за молоток и лениво поплёлся к доскам, чтобы закончить начатое.

Он успел как раз вовремя. Когда последний гвоздь оказался вколочен в дерево, наверху загрохотало. Крышу рвало на части мощным разрушительным шквалом. Огонь в камине зашипел из-за просыпавшегося в трубу снега.

Мэри Уинстед подползла к стене и стала всматриваться в щели, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи.

– Может они и правда не придут сегодня? – с надеждой в голосе спросила она.

– Они уже рядом, – с мрачным выражением лица заверил её Билли Ли. – Будь уверена.

– Эти твари идут за нами с тех пор, как мы потащили за собой старика. Что, если мы просто убьём индейца, и всё кончится?

– Я думал об этом много раз. Но мертвяки не делят нас на своих и чужих. Я видел как один из них кинулся на краснокожего пару ночей тому назад. Вороний Глаз сказал мне, что они следуют за каждым, кто захотел найти Красный камень.

– Он много, что говорил. Сколько из сказанных им слов оказались правдой?

– Как бы то ни было, он намного ценнее, пока дышит. Мы не станем его убивать, – отрезал Билли.

Ветер снаружи угрожающе завыл. Казалось, будто воют сами стены заброшенной таверны, всеми силами пытаясь вселить ужас в незваных постояльцев.

– Что будешь делать, если выживешь? – поинтересовался Бриггс у того, чья голова ещё недавно могла обогатить его.

– Так далеко я ещё не заглядывал. Хочешь знать, продолжу ли я грабить и убивать дальше?

– По правде говоря мне нет никакого дела до того, чем ты зарабатываешь на жизнь, Билли Ли.

– Ну а ты? Отправишься искать очередного мерзавца?

Уайатт Бриггс вздохнул.

– Если уйду живым, то, пожалуй, с меня довольно увлекательных погонь. Куплю себе ранчо и наконец начну жить как все нормальные старики.

– А ты, малой? – Билли повернулся к Мэнни. – Будешь работать на полковника и дальше?

Парень смущённо отвёл глаза.

– Нет, сэр. Хочу вернуться домой.

– Тебя могут отправить под суд за два убийства, едва ты окажешься в родном штате, – напомнил ему Уайатт.

– Значит, так тому и быть, – уверенно отозвался юноша. – Там могила моей матери, мистер Бриггс. А теперь и моего отца. И Джонатана. Я устал видеть его лицо во снах всякий раз, когда берусь за оружие. Я хочу домой.

Мэри Уинстед заинтересованно посмотрела на Мэнни, но, едва он поймал её взгляд, – отвернулась.

– А ты, Илай? – спросил Билли Ли.

– Я пойду за вами, сэр Билли. Другой дороги у меня нет, – прогрохотал чернокожий мужчина.

– Сбежал от одних хозяев, чтобы найти себе нового, – усмехнулся Бриггс. – Истину говорят: ваш народ не готов к свободе. Целые поколения ниггеров были рабами и сейчас, когда вам фактически дали то, о чем вы так мечтали, вы не знаете, что с этим делать.

– Поаккуратнее с выражениями, полковник, – нахмурился Илай и расправил широкие плечи. – У меня достаточно поводов свернуть вам шею здесь и сейчас. Дайте мне ещё один и я сделаю это не раздумывая.

Билли Ли глотнул виски.

– Я хочу найти сына, – внезапно разрядила обстановку Мэри Уинстед. Она снова поглядела на Мэнни и добавила: – Ему сейчас примерно столько же, сколько и тебе.

– У тебя есть сын? – удивился Бриггс, а Билли Ли хрипло посмеялся.

– Хотел бы я посмотреть на того парня, что решился сунуть тебе промеж ног свою кочерыжку. Ты что, угрожала ему смертью?

Мэри стиснула зубы и подавила гнев, проглотив сказанное Билли. Мэнни покраснел и отчего-то испытал жалость к этой злой и одинокой женщине, ещё недавно державшей нож у его горла.

Таверна гудела, скрипела и дрожала словно живой организм. Буря сжимала челюсти, грозясь раздавить хлипкую постройку вместе с находящимися в ней невольными пленниками.

В двенадцати ярдах от таверны, на вершине холма среди ночи появились тёмные, покачивающиеся фигуры.

Акт VI

Ад

Наверху захлопали ставни.

– Надеюсь, эти ваши мертвяки не умеют карабкаться по стенам, – нервно бросил Бриггс.

Билли Ли с задумчивым видом расхаживал по гостевой комнате вокруг стоящего в её центре табурета и индейца с петлёй на шее. Он снял с головы шляпу, поправил замявшиеся поля и покрутил в руках.

