1
Чёрный, с шестью лапками и хитиновым панцирем, перебирая конечностями, шевеля усами и петляя, он пронёсся по плитке, уложенной в ванной.
В то утро, проснувшись не слишком рано и пройдя, включив свет, в комнату и взглянув на пол, я увидел это мерзкое насекомое, и резко отшатнулся от его вида.
Он убежал куда-то под раковину, скрывшись в лабиринте санузла за стеной. Таракан, не меньше 3 сантиметров в длину, тёмный и отвратительный – я его надолго запомню.
Умылся, прошёл в спальню, сел на кровать и задумался, оглядывая пространство кругом.
Почему он попался мне на глаза? – Размышлял я. – Эти твари ползут откуда-то из канализации, отличаются от своих рыжих сородичей размерами. В квартире у меня всегда было чисто, и я прибирался, как мог.
Отчего он так беспокоит меня? Проклятый таракан. Как же я их ненавижу! Почему? Потому что эти существа – не одиночки. Их много, и мне даже было страшно представить, что может твориться где-нибудь там, в тех уголках многоэтажного дома, которые скрыты от человеческого взора.
Сейчас мне предстояло столкнуться с ними, и хоть моё отвращение к тараканам граничило с каким-то полубезумным страхом, который я испытывал всякий раз, как только видел паразитов, мне необходимо было их изжить.
Медленно я собрался, надел куртку, ботинки, вышел из дома. Бредя по длинному коридору, у стен которого располагались двери квартир моих соседей, я подумал о том, откуда он ко мне мог пробраться.
Железная дверь в конце помещения поддалась, я вышел в основную часть подъезда, нажал на кнопку лифта. Панель показывала этажи – 9, 8, наконец, остановившись на шестом.
Зайдя в лифт, стал ждать, когда тот спустится вниз.
Осторожно, пыхтя и дребезжа, со скрежетом, подобным визгу старого измученного механизма, лифт опустился. Двери распахнулись, и я перешёл порог, устремляясь на выход.
Отворил двери, вышел на крыльцо – на лавочке возле дома сидели старушки – как всегда, хоть и время было раннее, они что-то обсуждали между собой. Весна, не совсем ещё войдя в свои полномочия, медлила наступать, и повсюду стояла ещё прохлада, а снег так и не хотел таять.
Интересно, может, объявление какое-то есть? – Ведь, если у меня появились те, кого никогда не было, возможно ли, что это связано с какой-то оттепелью?
Я знал и понимал, как устроены эти твари. Они лезли лишь тогда, когда приходила в движение вода местных рек – у нас имелась подобная, и ледоход прошёл по ней совсем недавно, освободив водоём из заключения льдов.
Всё расшевелилось, и тараканы нерасторопно начали своё движение. Мне отчего-то казалось, что они всегда рылись где-то в стенах. Всегда ли человек проникал в самую суть, видел то, что есть на самом деле?
Вероятно ли такое, что эти паразиты имеют где-нибудь во влажных местах такой контроль, что их просто невозможно оттуда вытравить? Я содрогнулся, и по телу пробежали мурашки.
В сознании вспыхнул образ, навеянный либо страхом, либо наваждением – сырое подземное помещение – какой-нибудь водопровод, канализация, люки.
И под мерное капание воды откуда-то издалека я слышу топот перебирающих конечностей. Он звучит как марш, безумный и не поддающийся какому-либо описанию.
Фантасмагорический, неуёмный, стучит в ушах этот звук. Он одновременно пугает и затягивает. Будто в этом перебирании слышится эхо чего-то древнего и далёкого, того, что отринул от себя человек.
Повернувшись к сидевшим на скамье пожилым людям, я проговорил:
– Здравствуйте, Марья Петровна.
– Привет, Аркаша. – Поприветствовала она, взирая на меня своими карими, покрывшимися от старости пеленой, глазами.
Рядом с ней сидели ещё две старушки – одна, уперев две руки на трость, погрузилась в какие-то размышления, а другая посмотрела на меня – худая, с морщинистым лицом, имевшая резкий контраст с чуть более крепко сложенной Марьей Петровной.
Её звали Елизавета Ивановна, и она до сих пор была председателем нашего дома.
– Как дела, Аркаш? – Спросила Ивановна.
– Как обычно. – Ответил я, ухмыляясь. – У вас как? Здоровье?
– А… – Махнула рукой Марья. – Не очень, ноги больные, сердце, давление, ты и сам знаешь.
– Да, конечно. – Кивнул я.
– Что-то давно тебя не было, куда пропал-то? – Поинтересовалась та, что упёрла руки на трость – Валерия Савельева.
– Да разъезжал. – Отозвался я.
– У, понятно. – Прогудела баба Лера.
– А чем занимался, внучок? – Осведомилась Елизавета.
– Да недавно статью написал. – Ответил я.
– Эх, жаль, что учёных, таких, как ты, сейчас мало. – Произнесла Ивановна.
– Эх, да. – Протянула баба Маша.
– Вот в наше время, Аркаша, интеллигенцию очень ценили. – Начала Савельева. – И грамот почётных много было, и наград. А ты, как бишь его?
– Биолог. – Отозвался я. – Точнее, энтомолог.
– О, точно. – Вспомнила баба Лера. – Может, новости слышал?
– Какие? – Уточнил я.
– Ну, про тараканов. Соседи уже с утра успели пожаловаться.
В голове пронёсся образ хитинового, двукрылого насекомого. Содрогнувшись, я сглотнул, сам не осознавая, чем вызван мой страх к этим паразитам.
