Тяжёлая поступь раздавалась по снежной пустоши. Машина со скрипом передвигалась шестью огромными механическими конечностями. Из-за кабины валил горячий пар, тут же всасываемый трубами-усиками установленными на кабине, для рециклирования. В экипаж грузового транспорта типа «Жук» входили вдвое механиков-водителей. Два старых друга, зарабатывающих на жизнь торговлей и логистикой, развеивая путевую тоску, вели разговор в кабине:
— Гразѝн, ты позиционируешь себя, как главный элемент в Машине Жизни!
— Любое «Я», — главенствующее в этом мире, ведь этот мир создан для «Я». Абсолютно не вижу в этом проблем.
— Не видишь проблем? То есть, идея анархии для тебя утопична?
— Анархия, как и справедливость недостижима для всех. Каждый человек хочет, чтобы мир отвечал его требованиям, ведь он сам — главное в своей жизни, а значит, и думать он должен в первую очередь о себе.
— Ты мыслишь, прям как..
— Как Мирэ̀я? — лязг металла аккомпанировал его словам, придавая драматичности.
— Именно.
— Слушай, я понимаю твои чувства, но и ты попытайся понять меня. Просто представь и подумай. Та же Мирэя является идеализированным злом на землях Интва̀рда.
— Ещё бы! Хунта Мирэи захватила власть жесточайшим образом. Она убивала всех несогласных. Весь народ работал под её гнётом.
— С этим я не спорю, Ха̀блин. Но ты подумай, все мы знали, что империя Санлагѐт готовит вторжение в Интвард. Прошло ли оно удачно? Нет, ведь именно благодаря действиям Мирэи мы нарастили мощь и силу.
— Но какой ценой?
— Думаешь, не будь мы готовы, количество жертв бы уменьшилось по сравнению с теми, что были во время и до этой войны? — Гразин насмешливо улыбнулся собеседнику. Механические конечности транспортного «Жука» угодили в песок под снежным покровом, от чего машину в попытках выровниться слегка затрясло, и улыбка Гразина приобрела ещё более насмешливый вид. От этого зрелища Хаблину стало немного не по себе, ком подошёл к горлу и он не решился ничего ответить. — Я тебе ни к этому, а к её личным мотивам. Она хотела подмять мир под себя, сделать так, чтобы всё было по её правилам. Смекаешь о чём я? Дело не в том, что мир будет принадлежать ей, а в том, что она будет вольна поступать так, как хочет и никто не сможет ей приказывать или противодействовать. Вот в чём была её истинная цель. Но из-за экономических и политических проблем Интварда, Мирэи пришлось управлять раздробленным государством. Дай ей изначально то, что она желала, ничего бы этого не было.
— Ты — безумец, Гразин.
— Ты так говоришь, потому что сам вечно рвёшься в высший свет, думая, что тебе не придётся идти по головам ради этого. Я не берусь утверждать, что это мнение верное. Лишь рассматриваю больше вариантов, чем ты. К тому же с тех пор столько лет прошло, а я всё равно безумец почему-то.
— Где были твои варианты когда ты торговался с тётушкой Но̀рой?
— Что-то тяга слабовата, подброшу угля в топку, — резко изменил интонацию Гразин.
— То-то и оно, — бросил Хаблин ему вслед.
— Я тебя не слы-ы-ышу, — прокричал в ответ уже из машинного отделения Гразин, заглушённый работой двигателя.
— Не слышит он. Как же, — забурчал Хаблин — как закупоренные, певчие трубы покупать, так он слышит. Что, травяные лыжи на зимнюю ярмарку? Конечно, давайте, тётушка Нора. Восемнадцать ящиков, неизвестных мне оранжевых фруктов? Беру! Сто двенадцать коробок новогодних украшений? Давайте, это же самый ходовой товар. Машинное масло немного использованное? Конечно, куплю, тётушка Нора.
— В два раза дешевле нового, — возразил, вернувшись Гразин.
— Ты ж вроде угля подбросить хотел.
— Там просто третий клапан был перекрыт. Да нормальное масло, я проверил.
— У тебя всегда всё нормальное, только потом мы почему-то в минусе.
— Скряга ты, не умеешь людям доверять.
— А я не собираюсь до старости батрачить. С комфортом жить хочу, в двухэтажном доме у озера, чтобы детишки бегали и ни в чём не нуждались, чтоб прислуга там, все дела.
— Вот видишь, и твоё «Я» пробудилось.
— Да иди ты….трубы свои певчие чистить.
— Зря ты так. Все любят музыку, особенно на праздники. Эти трубы влёт уйдут. Да и почистил я их уже. Кроме одной. Ума не приложу, что там за засор, никак не поддаётся.
— Наверняка тот же, что и у тебя в голове.
— Дерзишь, Хаблин.
— Ой, простите.
— Прощены.
Хаблин бросил недобрый взгляд на напарника:
— Устал я от тебя. До Воринда́я часа полтора осталось. Возьми управление, а я прилягу.
— Хорошо отдохнуть, мой друг, — с улыбкой ответил Гразин.
* * *
Два громких, коротких гудка вырвали Хаблина из сна. Гразин довольно сидел в водительском кресле, дёргая рычаги управления, дабы остановить машину.
— Просил же так не делать.
— Подошли, дружище. Ты только посмотри. Вориндай во всей красе.
Хаблин, встал с нары и подошёл к ветровому стеклу кабины. Перед его глазами пристал индустриальный город, укрытой снегом как бахромой. Тут и там поднимались клубы пара, из заводских труб столбами валил чёрный дым, гармонирующий на белоснежном фоне. Величественные здания из металла и камня, возвышались над землёй, казалось, что они вот-вот проткнут небо своими громоотводами. И словно им наперекор, над городом у причальной мачты завис исполинский красавец — дирижабль. Медные крыши фабрик, блестели на зимнем солнце, а угрюмые деревянные, жилые дома, занесённые снегом, жалко прятались в их тени, выдавая своё присутствие лишь кирпичными дымовыми трубами. Перед городской стеной, как цветок распускался шатёрный городок ярмарки.
— Вот ты какой Вориндай, — воодушевлённо произнёс Хаблин. — Ты видишь то же что и я, Гразин?
— Ага, — с глупой гримасой ответил напарник.
— Что, ага? — заулыбался, Хаблин. — Ты посмотри на город! Они потонули в производстве. Ни украшений, не праздничных огней, — он задорно рассмеялся. — Да мы тут и на твоих трубах певчих навариться сможем. Давай подходи ближе.
