Лишь когда первые листочки показали солнцу свои липкие изумрудные носы, кое-где отороченные младенческим пушком, Степан нашёл время, чтобы выбраться в это место. Всякий ведь считает себя уверенным, что всё вокруг непременно напоминает его ближнее окружение. Например, что в любом другом районе города точно такие же дома, дворы, остановки, магазины и детские площадки, какие он сам видит ежедневно по пути на работу или в магазин. Такие же, за рядом незначительных отличий. Конечно, если не брать в сравнение исторический центр, прилизанный для туристов или особняки на окраинах. Хотя и там всё более-менее одинаково – фасады разной степени помпезности за глухими заборами из профнастила.
Однако, этот уголок словно убежал от всех стереотипов. Точнее, не просто сбежал, но нырнул в глубокий сумрачный омут. Настолько гнетущее впечатление оставляли эти брошенные бревенчатые и щитовые домишки с заколоченными горбылём окнами. Первый раз Степан попал сюда совершенно случайно, когда прошлой осенью искал место для рыбалки. Один мужик, куривший возле подъезда, долго рисовал руками в воздухе петли, комментируя всё эти телодвижения эмоционально, но односложно: «Туда, туда, потом повернешь туда, а потом ещё туда». Под конец, будто заметив скепсис в лице Степана, мужик залихватски пыхнул сизым колечком табачного дыма, разорвал его беспокойными руками, после чего раздвинул их в стороны максимально широко и заявил, что в том озере на крючок попадаются «во-от, такие оковалки». И Степан отправился на разведку.
Видимо, он всё же повернул не в том месте. Дорога становилась с каждым метром всё хуже, брошенных домов попадалось всё больше, а бурьян у обочин рос всё гуще. Кое-где попадались обугленные остовы и утопшие в зарослях пепелища. Людей не было совсем, и уточнить дорогу оказалось не у кого. Наконец, разбитая грунтовка, от рождения не ведавшая асфальта, повернула влево, в кусты. Степан едва успел ударить по тормозам, чтобы не нырнуть в глубокий ров. Поросшая травой канава порвала поперек ухабистое полотно. Видимо, довольно давно грунт размыло дождями или талыми водами. Впрочем, мужик предупредил Степана, что часть пути придётся преодолеть пешком, потому что машина там не пройдёт. Степан включил сигнализацию и пересёк сухой ров. Только вот до озера он так и не добрался. Дорога окончательно выродилась в какую-то заросшую тропу, пока не оборвалась глухим тупиком на краю леса. И лес этот был тёмен и неухожен – густо переплетённые ветви и завалы бурелома не оставляли надежд пересечь эти заросли без потерь.
В тот день Степан вернулся к машине и нашёл-таки озеро с «оковалками», но дал себе зарок вернуться в заветный тупик. Уж очень запали ему в душу покосившиеся домики, призрачно зиявшие пустотой оконных провалов. Это никак не вязалось с многолюдьем городских улиц. Хотя, казалось бы, от полных жизни многоэтажек эту окраину отделяло всего-то несколько кварталов, да пара пустырей с промзоной. Словно попадаешь в другую страну, иной мир, даже другой век. Будто, пересекая старую канаву, ты проникаешь сквозь пресловутую червоточину, замусоленную фантастами и теоретиками всех мастей. Степану ещё тогда, осенью, захотелось получше рассмотреть эти опустевшие жилища, заглянуть внутрь, попытаться понять, наконец, почему люди покинули этот район. Ну, и что уж греха таить, грела душу мысль о возможных безделушках, имеющих цену в антикварных лавках.
Но начались дожди, потом холода и метели. Степан за эти месяцы успел найти и снова потерять работу. И вот, этот погожий весенний день он назначил себе для долгожданного рейда в тот заканавный кусочек призрачного прошлого. Весна была удобна ещё и тем, что брошенные участки не успели превратиться в джунгли из жгучей крапивы и едко-пахучего чистотела.
Однако, очарование, которым любопытство всю зиму насыщало этот забытый уголок, довольно быстро схлынуло. Нет ничего таинственного в этих старых домах и сараях, напитанных запахом пыли с плесенью. Хотя и было во всём этом нечто тревожное. Во всех домах, что успел осмотреть Степан, двери были незаперты, а в комнатах царил беспорядок такой, словно внутри происходила отчаянная борьба. Впрочем, это могло быть и последствиями визитов любителей поживиться добром из пустых домов. В пользу этой версии говорил и тот факт, что ничего более-менее ценного, о чём втайне мечтал и Степан, ему так и не встретилось.