– Да, сегодня видел. – Подтвердил я.
– По любому от кого-то лезут. – Заметила сухо Елизавета.
– Сегодня заметила одного. – Вдруг сообщила Марья Петровна. – Такие странные, чёрные, большие…
– Да, они отличаются от своих сородичей. – Произнёс я, и хотел уже пуститься в лекцию об этих тварях и том, откуда они приходят, но меня опередила баба Лера:
– Может, они одиночки? Ну, помнишь, на даче же видела тёмных больших муравьёв? – Обратилась она к Марье – у Елизаветы не было загородного дома.
– Ага. – Отреагировала она. – Они больше, но, в отличие от красных маленьких муравейники не строят и не кусают.
– Иногда могут и укусить. – Возразил я, и мысли мои, наконец, были отведены от тараканов: – Обитают, и вправду, поодиночке. Самый их сезон, здесь, в Сибири – июль-август. Обычно роют себе укрытия и пытаются выжить.
Из-за их медлительности многие погибают от случайных шагов людей, они незаметные практически, но вреда особого не наносят. У вас какие дорожки на даче, деревянные? – Спросил я.
– Да, Аркаш. – Ответила баба Маша, а Лера только кивнула в знак согласия.
– Вот, обычно вид этот называют муравей-древоточец, они и едят кору, а также деревья. Роют ходы.
– Так они всё погубят! – Ужаснулась Валерия. – У меня беседка такая красивая стоит!
– Нет. – Отринул с улыбкой я. – Но вред, правда, нанести могут. Вы их к деревянным сооружениям не подпускайте, да они особо и не любят такое, им что-то естественное ближе. Если лаком и растворами всё покрашено, ничего не съедят.
– А в чём их польза-то, внучок? – Поинтересовалась Марья Петровна.
– Тлю едят, в саду почти незаменимы. И для огорода хороши.
– Ох, спасибо, Аркаш. Так бы и не узнала. – Поблагодарила баба Лера.
– Не за что. – Отозвался я. – А насчёт тараканов. – Я как-то запнулся и сразу помрачнел, а в ушах зазвенел гул лапок, которыми перебирают, ползя по поверхности, омерзительные создания. – То чёрные могут и поодиночке обитать, иногда собираются в небольшие группы.
И внезапно в горле застрял ком. Сотни тараканов бредут отовсюду, и страшный гул, словно надвигающейся катастрофы, неумолимой и которую не в силах остановить никто, раздаётся, стучит в висках, как сирена перед началом землетрясения или цунами.
– Понятно, Аркаш. Ладно, всего тебе доброго. – Проговорила Маша.
– Надеюсь, они к нам не подберутся. – Заметила Елизавета. – Травить их надо.
– Это да… – Согласился я и пожелал всего доброго.
Перед тем, как уйти, я вдруг почувствовал, как в ноздри мне ударил запах яда, смердящего и похожего на хитин. Он словно обитал где-то рядом с крыльцом.
Не обратив на это внимания, хоть меня на мгновение и одолел непонятный ужас, я выдвинулся дальше.
Трёх старушек уже не было на лавочке, когда я возвращался домой с пакетом продуктов. Добравшись до своей квартиры, я всё тщательно осмотрел – нет, их не было ни в ванной, ни под раковиной на кухне.
Но я решил всё же поставить ловушки. Эти твари, их крылья… Хорошо, что они не умеют летать. Ужасные создания. С трепетом я приступил к работе, решив бороться с ними.
И только отдалённый неясный шорох, и бульканье капающей воды изредка проносились в сознании, показывая моё омерзение и отвращение к этим созданиям.
В детстве, когда я был ребёнком, помню, в один солнечный майский день, когда тепло уже медленно наступало и близилось лето – именно тогда, придя домой, я решил открыть дверцы под раковиной на кухне.
Санузел петлял и уходил дальше, и по трубам ползли они – не больше трёх, чёрные тараканы. Я заметил их не сразу. Одно существо каким-то образом забралось мне на руку, и я увидел его, лишь когда оно уже ползло у локтя.
От ужаса я встряхнулся, и насекомое упало, а затем, движимое своим странным, исковерканным инстинктом, запетляло в безумном бессознательном танце.
Создание побрело, быстро и уверенно, обратно, туда, где обитают его сородичи. Молниеносно, и при этом кружась в вихре. В этом таракане было нечто особенное.
Словно он оказался на свободе, и два его инстинкта – желание исследовать что-то новое или вернуться, на несколько мгновений вступили в борьбу, но потом одержал победу тот, который привёл его назад.
Что в них заложено? – Думал я. – Определённо, в их существовании есть что-то необычайное, пугающее и цикличное. То, что заставляет меня дрожать и содрогаться от одного упоминания этих хитиновых отродий.
2
Ничем я не занимался тем вечером, и холодный, заснеженный день мерно подходил к концу. Стремясь отвлечься от своих мрачных размышлений, я посмотрел в окно.
За стеклом кружились в беспорядочном вихре хлопья снега – они падали, укутывали улицы и бульвары, попадали редким прохожим на куртки и оставались на них.
И внезапно мой взгляд померк, и ужасное, страшное видение посетило меня. Вместо снега была теперь жуткая, чёрная живая масса из мириадов маленьких мерзких существ.
Они пикировали на своих крыльях, словно куры, которые пытаются взлететь, и плашмя падали вниз. Переворачиваясь, твари, встряхнувшись, углублялись в сосредоточение своих сородичей, и в непонятном мрачном свете лучей почти полностью ушедшего в закат солнца это зрелище выглядело как начало конца человечества.