Грузовая машина радостно пыхнула и будто пританцовывая двинулась с места. Гразин повёл «Жука» к шатёрному городку. Казалось, что даже механизм разделяет довольство Хаблина. Его настроение лишь улучшилось, когда городской стражник удивлённо, но без лишних вопросов взял плату за размещение на ярмарке и указал место парковки, вручив торговую табличку. Посадив «Жука», они незамедлительно установили стенды и принялись раскладывать товар. Всяческие гирлянды и разноцветная мишура украшали их торговую точку. Хаблин даже развесил часть оранжевых фруктов, чтобы притягивать взгляды жителей невзрачного, фабричного города. Заключительной частью же стал большой баннер «Новогодняя распродажа».
— Озарит Солнце ваш путь, жители Вориндая. Подходите, подходите, не стесняйтесь. Наша «Новогодняя распродажа» несёт счастье в ваши дома. В нашей лавке вы найдёте всякую всячину, от «искр счастья» и сладких леденцов, до певчих труб и удивительных механизмов, — начал зазывать покупателей Хаблин. — Украшайте свои дома и мануфактуры. Порадуйте детей механическими спектаклями и игрушками, а себя антиквариатом и драгоценностями. Приобретайте часовые механизмы и фильтры для воды. Подарите своим дамам санлагетский парфюм.
Гразин демонстрировал «искры счастья». Он поджигал палочку, которая медленно прогорала, разбрасывая снопы искр в разные стороны. Удивлённый народ с раскрытыми ртами наблюдал за этим зрелищем.
— Первым десяти покупателям от двадцати монет в подарок ман-да-рин! Новый фрукт от самой тётушки Норы, — запел Гразин собравшимся, восхищённым людям.
Молва о «Новогодней распродаже» и их удивительном товаре облетела весь Вориндай в считанные часы. К закату зимнего солнца третьего дня, почти весь товар, включая украшения и мелочёвку, был продан. Хаблин с довольной улыбкой грелся около «Жука», наблюдая за прилавком, пока его напарник дремал в кабине. Он предпочитал торговать серьёзными вещами или брать хорошо оплачиваемые заказы на транспортировку груза, благо тоннаж «Жука» позволял это сделать. Однако, после последнего такого заказа, их машина и груз сильно пострадали от нападения бандитов. Денег за порченый груз им не заплатили, а ремонт «Жука» предприятие очень дорогое. К тому же Хаблина срубила лихорадка. Пока он лечился, почти все оставшиеся деньги Гразин потратил на закупку новогодней мелочи, чтобы доставить её в Вориндай по наводке тётушки Норы. Хаблин пришёл в ярость, когда узнал об этом. Они, обладатели грузового транспорта типа «Жук» с вместимостью до пяти тонн, должны забить его тысячами мелочей, в надежде продать это всё за раз в одном месте. Хаблин совершенно не верил в удачу этой кампании. Как оказалось зря. Мелкие торговцы не рискуют ходить через пустоши, разделяющие Вориндай и Дорку́н, а крупные возят на дирижаблях лишь необходимое для экономического развития. Но для «Жука» пустоши не проблема, а значит, это новый торговый путь, где они — монополисты. «Может Гразин действительно прав и нужно больше доверять людям?!». Его раздумья прервала пожилая женщина. Её голову покрывала позолоченная ткань с гремящими жестянками в виде медных монет, а поверх была надета зимняя шляпка-котелок. На плечах висела тёплая накидка, под которой виднелось толстое, зелёное платье с рюшами. Лицо тонуло в макияже. Хаблин сразу признал в ней гадалку.
— Озарит Солнце твой путь, торговец, — поздоровалась женщина.
— Пусть светит Солнце и вам.
— Слух до меня дошёл, что у вас тут распродажа.
— Торгуем потихоньку.
— Только вот цены, что-то у вас больно кусаются для распродажи.
— Товар дефицитный, мадам. Путь не близок, опасный, себе в ущерб тоже работать не можем.
— Что ж, ни мне вас честности учить. Вы мне вот скажите, что. Слышала я, у вас в продаже имеется закупоренная труба певчая, что никак не чистится.
— Действительно есть такая.
— Чай не нужна она тебе, торговец. Отдай ты её мне.
— Я простой делец, мадам. Как же я товар за так отдам?
— Так кто товар поломанный купит?!
— Не обессудьте, мадам. Но вот вам нужна эта труба. А значит, и спрос имеется. Цельные по двадцать серебряных монет отдавал. Эту могу за двенадцать продать.
— Да оголтел ты что ли? Трубку медную за такие деньги продавать?
— Не хотите покупать, могу обменять.
— Беду тебе эта певчая труба принесёт. Отдай ты её мне, да живи спокойно.
— Раз брать не будете, так ступайте прочь, — грубо ответил Хаблин. Один только вид гадалки вызывал у него раздражение, так она ещё вцепилась в надежду задарма выпросить товар. Не на того напала.
— Верно товарищ твой говорил. Скряга ты. И на себя беду кличешь и на него.
— Шла бы ты отсюда, пока я стражника не позвал.
— Не поможет тебе стражник, — рявкнула женщина, удаляясь.
* * *
Сонный и помятый Гразин вышел из «Жука», чуть не вывалившись. Товарищ окинул его взглядом, лишь слегка уголки его губ раздвинулись. Подшучивать над ним совсем не хотелось, наоборот, Хаблин даже порадовался его неряшливому виду. Что-то гадкое навалилось на него после слов гадалки, будто вязкое, отработанное масло сковывало движения всех его фибр-шестерней души. Гразин же, лишь мягко и вяло хлопал глазами, озадаченный странным настроем напарника. Труба машины пыхнула паром, словно подавившись, нарушая паузу молчания.
— Хаблин, друг мой.
Тот молча посмотрел в ответ.
— Который час? У нас встреча с партнёром тёти Норы. Его локомотив должен прибыть на перрон в семь.
— Половина. Я схожу на встречу. Мне нужно развеяться. Да и люди всё равно у тебя охотнее товар берут.
— Какое-то эксцентричное у тебя поведение.
— Приходила тут одна. Гадалка, бур её сверли. Твоими словами со мной говорила.
— Да ты никак в чудеса поверил, родной? – с издёвкой, произнёс Гразин.
— Да иди ты.
— Я думал ты пойдёшь, — он улыбнулся.
Хаблин косо посмотрел на товарища. Было видно, что он пытается сдержать эмоции. Лёгкое напряжение мышц лица выдавало эти попытки. В глазах виднелась даже лёгкая, наигранная злость, но все попытки были тщетны. Хаблин от души рассмеялся. Негативные эмоции тут же покинули его тело. С большим замахом он занёс ладонь и по широкой траектории направил её прямо в ладонь товарища.