Крайний дом возле леса изрядно склонился к земле своим чёрным бревенчатым боком. Степан решил, что лезть внутрь рискованно, и направился сразу к сараю. Однако, возле тёмного проёма двери он замер, как вкопанный. Будто иглой кольнуло ощущение чужого пристального взгляда. Степан обернулся и вздрогнул всем телом от неожиданности. Почти подпрыгнул. На серой пакле прошлогодней травы сидел огромный, в рост человека, кот. Зверь был совершенно чёрен, за исключением, разве что, нескольких седых волосков, что торчали из настороженных ушей. Степан даже не успел подумать, что таких огромных котов не бывает. В голове крутилось лишь два варианта действий – бежать, либо притвориться мертвым. И тут, пелена морока будто схлынула, и Степан понял, что это перекошенная стена дома с полосами брёвен так изменила его восприятие, что обычный кот показался невероятно большим.
Степан выдохнул. Страх сменился восторгом и умилением.
― Эй, парень, ты как же так далеко забрёл? ― он двинулся навстречу коту, протянув вперёд раскрытую ладонь с намерением погладить. Однако, зверь, подождав немного, сверкнул жёлтыми глазами, мотнул крупной головой и гордо зашагал прочь. Степан улыбнулся – его позабавила та значительность, с которой кот держал себя.
В полумраке сарая на первый взгляд не было ничего интересного – какие-то истлевшие веревки свисали из-под крыши, да вдоль стен были свалены горы досок и обломков кирпича. Впрочем, кое-что заинтересовало Степана, и он принялся растаскивать доски, чтобы освободить огромный, прямоугольной формы сундук. Сундук был сколочен из крепких толстых досок и имел плоскую крышку. Степан знал из рассказов родителей, что подобные короба раньше использовали в деревнях вместо шкафов, а порой и стелили поверх постель. Частенько сельские жители складывали в такие сундуки не только одежду, но и самое ценное, что имелось в доме.
Подогреваемый этими размышлениями, Степан продолжал остервенело раскидывать доски, пока не освободил крышку сундука полностью. Заметив побитую ржавчиной пластину с замочной скважиной, он разочарованно сплюнул, решив, что с замком придётся ох как повозиться. Однако, потянув за края крышки, он с облегчением осознал, что сундук не заперт. Радость, правда, быстро сменилась разочарованием. Внутри ничего не было, если не считать нескольких полусгнивших старушачьих тряпок, да пожелтевших газет, которыми было выстлано нутро этого мебельного левиафана.
Степан выудил один листок, закрыл крышку, взгромоздился поверх сундука и попытался ознакомиться с итогами какого-то там съезда коммунистической партии. Это оказалось невероятно скучное чтиво. Степан откинулся назад, удобно расположившись на гладких досках крышки сундука. Он устал от непривычно долгой ходьбы и ковыряния в груде мусора. Хотелось просто немного отдохнуть. Воздух окраины был полон ароматов влажной земли и свежих листьев. В сарае к этим запахам добавлялся лёгкий шлейф из запахов старого дерева и чего-то ещё, что опознать Степан был не в силах. Сквозь щели в стенах сарая фиолетовыми струями втекали сумерки. Скоро стемнеет. Пора идти, вот только спина расслабится на пару минут, и он пойдёт к машине.
Сундук. Отчего-то вспомнилось, что именно так они называли одного парня в колледже. Природа кличек в ту пору у них была запутанна и противоречива – не всегда прозвище было связано с фамилией или особенностью внешности. Подчас связь прозвища с его носителем была неочевидна и парадоксальна. Но Сундука Степан помнил – когда парень пел, голос его звучал низко и глухо, будто из нутра большого ящика. Предавшись неожиданным воспоминаниям, Степан смежил веки.