В горле пересохло, виски застучали, а я смотрел на безумную вереницу тараканов, падающих отовсюду. Они были везде – на подоконнике, внешних стенах домов, крышах.
Так же резко всё перед глазами развеялось – не было уже солнца – оно спустилось за горизонт, и сумерки медленно стали наступать на землю. Мне просто привиделось, я переволновался – подумалось мне.
Из-за чего я так помешан на них? – Я сам не мог понять. Меня всегда привлекали насекомые, их строение и вид – потому я и стал энтомологом, даже открыл один новый вид муравьёв.
Впрочем, для человека такой профессии, как я, это не заслуга – много каких насекомых ещё не изучил человек.
Однако почему меня так тянет к ним – существам c хитиновыми панцирями, перебирающими лапками практически бесшумно? Я никогда не боялся огромных австралийских пауков, мне даже приходилось держать их на руках.
У меня не вызывали отвращения сороконожки, саранча, палочники. Я всегда с интересом следил за червями и опарышами. Мухи не вызывали во мне омерзения.
Во всех перечисленных выше насекомых было что-то, что отделяло их от мира человека. Но тараканы – они будто являются чем-то большим. Я вспоминаю тот танец, в котором кружилось это существо тогда, много лет назад.
Да и это видение, что пронеслось сейчас передо мной – оно было нереальным, похожим на сон. Потому, наверное, я не испугался. Один реальный таракан внушал мне больший ужас, чем та фантасмагория, что проплыла сейчас перед моим взором.
Но всё же эта грёза заставила меня испытать, пусть и на доли секунды, липкий ползучий страх.
Кто же они такие? – Подумал я, уже укладываясь на кровать. Но я не знал ответа, и долго ещё ворочался во тьме, прежде чем погрузился в сон, лишённый всякой надежды и яркости.
***
На утро мои мысли о хитиновых уже не так давили. Освежившись кружкой кофе, я собрался и вышел из квартиры, решив проверить ловушки для этих существ только после своего возвращения.
На самом деле мной двигал страх – я боялся увидеть в них этих тварей, не мог себе представить, как моя рука тянется вперёд и медленно достаёт одну из коробок, в которой рассыпана приманка, пахнущая странным «ядом», а на липкой поверхности внутри ещё отчаянно сопротивляется причудливое непонятное создание.
Трамвай грохотал, отстукивая свой ритм, мерный и чёткий, как у хорошо сработанного механизма, и который так разнился с безумным шелушением сотен паразитов.
Порядок и хаос – подумал я. – Есть ли в этом какая-то закономерность?
Лица студентов выглядели скучающе, в них не было и толики заинтересованности. Гул их голосов...
Третий вид шума – заключил я, постояв немного за дверью, не решаясь войти в помещение и прислушиваясь к голосам из аудитории.
Что-то среднее между организованностью, чёткостью и беспорядком. Нечто такое, что и представляет собой человек как вид, покоривший планету, но живущий в гармонии с природой. По крайней мере, настолько, насколько это возможно.
Лишь только я показался на пороге, перешёптывания и разговоры смолкли. Окинув взором почти всех, я медленно проговорил:
– На чём остановилась прошлая лекция?
Тут же потянулись вверх десятки рук. С места вскочила какая-то девушка, отчиталась так, словно я был неким командиром, а не обычным преподавателем:
– Строение и анатомия насекомых с полным превращением.
– Ах, да. – Протянул я. – Разумеется, спасибо.
Руки опустились, девушка уселась на место, и я, изо всех сил прогоняя из мыслей тех, кто поселился в голове моей давно, и которые будоражили меня постоянно, продолжил:
– Как вы знаете, этот тип развития подразумевает…
И запнулся. Откуда пошло выражение «тараканы в голове»? Да, меня мучают эти существа, но именно что самые настоящие. Получается какой-то смешной и одновременно страшный каламбур.
Ужасающий от того, что кто-то может допустить мысль о том, как люди состоят из насекомых – я знал об этом психологическом заболевании, и очень хорошо, что не страдал им.
В конце концов, я произнёс:
– В общем, насекомые этого типа подразделяются на несколько отрядов. Кто мне их назовёт? Также хочу услышать подробнее про каждый из них.
Снова поднялась студентка – очки сидели на её носу, худая фигура выглядела скорее истощенной, чем изящно стройной. Наверное, слишком сильно налегает на учёбу – подумал я.
– Жесткокрылые – одни из них. – Отозвалась девушка.
– Отлично. – Кивнул я, но из головы никак не хотел проходить образ чёрного существа. Тук-тук – равномерно стучало оно лапками.
– К ним относятся жуки. – Продолжила она. – У них две пары крыльев – передние и задние. Первые – как раз таки жесткие надкрылья, служащие для защиты. Вторые – кожистые, на них жуки и летают.
– Однако не у всех… – Сказал я, и был сразу же перебит:
– Да, конечно, Аркадий Петрович. – Студентка поправила очки. – Есть также те, которые не обладают задними крыльями и не могут летать, обитают такие обычно на земле.
А эти твари – где живут они? – Думал я. – Километры канализации, кишащей мерзкими отродьями, которые гудят, и их тёмное царство скрыто от наших глаз. Они хуже крыс, омерзительней любых других и при этом такие знакомые.
Как тараканы так близко подошли к нам? Что скрыто в них? Почему они такие особенные? – Моя ненависть к ним граничила с каким-то восхищением, словно я пытался постичь внеземной вид.