— Тебе бы цилиндр на голову, а поверх гогглы. Точь в точь клоун получится. Рожа вон уже разукрашенная, — задорно проговорил Хаблин, обнимая друга, радостно принявшего этот жест доброй воли. — Пойду я на встречу, как кабак тот назывался?
— В кабак ты в Доркуне пойдёшь, а здесь нас ждёт уважаемый человек. Аристократ. И ждать он будет в элитном, питейном заведении.
— Да понял я, понял, не заводись, — с улыбкой ответил тот.
— «Цеппелин», ресторан стилизованный под убранство роскошного дирижабля. Мимо не пройдёшь. Всё равно не хотелось идти в подобное светское заведение. Мне лучше тут, с рабочим народом пообщаться. Богачи твой удел, ты ж только туда и стремишься. Пиджачок подправь, эполеты надень, и часы свои золотые возьми, да и вонь одеколоном отбей, глядишь за своего и сойдёшь, за кровь голубую, — подопустив взгляд, он ехидно заулыбался.
— Повзрослей, — парировал Хаблин, приводя в порядок внешний вид.
Гразин умылся свежим снегом, выпавшим за его короткий сон, проводил взглядом друга, что всё-таки воспользовался его советами и тут же отвлёкся на подошедшего покупателя, жадно разглядывавшего оставшиеся товары:
— Да озарит Солнце ваш путь, уважаемый! Что-нибудь уже выбрали? «Новогодняя распродажа» — знак качества и хорошего настроения! С нашими товарами, счастье ворвётся в ваш дом, — запел торговец.
* * *
Хаблин неторопливо шёл к назначенному месту, разглядывая индустриальный город. Этот город был сер и мрачен, утоплен в копоти и шуме механизмов, с гулом раздающимся из каждого крупного здания. Мальчуган в потрёпанной, кожаной одежде, доставшейся ему явно не от одного старшего брата, а может и просто найденной на свалке, продавал местную газету, зазывая потенциальных покупателей лозунгами с первой полосы. В тёмном переулке сидела парочка, побитая жизнью, у обоих были механические протезы, не обслуживаемые по меньшей мере пару месяцев. «Видать неполноценных работников, здесь не особо жалуют» — подумал Хаблин, неосторожно бросив на них взгляд, что не остался незамеченным. Они зашевелились, протягивая ему руки с мольбой о небольшой подати, однако, Хаблин, с выдержкой матёрого аборигена, гордо поднял голову и прошёл мимо, услышав лишь невнятные причитания у себя за спиной. Пожелтевшая листовка на зимнем ветру, пролетела мимо его лица, чуть не выписав пощёчину. Выйдя на небольшую площадь, от которой до «Цеппелина» оставался лишь прямой путь в пару кварталов, он заметил небольшую кучку людей, столпившихся у чего-то, что масса их тел не позволяла увидеть. Лишь струя пламени над их головами, дала понять, что там находился уличный факир. Обычное дело в крупных городах и видимо, очень редкое явление здесь, в Вориндае, и на том спасибо мэрии, что решила устроить ярмарку. Пустошь, образовавшаяся после войны империй, отрезала пролетариат Вориндая от цивилизованного мира, и уже выросло и повзрослело целое поколение, что не знало развлечений. Хаблин улыбнулся, вновь задумавшись о придуманной им монополии. К запаху мануфактур, добавилась вонь конского навоза. Рабочей логистикой внутри города, всё ещё была живая лошадиная сила, варварский метод по отношению к животным и горожанам, весь остальной мир давно отошёл от этого. Вслед его догадке, как в доказательство по дороге прошёл транспортный экипаж из трёх повозок с запряжёнными лошадьми, что еле тянули взваленный груз латуни. В Хаблина плечом врезался прохожий, слегка диковатого вида, в рабочей одежде и совершенно не клеящейся с ней шляпой-федорой украшенной квадратными восьмиконечными шестернями, имитирующими гусеничные траки. Шляпа отвлекла внимание на достаточный отрезок времени для того, чтобы мужчина растворился в толпе, когда же, наконец, Хаблин закончил о ней размышлять, к нему пришло понимание произошедшего. Проверив карманы, он, слегка рассмеявшись, обнаружил пропажу старого, пустого кошеля, деньги из которого он переложил в новый, купленный здесь же на ярмарке, так удачно забыв избавиться от старого. Этот инцидент, поднял ему настроение и вернул мысли в нужное русло, человек с интересом разглядывающий улицы невзрачного города — турист и лёгкая жертва для местных карманников, когда-то, в молодости он сам промышлял подобным ремеслом, обчищая карманы потерявших бдительность зевак. Проверив заодно нагрудный карман и убедившись, что золотые часы на месте, Хаблин, пройдя площадь, вышел на удивление на хорошую, мощёную дорогу. «Квартал богачей, хоть что-то так же как и в остальном мире». Не пройдя и ста шагов, он заприметил девицу на велосипеде. А вот джентльмен на паровом автомобиле, украшенном всевозможными деталями механизмов лишь для потери КПД. Всё как в Доркуне. Подойдя к сооружению с вывеской: «Ресторан «Цеппелин»», он ещё раз оправился, поправил часы так, чтобы они немного торчали из кармана, достал монокль для важности своего вида и шагнул в здание.
Ресепшен встретил Хаблина роботом в чёрном, деловитом фраке украшенном аксельбантами и часовыми цепями на голове, напоминающими кольчужный шлем былых времён. Верхней частью его лица была бронзовая пластина, из-под которой горели два ярких зелёных глаза, нижней же части лица не было и работающие механизмы с характерным тиканьем представали во всей красе.
— Добрый вечер, сэр, — выработано произнёс тот.
— Добрый. У меня назначена деловая встреча с мистером Маккаа на полвосьмого.
— Сейчас проверю, — он с важным видом принялся листать журнал за стойкой, уподобляясь человеческому поведению. — Мистер Эверли?
— Он самый.
— Проходите, пожалуйста, за седьмой столик, по левому ряду у третьего окна, мистер Маккаа вас уже ожидает.
Молча кивнув головой в ответ, Хаблин прошёл в зал. Ресторан действительно выглядел роскошно. Зал был выполнен в золотом цвете, украшенном изумрудом. На стенах висели: картины с пейзажами и рукотворениями научного гения эпохи, обрамлённые золотыми рамами, и невиданной красоты настенные часы в форме дракона. Малахитовые, бархатные шторы с драпировками и мягкими ламбрекенами, расшитыми латунными деталями парового двигателя укрывали окна. С высокого потолка свисали свечные люстры, больше напоминающие паникадила своими размерами. Подсвечники были выполнены в виде пружин и покрыты составом, что поблёскивал на свету. Свечей было меньше необходимого, оттого зал не был хорошо освещён и таинственная дымка полумрака покрывала всех гостей заведения, что с превеликим удовольствием беседовали, трапезничали и неспешно распивали дорогие вина.
