Четверг. Середина апреля.
Особняк в частном секторе, за бетонным забором, километрах в пяти от Рублевки. Комната на втором этаже.
Агнешка умеет делать уколы не больно. Какие угодно. Она всё умеет делать не больно.
Пациент отвернулся, морщится заранее, зубы стискивает, а уже готово.
— Долго там сопли жевать будешь? Коли, черт бы тебя забрал!
Агнешка развязывает жгут, кладет на тумбочку шприц и одноразовые резиновые перчатки.
— Уколола. Вы не заметили.
— Ничего себе! А я смотрю — отпускает, вроде. Думал, со страху.
— Нет, не со страху. Препарат быстро действует.
У пациента жесткое лицо, сдвинутые брови и тяжелый взгляд. На лице тускнеющая, но отчетливая пока печать власти, авторитета, причастности к государству. Он не может подняться без посторонней помощи, но у него железная воля. Он привык повелевать окружающими. Но врачей боится, и в этом он истеричка.
— Не зря про тебя говорили. Шустрая. Марья-искусница... Иди, и завтра чтобы здесь была. С дочкой моей договоришься.
Агнешка снимает халат, сворачивает, убирает в рюкзак. Под халатом у нее футболка с постером «Грин Дэй».
- Да переоденься в другой раз, а то позорище какое! Ясно?
- Ага. Ясно. До завтра. Поправляйтесь.
Медсестра вскидывает рюкзак на плечо и бесшумно выходит из комнаты. Плюшевая сова, прикрепленная цепочкой к лямке, прощально покачивается.
* * *
Агнешке много денег не надо. А маме и кошке Матрешке надо. Они любят покушать вкусно и пять раз в день. Причем мама не толстеет, а кошка Матрешка - толстеет.
- Ваш гонорар, сеньорита, - Даша протягивает медсестре две сложенные купюры, прижимает ладонь к сердцу, кланяется. – От души спасибо! Надо же, он и не пикнул. Я думала, ору будет - мертвецы с кладбища разбегутся.
Дочка чиновника Даша Ломцева - не мукла с утиными губами, без лабутенов нах и без ключа от «панамеры». Она в джинсах и вязанной кофточке, приветливая, общительная девушка-подружка. Довольно страшненькая - ноги колесом, очки диоптрий пять-шесть, да еще усики. Но не комплексует. На отца вообще не похожа.
- Я так умею, - отвечает Агнешка. - У меня никто не орет.
- Шикардос! - восхищается Даша. - У него с медсестрами просто беда, одной врезал даже... Ну что – чай, кофе, печеньки? И до метро тебя подкину.
Агнешка пьет только зеленый чай, но у Даши, по совпадению, припасена коробка зеленого. Даша всё делает быстро и ловко: налила две чашки, поставила на стол, сладости по блюдцам разложила.
- Угощайся, Ань.
Даша еще раньше спросила, что за имя такое - Агнешка. Та привычно объяснила: мама у нее артистка и креативная личность, вот и придумала. А отец Анечкой называл. «А ты как предпочитаешь?» - вежливо уточнила Даша. «Да как тебе больше нравится».
- Спасибо. – Вкус у чая такой, будто сама себе заваривала. У Даши тонкая интуиция.
И она зеркалит собеседника.
- Анют, можно спросить? Тебе не в напряг кататься ко всяким... ну, как мой папаша? Кто по жизни нагрешил?
- Не в напряг. Насчет грехов я особо не вникаю. У тебя с отцом так себе отношения?
Даша поправляет очки.
- Нормальные, - отвечает она. – Но я насчет него иллюзий не строю. Знаешь, что здесь раньше было? Имение. Ну, поместье типа. С крепостными даже.
- Да ладно?
- Не совсем, конечно, с крепостными. Безопасники у прислуги паспорта забирали, а те понаехавшие, куда им без паспорта.
Агнешка берет зефир.
- А где теперь эти жертвы царизма?
- Как отец слег, я сюда переехала. Взяла ключи от сейфа, паспорта всем обратно раздала. Они тут же и слились.
- Отец сильно возмущался?
- Был в ярости, - хихикает Даша. - Обещал наследства лишить. Напугал, ага. Далось мне его наследство. Так-то я после школы официанткой работала.