– И всё же ты обвёл меня вокруг пальца, старый пройдоха, – сказал он и только после этого обратил взгляд своих крохотных чёрных очей к Вороньему Глазу. – Я помню ночь, когда мы вошли в резервацию. Скромняга умолял меня отдать ему одну из твоих дочерей – самую младшенькую, с длинными косами, – но я отказал ему. Я полагал, мы найдём с тобой общий язык. Услуга за услугу, верно? И вот чем ты мне отплатил. Некоторые склонны принимать доброту за слабость.

Вороний Глаз вновь издал звук, похожий на мычание. Его верхняя шуба приподнялась, обнажив ряды жёлтых зубов.

– Уанна лустан уо, бледнолицый? – произнесло сиплое существо, живущее в его груди. – Ночь уже наступила. Пришло время умереть. Уинйейа нанка уо?

Билли Ли прищурился.

– Хан, уинйейа манкело, – сказал он. – Я не боюсь смерти, кола. Я уже умирал. А ты?

Смех Вороньего Глаза похож на раскаты грома.

– Ты ещё не знать, что есть смерть, бледнолицый.

– Где, Красный камень? – Билли Ли сжал кулаки.

– Упело, – выдохнул старик. – Тийопа кин йуган йо.

Бандит, чьё имя наводило ужас на многих людей, вдруг изменился в лице и испуганно обернулся.

– Что он сказал? – подавшись вперёд спросил Уайатт Бриггс.

– Сказал, они идут, – отозвался Билли, затем повернулся и, подняв стопу, упёрся сапогом в шаткую табуретку, на которой балансировал босоногий индеец. – Где Красный камень? – повторил он свой вопрос.

– Хейапи, – бросил индеец и его губы сомкнулись в линию.

В дверь что-то ударилось, заставив Мэнни подскочить на месте. Мэри Уинстед схватилась за ружье и направила его в сторону источника звука. Илай последовал её примеру, выудив из-за пояса два револьвера.

В воздухе на время повисла тишина. Было слышно лишь как воет вьюга и перекатываются по полу какие-то предметы на втором этаже – ветер, должно быть, отворил там окна. Сапог Билли Ли соскользнул с табурета, рука легла на рукоять Кольта. А потом удар повторился и доски, с трудом удерживавшие дверь, затрещали.

Мэри Уинстед выстрелила, пробив в дереве дыру размером с яблоко. Из отверстия засквозило.

– Что ты творишь, идиотка? – взревел Билли Ли.

Он вырвал из её рук оружие и что есть мочи ударил прикладом в лицо. Женщина покачнулась. Ручеек багровой крови побежал по лбу к переносице. Билли ударил ещё раз. Мэри коснулась спинки кресла, но не удержалась на ногах и рухнула на пол.

– Если кто-то из вас ещё решится выстрелить без моего разрешения, я лично наделаю дыр в его теле! – прорычал Билли. – Ждём.

В проделанном выстрелом отверстии на секунду что-то мелькнуло и тут же исчезло. Из-за заколоченных окон донёсся скрежет, будто кто-то царапал их с той стороны длинными грубыми ногтями.

Уайатт Бриггс поднялся на ноги и взвел курок на своём «Ремингтоне». Было слышно как за дверью хрустит снег. Несколько пар ног – возможно с десяток, а то и больше – топтались вокруг таверны.

– Возьми своё ружье, молодой человек, – сказал Билли Ли впавшему в ступор Мэнни.

Парню не нужно было повторять дважды, он метнулся к стене, схватил винтовку и тут же отскочил назад, словно боясь уходить чуть дальше, чем на пару футов от середины комнаты.

В прорехе снова кто-то показался и в дверь заколотили с удвоенной силой. Шляпки ржавых гвоздей, вбитых в доски, задёргались и начали прокручиваться.

– Эй, Билли Ли, если у тебя есть запасной план, то лучше поделись им прямо сейчас, – подал голос полковник. – Эта дверь их долго не удержит.

– Если они ворвутся сюда, то отступаем в дальний конец комнаты. Первым делом они кинутся на краснокожего. Тогда у нас появится возможность повышибать этим тварям мозги, пока они будут отвлечены.

Мэри Уинстед застонала, схватилась за залитое кровью лицо и перевернулась на бок. Её ружье валялось рядом.

По двери вновь ударили и часть её просыпалась дождём из щепок. Проделанное пулей отверстие расширилось и длинная воняющая гнилью синяя рука протиснулась внутрь, хватая кривыми пальцами воздух.

– Руби её, Илай, – скомандовал Билли Ли.