Проснулся он с колким ощущением тревоги. Его словно подбросило на крышке. Вокруг царила кромешная тьма. Заснул! Вот же идиот! Степан нащупал в кармане плоский корпус смартфона. Почти два часа ночи. Шорох, доносившийся снаружи, усиливался внутренним пространством сарая, как резонатором, и почти оглушал. Видимо, этот звук и разбудил Степана. Он включил на смартфоне фонарик, и, неуклюжий спросонья, шатаясь, побрёл к выходу. Выглянув наружу, он понял, что звук доносится сверху, со ската крыши. В луче фонарика ярко блеснули два круглых глаза, слегка напугав Степана. На замшелых волнах шифера застыл кот. Шерсть его вздыбилась, спина выгнулась дугой, а из раскрытой пасти доносилось угрожающее шипение, которое потом переходило в утробный то ли рык, то ли вой. Степан хотел успокоить кота, но понял, что тот смотрит не на него вовсе, а за спину – в сторону улицы. И тут послышался скрип калитки и тяжёлое чавканье шагов по влажной земле.
Кот скрылся во тьме, а Степан машинально юркнул в сарай. Кто может шастать посреди ночи в таком месте? Хозяева участка, беглые преступники, наркоманы? Ни одна из версий не сулила ничего хорошего. Вряд ли ночные визитеры будут настроены на приятную беседу с незваным гостем. Лучше переждать, пока не уйдут, в укромном месте. Из укромных мест в сарае был лишь сундук. Степан, стараясь производить поменьше шума, приподнял крышку и забрался внутрь деревянного короба. Шаги звучали уже совсем близко.
Крышка опустилась, и в ту же минуту в сарай вошло НЕЧТО. Степан слышал присутствие чего-то опасного и большого по грузным шагам, шумному протяжному дыханию. А ещё он ощущал это… Неведомый гигант словно вытеснял своей громадной тушей пространство из сарая, как из архимедовой ванны. Сам воздух внутри приходил в движение, уплотнялся и проникал сквозь щели в рассохшемся сундуке, касаясь тревожным льдом самих нервных окончаний на коже Степана. Глупейшее положение. Он будто угодил в средневековую сказку и прячется в жилище великана, страшась быть обнаруженным. А, что, если его и впрямь найдёт это неведомое безмолвное чудище?
Подстёгнутый страхом, разум быстро подкинул неожиданную идею. Степан нащупал в кармане связку ключей. Был там один, с литым цевьём и двумя бородками. Кончиками пальцев, Степан нащупал подходящую щель в крышке промеж досок, что были ближе к краю. Он втиснул ключ в эту прореху и повернул его, чтобы бородки прочно уперлись в доски. Потом он упёрся ногами и спиной в стенки сундука, и повис всем телом на связке ключей. Сделал он это как раз вовремя, потому как НЕЧТО с минуту шумно обнюхивало сундук, после чего принялось тянуть крышку вверх. Степан стиснул зубы, силясь не закричать и не выпустить ключ, который впился краями в ладони. Было больно и нестерпимо тяжело держать собственный вес и вес сундука на тонкой стальной соломинке ключа от квартиры. Было больно и страшно.
Но он сумел. Рывки прекратились, но что-то большое и невероятно тяжёлое взгромоздилось сверху. Сундук заскрипел и прогнулся досками. И вдруг послышался голос, который гремел на весь сарай, а по тембру… У школьного приятеля дома имелся старый аппарат для проигрывания виниловых пластинок. Детьми они частенько забавлялись, раскручивая пальцами черные диски с круглой этикеткой. Голоса певцов звучали тогда смешно, словно пели мультяшные герои. Если же виниловый диск немного придержать, замедлить, то голос становился вот примерно таким, как сейчас – низким, глухим, протяжным и пугающим.
― В доме никого. А ты чего тут застрял? ― грохотало от дверей сарая. Ответный рёв звучал совсем рядом – над головой.
― Чую кого-то, но не пойму никак…
У дверей послышалось шипение втягиваемого ноздрями воздуха.
― А-а, тьфу. Да, это же кот метки оставил. Ненавижу этот запах!
Степан в сундуке мысленно возблагодарил кота. Он дрожал в ужасе, но одновременно был поражён тем, что огромные чудища ведут осмысленную беседу на человеческом языке. Тот, что сверху, взвыл:
― Давай перекусим прямо здесь, а?
― А мать? А девчонка?