Седьмым чувством Агнешка понимает, что Даше наследство и впрямь не нужно. Сама всего добьется.
Даша везет Агнешку к метро. Когда машина проезжает автоматические ворота, Агнешка оглядывается. Роскошный дом похож на олигарха, у которого внезапно отняли всё. Арестовали счета, завели уголовное дело и запихнули в СИЗО. На нем дорогой костюм, но из ботинок выдернули шнурки, и брюки без ремня сползают. И те, кто вчера клялся в вечной дружбе, сегодня делают вид, что никогда с ним не знакомились.
* * *
Кошка Матрешка крупная, мягкая, лапы толстые, шуба белая. Про рэгдоллов говорят, что они за человеком бегают, как собачки. Но Матрешка без понятия, что про нее говорят. Ее призвание - лежать рядом с человеком. Или рядом с хозяйкиным рюкзаком, теребя плюшевую сову.
- Мам! Ты Матрешку кормила?
- Конечно, - отвечает мама с кухни. - Колбасой, салом, потом опять салом. И кашей молочной.
Матрешку взяли в дом совсем крохой – соседка в пригоршне принесла. С тех пор только и делали, что ее кормили.
Взгляд у Матрешки обычно голодный, или виноватый, или преданный. Возможны причудливые комбинации. Сейчас она клянчит поесть.
Агнешка буксирует кошку на кухню, мелко режет кусок филейной колбасы. Матрешка умильно облизывается.
Звонит мобильный.
- Привет, Леша. Съездила, уколола. В пределах нормы.
- Как тебе Ломцев?
- Средней паршивости. Откуда он такой?
- Налоговик в отставке. Из тех, кто вечно руки у нас в карманах держит.
Агнешка машинально щупает левый карман, но там только двадцать рублей мелочью и фантик от мятной жвачки.
- Два срока в госдуме, потом внештатный советник президента. Его прямо со Старой Площади в Швейцарию в больницу забирали. Но ни одной процедуры толком не прошел - как белый халат видит, за ствол хватается. В результате имеем то, что имеем. Я Дарье восемь ампул оставил. С запасом. Что останется, потом заберу.
Агнешка понимает, о чем речь. Они с Лешей хорошо друг друга понимают. Раньше в онкоцентре работали: Леша - завотделением, Агнешка - старшая сестра. Потом Лешу повысили, а она ушла в городскую клиническую, в интенсивку. Но Леша ее умения ценит и звонит, когда они нужны.
- Удачи, Агнесь. С Ломцевым осторожнее - у него «Стечкин» под матрасом.
- Ага, - отвечает Агнешка. - Спасибо.
Достает тарелку, ссыпает в нее нарезанную кубиками филейную, ставит на пол в уголок. Матрешка, быстро перебирая короткими толстыми лапами, швартуется к еде и мурчит боками песню Великой Кошачьей Благодарности.
- Ма-ам? Ты что, опять курила?
- Нет, Агнесь, мы же договорились.
- Угу, - кивает Агнешка, втягивая ноздрями кухонный воздух. Наглое вранье.
* * *
Даша забирает Агнешку от метро, тут же выруливает в крайний левый ряд. С хирургической точностью она протискивает исполинский лэндкрузер в зазоры автопотока, никому не создавая помех.
- Как отец? - дежурно интересуется Агнешка.
- Не по прогнозу хорошо. Я ему сегодня банный день устроила: помывка, бритье, маникюр. Чего только не наслушалась. И все-то его бросили, и никому-то не нужен, и в стране черте что творится. Ну и мне рикошетом прилетело: дочь я хреновая, и его не уважаю, и не видать мне наследства.
«А она озлобленная, — думает Агнешка. — Какой-то у них замут с этим наследством».
- Даш, извини что спрашиваю – а машина твоя?
Даша быстро осматривается, разворачивает крузер, уходит на правую полосу.
- Афкоуз нет. Отцовская. Я не люблю за рулем. Но приходится - водитель уволился. Богдан Даниилович и здоровый были не сахар, а как приболеть изволили, и вовсе в сатрапа превратились. Мне больше на метро по кайфу. Тусишь такая с книжечкой в уголке и плеер слушаешь, и все тоже тусят.