За указанным столиком сидел джентльмен с длинными чёрными волосами. Весь его вид разрывался криком об аристократическом происхождении. Аккуратные, ровные усы полумесяцем, выбритая строго вертикально полоса бороды, расположившаяся на одной линии с острым носом. Густые брови практически терялись на фоне подкрашенных глаз выразительно наблюдавших за горящим кубиком сахара, что летел в бокал с насыщенно-изумрудной жидкостью, которая впоследствии обдалась горением синего пламени, сдерживаемого хрустальными стенками бокала. Пальцы его рук украшали шесть перстней различных форм и сплавов, на некоторых расположились сапфир, аметист и рубин. На шее висело лёгкое, элегантное, шёлковое кашне чёрного цвета, завязанное таким способом, что более напоминало боа. Золотая скатерть с кружевами укрывала стол, посреди которого стоял канделябр с тремя свечами, кувшин в медной оболочке, местами изящно позеленевшей, и столовый сервиз ожидающий Хаблина.
— Прощу прощения. Я думал, что приду вовремя.
— Не стоит извинений. Это я пришёл заранее, хотел насладиться этим божественным напитком в одиночестве. Знаете, это очень расслабляет и дарует душевное спокойствие, — ответил мистер Маккаа, оторвав глаза от бокала и подняв их на Хаблина.
Баритон его голоса звучал ровно, немного горделиво, но в меру. В нём не было лишней спеси, а во взгляде не было презрения. Такой человек точно сразу понял, что Хаблин не из их круга, как бы он не был одет, от взгляда такого мастера свою натуру не утаить. Слишком неловко находиться в обществе столь благородного человека, к тому же видящего тебя насквозь. Словно прочитав мысли, собеседник резким движением влил ещё горящий напиток, название которого Хаблин даже не знал, себе в рот.
— Раз уж вы уже пришли и в одиночестве мне не посидеть, тянуть не буду, — он достал клочок бумаги и золотую ручку. Написав записку и сложив её, мистер Маккаа достал небольшой мешочек, вложил в него записку и затянув, протянул подсевшему Хаблину. — Передайте его Норе. Думаю, объяснять, что заглядывать внутрь не стоит, будет излишним?
— Вас понял.
— В таком случае я удалюсь, у меня ещё полно дел в Вориндае, а вы попробуйте ростбиф. Говядина у них просто удивительная, — мистер Маккаа грациозно подхватил дорогого вида цилиндр с соседнего стула, приподнялся со своего места, опёршись на чёрную трость, с ручкой из слоновьей кости, наклонился над Хаблином и прошептал: — И не беспокойтесь, ужин уже оплачен. Приятного аппетита!
Хаблин со взглядом завистника проводил покидающий зал силуэт мистера Маккаа. Отказываться от подобного угощения, он не собирался, а потому спустя уже двадцать минут, ему принесли горячий ростбиф из огузка, нарезанный на порции. Мясо действительно было восхитительным. Хаблин наслаждался каждой порцией, как первой. Никогда прежде он не пробовал столь изящного вкуса и лишь другие посетители останавливали его от того, чтобы схватить мясо руками и жадно его поглощать.
— Простите, что отвлекаю от трапезы.
— Ммм? — Хаблин растерянно повернулся к зрелой даме, подошедшей к его столику. — Слушаю вас, мадам.
— Простите ещё раз, что мешаю вашему приёму пищи.
— Ничего страшного, мадам. Столь удивительная говядина не требует спешки.
— Вы случайно не владелец торговой точки под названием «Новогодняя распродажа»?
— Ну вы же не из налоговой? — он наигранно рассмеялся, подражая манере богатеев.
— Нет-нет, что вы, — дама улыбнулась в ответ. — Город полнится слухами, что приехал крупный торговец с огромной партией товаров, невиданных ранее для простого люда и редкими ценностями для высшего света, не то чтобы я собирала слухи и тем более им доверяла, но увидев вас, сомнения мои сразу развеялись.
Подобные речи льстили Хаблину. Он и подумать не мог, что горожане принимали их с Гразином за почтенных купцов. Ну а как иначе?! Они прошли через пустоши на огромном транспорте с тонной товара. С какой-то стороны это и впрямь удивительно. Он внимательно осмотрел даму. Женщина явно из богатой семьи и в отличие от мистера Маккаа не обладала острым взглядом и пылким умом. Она даже не обратила внимания на то, что он держал нож в левой руке.
— «Новогодняя распродажа» лишь одно из моих предприятий, — начал врать Хаблин, почувствовав свою значимость, но тут же справившись с мыслями, продолжил, — а что вас интересует?
— Мне хотелось бы показать вам одну вещь. Она досталась мне ещё от бабушки. Люди Вориндая не умеют ценить раритет.
— Что же это за диковина такая? — с интересом спросил Хаблин, подняв бровь.
Женщина осторожно достала из сумки шкатулку из красного дерева. Положила её на стол и приоткрыла крышку. Внутри шкатулки, в бордовой, махровой обивке лежала кукла, выплавленная из золота. Глазами ей служили два овальных, гладко-обработанных лазурита, а волосы были сделаны из серебряных нитей.
— Какая утонченная, ручная работа, — ахнул Хаблин, разглядывая драгоценность, тут же выругавшись про себя за показанную эмоцию. Хаблин давно приторговывал антиквариатом и предметами роскоши, а потому сразу признал в кукле идола ныне стёртого с лица земли народа.
— Я хочу арендовать дирижабль для крупных перевозок, но мой муж не верит в пользу этого решения. Он согласился поддержать меня, только если я сама найду деньги на реализацию идеи.
«Арендовать дирижабль? Если она знает, что это за вещь, то почему называет куклой?!»
— Аренда дирижабля дорогое удовольствие. Не могу не согласиться с вашим мужем.
— О, не беспокойтесь, большая часть необходимых средств у меня уже имеется.
«В таком случае рискну».
— Мадам, эта золотая кукла — несомненно, ценная вещь. Но и спрос на подобные рукоделия не велик. Я не смогу вам предложить более ста тридцати фунтов.
— Этого более чем достаточно! Право я надеялась получить хотя бы восемьдесят.
«Разорви давлением турбину! Поспешил дурак».
— Скупой платит дважды, — фальшиво улыбнулся Хаблин, доставая кошель.