Девушка говорила ещё что-то, совсем немного – основную суть она уже рассказала, и мне этого было достаточно. Молча студентка уселась на место.
Но перед тем как она скрылась в ряде парт от моего взгляда, я подметил про себя странное движение её рук – будто она с трудом сгибала их, если бы это были не кости и мышцы, а нечто иное.
– Группа, фамилия? – Поинтересовался я, и, услышав ответ, записал всё в журнал, приписывая ей балл.
Медленно тянулись занятия, одно за другим. И иногда я смотрел в окно, за которым делало свой оборот солнце. Когда я вышел из университета, был уже ранний вечер.
Светило ещё не скоро зайдёт за горизонт, но страх, проявлявшийся лишь в смутных размышлениях о природе тёмных существ, теперь стал накатывать на меня.
Первая волна ужаса окутала меня, как только я вышел на улицу. Осознание того, что мне придётся вернуться назад, пугало. Потом новый, более сильный прилив страха обдал меня, когда я уселся в трамвай.
Снова гул заточенного механизма, так разнящийся с тем безумием, которое я представлял в своих мыслях. И, наконец, я застыл на пороге у двери своей квартиры.
Чудилось, что как только я открою дверь, то на меня нападут они, облепят своими тельцами всё тело, заберут к себе. Я не мог не представлять этого, и мой странный, граничащий с безумием страх был мне самому непонятен.
Резко я отворил дверь. Разумеется, всё было чисто – никакого гула и хаоса. Только тишина и тиканье настенных часов. Мне надо было проделать только одну вещь – достать дурно пахнущие ловушки и проверить их.
Вечер почти прошёл, и в бытовых делах я даже не вспомнил, а возможно, просто не желал думать о том, что мне необходимо сделать. Наконец я раскрыл дверцу под раковиной, и рука моя потянулась вперёд. Я медленно достал одну из картонных подобий коробок, маленьких и несуразных.
Словно не в силах признать очевидного, я просто держал её в руках, боясь заглядывать в широкий проём. Но, в конце концов, я переборол себя, посмотрел внутрь и замер, боясь даже дышать.
Всё было так, как я себе и представлял. Около дюйма в длину, он шевелил усиками, отчаянно пытаясь выбраться и скрыться там, откуда пришёл.
Одна лапка прилипла к поверхности, и тот, проведя в тщетных попытках, судя по всему, много времени, отделил её от себя. Но остальные пять конечностей были твёрдо прилеплены к картонке.
Зачем я заглянул внутрь? Я будто видел не насекомое, а разумное, невероятно умное и расчётливое существо, которое, как человек, оказалось втянутым в подобие болота.
Усы – для чего он ими так отчаянно шевелит? Хитиновый панцирь, тёмные нераскрывающиеся крылья, более светлое брюхо. Как неизвестный мне вид, поглаживал он свои усики мохнатыми вытянутыми лапками.
Рука дрогнула, коробка упала на пол, я пошатнулся, отошёл на шаг назад. Мне захотелось сжечь её, затоптать, уничтожить, не оставить даже праха и пепла от этой ловушки и её заключенного.
Но всё же я вновь переборол себя, выкинул картонку в мусор, намереваясь завтра утром первым делом вынести её, чтобы больше не знать об этом копошащемся в ней существе.
Беспокойно, так и не решившись проверить вторую ловушку, я постарался заснуть. Но мне не давало покоя ничего, что происходило, казалось, кругом.
Я прислушивался к каждому шороху, любому звуку, но так ничего и не различил. Только ближе к глубокой ночи я нервно прикрыл глаза и кое-как погрузился в мир, лишённый сновидений. Но в этом и был плюс – мне хотя бы не привиделись кошмары.
Только абсолютная пустота и далёкий, завывающий гул тараканов, роющихся в стенах. Почему они так шевелят усами? Для того чтобы связаться друг с другом? По какой причине они так, как казалось мне, разумны?
И вдруг в этой пустоте я отчётливо услышал шуршание и перебирание лапок, словно существо рылись в мусоре. А потом всё стихло. И через какой-то миг этот звук раздался снова, на этот раз совсем близко.
Еле шелестя простынёю, практически не задевая её, бежала тварь, переставляя своими конечностями в такт первобытному танцу.
И этот тихий шум донёсся до меня.
Он был рядом с моим ухом.
3
Помедлив, осознавая, кто шумит прямо рядом со мной, я всё же нашёл в себе смелость раскрыть глаза.
Судорожно, рывком, я вскочил с постели. Только темнота, и ничего больше. Встав, я прошёл к выключателю. Чудилось, что, как только я врублю свет, всё помещение окажется заполненным этими существами.
Словно они сновали повсюду, в безумном хаотичном вихре, в котором не было ничего рационального. В этом танце они показывали свою истинную сущность – такую, которую не в силах был понять человек.
Я застыл на месте, будто завороженный тьмой. Сердце не унималось, а горло пересохло. Тело тряслось от странного наваждения.
Было так тихо, что я смог различить своё тяжелое, едва заметное сопение. Я настороженно прислушивался к каждому звуку, тщетно стараясь различить во мгле этот мерный тихий топот.
И снова видение, ужасное и ненормальное, посетило меня. Мгла в помещении сомкнулась, втянула меня в свои объятия, и под её гнётом мне показалось, что вся комната и даже ночное небо – слой тараканов, копошащихся и шерстящих друг на друге.
То была не чёрная материя, а мерзкая и отвратительная живая масса из сотен тварей. Тени оказались силуэтами, звёздное небо – плотным слоем насекомых, и весь мир, на который опустились сумерки, попал в царство этих существ.