Чернокожий верзила убрал револьвер и бросился к камину за топором. Когда он подлетел обратно к двери, рука уже согнулась в локте, уцепилась пальцами за одну из досок и пыталась вырвать её вместе с гвоздями. Илай замахнулся и нанёс удар. Чёрная кровь брызнула ему в лицо, когда лезвие топора вошло в мёртвую плоть и застряло в кости. Здоровяк потянул за рукоять, разрывая многочисленные связки и мышечные волокна в почти полностью отсечённой конечности. По ту сторону никто не издал ни звука.

С чавкающим звуком выдернув топор из кровоточащей раны, Илай ударил снова. На этот раз ему удалось перерубить кость и синий обрубок повис на клочке уцелевшей кожи.

– Пресвятая Дева Мария, – промолвил Бриггс.

– Не знал, что вы верующий, полковник, – усмехнулся Билли Ли. – Но святых призывать слишком поздно. У Черноногих свой Бог. Они зовут его Старик. Здесь всем заправляет он.

Культя исчезла из поля зрения, утягивая за собой в дыру безвольно болтающуюся плоть. В дверь и окна заколотили. Некоторые из досок уже проиграли схватку. Искореженные гвозди вылезли из отверстий.

– Эй, Билли Ли!

Мэри Уинстед плюнула густой кровью и белёсыми осколками зубов, направила ружье на главаря банды и подарила ему полный ненависти взгляд.

– Что ты задумала, дура? – с презрением бросил мужчина с маленькими чёрными глазами. – Хочешь убить меня? У Генри Диккинса не вышло, считаешь, получится у тебя?

Она закричала и потянула спусковой крючок. В комнату брызнул серый, пахнущий жжёным порохом дым. Билли Ли дёрнулся, когда его плечо пробило насквозь.

Илай уронил топор, выхватил один из своих револьверов и пальнул в лежащую на полу женщину. Мэри Уинстед взвыла, хватаясь за живот. Чернокожий парень сделал шаг в сторону, извлёк второй револьвер, но, едва навёл его на истекающую кровью Мэри, как его оглушил выстрел справа. Руки Мэнни дрожали, но Илай был достаточно близко, чтобы не промахнуться. Свинцовый шарик прошел сквозь толстую чёрную шею здоровяка и револьверы попадали из его рук. Алые брызги принялись хлестать во все стороны. Илай кашлянул дымом, зажал раны ладонями и попятился назад – к двери.

– Какого чёрта, Мэнни? – растерянно проронил Бриггс, ещё не решивший чью сторону ему стоит принять в этой внезапной бойне.

Билли Ли вынул Кольт из кобуры и, ругаясь отборным матом, вытянул здоровую руку, чтобы отыскать в прицеле голову Мэнни Кида.

Входная дверь лопнула сразу в нескольких местах. Покрытые гниющей плотью руки сунулись в отверстия, схватили булькающего и пускающего в бороду кровавые слюни Илая, и дёрнули на себя. Он попытался закричать, но пальцы с почерневшими ногтевыми пластинами тут же проникли в его распахнутый рот, ухватились за края и потянули в стороны, разрывая щёки, выламывая нижнюю челюсть. Розовый язык выпал и повис длинным безобразным отростком. Ноги верзилы задрожали и подкосились.

Билли Ли выстрелил, но промахнулся. Пуля просвистела рядом с лицом Мэнни, царапнула висок и оторвала верхнюю часть уха. Парень прыгнул в сторону, укрываясь за креслом и тогда в дело включился Вороний Глаз. Его стопы расстались с шаткой точкой опоры и взметнулись вверх. Он прицелился и что есть силы ударил ногами по вытянутой руке Билли, выбивая из неё дымящийся револьвер. Табуретка под ним опрокинулась и индеец остался болтаться в петле со связанными за спиной руками, не в силах освободиться от стянувшей его шею удавки.

– Ах ты, старый ублюдок! – завопил Билли Ли.

Он хотел было броситься за Кольтом, но вовремя увидел Бриггса и дуло его «Ремингтона», чьё смертоносное око теперь глядело прямиком на него. Передумав, Билли нырнул в другую сторону – прямиком к люку, ведущему в кладовую. Перевалившись через его край, он исчез в зияющем провале.

Вороний Глаз трепыхался в воздухе, тщетно пытаясь уцепиться ногами хоть за что-нибудь. Илай больше не кричал. Его тело обмякло и повисло, удерживаемое четырьмя парами рук, жадно рвавшими свою добычу на части. Полковник наблюдал за люком, в котором скрылся Билли Ли, краем глаза поглядывая на дверь, закрытую огромной тушей чернокожего мужчины. Мэри Уинстед постанывала, зажимая красными от крови руками рану в животе.

