Каменный потолок теряется в темноте, сверкая мириадами кристаллов, похожих на звезды. Или это и есть звезды, я до сих пор не понимаю, точно ли это свод пещеры или штольня, выходящая наружу, на ночную сторону… но ночную сторону чего? Мне нет до этого дела. Я спасаю свою жизнь. Стараюсь бежать, цепляя крыльями каменные идолища. Еще быстрей, я уже не бегу, я уже скорее полулечу, подскакивая на добрую лозу над землей, не вписываясь в повороты. Я не знаю, от чего бегу, но одно осознаю точно. Явственно до жути, на меня смотрят сотни глаз. Влетаю в портал арки, две каменные девушки, смотрящие и не видящие друг друга, но наблюдающие друг за другом в тускло-оранжевой дымке.
Успела?..
Сон рассыпался на части, как картинка в поврежденном кристалле. Сладковатый и душный запах лез в нос, заставляя напрягаться нутро. К счастью ― вхолостую. Сожитель и напарник что-то приветственно просвистел, но я не расслышала слов, натянув плед на голову, пытаясь хоть так отфильтровать тошнотворную вонь. Но этой вони я была рада.
Опять Гурат экспериментировал с трупниной. Одержимый работой, этот гельментов некромаг притащил в нашу конуру мертвечину, да еще настолько старую, что не было возможности даже угадать, кем они были при жизни. Явно ему нужно было починить своего прихвостня; сам он пребывал в отличной форме, он даже не пах тухлятиной. Тяжело поднявшись с топчана, я побрела к единственному столу в домике, служившему одновременно и обеденным столом, и заменителем умывальника. Когда у нас была свежая вода. Сон не отпускал, и, прикрывая глаза, я видела эти каменные образины. Зло выругалась, когда очередной спазм свел желудок, а слюна стала горькой и вязкой. Вода опять испортилась, и сегодня пришлось приводить себя в порядок по-сухому. Ведь, казалось бы, за окном чистой воды ― на реку хватило бы, а оба резервуара кишат червями. Зеркальце у меня в руках выхватило подбородок и фрагмент щеки. Звенящая боль ― следствие работы пинцета. В этот раз перьев пять. В том месяце было всего три. Проклятье начало прогрессировать всё быстрее. Вернулось чувство голода, даже несмотря на тяжелый запах с половины некромага. Настроение было окончательно испорчено, и крысюк не преминул добавить свою ложку птичьего помета в кружку соплей Гельмента.
― Гурат, скажи мне одну вещь. Ты же оставил ужин в камере разогрева? ― язык едва ворочался во рту, так, будто бы я всю ночь не спала, а устроила дегустацию самого отвратного пойла в радиусе трех полетов. ― Да… посмотри за шторой, я что-то такое припоминаю. Ты же про сыр в кляре? ― крысиная мордочка некромага
Подчистил он… на его языке ― осквернил самым немилосердным образом, а потом сожрал. Жизнь с Гуратом, как и со всеми продвинутыми некромагами, то еще отдельное «удовольствие». Даже небольшая экспедиция превратилась в сущую пытку, с попытками найти еду, которую он не попортил, воду, которая не успела протухнуть и снаряжение, которое не крошится в руках. А что самое неприятное ― избавиться от него не представлялось возможным. Вы, наверное, думаете, что его присутствие как-то связано с проклятьем, на которое я жаловалась. Конечно, медленно превращаться в нечто похожее на птицеящера — такое себе удовольствие, но пока что хватало простейших декоктов, которые можно сварить буквально в поле. Даже я могла смешать их без потери всех необходимых свойств, а я от магии так же далека, как зверолюд от Хтона. Дело было в самой специализации Гурата. Редко когда маги занимаются чем-то помимо войны, механики и лЕкарства. А этот зачем-то выбрал путь историка-археолога, да еще и практикующего, с бесценным багажом воспоминаний о соннелонах. Даже его копание в мертвечине ― всего лишь инструмент продления себе не-жизни.
― Ну что, готов к главному событию года? — плевать, поем в дороге, пора было выдвигаться. Несмотря на дождь.
― Да… скорее всего. Сейчас и… вот. Да, сейчас уже пойдем, — некромаг накинул на сутулую спину изрядно потасканный плащ. Раньше этого куска ткани у него точно не было. Аскаридов маг, и когда успел?