Мне стоило лишь протянуть замерший в несколько миллиметрах от выключателя палец, чтобы вновь вернуть себе спокойствие и умиротворение.
Но это оказалось не в моих силах. Я смотрел на причудливую фантасмагорию с отвращением, омерзением, страхом, граничащим с безумием, и внимал почудившемуся мне перебиранию лапок.
Меня завораживало это шествие и лёгкое дребезжание сумрачной массы. Мне захотелось прийти к этим созданиям, показать себя, взглянуть на них повнимательней, понять смысл их танца.
И вдруг стук трамвая отчётливо раздался в моём сознании, прерывая хаотичный шум сотен привидевшихся мне тараканов. Они вступили в схватку – сама природа против технологий, порождённых человеческим разумом.
Механизм содрогнулся, не выдержав шума первобытной стихии, заскрипел и заскрежетал, не в силах сопротивляться потоку насекомых и их топоту, и только в конце издал предсмертный хрип, походивший на раскрывание заржавевшего люка.
Рука дрогнула, палец непроизвольно нажал на выключатель, и комната вмиг озарилась светом. Никого, разумеется, не было. Только шум в моей голове. Отголоски топота ещё стучали в висках, когда я, тщательно оглядывая помещение, увидел прямо рядом со своей подушкой какое-то пятно.
Медленно пройдя к кровати, я наклонился над ней и присмотрелся с любопытством, в котором смешался ужас, к этому следу. Липкая, желтовато-отвратительная, будто отметина от того самого таракана, который шуршал у меня под ухом, материя…
Содрогнувшись, я, наконец, кое-что уяснил. Неужели не всё из произошедшего было кошмаром? Нет, такого просто не могло быть.
Поменяв простынь, я лёг обратно и погрузился в мир снов, где была лишь темнота – самая обыкновенная, и никакие тараканы не привиделись мне в тех грёзах.
***
Сегодня я отдыхал – так бы это можно было назвать, если бы мне пару дней назад не попалась на глаза одна из мерзких тварей. Решил проверить вторую ловушку – та оказалась пустой.
Вышел из квартиры только для того, что выкинуть мусор. Но перед тем как сделать это, меня посетила одна идея, связанная с моим ночным бредом, и с волнением порывшись в ведре, я вынул оттуда картонку, к которой прилип таракан.
Сердце ушло в пятки, когда я взглянул туда, где находилось это насекомое накануне. Только лишь одна оторванная лапка осталась на прилипшей поверхности, и более ничего не было.
Неужели он… Странный след на постели, шуршание лапок… Он ползал рядом со мной, а потом скрылся... Нет, просто провалился в мусор. С отчаянием, граничащим с безумием, я перевернул мусорное ведро прямо на пол.
Судорожно стал рыться в смердящих упаковках и остатках еды. Я вскидывал руки, копошась в мусоре, раскидывал в сторону всё, что можно. Весь пол на кухне покрылся липким слоем.
Около четверти часа, не оставляя попыток найти его, я с напором обезумевшего перебирал по десятки раз одни и те же упаковки, коробки и прочие отходы, словно отказываясь воспринимать то, что случилось.
В конце концов, выдохшись, я облокотился о шкафчик, усевшись на плитку, и тяжело вздохнул. Перед взором всё плыло. Кое-как собравшись с духом, я положил мусор обратно в пакет, вымыл пол и выкинул отходы, попутно зайдя в магазин и купив ещё несколько ловушек для этих существ.
Когда я, полностью погруженный в мысли о том, что это могло быть, с дребезжанием подумал про то, что таракан реально шуршал прямо рядом со мной в эту роковую страшную ночь, ко мне в дверь постучали.
Будто пробудившись от фантасмагорического сна, я на ватных ногах подошёл к входной двери, и, прежде чем растворить её, посмотрел в глазок. То была Елизавета Ивановна.
Медленно я открыл дверь. Надо сказать, вид мой вполне мог быть осунувшимся и бледным, от чего председатель как-то странно оглядела меня, затем произнесла:
– Аркаш, что с тобой?
– Ничего. – Пробормотал я. – Что-то случилось?
Старушка задумчиво повела вокруг взором своих полузатуманенных от старости глаз:
– Да. – Подтвердила она. – Говорят, у соседей с четвёртого нашествие произошло.
– Нашествие? – Уточнил я.
– Ага. – Кивнула баба Лиза. – Эти тараканы, ну, чёрные, помнишь, мы недавно разговаривали…
– Да, конечно. – Ответил я, чувствуя нарастающее биение сердца.
– Говорят, там целая колония у них под раковиной жила. Сотни две, не меньше.
Как только я постарался себе представить это, моё тело сжалось. На миг я почувствовал себя маленьким ребёнком, по руке которого ползёт таракан. Закололо в груди.
Снова в голове раздался топот сотен лапок. И вдруг меня накрыло какое-то безумие, и я судорожно выговорил:
– Их надо уничтожить.
– Разумеется, Аркаш. Вон службу вызвали, они ими и займутся. Дезинфекция проведут.
Нет, она меня не поняла – размышлял я, ощущая, как по лицу расплывается улыбка – их надо истребить – спуститься туда, где они обитают. Я проберусь в это царство мглы и вод, возьму с собой бензин, водку, спирт – что угодно!