― Девчонка только бульон лакает, да корешки всякие жрёт, а мать варить его станет. Я же свежатины хочу. Сырой! Надоело падаль жрать. Все отсюда сбежали. А дальше лезть – сам знаешь. Нас, на свету кто увидит, так стрелять станут без разговоров. Помнишь, как в детстве эти мелкие хлюпики дразнили нас и камнями закидывали только за то, что мы всех выше были и немного медлительные?
― Ага. Пока тот Федька не споткнулся, а ты ему башку раздавил, как орех.
― Гы-гы, точно. Мы ещё тогда мозги его попробовали. М-м-м… Жалко, что потом в лес пришлось сбежать.
― А мне нравится. Никто не хихикает за спиной, пальцем не тычет. Берём, что хотим.
Ответный рёв был пропитан едким сарказмом:
― Ну, да – что хотим! Первый раз за три месяца бродяга в брошенный дом залез. Когда ещё полакомимся? Давай пожрём.
― А-а, ладно. Не ной только.
Степан несколько бесконечно долгих минут слушал хруст костей, треск рвущейся плоти и мерзкое чавканье. Сарай наполнился чудовищной вонью, которая без труда проникала сквозь щели в стенках сундука. Степан едва сдерживал позывы рвоты, чтоб не выдать себя и не стать ещё одним блюдом в меню этих людоедов.
Наконец, шумная трапеза стихла. Прогремела оглушительная отрыжка, и что-то ударило сверху. Крышка пискнула, но не сломалась.
― А вот этот сундук я с собой заберу. Он заперт, но я потом замок расковыряю – вдруг там чего интересное лежит. А его потом мамке отдам или девчонке – пусть свои корешки в него прячет. Ха-ха-ха.
― Сожру я её как-нибудь, девку эту, хоть она и тощее этого бродяги.
― Сожрёшь? Ну, так я с тобой буду делать то, что мы вдвоём с ней творим. Ха-ха-ха.
― Ха-ха-ха!
Похоже, после жуткого ужина, чудища были в приподнятом настроении. А вот Степан, который понял, что сбежать из сарая ему сейчас не получится, был в панике и дрожал крупной дрожью, когда его убежище тряхнуло и потянуло вверх. Ну, и силища! Весь путь он провёл в болезненном напряжении, упираясь в стенки сундука и стиснув ключи онемевшими пальцами. Трясло нещадно. Суставы ныли от боли. Одна лишь мысль мелькала порой на фоне дикого ужаса: «Только бы удержать эту крышку, лишь бы она не открылась».
Степан совершенно потерял счёт времени. О том, чтобы лезть в карман за телефоном, он не смел и помыслить – в этом случае, слишком велик был риск не удержать крышку сундука. Наконец, его дощатый ковчег бросили на землю, да так крепко, что из груди совершенно выбило дух. С трудом восстановив дыхание, Степан больше догадался, нежели услышал, что его похитители удалились. Похоже, пока никто не собирается вскрывать сундук. Степан отпустил ключи, чтоб дать отдых пальцам. Он заметил, что в щели между досок робко просачивается сизый предрассветный сумрак. Стараясь не шуметь, он прильнул глазами к щели. Обзор был сильно ограничен, но кое-что удалось рассмотреть.
Виден был чёрный провал лаза в основании вывороченной с корнями ели. Тут и там можно было заметить тёмные стволы деревьев и, вполне сравнимые со стволами размерами, ноги. Верхняя граница поля зрения оканчивалась чуть выше колен великанов. Степан наблюдал, как огромная ручища подобрала с земли то, что осталось от бродяги, которым чудища пировали ранее. Этот огрызок человека был метко заброшен в проём лаза, после чего огромные фигуры опустились на четвереньки и по очереди вползли внутрь.
Спустя несколько минут косматая, оскаленная рожа высунулась из-под корней. Великан, глухо бормоча и мерзко, с подхрюкиванием, хихикая, сделал несколько шагов. Потом он нагнулся и, словно из-под земли, выудил тонкий, трепещущий силуэт. Слышался сдавленный женский крик. Гигант уволок жертву в подземелье. Примерно с полчаса никто не показывался в проёме лаза. Лишь изредка оттуда доносились женские вопли, да глухое пыхтение с довольным урчанием. Потом чудище выволокло обессиленную фигурку, и, сделав несколько шагов, снова опустило под землю.