Мэнни высунулся из-за кресла и ощупал свое изувеченное ухо. Он поморщился от боли, затем увидел болтающегося в петле индейца и, недолго думая, вскинул ружье. Зажмурив один глаз, парень прицелился, задержал дыхание и выстрелил. Верёвка оборвалась и Вороний Глаз свалился на пол, хватая воздух жадными глотками.

– Чёрт тебя дери, Мэнни, на чьей ты вообще стороне? – выругался Уайатт Бриггс.

– Но он помог нам, сэр! – крикнул из-за укрытия его компаньон. – Если бы не он, то Билли Ли прикончил бы меня.

Индеец вытянулся в струну, оглядел комнату и, заметив пристегнутый к бедру Мэри Уинстед нож, пополз к ней, отталкиваясь ногами и выгибаясь всем телом.

– Эй вы там, наверху! – раздался снизу крик Билли Ли. – У меня здесь динамит, которого хватит, чтобы убить нас всех разом! – Он сделал паузу, дав остальным обдумать его слова и добавил: — Полковник! Вы кажетесь мне человеком благоразумным, поэтому я буду говорить с вами. Сейчас я поднимусь наверх и вы проследите за тем, чтобы никто не совершил глупость. И тогда мы договоримся. Вы согласны?

– Дерьмо, – едва слышно исторгнул из себя Бриггс и тут же сказал уже громче: – Согласен! Вылезай! Только поосторожнее с динамитом!

Через пробоину во входной двери пролезла голова, покрытая трупными пятнами. Волос на её черепушке было мало, а те, что оставались, свисали длинными сухими прядями, напоминая об оставшейся в прошлом густой шевелюре, которую заплетали в косы. Голова распахнула пасть и впилась в плечо Илая, вырывая из него куски мяса. Лишённый выражения взгляд ввалившихся в тёмные дыры глаз был направлен прямо на Мэнни. Парень направил на мертвеца ружье и выстрелил. Голова взорвалась. Мозг липкими сгустками разлетелся по стенам.

Из люка высунулся Билли Ли, держащий в поднятой вверх руке завёрнутый в платок динамит.

– Эй, полковник. Если я уроню это – нам всем конец, – предупредил он.

– Я знаю, чёрт возьми.

Мэри Уинстед закашлялась и вдруг расплылась в счастливейшей улыбке.

– Я вижу своего мальчика, – сказала она. – Родни, я иду к тебе милый.

Вороний Глаз уже был рядом с ней. Перевалившись на бок спиной к умирающей женщине, он нащупал рукоять её ножа и вытащил его из кожаного чехла. Повернув холодное оружие лезвием к себе, он принялся ловко пилить сковавшие запястья верёвки.

Билли Ли выбрался из своего укрытия и огляделся по сторонам.

– Так что будем делать, господа? – спросил он. – Поубиваем друг друга или все-таки объединим усилия? Мертвецы вот-вот будут внутри.

– Похоже на то, что нам и так конец, – обречённо констатировал Бриггс.

Одно из окон раскрылось. Поток ворвавшегося в комнату ветра сорвал шляпу с головы Билли Ли. В проёме показался мертвый индеец и Мэнни снова выстрелил, отправляя незваного гостя обратно в ночь. Его место моментально занял другой.

– Пальцы ног мёрзнут, – сказала Мэри Уинстед. – Родни, укрой меня.

В дверном проёме появилось ещё больше рук. Они ухватились за Илая и утащили его наружу. Последними за дверь выскользнули ноги. От ушедшего в небытие беглого раба осталась лишь лужа крови и одинокий, лишившийся своей пары, сапог на полу.

Вороний Глаз покончил с путами и начал подниматься на ноги, не спуская глаз с Билли Ли, пришедшего в ужас от вида освобожденного индейца.

– Вали его, полковник! Прострели колени грёбаному пикани или я взорву нас всех! – заорал бандит.

Уайатт Бриггс направил ствол на вооружённого ножом старика.

– Нет! – прокричал Мэнни Кид. – Прошу вас, сэр, не делайте этого. Он – друг!

– Краснокожие нам не друзья, сынок, – рыкнул полковник.

Вороний Глаз подогнул ноги и совершил бросок – стремительный и мощный. Билли Ли успел распахнуть рот, чтобы крикнуть что-то ещё, но индеец снёс его. Бриггс выстрелил. Он увидел как динамит выпал из рук Билли и полетел в пропасть подполья.

– Мэнни, ложись!

Нечеловеческий рык раздался откуда-то сбоку и существа, что явились вместе с бурей, один за другим ринулись в разломанную дверь. Боковым зрением Уайатт уловил неестественные и чертовски быстрые движения тёмных фигур, пахнущих сырой землёй, смертью и мертвечиной. Он повернулся и начал стрелять не целясь, увидел как уставившуюся в потолок Мэри Уинстед потащили за ноги. Когда из неё начали вынимать внутренности, она хохотала, пока кровь не заполнила глотку и не забурлила в ней.