Если мне суждено сгореть в пламени вместе с вихрем этих существ, я готов на это! Они слишком отвратительны! Я не могу нормально спать по ночам, меня тошнит от одного упоминания этих созданий, а от вида единственного такого существа бросает в холодный пот и стучит неровно сердце…
Особым, четвёртым видом шума – заключил я. Этот орган одновременно совмещает в себе точный ритм механизма, шум толпы и… тот танец, хаотичный и ненормальный, который иногда звучит в моём сознании.
Сердце совмещает в себе все эти звуки, оно поднимается над ними, но даже этот тщательно отлаженный, работающий без перебоев почти целый век механизм даёт осечку, как только в душу мою закрадывается ужас, внушенный видом мерзопакостных тварей.
– Внучок? – Ты в порядке, Аркаш? – С некоторым испугом осведомилась Елизавета Ивановна, отпрянув от меня на шаг назад.
Потянув мгновение, как готовую сорваться со швов нить, образующую время, я взирал на бабу Лизу. Потом вновь обрёл рассудок и уже спокойно произнёс:
– Вполне, просто сейчас загружен по работе. – Заверил я.
Разумеется, я врал. В этот момент я полностью был окутан мыслями о мерзких существах. Смрад хитина уже застрял в ноздрях, казалось, навеки.
– Понятно, я что пришла-то, Аркаш. – Продолжила после моих уверений председатель. – Мы тут всем домом собираем средства на случай сильного засилия паразитов. Крайней мерой будем выселять всех с этажей на несколько дней, чтобы полностью продезинфицировать дом.
– Ясно. – Кивнул я. – Но пока что дело не такое серьёзное?
– Да вроде нет. – Согласилась она. – Но ты если что пиши или ко мне приходи.
– Конечно. – Проговорил я. – Как только начнётся нечто подобное – сразу напишу.
– Хорошо, Аркаш. – И это. – Худенькая старушка необычайно посмотрела на меня: – Ты береги себя, много слишком не думай. Был у нас один профессор, году в 1995, так он тоже тараканов не любил.
– С чего вы взяли…
– А кто этих паразитов любит? – Не дав мне договорить, уточнила Елизавета. – Правильно – никто. Я к тому, что тот доктор, вроде как, то ли физики, то ли математики, помешан на них был.
Содрогнувшись, я посмотрел на бабу Лизу – к чему она клонит? Неужели по мне так очевидно, что чёрные мерзкие создания – не просто мой враг, они – мой ползучий и подступающий кошмар, страшная неразумная грёза, которую хочется навсегда забыть, но что не отпускает тебя и вместе с тем притягивает?
– Я к тому, что ты же энтомолог, насекомых изучаешь. – Сказала Елизавета Ивановна, и только сейчас я понял, что пропустил мимо весь её рассказ, полностью погрузившись в размышления. – А выглядишь так, ну, худо. – Заметила она.
– Просто заработался. – Пробормотал я.
– Ты отдых себе давай, вы все учёные думаете слишком много. – Заключила баба Лиза. – Лучше пойди, прогуляйся, развейся. Лучше будет.
– Как только освобожусь…
– Ну, хорошо, Аркаш. Давай, здравия тебе.
– И вам. – Пожелал я, затворяя двери и чувствуя неуёмный тошнотворный запах.
Мысли об отвратительных тварях и их топоте вдруг оставили меня – та история, которую я прослушал из-за собственных переживаний, теперь возбудила во мне любопытство, и я, решив, что узнаю всё сам, уселся за компьютер.
Поиск в интернете давал мало результатов. Лишь только то, что тот профессор преподавал в том же университете что и я, был математиком, и жил в квартире, которая располагалась через несколько от моей.
Получается, мы бы могли быть соседями – подумал я, продолжая рыться в мировой паутине. Так, Павлов Афанасий Юрьевич… Вот, как его звали. Но никакой конкретной информации.
Может, стоит пойти к Елизавете Ивановне и попросить её вновь поведать мне обо всём? Нет, вряд ли во второй раз она расскажет мне ту историю, да и тем более я итак вызвал кое-какие подозрения у старушки из-за своего вида.
А какой у меня вид? – Внезапно подумал я, и, вскочив с кресла, подошёл к зеркалу.
Глаза, зеленовато-голубые, блеклые и тусклые. Щёки, точнее бледные впадины, потрескавшиеся губы, взъерошенные волосы. Поникшая, сутулая спина…
Вероятно, я давно не смотрел на себя со стороны. И этот вид меня напугал. Особенно на моём лице выделялись глаза – на секунду мне показалось, что веки мои сомкнулись вертикально, как у насекомого.
Отшатнувшись, я бросил взгляд на зеркало. То отражало меня, плохо, невероятно исковеркано. Вот оно прирастило к моей спине два крыла, а руки мои стали напоминать маленькие тёмные лапки с шипами.
Я смотрел на себя – человеческие ладони, потом – в зеркало – но там уже от меня не осталось ничего человеческого. Огромное существо, прислонившись к стеклу с той стороны, чёрное и мерзкое, взирало на меня. Я приподнял руку – то вскинуло вверх лапу.
Повернул голову – тварь попыталась сделать то же самое. Мой мозг, обрабатывая то, что я лицезрел, словно пропустил грани страха и ужаса, которые я должен был испытать, и только какая-то ненормальная, полоумная ярость нахлынула на меня.
Со злобой я бросился к зеркалу, за которым нечто продолжало смотреть на меня и пародировать мои движения. Взмахнув кулаком, я обрушил его на стекло, сосредоточив в этом ударе весь свой гнев, и зеркало, будто помедлив, окропленное моей собственной кровью, разлетелось на сотни осколков.