Начинать поход под дождем критически не было желания, но от него мало что зависело. Мы и так уже изрядно опоздали ― начался сезон полива, и грозы были практически беспрерывны. Выбора у нас не было, сухой погоды в этом цикле можно больше не ждать, а рисковать, спускаясь в затопленные штольни, не хотел даже некромаг. Все прошло относительно по плану. Добраться до старинной шахты не составило труда. Как и не угодить в пару не сильно сложных, а точнее, откровенно рассчитанных на умственно отсталых копателей ловушек. Сколько раз мы спускались в подобные руины, столько же задавались одним и тем же вопросом. Это же какому дарованию доверили их придумывать и проектировать, учитывая, сколько не самых дешевых ресурсов ушло на создание этих механизмов? Одно хорошо ― их примитивность сильно облегчила нам путь, мы даже не потеряли в ходе продвижения прихвостня Гурата. Забавный зверек, жаль только, что пах как неделями не чищенная скотобойня. И практически у самой цели этот же прихвостень нас и погубил ценой своей жизни. Тупой мешок гнилья, бесполезное не-животное! Да и эти старинные храмы Гельмента ― никогда не знаешь, какая незначительная мелочь тебя убьет. Или того хуже. Мое проклятье тому подтверждение. Нечто погналось за нами. Мы его так и называли, просто нечто, людского имени у белой массы явно не было уже пару веков. По крайней мере, даже Гурат его не знал. Как в том моем сне пару дневных циклов назад. Это потом я узнала, что зовут его Цепень Гельмента, а тогда нам не было дела до правильной терминологии. Прихвостень погиб первым ― мы оставили его на растерзание твари, чтобы выиграть немного времени. И как бы Гурат ни сокрушался, как ни призывал проклятия на головы культистов-недоумков, оставивших древнюю тварь вживе, мне не было жалко костяшку-фамилиара. Если бы не она, я бы сейчас тут в таком виде не сидела. Я, конечно, понимаю, злиться на то, что она своим присутствием нарушила печати и покой нечта бессмысленно, но это сейчас, на трезвый рассудок и холодную голову, как-никак, два месяца прошло. Но тогда… нет, тогда я простым пинком снесла эту пустую черепушку в бледную плоть врага. А вслед за ним к праотцам отправился и некромаг, разбивший голову о невидимую в темноте статую на третий день погони. Просто взял и споткнулся о выступающий камень, размозжив висок о глиняную руку неизвестного фанатика. И это было бы смешно: некромаг, мастер своего дела, и так умереть! Я бы даже посмеялась, но ведь штука была в том, что с тех пор я осталась одна. Совершенно одна. И без хронометра: он был у некромага в руках, когда тот оступился, и стеклянные осколки знатно посекли мне руки и кожаную куртку. С тех пор я измеряла время в пайках. Проклятье вошло в свою финальную стадию. С окончательной смертью Гурата и последним глотком замедляющего изменения варева ― это было лишь вопросом времени. Я сумела продержаться всего пять пайков с последнего приема лекарства перед тем, как начали трещать кости. И знаете что? Да пошло оно все Гельменту в гузно ― тогда это оказалось последним шансом на выживание. Корчась на каменном полу в почти полной темноте, я потеряла счёт времени. Спустя вечность боль отступила, и я выбралась из расщелины, в которую меня свалила трансформация. Теперь тварь было не только слышно, но и видно ― первые руки уже перекрыли вход в пещеру. И я побежала.
Каменный потолок терялся в темноте, сверкая мириадами кристаллов, похожих на звезды. Или это и были звезды, но у меня не осталось времени разбираться, точно ли это свод пещеры или штольня, выходящая наружу, на ночную сторону. И мне не было до этого дела. Я спасала свою жизнь. Старалась бежать, цепляясь непривычно длинными крыльями за каменные идолища. Все ускоряясь, я уже не бежала, я скорее полулетела, подскакивая на добрую лозу над землей, не вписываясь в повороты. Я знала, от чего бегу, осознавала точно, явственно до жути. Влетела в портал арки, две каменные девушки, смотрящие и не видящие друг друга, но наблюдающие друг за другом в тускло-оранжевой дымке.
Гельмент, они же были в том сне! Вот же… нет, времени точно нет, буду думать об этом позже, ― подумалось мне тогда. Обернуться? Это было ошибкой. За спиной шумел поток белесой плоти, сотни глаз, осколки камней, мясо и кожа переплетались между собой и со стенами шахты.
Я оступилась. Камень не провалился под моей ногой, на полу не было скользких луж. Банально и глупо зацепилась за какой-то мелкий выступ и полетела вниз. Еще и так глупо, свалиться абсолютно неудачно, боком, в падении закручиваясь по спирали. Мысленно возвращаясь к этому моменту, я теперь понимаю: это меня тогда и спасло. Закружилась, поймала потрепанным крылом ветер, и падение немного замедлилось. «Ну хотя бы насмерть не разобьюсь», ― промелькнуло в голове. Не разбилась. Повезло еще, что буквально полетом ниже туннель накренился, сталагмиты и сталактиты сменились террасами. На одну такую я и приземлилась. Мне продолжало безмерно везти ― скала была испещрена не только ликами идолов, но и десятком проходов, куда пролезть могла только я. Теперь уж точно спасена: белая тварь, упавшая в пропасть, проскользнула дальше вниз, оставив меня наедине со статуями. В тот момент во мне еще теплилась надежда, что я выберусь наружу, тем или иным путем. И слабый ветерок, что шевелил мои перья, намекал если не на проход наружу, то хотя бы на то, что рядом есть вода. В тот момент, дорогие мои слушатели, я еще не подозревала, что за движением прохладного воздуха, скрывался не выход наружу, а унылый лабиринт, полный щелей, которые и имитировали сквозняк. Но тогда мне казалось, что достаточно свернуть за угол, и это подземелье если не закончится, то хотя бы даст напиться чистой воды. Наивная. Еда закончилась на второй день попыток выбраться из переплетения каменных нор и пузырей. Как же я была голодна. Наверное, смертельно, если отважилась пожрать бледной плесени, похожей на ошметки той твари, которая нас загубила. Ничем хорошим это, конечно же, не закончилось. Можно было ожидать отвратный вкус ― и я его получила. Можно было ожидать боль в кишках ― и я ее получила. Но вместе с этим пришло и насыщение, и то, что бывает с теми, кто рискнет отведать гельментовой пищи. В очередной раз меня скрутили спазмы изменений, и между перьев проросли костяные наросты, похожие на черные веточки, которые странным образом указывали единое направление. К тому моменту я уже окончательно заблудилась, и этот своеобразный компас был моей единственной надеждой. Хоть что-то.