- Погоди-ка, - Агнешка непроизвольно хватается за края сидения. - Даш? У тебя права есть?
Даша плавно вводит машину в вираж, добавляет газу. Лэндкрузер несется к «усадьбе».
- Не-а, - смеется она. - Я на ютубе уроки смотрела. Ничего сложного. На ютубе что угодно можно найти.
Агнешка не смеется. Ей не до смеха. Перед внутренним взглядом - Матрешка, смотрит укоризненно: беги, хозяйка, подальше от этой семейки, целее будешь.
* * *
Бывший советник президента визуально не изменился. Ему некуда больше меняться. То же грозное лицо землистого цвета, на лбу испарина. Он по-прежнему хозяин жизни, и всего, и всех.
- Давай, коли! Плохо мне!
Врет. Сегодня лучше. Не слишком, но лучше. «Слишком» ему не светит. Самую малость полегчало.
Медсестра затягивает жгут, набирает шприцем жидкость из ампулы. Игла быстро клюет почти невидимую вену. Без боли. (Она умеет, помните?)
Ломцев расслабляется.
- Отлично. Отлично. Завтра чтобы здесь опять была. Ясно, девка?
Агнешка делает то, чего обычно избегает. Ее никто не учил, но это она умеет тоже. Она смотрит Ломцеву прямо в глаза. Седой затылок пациента вжимается в подушку, стриженые волосы топорщатся.
- Девки - в деревне на сеновале, - раздельно произносит Агнешка, насмотревшись. Снимает перчатки, кладет рядом с ампулой и шприцем. - Пока нужна - буду приходить. Отдыхайте пока.
- А ты дерзкая, - угрюмо говорит чиновник. - И странная. Волосы крашеные, стыдобища. Но колешь хорошо. Умеешь. Скажи Дашке, пусть мобильный мой принесет.
* * *
Даша с Агнешкой пьют зеленый чай в гостиной. Дорогая мебель и посуда, персидские ковры. Стены обшиты дубом, под старину. Наверное, Ломцев закатывал здесь пирушки для подельников.
- Не-а, - Даша угадывает Агнешкины мысли. Те, кто зеркалит, могут и мысли читать. - Они в других местах зажигали. А тут иногда с мамой кушали. Пока она ее не задрал со своей монархией и барскими замашками. Тогда она забухала и уехала прокапываться на Мальдивы.
На стенах висят фотографии в золотых рамках. Агнешка видит хозяина дома в ретроспективе: вот он в берете десантника, в тельняшке и с автоматом, вот в строгом штатском, с триколором на лацкане пиджака, вот в мундире налоговой службы.
- Сколько он еще протянет, Ань? - спрашивает Даша как бы невзначай.
- Я же не врач, Даша. Я не знаю. Мне сказали - колоть, я колю. Сколько надо, столько и буду колоть.
Но Агнешка, конечно же, знает. Восемь ампул (с запасом) – это счет на сутки.
- Он верит, что ты его на ноги поставишь, - задумчиво говорит Даша, доливая Агнешке кипятка в чашку.
- С фига ли?
- Когда Алексей Игоревич тебя рекомендовал, отец через своих пробил - кто ты, что ты. Ты же Скворчихина процедурила?
Агнешка припоминает. Двухэтажная квартира в элитном ЖК, хамоватые домочадцы и очень похожий на Ломцева пациент – господин Скворчихин. Президент фонда ветеранов чего-то там.
- Ага.
- Скворчихин поправился. А был безнадежный, не?
- Был. Но ему столько химий сделали, что в организме не только опухоли - вообще ничего не осталось. И он ездил к знахарке.
Даша сдвигает очки на кончик носа и близоруко щурится на Агнешку.
- Ты веришь в знахарок?
- Ну, и да, и нет, - уклончиво отвечает Агнешка. – А ты?
- Я по образованию микробиолог, - Даша тянет из кармана вибрирующий айфон. – И мы такого не проходили.
Зажав айфон плечом и ухом, Даша размешивает ложкой сахар. Хмурится. Обрывает нетерпеливо собеседника, отрывисто дает указания. Речь о полиции, роспотребнадзоре и еще какой-то шараге. Агнешке все госслужбы на одно лицо. Знакомые считают ее анархисткой и советуют жить на необитаемом острове. Но она пока не приценивалась к островам.
- Люди - скоты, - Даша сбрасывает вызов. Агнешка молча ждет, будут ли другие комментарии.
- У меня с друзьями приют для бездомных собак, - поясняет Даша. - Скинулись, кто сколько мог, и открыли. Подбираем на улице, от уродов малолетних отбиваем, травленных выхаживаем. Кормим, пристраиваем. А в нашей прекрасной стране добрые дела безнаказанными не остаются. Вчера ребята дворнягу привезли, всю избитую. Детишки развлекались. А сегодня - что ты думаешь? - заявляется яжемать и орет, что эта собака ее ребенка покусала. Ань, - Даша подается вперед. - Ты собак любишь?
Агнешка любит кошек и сов. Но держать в городской квартире сову - это ад кромешный, а Матрешку держать можно. Однако она изображает полукивок. Даша зла, она в бешенстве, и ее устроит только положительный ответ. Кто не с ней, тот против нее. И сейчас она очень похожа на отца. Только усы разные.
* * *
Вечером отзванивается Леша. Привет-привет, как сама, я тоже ничего, а как мама, ну и мои в порядке.
Ему нужно что-то сказать, но он сомневается – говорить, не говорить.
- Леш? – торопит его Агнешка, почесывая Матрешке нарядный белоснежный воротничок.
- Ломцев допытывался у Скворчихина про целительницу. – Леша в курсе всего, что происходит у бывших пациентов. Они его на всякий случай стараются не терять из виду. – К которой он, помнишь, в Тамбовскую губернию катался. Колдунья там, или ведьма.
- Если она была, это очень сильная тётка, - кивает Агнешка.
- Смысл такой, что Скворчихин отвечать не захотел. То ли тётки не было, то ли она шифруется. Но Ломцев из кого хочешь душу вытянет. И Скворчихин, чтобы отделаться, намекнул.
Пауза в эфире.
- Короче, Богдан Даниилович думает, что это ты.
Агнешка по инерции продолжает массировать кошачий загривок.
- Леш? – переспрашивает она.
- Ну как-то так, - исчерпывающе отвечает Леша. – А еще он адвоката с нотариусом вызвал. Смотри не подписывайся ни на что, твое дело сторона.
- Ага, - отвечает Агнешка, соображая, когда она проскочила кастинг на эту роль.
Кошка Матрешка смотрит на нее с виноватым и встревоженным видом. Она словно говорит: «Я не знаю, чем тебе помочь, хозяйка. Я всего лишь толстая кошка».
* * *
Агнешка застает Ломцева за десертом. Серебряной ложечкой пациент ест с блюдца мороженое. Он в приподнятом настроении. В глазах нехороший блеск.
- Рано ты, - ворчит он. - Видишь - ем.
- Где подождать? - спрашивает Агнешка. Даша, наоборот, сегодня какая-то подавленная. Молчаливая. Отдала Агнешке ампулу со шприцем, проводила на второй этаж и тихо прикрыла за ней дверь.
Пациент машет рукой.
- Ладно, здесь будь, - снисходительно отвечает он. - Поговорить с тобой хочу.
Агнешка ждет продолжения. Только бы он ее наследницей не назначил – за чудесное от хвори избавление. О, боги, только не это.
- Я человек верующий, - говорит больной. И крестится. - Православный человек, и живу по понятиям. Кому положено, тем Господь ангелов посылает. Ты мне здоровье вернешь, за тем и послали. Поняла? И не отлынивай. Мне еще работать и работать! Сам президент меня ждет! На, блюдце-то прими.
Типа, тебя ко мне приставили, вот и действуй за просто так.
Агнешка забирает грязное блюдце, ставит на тумбочку. Наполняет шприц, делает укол. Пациент удовлетворенно прикрывает глаза, заложив руки за голову. Препарат наркотический, приход от него сразу.
* * *
Даша потчует Агнешку чаем, но разговор не клеится. У Даши проблемы. Вероятно, связано с собачьим приютом и жалобами на питомцев. Она постоянно выскакивает в холл с айфоном.
Чай остывает, Агнешка прохаживается по столовой, разминаясь. На мебели первым слоем набирается пыль. Раньше ее безжалостно гоняла старательная прислуга, но прислуги здесь больше нет.
Агнешка слышит, как Даша шипит в айфон: «Если застану эту суку — лично на нее Мухтара спущу, пусть потом хоть Папе Римскому жалуется!».
Пожав плечами, Агнешка садится за стол. Ей не хочется ехать до метро с Дашей, но пять километров пешком - далеко и долго, и ветер холодный. И всё же побыстрее бы убраться из «усадьбы».
Даша возвращается. У нее на губах играет улыбка. Она опять включила «подружку».
- Еще печенек, Ань?
* * *
У Агнешки трудная неделя.
Реанимационное отделение забито. Люди пьют по-черному и допиваются до комы, люди попадают не в то место и не в то время, люди внезапно теряют сознание. Много суицидников. Этой холодной и пасмурной весной их больше обычного. Люди не справляются с жизнью и убивают себя, не дождавшись солнца и добрых новостей.
Реанимация - нейтральная полоса между тем и этим миром. Если бы кто-то нарисовал карту мироздания, отделение было бы тонкой полоской без штриховки. Сломя голову и зажмурив глаза, по нейтральной полосе несутся перебежчики. «Аня, сюда! Срочно!». Многих ловят и возвращают обратно. Многих не ловят: не судьба.
Агнешке дано больше, чем остальным – от того у нее и волосы крашеные, что вся седая в двадцать пять лет. Она видит то, что другим не видно. Иногда она замечает в отделении посторонних. Она умеет их замечать. Когда друзья спрашивают: Ань, а правда, что в реанимации всякие странные вещи происходят?, она смеется и качает головой.
Но ей известно, что границу нарушают не только с э т о й стороны. Бывает, что нейтральную полосу пересекают в обратном направлении. О т т у д а. Почему-то их всегда трое, и они прикидываются, что не вместе. Расхаживают по палатам, ищут кого-то, нужного им. Агнешка не знает, почему они втроем. Может быть, по принципу сталинских «троек». А, может, наоборот – некто осведомленный скопировал «тройки» с них. Однажды, еще на «скорой», Агнешка откачивала пожилую даму после обморока на похоронной церемонии. И та причитала, что ее мужа забрали «трибунальщики».
Этих Агнешка ненавидит лютой ненавистью и всегда старается вытолкать взашей. Но они скользкие и увертливые. Они никогда не толкают ее в ответ. Просто обходят стороной.
После смены приходит смс-сообщение.
«Ань, ему срочно нужен укол. Пожалуйста, не отказывай. Я тебя встречу и отвезу до дома, ладно?»
Агнешка вымотана до предела пределов. Ей надо домой уже сейчас, срочно, к маме и кошке Матрешке. Ей надо еще в магазин. А ехать от Ломцевых до дома с Дарьей за рулем - капец приключение.
Но она пишет ответ: «Да. Через сорок минут».
* * *
Если бы она не так сильно устала, то догадалась бы удивиться пораньше. А сейчас удивляться поздно, и в голове скрежещет гитарный риф Ди Ди Рамоне.
Капсул было восемь, правильно? С запасом. Леша в таких вопросах дьявольски точен. Анализы у Ломцева паршивые, и насчитали ему неделю максимум. А сегодня уже день девятый, лишний, и он живой.
Да, но капсул-то было восемь. Восьмая ушла в вену вчера. А эта – другая. Не Лешина.
- На ютубе есть видео, как запаять ампулу? – спрашивает Агнешка первое, что приходит в голову. Она хочет вернуть неправильную ампулу и шприц.
Даша отступает полшага, прячет руки за спину.
- Я микробиолог, и стажируюсь на производстве, - усмехается она.
- Отвали, Даша, - просит Агнешка. – Пожалуйста.
- Ань, ты же сама виновата, - ласково произносит Дарья. – Я надеялась, он врежет дуба в два-три дня. Но появилась ты, и - о чудо! Волшебница хренова. А завтра тут будут нотариус с адвокатом, и он перепишет завещание в пользу моей шикардосной мамашки.
- Тебе ведь не нужны деньги. Ты его презираешь, тебе ничего от него не нужно.