Еще трое мертвецов бросились к Бриггсу. Пули не останавливали их.

Мэнни выстрелил ещё раз и спрятался за кресло.

Билли Ли зашёлся в истошном крике, угодив головой прямо в разожжённый камин. Его искажённое от боли лицо горело, а пламя стремительно ползло по одежде вниз. Вороний Глаз откатился в сторону, наблюдая за ним. Колено индейца сочилось тёмной кровью, щедро заливая выцветший маленький коврик, расстеленный перед камином.

Когда первый из мертвецов оказался рядом с Бриггсом и вцепился ему в шею, пол под ногами дрогнул.

Раздался взрыв и миллионы щепок полетели вверх острыми занозами. Жар, нестерпимый и плавящий кожу, заполнил пространство, превращая гостевую комнату таверны в маленькую преисподнюю. Горящие куски тел разлетелись в стороны, отброшенные взрывной волной, не пощадившей даже стены. Фасад таверны лопнул как яичная скорлупа, превратившись в одну огромную пылающую брешь.

Мэнни отбросило в угол раньше, чем добрая половина верхнего этажа осыпалась вниз тяжёлыми охваченными огнём балками – прямо на то самое место, где парень был пару мгновений тому назад. Дым заполнил лёгкие, обжёг дыхательные пути и вырвался наружу вместе с кашлем.

Когда подручный Уайатта Бриггса поднял взъерошенную голову, то не увидел полковника. Мертвецы бродили вокруг как живые факелы. Один из них заметил юношу, тряхнул головой и волоча за собой перебитую ногу поспешил к выжившему. Мэнни осмотрелся, уцепился взглядом за торчащий из-под обломков второго этажа приклад ружья и вытянул его наружу. Клацая зубами мертвец приблизился к парню, протянул вперёд изувеченную руку и получил заряд прямо в лицо. Его голова разломилась надвое и, потеряв равновесие, он повалился на спину.

Из-за едкого дыма щипало глаза.

Несколько мертвяков, привлечённых звуком выстрела уже брели в сторону Мэнни. Он прицелился в того, что был к нему ближе всех и надавил на спусковой крючок. Ничего не произошло. Ружье заклинило.

Отбросив его в сторону, Мэнни Кид пополз к лежащему в паре футов от него Кольту с золотистой гравировкой на рукоятке. Ему удалось преодолеть это расстояние достаточно быстро, но только он потянулся за оружием, как кто-то наступил на его запястье, прижав его к полу.

– Мать не учила тебя не брать чужое? – услышал он хрипящий из-за сожжённых связок голос.

Билли Ли наклонился и поднял револьвер. Часть его лица была обуглена. Другую покрывали кошмарные волдыри. Дышал он тяжело, со свистом. И всё же живучий сукин сын до сих пор держался на ногах.

Он опустился на одно колено, продемонстрировал Мэнни нож Мэри Уинстед, судя по всему вырванный из руки уже покойного Вороньего Глаза, и вонзил его в кисть мальчишки.

Мэнни Кид заорал так, что на лице его вздулись вены. Лезвие прошло насквозь и пригвоздило его руку. Однако Билли Ли этого было мало. Кряхтя, он выпрямился и что есть мочи ударил подошвой сапога о рукоять ножа, заставив тот войти еще глубже и надёжно застрять в полу. Мэнни вырвало.

– Никуда не уходи, дружок, – усмехнулся Билли. – Мертвецы уже рядом. Задержи их для меня.

Он сделал шаг назад. Его рот растянулся в жуткой улыбке. Белые хлопья – то ли снег, то ли пепел – падали откуда-то сверху.

Из-под обломков высунулась смуглая рука, ухватила Билли Ли за щиколотку и заставила оступиться. Он повалился на пол, попытался выстрелить, но прятавшийся под завалом Вороний Глаз уже взобрался на него сверху. Выпучив глаза и издав воинственный рёв он обрушил на распухшее лицо Билли свой кулак, перехватил руку, сжимавшую Кольт, и вцепился в неё зубами. Рыча и сжимая челюсти, индеец перегрыз бледнолицему сухожилия, сплюнул наполнившую рот соленую кровь и, размахнувшись, нанёс удар головой.

Нос Билли Ли громко хрустнул. Вороний Глаз ударил снова, заставляя противника под собой вздрогнуть и ослабить сопротивление. Большие и сильные руки старика сомкнулись на шее мерзавца. Большие пальцы нащупали кадык и вдавили его вовнутрь. Мэнни смотрел на то как жизнь покидала тело Билли Ли и на оседлавшего его индейца, упивавшегося победой над ненавистным врагом. И тем не менее, лицо Вороньего Глаза казалось на удивление спокойным и сосредоточенным. Его серая льняная рубашка была разорвана до самого живота и только сейчас Мэнни увидел болтающийся на шее мужчины маленький красный камень – необработанный кусок невиданной ранее породы, подвешенный на простую серую верёвочку, будто самый обычный кулон или оберег.

И тогда всё сразу встало на свои места: то, почему мертвецы на индейском кладбище вдруг вернулись к жизни, почему следовали за Билли Ли и его бандой все эти дни и, наконец, почему сам Билли Ли получил своё чудесное исцеление. Мэнни и полковник сами приволокли умирающего разбойника туда, где находился Красный камень и его хранитель.

Глаза Билли закатились, на губах выступила пена. Он скрёб пятками то, что осталось от дощатого пола гостевой комнаты, но хватка Вороньего Глаза была крепкой. В конце концов Билли Ли испустил дух.

Старик слез с него и посмотрел на Мэнни. Где-то совсем рядом в дыму рыскали охваченные огнём ожившие трупы

Вороний Глаз протянул вперёд руки, вцепился пальцами в одно из брёвен и подтянул своё тело ближе к пригвождённому к полу Мэнни. Перед глазами юноши плясали тёмные круги. Он заметил, что ноги индейца стали короче и обрывались где-то на уровне коленей. Пыхтя и морщась, старик полз к юноше, таща за собой окровавленные культи. Когда он оказался рядом, Мэнни заплакал и обречённо уронил голову. Вот он конец.

Но Вороний Глаз взял его за подбородок и заставил взглянуть в свои печальные очи. Уголки его губ потянулись в стороны и он улыбнулся.

– Чейе шни йо, – промолвил краснокожий. – Не плакать, – повторил он на языке бледнолицых. – Ты идти домой.

– Камень, – всхлипнул Мэнни. – Он был у Вас всё это время…

– Камень – это зло, – с трудом проговаривая каждое слово, попытался объяснить старик. – Великое искушение. Вот почему черноногие прятать его. Не только от белого человека. Ото всех.

– Он лечит больных и будит мёртвых, – выдохнул юноша.

– Мёртвое должно оставаться мёртвым. Исцеление – это великий дар. Смерть – тоже, – заявил индеец. – Мёртвые воины хранить камень много-много лет, пока Вороний Глаз не достать его из земли. Там – на кладбище. Я знать, что они идти за ним. Но я всё равно взять камень с собой.

– Но почему?

– Чтобы принести страшную месть Билли Ли.

Его глаза засверкали как чёрные звёзды.

– Прощай, Мэнни Кид, – сказал он.

За спиной Вороньего Глаза выросли покачивающиеся колченогие фигуры. Индеец подался вперёд, накрывая собой молодого помощника Уайатта Бриггса. С его лица не сползала улыбка – тёплая и добрая, как голос матери, который Мэнни позабыл давным-давно.

Когда на голову черноногого легла ладонь мертвеца и толстые ногти впились в его лоб, сдирая с черепа скальп, он стиснул челюсти и стойко вытерпел эту боль. Красный камень, висевший на его шее раскачивался из стороны в сторону. Совсем рядом заклацали зубы мёртвых и Мэнни наконец потерял сознание.

Акт VII

Выстрел распугал всех ворон в округе.

Когда эхо затихло, в воздухе повисла тишина – давящая и невыносимая.

Отложив ружьё в сторону, Мэнни поднялся на ноги, стряхнул налипшую на одежду траву и спустился с пригорка. Он пересёк небольшое пастбище, сиганул через покосившееся деревянное ограждение и приблизился к дому.

Отец лежал на земле, всё ещё упираясь в землю коленями и не шевелился. На его спине расплывалось большое вишнёвого оттенка пятно. Мэнни остановился и тяжело задышал. Ружье выпало из рук.

Он никогда не промахивался.

Подул ветер, распугивая многочисленных стрекоз и взъерошивая волосы на голове замершего в стороне парня. Он сглотнул и сделал ещё два шага вперёд, чтобы снова застыть на месте. Голова отца, повёрнутая в бок, оказалась в луже, но его грудь не касалась земли. Там под ним было ещё что-то. Мэнни увидел голубую ткань и маленькие башмачки. Его рот наполнился кислым.

С трудом преодолевая головокружение, он подбежал к мёртвому мужчине и оттолкнул его в сторону. Когда Мэнни Кид увидел маленького Джонатана, то закричал.

Крохотный голубой глаз смотрел вверх – на небо, – будто бы сквозь плывущие по нему редкие облака. Место второго занимала уродливая, наполненная озером крови дыра. Рот был слегка приоткрыт. Джонатан не дышал.