Маленькие звенящие кусочки падали с грохотом на пол, визжа и дребезжа, и облик огромного таракана передо мной рассыпался так же, как эти осколки. И только я выдохнул спокойно, как из-под кусков стекла стали выползать сотни существ, от вида которых меня окутала волна страха и непонятного восхищения.
Они разбрелись повсюду, я ступал на пол, и под ногами раздавался треск и хлюп их раздавленных хитиновых панцирей. Они лезли из окон, стен, щелей, отовсюду, и я не мог понять, что со мной происходит.
Весь, трясясь как в лихорадке, я вдруг потерял контроль над собственным телом, а твари тем временем закружили в вихре, своём ненормальном танце, образуя петлю по центру помещения.
Они бежали с невероятной скоростью, молниеносно делали один круг вслед за другим. Смотря на их полчища, я улыбнулся, а потом и вовсе сорвался на безумный смех.
А потом я, окончательно потеряв власть над собой, встал в центр – небольшой участок, который насекомые будто оставили специально для меня. И я взирал на перебирающих лапками существ, которые сновали вокруг. Почудилось, что они отдают мне какую-то странную честь, кружась подле меня, как вокруг изваяния древнего божества.
И этот вихрь с каждым мигом захватывал всё больше и больше пространства, словно вытесняя из самого мира всякий порядок, а прибывающие тараканы продолжали лезть из щелей и присоединялись к своим бредущим сородичам.
А я стоял над тварями и усмехался. Я смеялся, притоптывая ногой, и заворожённо глядел на хаос, что творился вокруг меня, и поступь этой природной стихии отдавалась гулкими ударами в моём затуманенном сознании.
И вдруг всё померкло перед взором, а я стоял один в помещении, с окровавленной правой рукой. Внизу вокруг меня кружился, нащупывая, куда ступить, один единственный таракан.
Он прихрамывал – тот самый, который сбежал из ловушки. Отринув омерзение и страх, я наступил на существо, и липкий хруст донёсся словно издалека.
Либо я уничтожу их. – Заключил, тяжело дыша, я. – Либо…
И снова мой взгляд устремился к разбитому зеркалу, а потом я, наконец, почувствовал боль, что нанесли мне вонзившиеся в ладонь осколки. И только сейчас, с огромным запозданием, неимоверный первобытный страх нахлынул на меня, и я тяжело сглотнул, лишь в этот миг пробуждаясь от безумия.
4
Павлов… Кем же был этот человек? – Размышлял я, сидя в кресле и поглядывая в окно. За ним слепило солнце, яркие лучи которого заливали всё кругом.
Отойдя от самого страшного видения, которое мне пришлось пережить за последнее время, я рылся в ноутбуке, тщетно разыскивая хоть какую-либо информацию о математике, что жил тут.
И вот неожиданно я наткнулся на выписку из какой-то старой газеты (было помечено, что сноска перенесена в онлайн-формат несколькими годами после инцидента).
Однако сложно было назвать это инцидентом. – Заключил я, читая между строк. Мой разум не воспринимал ничего, кроме неясного предчувствия чего-то ужасного. Вот содержание статьи:
«От 15 марта 1995 года
Сегодня, в ночь с 15 на 16 число сего месяца этого года, в квартире, находящейся на шестом этаже многоэтажного дома по адресу ***, скоропостижно скончался профессор математики и доктор наук Павлов Афанасий Юрьевич.
Как сообщили соседи, из жилища учёного раздался грохот, похожий на выстрел. Однако когда врачи и несколько лейтенантов выбили накрепко закрытую дверь, то нашли на полу гостиной лишь тело профессора. Отыскать какое-либо оружие не удалось.
Перед тем как уйти из жизни, этот уважаемый и известный человек оставил записку, в которой, по сводкам, содержалась некоторая информация о поводе и причинах его самоубийства.
Некоторые сообщают, что на бумаге была выведена некая формула. Прибывшие на место сотрудники спецслужб поспешно увезли тело и опечатали квартиру, прихватив с собой предсмертное откровение профессора. Детали вскрытия сообщат позже.
Как мы смогли узнать от нашего корреспондента, который посетил одного из врачей, что увезли тело Павлова, никаких видимых следов, проясняющих причину суицида, не обнаружено.
Также медик решительно утверждал, что на первый взгляд рассмотрел все признаки инфаркта. Но та самая записка, которую нашла позже полиция – та лежала под столом, левее от распростёршегося на полу Афанасия Юрьевича – говорила об обратном.
Правоохранительные органы начали расследование по поводу причин смерти Павлова. Наша газета будет следить за дальнейшим развитием событий».
Откинувшись на спинку кресла, я задумался. Необходимо было действовать. Эти твари сведут меня в психлечебницу или могилу, а мозг мой итак перегружен.
Видения терзают меня теперь чаще. Прошло не меньше суток, но я так и не пришёл в себя. В голове гудел топот существ, словно лезших ко мне со всех поверхностей.
Внимательно я порылся по сайту, и обнаружил ещё одну статью. К ней прилагался документ, засекреченный, но в силу давности обнародованный, будто специально для меня, несколько дней назад:
«От 25 марта 1995 года
Снова мы возвращаемся к гибели умного и решительного человека, и ещё раз отдадим ему честь за его вклад в развитие науки.
Наш специальный корреспондент смог прорваться к майору, ведущему дело, в отделение полиции по адресу ***. Некоторые сведения привёл служитель порядка перед тем, как сообщил о том, что информация будет засекречена. Лишь то немногое, что наш человек смог от него узнать, уже навевает на подозрения.