* * *
«Решившись довериться «веточкам», я вырезаю эти воспоминания на глине. Когда я выберусь ― перепишу всё как человеческий человек на бумаге, а сейчас нужно выговориться. Мои мысли путаются, я не уверена в том, о чем я сейчас пишу. Три седмицы я не видела ни открытого неба, ни кого-то, с кем могла бы поговорить. Не знаю, сколько еще мне здесь скитаться в одиночестве, но чую, если я и завтра…»
Запись обрывается широким сколом. Она была найдена на трех глиняных статуях-соннелонах, связанных белесыми нитями внутри черных веток, протянутых между двумя стенами пещеры.
Оставить запись на первых же попавшихся статуях было необходимостью. К тому моменту я уже начала потихоньку сходить с ума, понемногу заговаривать с каменными образами и терять остатки чувства времени. Не было ни точного ориентира, по которому можно было хоть как-то отсчитывать дни, ни даже преследователя, который вносил бы малейшее разнообразие в монотонное блуждание. Был, конечно, этот механизм навигирования, но с каждым разом, когда я падала, измотанная маршем, под ближайшим сталагмитом передохнуть, вера в него все истончалась. Я уже было отчаялась и решилась потратить драгоценное время и силы на «послание потомкам». Сама на такие натыкалась не раз, зачастую недалеко от трупа самого писателя. Но… видимо, написание такого длинного текста голыми когтями на хрупкой глине, которая под конец еще и треснула, окончательно выпило из меня все силы. Я не смогу даже приблизительно сказать, сколько я была в каком-то радужном трансе, из которого меня вывел душераздирающий скрежет. Но точно знаю, что когда пришла в себя, то монотонно серо-бежевые стены всего через гвэ неспешного шага сменились красным песчаником. Странно, на том осколке, где мы начали вести свои изыскания, таких скал точно не было. Значит, либо я каким-то чудом перенеслась на другой осколок, либо же… тот грохот знаменовал очередное соприкосновение. Я провела в скитаниях добрых два месяца и несколько световых циклов. Со стоном приложила когтистое лапокрыло ко лбу, крепко зажмурившись. «О Гельмент, опять очередная система пещер, ведущая непонятно куда. Да еще и без пищи, тут одни голые стены! Я покойник…» — подумала я тогда. И тут в голове что-то щелкнуло, и я обратила внимание на свои казавшиеся уже бесполезными костеветки. Они тянулись вертикально вверх. К открытому небу, откуда свисала какая-то местная растительность. Заживо хоронить себя, находясь не в бесконечных подземных проходах, а буквально под открытым небом, было верхом фатализма, но я справилась. Хотя, конечно, два месяца такой, с позволения сказать, «жизни» из кого угодно сделают пессимистичный кусок мяса, так что, наверно, грех жаловаться. Выбраться мне не составило особого труда, когти сильно помогли, я даже получила некоторое удовольствие от процесса, несмотря на боль от потерянных перьев и сломанных об камни костяшек. Так и закончилась моя история археолога-человека. Но Гельмент меня раздери, если я не соберу новую экспедицию и не выбью последние фистулы из той твари, из-за которой я теперь выгляжу, как лишайный хтонец, искупавшийся в жидком каучуке!
* * *
Язык под конец едва ворочается в клюве, и я спешу влить в себя добрых полчарки добротного черноягодного эля. Проклятие проклятием, но если слушатели готовы были заплатить за то, чтобы я в очередной раз поведала о своих приключениях ― то все демоны мира подождут. Тем более, из самых преданных слушателей всегда можно будет набрать кандидатов на новый поход туда, где под толщей камня я обрела свою новую ипостась. Наивные, думают сейчас, что я неимоверно страдаю. Ну ничего, всей правды им пока что знать не обязательно. Желудок сводит судорога. Несмотря на боль, по-театральному коварно хохочу.
Ладно, да, страдаю, но не от того, что теперь я нелюдь.
Автор: Arachna