Степан всё боялся, что великан вспомнит о сундуке, но тот оглушительно зевнул и снова скрылся в норе под еловыми корнями. Степан ждал. Он ждал долго, не меньше часа. Уже окончательно рассвело, хотя ельник и в полдень полон тревожного полумрака. Пора. Степан осторожно распахнул крышку сундука, сунул в карман спасительную связку ключей и неслышно ступил на подстилку из прошлогодней хвои. Тихо закрыв сундук, он уже собрался бежать со всех ног, как вдруг услышал:
― Эй! Эй, стой, а то закричу!
Степан выругался про себя, но осмотрелся и ничего не увидел.
― Я здесь. Помоги, или закричу и разбужу их.
Степан, наконец, понял, что голос исходит из-под земли в том месте, где людоед ранее проделывал странные манипуляции с туманной фигуркой. Так и есть – на земле лежала плетенная из толстых сучьев крышка, которая была придавлена толстым бревном.
― Давай, откати бревно.
Степану повезло, что лежащий ствол был почти круглой формы, без сучьев и выступов. Не сразу, но он сумел раскачать и немного откатить тяжёлую лесину. Подняв крышку, он рассмотрел яму и девушку в ней, настолько худую и грязную, что невозможно было судить ни о её внешности, ни о возрасте. Лишь глаза отчаянно блестели на тёмном перепачканном лице. Степан помог ей выбраться наверх. Пахло от девчонки ужасно, как-то… по-звериному.
― Всё, бежим! ― Степан потянул пленницу за руку, но та вырвалась.
― Жди!
― Ты куда, дура?
Девушка обернулась и пробормотала:
― Они спят. Днём они всегда спят.
Она бросилась к огромному кострищу, опустилась на четвереньки и минуту шарила руками в траве. Потом вскочила, довольно пискнув. В руках у неё был огромный нож. На фоне её тщедушной фигурки этот тесак выглядел настоящим мечом. Взглянув на Степана, девушка приложила палец к губам и нырнула в лаз, откуда доносился утробный храп спящих людоедов.
Степан был в замешательстве. Он был уверен, что девчонка ничего не сможет сделать – лишь разбудит великанов и тогда конец. Надо бежать. Бежать без промедления! Но что-то не пускало его, словно ноги вдруг вросли в землю. Нельзя её так оставлять. Ф-фух, вот и она. Девушка вылезла из норы без ножа в руках. Они пошли в лес, прочь от ужасного логова. За эту ночь Степан успел привыкнуть к разным видам зловония, но теперь готов был поклясться, что чувствует запах свежей крови.
Ему едва хватило зарядки на смартфоне, чтобы, забравшись на дерево, поймать слабый сигнал и определить с помощью навигатора верное направление. До окраин города добрались лишь к вечеру. Как ни странно, но из чащи они вышли именно в том тупике, откуда ночью Степана унесли плотоядные гиганты. Молча шли они в сумерках. Внезапно, девушка остановилась, как вкопанная, напротив одного старого домика.
― Ой, я помню этот дом. Только он был намного больше. Я жила тут с родителями, пока эти не пришли. Меня совсем маленькой в лес утащили, а мама с папой…, ― девушка вдруг замолчала. Степан заметил, как её глаза набухли слезами.
― Пойдём. У меня за канавой машина. Отвезу тебя в больницу или в полицию, или… куда скажешь.
― Нет. Ты иди. Мне надо побыть здесь. Теперь можно не бояться. Эти тролли… эти людоеды больше ни к кому не придут в ночи. Пока.
― Пока, ― прошептал ей вслед Степан.
Тот случай ещё долго не отпускал его. Будоражил кошмарами и внезапными приступами страха. Лишь в конце лета он вновь наведался в тот тупик за канавой. Девушку он так и не встретил. Ни в тот приезд, ни в последующие. Дом её родителей был пуст и заброшен.
Однако, в один из визитов ему снова попался на пути черный кот. Тот самый, с седыми волосками на ушах. Может, конечно, это был совсем другой кот, просто очень уж похожий на того. А может… неважно, но зверь разрешил его погладить и даже принял еду из рук Степана.
Теперь этот кот живёт в квартире вместе с ним. И он прекрасен! Иногда, кот уходит на несколько дней, но всегда возвращается.
И тогда Степан чувствует себя особенно хорошо и покойно.