В открытом кошеле, расположились сто пятьдесят фунтов. Он невзрачно глянул в него и с грустным лицом ответил:
— К сожалению, у меня с собой только сто десять фунтов. Я мог бы отдать вам остальное позже, на ярмарке.
— Что вы, что вы, не хочу тратить время важного человека. Мне этого будет достаточно.
«Повелась!»
— Мне правда, очень жаль, мадам. Возможно, вы передумаете и пришлёте кого-то за деньгами.
Он достал сто десять фунтов, что уже были зажаты пальцами, протянул их даме и забрал шкатулку с куклой.
— Вы очень честный и справедливый человек. Я буду советовать вас всем знакомым.
— Не стоит благодарности, мадам. Если вы не против, я бы закончил трапезу в одиночестве, у меня ещё полно дел в Вориндае, — ловко скопировав фразу мистера Маккаа, ответил Хаблин.
— Конечно-конечно, ещё раз спасибо и да озарит Солнце ваш путь!
— Пусть Солнце светит и вам, моя дорогая.
Хаблин алчно рассмеялся в собственных мыслях: «С таким приобретением я смогу позволить купить себе Солнце».
* * *
Всю дорогу до ярмарки Хаблин бранил себя за поспешность. Безусловно, он перепродаст столь ценную вещицу в разы дороже в Доркуне, но это будет потом, этих денег ещё нет, а вот потеря тридцати, а с удачным торгом и более фунтов, что были у него в руках, скреблась на душе кошкой. И даже афера с двадцаткой не сглаживала эту досаду, да и кто знает, вдруг, она и правда пришлёт кого-нибудь. Гразин заметил друга издалека, активно маша ему рукой.
— Хаблин, Хаблин, ты не поверишь! Я продал весь товар. Обслужил «Жука» и уже обменял монеты на купюры. Так что у нас с тобой есть ещё двадцать восемь фунтов, тринадцать шиллингов и четыре пенса! В общей мере мы окупились в двенадцать раз, включая дорожные расходы! — лицо Гразина сияло от счастья. — Говорил тебе идея что надо! Как прошла встреча?
— Не было никакой встречи. Мистер Маккаа передал мешочек для тёти Норы и на этом всё. Ох, видел бы ты, как он выглядел. Это тот идеал, к которому я стремлюсь, — Хаблин задумчиво поднял взгляд к небу, где тихо проплывал дирижабль.
— Всё в высь метишь? Чего тебе на земле не сидится?
— В двенадцать раз говоришь? — Хаблин расплылся в улыбке, хищнически поглядывая на друга исподлобья.
— Считаю я всегда верно, так что да, в двенадцать. Но может статься больше. Один джентльмен предложил халтурку с перевозкой в Доркун. Какой-то богач арендовал целый дирижабль, — он указал пальцем в небо, — лишив его возможности доставки товара. Он пойдёт взад с минуты на минуту, так что ты очень вовремя.
— А ты без дела не сидел! Что ж, чтобы не потеряться на твоём фоне, спешу обрадовать, что я тоже провернул одну покупку, что принесёт нам, по меньшей мере, ещё фунтов пятьсот.
— Сколько? — округлил глаза Гразин. — В таком случае мы окупимся в двадцать два с половиной раза, без учёта перевозки и трат на твою покупку.
— Я обожаю Вориндай! — воскликнул Хаблин, расплывшись в улыбке.
* * *
Вориндай остался позади, постепенно теряя разборчивость очертаний. Лишь силуэт дирижабля у причальной мачты, оставался висеть в воздухе, но и он быстро скрылся за тучами, начавшими затягивать небосклон. Одна ночь в пути и Доркун примет в родные объятия своих сынов. «Жук» гружённый товаром по сделке, которую Хаблин с Гразином всё же одобрили, тяжело передвигался по снежной пустоши. Тут и там «лапы» машины увязали в сокрытом белоснежным покровом песке, каждый раз вырываясь из коварной хватки, продолжали свой путь. Хаблин переживал, что для этой местности они слишком перегружены, Гразин же, совершенно не разделял его опасений. Всякий раз, когда Хаблин начинал причитать, он вслух, приводил выписки ТТХ «Жука», уверяя, что чувствует машину на уровне подсознания и вообще они с ней одно целое, и только он знает, на что она способна. Хаблина это действительно успокаивало, точное знание возможностей машины и десятки раз продемонстрированное мастерство управления, не могли не действовать. Но вся эта уверенность рухнула в один момент, стоило лишь к привычному лязгу металла, добавиться скрипу.
— Ты обслужил «Жука» маслом тёти Норы? — разгневался Хаблин.
— Ну конечно! Ты видел цену на их масло? Я не готов платить в три дорого лишь из-за того, что у них там ярмарка.
— И это я скряга? — Хаблин так злобно посмотрел на товарища, будто был готов наброситься на того и порвать на куски.
— Я реалист. И я уверен, что дело не в масле, а в мокром песке, что забился в «лапы». Я бы пропустил «лимфу», но не думаю, что стоит поступать так зимой.
— А вот я уверен, что дело в масле.
— Ты просто хочешь, чтобы я единолично прочистил «лапы».
— Это так. Ты же уверен, что всему виной талый снег.
— Я прочищу «лапы», Хаблин. Ты победил. И ты убедишься, что дело именно в этом. Но при одном условии. Все последующие разы до Доркуна, «лапы» прочищать будешь ты!
— Договорились, — они обменялись рукопожатием в знак сделки. — Стоп машина!
* * *
Тучи уже полностью затянувшие небо принесли с собой сильные ветра и снег. Мелкие снежинки танцевали в воздухе, будто смеясь над человеком в респираторе, что возился с баллоном для продувки двигательных частей транспорта. Они на скорости влетали ему в спину и липли к гогглам, постоянно заставляя его протирать их. А когда он переходил к четвёртой лапе, порыв ветра сорвал снег с ветки, кажется, единственного на всю пустошь, мёртвого дерева и швырнул прямо ему в лицо, Гразин от неожиданности даже вздрогнул, а его сердце забилось немного быстрее. Однако, матёрому мехводу работа в подобных условиях не в новинку, от того, безпаузеонно, он продолжил чистку. Во время работы с пятой «лапой» из кабины вылез Хаблин. Гразин перевёл на него слегка удивлённый взгляд. Хаблин же, спокойно, перекрикивая гул ветра, ответил:
— Я принесу второй баллон. У тебя как у робота, словно по часам, одного хватает лишь на пять «лап», — размахивая руками, он прошёл к кузову.