«– Скажите, что на самом деле случилось?
– Вы не единственный, кто приходит ко мне с этим вопросом. – Заметил полицейский.
– Да, но…
– Конечно. – Я понимаю. – Мужчина средних лет, брюнет, закурив сигарету, улыбнулся. – Скажем так – причина смерти доктора Павлова остаётся невыясненной.
– Вы хотите сказать…
– Я имею в виду. – Перебил меня майор. – Что дело закрыто. Единственное, о чём я могу вам поведать, не нарушая протокол, это то, что Афанасий Юрьевич под конец своей жизни страдал от острого психоневрологического заболевания, называемого раздвоением личности. Но я и сам не до конца вдавался в эти подробности.
Молча я кивнул, взирая на полицейского. С лица того сошла улыбка и он продолжил, уже с расстановкой и более тихим голосом:
– Также у погибшего имелась странная «Идея Фикс» – он был помешан… Знаете, на чём?
– Может, паранойя? Мания преследования? – Предположил я.
– Ну что вы! – Махнул рукой полицейский, почесывая затылок. – Если бы всё было так просто… Но тут даже я, опытный следователь, теряюсь в догадках. А та информация, о которой я позже узнал… – Майор не закончил, и лицо его побледнело.
Повисла секундная пауза, которую вознамерился нарушить я:
– Кхм…
– Да, точно. – Словно очнувшись ото сна, встрепенулся полицейский. – В общем, Павлов был помешан на тараканах.
– Тараканах? – Ошеломлённо выговорил я.
– Да, вроде как это называется блаттофобией. – Кое-как проговорил следователь, а потом махнул рукой: – К тому же он испытывал не обычный ужас при их виде, а какой-то безумный страх.
Одна из его соседок, какая-то престарелая женщина, рассказала об одном случае.
Однажды она вышла на улицу – это вроде произошло за несколько недель до гибели математика. В общем, старушка разминулась с Павловым, и уже почти забыла о нём, как вдруг, отходя от дома уже на приличное расстояние, услышала крик.
Обернувшись, она увидела стоявшего в оцепенении Афанасия Юрьевича. Тот даже не в силах был пошевелиться. Подумав, что учёному нездоровится, она подбежала к нему.
Рядом с математиком, как оказалось, в нескольких метрах от него, по крыльцу ползло чёрное насекомое – таракан. Как говорит та женщина, профессор молча взирал на него, даже не обращая внимания на старушку.
Когда тот, наконец, пришёл в себя, он только что-то неразборчиво буркнул и быстрыми шагами удалился вглубь дома».
На этом заканчивается небольшой рассказ нашего корреспондента. Также стоит отметить, что более ничего нового полицейский ему не сообщил, ещё раз напомнив про протокол.
На этой ноте расследование можно считать закрытым. Надеемся, что уважаемый профессор ушёл в лучший мир. Выражаем благодарности редакторам и составителям…»
Сглотнув, я бегло оглядел комнату. Нет никого… Однако в последнее время чудилось, что они шумят везде. Иногда, на какие-то мгновения меня охватывало отчаяние, будто я тонул в своих собственных переживаниях.
Существа, мерзкие и отвратительные, виделись мне за минувшие сутки не так часто, и видения, уже не столь омерзительные, как то, что я узрел тогда в зеркале, ненадолго оставили меня.
По крайней мере, на эти несколько часов – заметил я, посматривая на часы. Разбитое зеркало… Точнее, его отсутствие. Как-то непривычно было обнаруживать, что я не вижу собственного отражения.
Мне нечего было и думать о своём виде, но тараканы… Сегодня ночью я проснулся в холодном поту, тщательно осмотрел свои руки. В грёзах мне почудилось, что странная метаморфоза, липкая и отвратительная, произошла со мной, и то существо в зеркале отражало мою истинную суть…
Но мои чувства не сравнить ни с чем, когда я прочитал второй документ, прикреплённый к газете, и что содержал в себе такое, от чего я вознамерился на последний и роковой для себя шаг.
«Прошло 30 лет с момента гибели профессора и доктора наук, Павлова Афанасия Юрьевича. Я, корресподент, много времени назад бравший интервью у майора полиции, ведущего дело по поводу причин смерти математика, и который успел за это время прожить жизнь и завести себе семью, публикую эти архивы в интернете в надежде на то, что их кто-то прочитает.
Все новостные каналы запретили мне размещать подобную информацию, и, хоть истёк срок давности, я только кое-как смог, с огромным трудом, выпросить у нового майора эти документы».
Ниже следовала небольшая сноска, а потом и прикреплённое к ней вложение – записка Павлова, написанная корявым подчерком:
«Я, как человек науки, не нуждающийся в представлении и, тем не менее, малоизвестный, хочу сообщить вам о том, что со мной происходит.
Ползучий хаос – так я назвал это. Засилье чёрных тараканов не даёт мне покоя. Я чувствую, как с каждый днём они приближаются ко мне, но смог в эти последние минуты собрать остатки своего практически полностью уничтоженного разума и сформировать единую нить заключений.
Мне были интересны эти существа и их физиология. Но я никогда не размышлял о том, как они действуют на нервы. Может, это покажется глупым, но я постоянно слышу трезвонящий в сознании топот.
Это тысячи насекомых шелестят из канализации. Они бредут в несметных чёрных лабиринтах сумрачного царства, где являются настоящей причиной всего, что тут происходит.
Соседи словно не замечают, как с каждым годом они подходят всё ближе к нам, вызывают бесполезную дезинфекцию, пытаются их вытравить. