* * *

Джонатан, послушай же! – раздался тихий настойчивый шепот моего друга, сидевшего прямо напротив меня. — Быстро подопри чем-нибудь дверь, пока я зашторю окна. И, прошу тебя, что бы ни случилось, не говори громко. Не задавай лишних вопросов! Исполняй, ну же! — Чем стремительнее садилось солнце, тем все более на моего друга накатывала волна смутного панического страха. Я никогда не видел его таким, и не мог представить, что его так сильно могут впечатлить нелепые байки местных стариков. Тем не менее, сейчас Норман отнесся к ним с полной серьезностью, какой еще нельзя было представить днем. Казалось, что-то, словно бы, гложет его мысли. Нечто, о чем он, впрочем, усердно отмалчивался…

— Зря мы пришли в этот чертов дом, Джонатан! Пустяковый трактирный спор не стоил свеч. Ах, моя горделивость! – После этих слов Норман нервно развел руками.

Сумерки сгущались. В лучах предзакатного солнца, постепенно утихавших и лишь мельком бросавшихся на хорошо обставленное убранство комнат старинного дома, все играло зловещими искристыми красками. Здесь, в бывшей усадьбе давно исчезнувшего рода, имевшей в округе дурную славу, нам предстояло провести целую ночь. Как только мы закончили задуманное — все окна были наглухо зашторены полуистлевшими тяжелыми портьерами, а дверь заперта так, что затхлое помещение создавало вид скорее мрачного и душного склепа, переполненного костями сотен забытых в веках мертвецов, нежели дома в нормальном смысле этого слова.

На улице уже стояла ночь, а солнце по всем расчетам должно было уже как час назад зайти, когда случилось странное: снаружи я услышал тихие шаги, едва различимые в шелесте приминаемой чьей-то тяжелой поступью сухой травы, обильно устилавшей двор некогда солидного дома середины XVIII века. Мой друг тоже услышал их и напрягся, внимательно вслушиваясь в тишину ночи. Некто снаружи вроде бы подошел ко входной двери, а после затих. Затем, произошло что-то совсем уж неожиданное: таинственный гость стал бегать, выделывая круги вокруг здания, судя по звукам.

— Это пустозвон Смит решил взять нас на испуг! Поганый спорщик! – Сказав это, я уже было поднялся, чтобы выйти на улицу и задать тому, кто бродил там по полной — как вдруг цепкие руки Нормана, сидевшего рядом схватили меня за грудки и вернули на источенный червем старый, с резным орнаментом, стул. Бросив вопросительный взгляд на друга я осознал, что лицо его стало бледным, и словно неживым от ужаса, а со лба его стекает пот. Он крутил головой, будто ожидая нападения, но не зная, где находится неведомая угроза.

Я лишь успел открыть рот, будучи решительно настроен выяснить у Нормана, почему он настолько странно себя ведет — как в тот же самый миг я сам остолбенел. Неожиданно раздался шепот и тихие смешки… сначала из-за двери, затем из-за плотно занавешенных окон, а после разразился целый хор шепчущих и ехидно смеющихся голосов. Казалось, источник его находится везде и сразу…

Я оцепенел от крепких объятий необъяснимого страха, и только вертелся на месте, освещая пространство вокруг себя маленьким язычком пламени бензиновой зажигалки, чтобы не споткнуться, наделав еще больше шума. В какой-то миг безумная вакхическая симфония разом стихла... Не успели мы прийти в себя, как по крыше стали громко стучать и бегать. Эта сюрреалистичная сцена создавала впечатление, будто каким-то невообразимым способом туда поместили нескольких быков, не иначе!

— О, Боже… Что же это такое?!

Мой друг перевел на меня взгляд, серьезно посмотрев мне прямо в глаза и выдержав нервозную томительную паузу, дрожащим голосом опасливо ответил:

— То, что не имеет облика; ужас, находящийся много… много выше нашего с тобою понимания…

Я решительно не понял сути сказанного, но в моей груди, будто что-то разом оборвалось. Словно, я никогда не должен был услышать этих отмеченных чумной отравой слов.

— Пожалуйста, пойми меня Джонатан! Просто сядь рядом и тихо молись, слышишь?! Надеюсь, он уйдет — и к рассвету мы покинем проклятое место.

К моему ужасу, липкими щупальцами морского гада вцепившемуся в мои мысли, — шепот повторился и усилился, стремительно нарастая количеством голосов; по стенам, окнам и крыше стали яростно колотить. Словно десятки, если не сотни, рук неведомых тварей всеми силами пытаются проникнуть внутрь:

— Джонатан, прошу, не гаси зажигалку, не оставляй нас наедине с ними! – мой друг был на грани истерики. Почти срывая голос на судорожный визг он дрожал.

Через несколько секунд он сдавленно захрипел, схватился за голову и рухнул на пол:

— Они в моей голове… говорят... Нет! Нет! Нет!! Они не могут знать этого! Изгони их, умоляю. Я не должен был это делать! Это же чистое зло… — Норман смолк, громко хватая воздух ртом.

По всей видимости, жестокий рок судьбы счел не достаточным наши испытания, подбросив еще одну, беспросветно жуткую, намного более кошмарную вещь, чем то, что случилось ранее.

Норман неловко поднялся и сел на влажный, источавший зловонный смрад гнилых досок, пол. Обхватив себя руками, он начал совершенно безумно, как это может делать только напрочь лишенный ума человек, безостановочно смеяться и подвывать. Пересилив леденящий мою кровь ужас, ведший меня по тонкой грани здравомыслия и сумасшествия, я подошел к другу, высветив его лицо маячком света от зажигалки. Стеклянным взглядом, растянув рот в шизофреническом подобии улыбки, он глядел куда-то сквозь меня и еле слышно смеялся. Казалось, не мой друг сейчас сидит передо мной, но демонический, бездушный восковой манекен.

В эту минуту пламя моей зажигалки стало таять до тех пор, пока окончательно не оставило меня в кромешном мраке…