Гразин мягко улыбнулся правоте товарища. «Ни на минуту раньше не вышел, ровно на пятой «лапе»» — рассмеялся про себя Гразин. Из кузова «Жука» раздался грохот, а ветер, подхватив его, сыграл мелодию, сразу вслед до ушей Гразина долетел и гневный ор товарища:
— Святые шестерёнки! Какого рожна…?
Гразин с интересом подошёл к аппарели. Хаблин катался по полу между стенкой «Жука» и товаром, держась за ногу. Боль отошла довольно быстро и севши на пол, Хаблин увидел напарника недоумённо разглядывавшего его.
— Пришёл на концерт посмотреть? — злобно процедил он сквозь зубы, всё ещё терпя отходившую боль.
— Ты в порядке?
— С тобой-то будешь в порядке, — раздражённо ответил Хаблин, но тут же смягчил тон, — твоя чёртова певчая труба рухнула прямо на меня. Да ещё и серенаду сыграла. Чего ты её не продал, коль умудрился прочистить?
— Ааа…даа…, — растерялся Гразин. — Да я так и не смог удалить засор.
— Что ж она тогда поёт как оперный певец?
«Так это был не ветер» — подумал Гразин, глупо уставившись на Хаблина.
— Вроде просто ушиб. Держи свой баллон, дочищай и поехали. Я в кабину!
* * *
Закончив чистку и вернувшись в кабину, Гразин обнаружил Хаблина смотрящим в стену, со шкатулкой на коленях. «Всё ещё дуется. Как ребёнок малый, чес слово». Запустив машину и дав немного времени пару пройти по трубам, он двинул «Жука» в дальнейший путь. Транспорт, радостно пыхая с лёгкостью двинулся.
— А! Каково?! Запела ласточка. Говорил же не в масле дело! — улыбчиво заговорил Гразин, передвигая рычаги.
Хаблин никак не отреагировал на довольство друга. Он продолжал загадочно смотреть в одну точку. Гразин осёкся и продолжил путь в тишине, насколько это позволял грохот машины.
Снег налипал на ветровое стекло. Хаблин всё так же молчал. Периодически Гразину приходилось высовываться из окна, чтобы протереть стекло. В крайний раз после сего действия, в ещё открытое окно, к мёртвой тишине пустоши, нарушаемой лишь гулом ветра, добавился знакомый звук. Гразин очень удивился. Ему верно показалось.
— Хаблин, ты слышал?
— Да, — с вибрацией страха ответил Хаблин.
— Это ведь…
— Да, — всё так же отвечал товарищ. — Это гомон глазастиков.
— Этого не может быть. Они не водятся в этих местах.
— А я уже не уверен в том, что реально, а что нет, — дрожащим голосом проговорил Хаблин.
— О чём ты? — спросил окончательно запутавшийся Гразин.
— Знаешь ли ты, что глазастики не просто хищники, ведущие жертву в ловушку. Во многих культурах они являлись предвестниками злого рока. И мы с тобой, Гразин, в беде.
— Да о чём ты, бур тебя сверли? — повысил голос Гразин.
— Я обрёк нас, — обречённо промямлил Хаблин.
— На что обрёк?
— На что-то очень плохое.
— Да ответь ты уже нормально.
— Нормально? Ты хочешь услышать от меня про нормальность? — закричал Хаблин. — Что ж…НА! СМОТРИ! — он протянул шкатулку из красного дерева.
Гразин растерянно смотрел на обезумевшего друга. Его яростный взгляд указывал на шкатулку. Гразин опустил глаза. Бывшая ровной и ювелирно обработанной крышка шкатулки, теперь содержала в себе дыру, края которой были изъедены непонятной субстанцией, цветом напоминающей блестящий мрак ночного, звёздного неба. В эту дыру было прекрасно видно золотой идол, он словно слегка подсвечивался, а лазуритовые глаза превратились в мутные рубины, из-под которых, подобно слезам, вытекала алая жидкость, подозрительно похожая на кровь.
— Что это?
— А это наше новое «нормально», Граззи, — голос Хаблина оброс жуткими нотами и неестественной уверенностью.
Гразин взглянул на лицо товарища. Оно потеряло былые эмоции и больше напоминало физиономию роботов, что служат в Доркуне. Затем в глазах его засиял блеск, блеск огня. Брови выстроились в прямую линию, а нос ввалился внутрь головы. Уши его подобно плавленому воску, стекающему по огарку свечи, капали на плечи. Кожа щёк приобрела тусклый, бледно-синий цвет и прижалась к черепу, вырисовывая на себе очертания всех неровностей. Гразин впал в неописуемый ужас, тщетно пытаясь выпалить членораздельную речь. Оплеуха Хаблина привела его в чувства, он вновь выглядел как обычно.
— Ч-что…что это было?
— «Когда алчность, прикрытая добродетелью, проложит путь,
Когда на инструменте, чей звук никак не вернуть,
Хладный ветер, сможет ноту затянуть,
Тогда его гневу уже не уснуть».
— Что ты мелишь?
— Перевод одного из стихов пророчества народа Кыю́тли. С говорящим названием: «Наказание Тихыцечатли».
— Хаблин, бур тебя сверли. Ты можешь внятно всё объяснить? Что за стих и почему твоё лицо было…было…
Мысль Гразина оборвал гомон, что стал громче. Он резко обернулся и всмотрелся через стекло в сторону шума. Жуткое существо с одной ногой стояло на холме. Ростом существо было под два метра. Его одинокая нога, растущая из середины низа туловища, занимала пол его роста и была похожа на птичью лапу, но более мощная и широкая. Восемь жутких, когтистых пальцев вошли в каменную породу порошённую снегом, словно оно собиралось вырвать часть. Огромный, круглый, голубой глаз, восседающий на уродливом, шипастом туловище монстра, провожал взглядом «Жука». Веко лениво моргало, смачивая роговицу, жидкая составляющая которой поблёскивала на лунном свету.
— Святые шестерёнки! — удивлённо пропел Гразин. — Никогда не видел этих тварей, так ещё и вблизи.
— Глазастик нам не угроза. Лишь предвестник, — ответил Хаблин. — Чёрт, как я мог так сглупить?! Вся картина же была перед глазами, — начал причитать он.
— Так что это за Тихе..тца..ли и что нам теперь делать?
— Понятия не имею, Гразин. Но я не хочу, чтобы ты пострадал из-за моих действий. Поэтому я, пожалуй, выйду, а ты продолжай путь в Доркун один.
— Ты обалдел? Я не оставлю тебя здесь, это верная смерть!
— А так мы умрём оба. Если ты останешься со мной, Тихыцечатли не станет разбираться, кто виноват.