Мэнни склонился над ним, теребя в руках крохотные холодные пальчики. Он истошно кричал и пускал слюни, а потом вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Парень обернулся

Отцовский пёс – Омега – прижав уши, наблюдал за Мэнни, сидящим возле двух свежих трупов. Большой, стройный покрытый серебристого оттенка шерстью Омега напоминал дикого волка.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Когда пёс заскулил, Мэнни отвернулся, но тут же в ужасе отпрыгнул от тел. Голова Джонатана повернулась к нему. Они встретились взглядами. И тогда рот мальчишки открылся шире. Откуда-то из глубин его глотки детский голос сказал:

– Иди домой, Мэнни.

Нос наполнил запах гари.

Юный охотник за головами ощутил горечь на языке и пришёл в себя. Видение рассыпалось на части.

Мэнни открыл глаза и обнаружил себя лежащим посреди догорающих обломков таверны. Буря окончилась и редкие снежинки плавно лавировали сверху – оттуда, где в чёрном небе ярко сиял диск полной луны, показавшейся из-за туч. Юноша попытался пошевелиться, но каждое движение отзывалось болью в правой руке, всё ещё намертво прибитой ножом к полу. Вороний Глаз лежал на нём не дыша. В его помутневших глазах больше не было жизни. Спина индейца была разодрана. Из-под израненной плоти выглядывали белые рёбра и комки внутренних органов.

Приложив усилие, Мэнни удалось с столкнуть с себя тело краснокожего. Старик весил значительно больше, чем казалось на первый взгляд. Подвески с камнем на его шее больше не было.

– Они забрали его, Мэнни, – произнёс слабый, но очень знакомый голос. – Забрали Красный камень и ушли.

Юноша повернулся на звук. Полковник сидел, привалившись к стене в паре футов от него. Его живот был разорван. Дрожащими руками Уайатт Бриггс пытался удержать внутри розовые верёвки кишок.

– Плохо моё дело, да? – сказал он, облизнув пересохшие губы. – Не видать мне своего ранчо. Но ты молодец, сынок. Ты выстоял.

Мэнни не нашёл, что ответить. Свобода была так близка, если бы не нож, впившийся в его руку. Он взялся за его рукоять и потянул, но тот даже не шелохнулся. Парень шумно выдохнул, напряг мышцы и дёрнул снова, удваивая усилия, но и на этот раз лезвие осталось на месте. По щекам побежали слёзы отчаяния.

– Не могу его вытащить, сэр, – признался полковнику Мэнни.

Мужчина закашлялся.

– Сэр, – позвал его парень. – Та история про военнопленных, которых вы приказали сжечь… это правда?

Какое-то время Бриггс молчал и Мэнни заподозрил, что тот отошёл в мир иной, но в этот момент Уайатт громко вздохнул.

– Правда, – прохрипел мужчина. – А твоя?

– Тоже, – выдавил из себя юноша.

Оба они умолкли.

На чёрном полотне очистившегося от туч неба проступили звёзды и бледная полоса Млечного пути. Этот вид внушал умиротворение. Мэнни захотелось прикрыть глаза и уснуть.

Первым тишину нарушил полковник.

– Никак не найду свою чёртову счастливую трубку, – пожаловался он. – Ты не видел её, сынок?

– Нет, сэр.

– Где же она, когда так мне нужна?

Он попытался посмеяться, но у него не вышло.

– У меня был пёс, – сказал вдруг Мэнни. – Добрый и дружелюбный. Когда отец стал холоден ко мне и обратил всё своё внимание к Джонатану, у меня остался только этот мохнатый балбес. Он любил меня, мистер Бриггс. Вилял хвостом каждый раз когда меня видел, забирался в мою постель по утрам, чтобы вылизать мне лицо. После всего случившегося, когда я покидал родной дом навсегда, он увязался за мной, но я прогнал его. Сказал ему, чтобы шёл прочь, потому что не мог выносить то как он смотрел на меня. Я ненавидел себя за то, что сделал, а он казался растерянным. Для него я остался любимым хозяином даже несмотря на мой ужасный поступок. Даже не знаю, что с ним сейчас, – с грустью промолвил юноша.

Полковник молча выслушал его.

– Ты умрёшь здесь, если так и будешь лежать, дружок, – сказал он, когда его молодой компаньон закончил свой рассказ. – От голода или переохлаждения, а может хищные звери сожрут тебя, но ты подохнешь, Мэнни. Мне осталось недолго, но ты ещё можешь выкарабкаться. Всё что нужно, это освободить руку.

– У меня не выходит, сэр.