- Ага. Мне ничего не нужно. Ты понимаешь, ты же сама такая! - Даша заискивает, но резко меняет тон. - Приюту нужно. На аренду, на корм, на лечение, на взятки. Иначе нам настанет большой и толстый полярный лис.
Они с Дарьей одни в доме. Человек наверху ждет своего укола (дозы, открытым текстом), и ни на что не способен повлиять. Он больше не «решала». Решения принимает его дочка, а во дворе - черная псина, ризеншнауцер. Вчера ее не было. Не привязанная, кстати. Тот самый Мухтар, небось.
- Ань, эта смерть необходима срочно. Я получу деньги и найму тебе отличного адвоката. Сегодня же буду плакать и валяться в ногах у следователя, чтобы отпустил тебя под домашний арест. Ты хотела, чтобы господина Ломцева обслуживала другая медсестра, а он угрожал расправой тебе и твоей семье. За убийство дадут меньше, чем за кражу.
- Какую еще кражу? - спрашивает Агнешка. Маме придется искать работу, а она в жизни и полдня не работала, кроме как в театре...
- Фамильная бижутерия. Колечки, сережки, алмазы-бриллианты. Лежали вон там, в серванте, в шкатулке. Кто ж знал, что ты, с твоей-то безупречной репутацией, позаришься. Вчера, пока я по телефону болтала, ты покидала всё в рюкзачок.
- А того, что в шкатулке, на приют не хватило?
- Ань, честно – капля в море. Считай, что лучше: выплачивать полмиллиона долларов и мотать десятку, или год поселения, и на волю по УДО. Просто иди и сделай это. Иначе я сейчас же вызываю полицию и пишу заявление.
Агнешка разводит руками.
- Ладно, - равнодушно говорит она. Дарья врет про адвоката. Мама врет, что не курила, Матрешка - что не ела, Ломцева врет про адвоката.
- Вот умница. Вообще-то, - добавляет Дарья, - сгоряча я чуть тебя не траванула. Вдруг и вправду ты ему жизнь продлеваешь? Но, если вдуматься, это чушь и не научно.
* * *
- Где тебя носит, а? - взрывается пациент при появлении медсестры. - Должна день и ночь при мне сидеть! Взялась лечить, так и лечи!
- Лечит вас врач, - отвечает Агнешка. Дверь за ней закрывается, слышны мягкие шаги на лестнице - Дарья спускается в гостиную. - Я только уколы делаю.
- Я этому лепиле ни хрена не верю! - скалится пациент. - Ты учти, я хоть и лежачий, а связи у меня хорошие. Надо будет - на цепь тебя в подвале посажу. Ясно?
- Куда уж яснее. – А у Агнешки в пальцах ампула со смертью.
- Смотри у меня, - цедит пациент, отворачиваясь к стене, чтобы не видеть процедуру.
Агнешка накладывает жгут, снимает с иглы колпак и секунду медлит, выравнивая дыхание. Она умеет делать уколы о ч е н ь больно. Сердце изношено, болевой шок его прикончит. Конечно, и тут не получится выйти чистенькой, но всё проще, чем накачать пациента зельем из Дашкиной ампулы (чего она туда намутила?)
У Ломцева звериное чутье, он всё схватывает на лету. Агнешка едва занесла шприц, как он выдергивает руку, подается в сторону и шарит под матрасом. А вот и пистолет. «Не прокатило», отстраненно думает Агнешка.
Во дворе жутко воет ризеншнауцер.
Снизу доносится визг. Это визжит Даша, потому что в дом вошел посторонний. Кто-то, кого она не ожидала. Гостей несколько, они поднимаются на второй этаж. Вот они уже в комнате. Трое.
Ломцев в ужасе смотрит на пришельцев, а Трибунальщики с отвращением сверлят взглядами медсестру. Вечно она путается под ногами. Агнешка качает головой.
- Не стану мешать, - мрачно говорит она. - Да я вообще не при делах. - Ей еще не случалось заговаривать с Трибунальщиками. Интересно, они ее понимают?
- Вали отсюда, - отвечает старший по «тройке». – Сердце остановим сами.
Пистолет с включенным режимом огня «стрельба очередью» падает на пол.
Агнешка кладет на тумбочку пустой шприц. Не поврежденную ампулу протирает краем халата и пристраивает рядом.
«Тройка» расступается, давая ей выйти.