— Да с каких пор ты веришь в божков?
— Ты же видел видение. Он показал, что будет.
— Я не знаю, что я видел. Может это газ какой или ещё что.
— А глазастик в пустоши меж Доркуном и Вориндаем тоже совпадение?
— Да может они живут тут или в брачный сезон мигрируют, кто их здесь увидит-то?!
— Я думал из нас двоих скептик я, — подавленно произнёс Хаблин.
— Ты не останешься здесь и точка, — строго ответил Гразин, поддав пару для ускорения транспортного средства. — Просто выбрось эту куклу в окно!
— Я не могу.
— Почему?
— Это часть проклятия. Нельзя просто так избавиться от идола, владелец с ним связан. Он не сможет его выкинуть, не сможет продать с выгодой, но и даром отдать не сможет, сможет лишь передать его с условием, что получит меньше, чем потратил на его приобретение. Его нельзя потерять и если его украдут, он вернётся к истинному владельцу.
— Так продай его мне.
— Продать его можно лишь жадному человеку, ищущему в этом выгоду. Да и в любом случае, эти условия уже не работают. Ведь шкатулка раскрыта. Это цикл, понимаешь?! Идея этого идола заключается в том, что он чистит мир от жадных людей. Те, кому удалось от него избавиться, встают на праведный путь, а те, кому нет, лишаются всего, после чего идол их покидает и они, как и первые, переосмысливают ценности в жизни. Но вот загвоздка, божественная сила в идоле нуждается в подпитке. Поэтому, обычно раз в семьдесят-восемьдесят лет при передаче новому владельцу, все условия идола перестают работать. Кроме одного. Невозможности от него избавиться. В таком случае идол убивает владельца и забирает его душу в подпитку своих сил.
— И сколько это занимает времени?
— Да кто ж знает?! Мертвецы не разговаривают.
— И ты просто смирился?
— Я дважды обманул предыдущую владелицу при покупке. Ничего удивительного, что идол выбрал меня в жертву.
Гразин с грустью посмотрел на друга. Хаблин действительно всегда мечтал о богатой жизни. Не всегда его действия были честными, но ведь суть торговли в прибыли. Он не был плохим человеком и намеренно не причинял никому зла. И вот теперь, из-за ошибки, он должен отдать свою жизнь и душу языческому божеству, что продолжит вершить возмездие. В мире тысячи людей, которые этого заслуживают больше него. Да Гразин сам мог назвать с десяток таких. А сейчас, его друг, постоянно переживающий и боящийся за свою жизнь, спокойно сидел в своём кресле, ожидая смерти тела и бессмертной души. Нет, здесь точно было что-то не так, но что, Гразину было не понять.
— Смотрю и ты уверовал.
Гразин молча перевёл взгляд на товарища.
— Притих, — сквозь улыбку продолжил Хаблин. — Позволь мне выйти, Граззи и живи спокойно дальше. Ты гораздо лучший человек, чем я. Да даже «Жук» от тебя в восторге.
— Ты ведь обещал мне, что мы придумаем имя нашему «жучку».
— Мы всегда спорили, я уверен, что ты и сам выберешь прекрасное имя.
— Мы договаривались вместе! — Гразин посмотрел на Хаблина влажным от слёз лицом.
— Берегись! — выкрикнул Хаблин, выстрелив рукой по направлению движения.
Глазастик стоял на своей ноге утопленной в снегу, прямо перед «Жуком». Гразин, вовремя среагировав, дал лево руля. Обойдя монстра, он вернул машину на дорогу. Холодный ветер обдал его лицо, подтрепав волосы. Хаблин со шкатулкой выскочил на улицу. Гразин, понявший что случилось, ринулся за ним. Он застыл на придверных ступенях, глядя в спину товарища.
— Ну что, тварь? Вот он я! — кричал Хаблин, размахивая шкатулкой из красного дерева. — Где твой хозяин? Зови его сюда!
— Хаблин, — сквозь слёзы прошептал Гразин.
Тут же придя в себя, он выскочил на снег и помчался к другу. Добежать до него ему не удалось, что-то сначала остановило его, а потом отбросило назад. На лежачего мехвода напрыгнул глазастик. Восемь когтистых пальцев, два между ног и по три по бокам, обхватили человека, погрузив его в снег и крепко прижав к камням и песку. «Да как их пальцы вообще так выкручиваются?!» — прокричал в уме Гразин, беспомощно пытаясь вырваться из стальной хватки. Он молотил кулаками пальцы и ногу чудища, но то не чувствовало его ударов. Всё было тщетно. Боль стёртых в кровь костяшек успокоила его, он поднял голову в сторону Хаблина. Тот кричал на глазастика, который молча смотрел в ответ, медленно моргая веком. Поняв, что слова бесполезны, Хаблин пнул тварь, однако, та, наклонив голову и уставившись на него с большим интересом, продолжила глупо моргать. Хаблин замахнулся шкатулкой в туловище глазастика, и он прыжком отпрянул от него. Хаблин замешкался, но вскоре побежал на монстра, размахивая шкатулкой. Каждый раз перед самым ударом, глазастик отпрыгивал, пока Хаблин спотыкаясь о сугробы, не рухнул лицом в снег. Глазастик напрыгнул ему на ноги, схватил их тремя пальцами и подпрыгнув остальными пятью выбросил Хаблина в сторону «Жука». Тут же второй глазастик повторил это с Гразином. После чего они отпрыгнули поодаль. На их туловищах проявились скрытые рты и они оба загомонили.
— Разорви давлением турбину! Что это было? — воскликнул Гразин.
— Как и ожидалось, они всего лишь прихвостни, — с трудом ответил Хаблин, держась за грудную клетку.
— Ты как? В порядке?
— Да. Ушиб. Пошли в кабину.
* * *
Они ехали в тишине, лишь изредка прерываемой короткими стонами Хаблина. Глазастики продолжали провожать их, периодически издавая гомон. Множество человеческих голосов сплетались в этом гомоне. Со временем, привыкший к ним Гразин, начал различать некоторые из них. Одни были печальными, другие страдающими, третьи были похожи на крики боли, четвёртые напоминали плач и лишь изредка, среди них проскакивали звуки смеха и счастья. Хаблин, страдающий от боли, разорвал сорочку, оголяя грудь, с огромной гематомой. Местами желтоватой, цвет её простирался до тёмно-синего и бордового. До Доркуна оставалось несколько часов пути. Гразин опасался, что Хаблин не дотянет. Поэтому он выжимал из «Жука» всю скорость, что он мог дать в этой проклятой пустоши, чтобы она, не стала могилой для ещё одного человека.