– Значит ты плохо старался, – сурово сказал мужчина. – Каким волком ты хочешь быть, Мэнни? Тем, что умрёт, застряв в капкане, или тем, который отгрызет себе лапу в борьбе за жизнь.

Юноша нахмурился, поглядел на свою бледную кисть и страшную рану, края которой темнели от запёкшейся крови. Идея, что пришла в его голову, заставила Мэнни с минуту поколебаться, но в словах Бриггса был смысл. Он должен был попытаться.

Смахнув с глаз слезы, Мэнни Кид сорвал с шеи мёртвого Вороньего Глаза то, что осталось от связанной в петлю толстой верёвки и зажал её в зубах. Он устроился на животе, опёрся на согнутые локти, глубоко вдохнул через нос и потянул прибитую к полу руку на себя. Боль пронзила его тело, пробежала по всей нервной системе, вызывая судороги в ногах. Острое лезвие надорвало кожу и резануло мышцы. Мэнни закричал сквозь импровизированный кляп. Глаза стали мокрыми. На лбу выступили капли пота.

Он сделал ещё одно усилие и увидел как нож начал постепенно рассекать его изувеченную кисть, продвигаясь к промежутку между средним и безымянным пальцами. Тёплая кровь потекла из потревоженной раны и Мэнни едва не потерял сознание. Он сделал небольшую передышку, чувствуя как дрожит всем телом, затем потянул руку снова. Лезвие разрезало ещё сантиметр с трудом поддающейся тугой плоти.

– Молодец, сынок, – послышался голос Уайатта Бриггса, наблюдавшего за происходящим со стороны. – Ещё немного, – подбодрил он парня.

Мэнни рванул руку на себя и та с противным мокрым звуком освободилась от удерживавшего её на месте ножа Мэри Уинстед. Кисть парня почти распалась надвое, превращаясь в подобие омерзительной клешни.

Мэнни выплюнул верёвку. Его синеющие губы зашевелились.

– У меня получилось, мистер Бриггс! Я её вытащил!

Он обернулся, но полковник уже был мёртв. Голова завалилась на бок, глаза взирали в пустоту.

Шмыгнув носом, Мэнни заставил себя подняться на ноги и приблизиться к телу покойного Уайатта Бриггса. Он аккуратно прикрыл ему веки, стянул с шеи жёлтый платок и перевязал им свою кровоточащую руку. Затем подобрал лежавший среди тлеющих головёшек чёрный «Ремингтон», нацепил на голову помятую широкополую шляпу полковника и заковылял к пролому в стене. Уже

На улице тут и там валялись догорающие останки мёртвых индейцев. Мэнни заглянул в открытую конюшню, но обнаружил, что лошади пропали. Печально вздохнув, юноша пошатываясь направился к дороге. Проходя мимо оказавшегося на пути колодца, он посмотрел в зияющий тёмный провал, чтобы проверить что там с Генри Диккинсом, но внутри было темно и тихо.

Пешком в предрассветном сумраке Мэнни Киду удалось пройти расстояние в добрых четыре с половиной мили, прежде чем обессиленный от кровопотери и пережитого ужаса он рухнул в снег и провалился в милосердный обморок.

Когда Мэнни очнулся, солнце находилось уже прямо над его головой. Было светло и тихо. Юноша пошевелил пальцами ног, но почти не почувствовал их. Он поднялся. Держаться на ногах удавалось с трудом, но парень заставил себя идти дальше.

Ему приходилось делать остановки через каждые полмили. Мучила жажда. Мэнни попробовал есть снег, но это не помогло. Когда расстояние между ним и оставленной позади таверной составило девять миль, Мэнни Кид наткнулся на мёртвую собаку. Пёс, чем-то напомнивший ему Омегу, должно быть, пролежал там пару дней. Две его задние лапы были перебиты и зажаты большим медвежьим капканом. Охотники, установившие ловушку могли жить где-то неподалеку и эта мысль внушала надежду.

Сняв шляпу, Мэнни недолго постоял у окоченевшего трупа животного, затем вернул головной убор обратно на макушку, осмотрелся и, найдя поблизости небольшую возвышенность, направился к ней.

Забравшись на вершину пригорка, Мэнни сразу увидел несколько столбов дыма за острыми верхушками укрытых снегом деревьев. Был то Форт-Шоу или какое-то мелкое поселение, понять было сложно. Мэнни прикинул расстояние и решил, что ему придётся пройти не меньше пяти миль, прежде чем он доберётся до туда.

Проверив на месте ли его револьвер, парень смахнул хлопья снега с широких полей шляпы и зашагал обратно вниз, к дороге. Он прижал к груди завернутую в жёлтый платок руку и прихрамывая уверенно выдвинулся в сторону ближайшего к нему пристанища израненных человеческих душ.