— Хаблин, друг, поговори со мной.
— Бур тебя сверли, какие разговоры, Гразин? В моей груди горит солнечное пламя!
— Тебе нельзя засыпать, Хаблин. Большая часть пути до Доркуна пройдена.
— Да как тут уснуть?! — ответил Хаблин, скрипя сжатыми от боли зубами.
— Я вот что подумал, друг. Почему эти твари нас провожают? Почему не нападают?
— Они предвестники.
— Да, ты это уже говорил. А что если в данном случае, они не предупреждают. Что если они зовут Его?
— От этого не легче, Граззи.
— Да послушай ты. Их всего двое. Они часто выходят перед «Жуком». Что если их раздавить сталью? Тогда они утихнут и мы выиграем ещё времени.
— Эти сво...лочи, ловкие. Ты ра...разве не видел? — со сбитым дыханием отвечал Хаблин.
— Последний час я только и делаю, что наблюдаю за ними. Они всегда отпрыгивают в правую сторону. Я смогу это сделать.
— Не нужно….Граз. Не рискуй….ради меня. Я…я всё равно….уже труп.
— Не в мою смену, Хаблин. Не в мою смену.
Один из глазастиков, будто услышав их разговор, возник перед машиной. Он неподвижно стоял на своей ноге, лениво моргая веком. И в этот раз Гразин, не собирался сворачивать. Поудобнее схватившись за рычаги и издав примордиальный крик, с коим древние предки охотились на исполинских существ, он повёл «Жука» прямо на глазастика. Монстр безразлично наблюдал за ходом транспорта и в момент перед ударом, отпрыгнул в сторону. Гразин был готов, ведь тварь, как он и спрогнозировал, отскочила именно в правую сторону. Он резко дёрнул рычаги управления.
«Грузовой транспорт типа «Жук» являлся военной технологией Интварда времён правления Мирэи. От других средств подобных классов, он отличался наличием «гнёзд» для установки артиллерийных орудий, так как часто использовался именно в транспортировке боеприпасов. Так же, передняя пара его «лап» имела особенность конструкции, суть которой заключалась в том, что три «подпятника» служащие для повышения площади опирания, имели возможность складываться. «Жук» мог опираться на две задние пары «лап» для удержания баланса, чтобы превратить переднюю пару в оружие, на подобии копий или жал. В подобных случаях, «Жук» даже не имея оружия и боеприпасов, мог дать отпор, пробив этими «жалами» вражескую технику. Данная особенность хранилась в строжайшем секрете и её использование разрешалось лишь в случаях, со стопроцентным положительным результатом. Все вражеские солдаты, видевшие применение данной технологии, должны были быть умертвлены в обязательном порядке. Распространение об этой технологии приравнивалось к государственной измене. После войны империй, многие экземпляры выведенной из строя военной техники, попали в руки гражданских, на что государство закрыло глаза. Однако, тайная конструкция «Жука» не раскрыта уже более пятидесяти лет»
Передняя, левая «лапа», которой была дана команда сложить три «подпятника», теперь превратилась в жало, что вошло прямо в глаз монстра, прибив его дрожащее тело к песку. Глазастик раздался невероятным, но коротким гомоном. Гразин бросил рычаги управления и заткнул руками уши. И даже Хаблин, казалось, забыл о боли в грудной клетке, схватившись за голову в попытках сдержать невыносимый шум. Когда всё стихло, лицо Гразина ликующе воссияло.
— Ахаха-ха-ха! Как тебе такое, тварь?! — разорвался в крике Гразин.
Хаблин тяжело улыбался радости друга. Второй глазастик запел гомон печали, оплакивая павшего товарища. «Жук», ведомый гениальным водителем, слегка потеряв равновесие, с лёгкостью вытащил жало из поверженного противника, и вновь раскрыв «подпятники» продолжил движение. От чувства собственного достоинства и счастья, Гразин не мог спокойно сидеть в кресле водителя, невольно пританцовывая туловищем. Он продолжил внимательно следить за дорогой, ожидая пока выскочит вторая тварь. Но второй глазастик, прекратил сопровождение. Гомон печали, издаваемый им, всё тише и тише слышался в кабине. Убедившись, что преследования больше нет, Гразин взглянул на Хаблина. Он выглядел хуже, но был ещё жив.
— Терпи, дружок, терпи. Теперь влёт доедем.
— Нет, Гразин. Ты доедешь, — устало ответил Хаблин.
— Мы доедем! Твари позади.
— Ви….жу….его, — сквозь кровяной кашель, проговорил Хаблин.
— Кого? — ужаснулся Гразин, взглянув на товарища.
В его глазах начинал сиять блеск пламени, нос медленно вваливался в голову, а кожа щёк постепенно синела. Всё как в видении, только теперь над Хаблином сиял тусклый, бордовый, бесформенный свет, с лёгким золотым, еле заметным оттенком.
— Гервин, — прохрипел Хаблин.
Гразин вскочил с кресла, пытаясь отогнать свет руками, но те проходили сквозь его конституцию. Уши Хаблина плавились, стекая на плечи.
— Нет! Нет! НЕТ! — кричал Гразин, пытаясь сделать хоть что-то.
— На…зови…е..го…Гервин, — так звучали последние слова Хаблина, перед тем, как его тело полностью исчезло.
— ХАА-АА-А-А-АААБЛИИ-И-ИН, — возопил Гразин.
В этой мёртвой пустоши, этот громкий выкрик услышало лишь одно живое существо. Существо, которое понимало всю боль, вложенную в него. Существо, что совсем недавно, тоже потеряло товарища. Оно лениво моргало веком, глядя на остановившееся вдали транспортное средство типа «Жук». Из его одинокого глаза, текли два ручья. Первый, по потерянному товарищу, второй по скорби человека, что тоже потерял товарища. Однако, на его туловище вырисовался скрытый рот, подражающий человеческой улыбке. Жест, что означал радость, от совершённой мести. Отвернув взгляд, существо попрыгало вокруг своего убитого товарища, а затем, принялось его поедать.
Сквозь слёзы, произвольно наворачивающиеся на глазах, Гразин увидел одежду Хаблина, оставшуюся лежать на пассажирском кресле. Поверх неё расположился мешочек. «Мистер Маккаа передал мешочек для тёти Норы и на этом всё» — пролетело в голове мужчины. Разъярённый, осознавший, что тётя Нора навела их на Вориндайскую торговлю, лишь из-за встречи с её «партнёром», он схватил мешочек. Внутри находился огромный бриллиант и записка:
«Да, ты была права. Этот точно купит мой идол. Вот твоя плата».
Глаза Гразина загорелись местью…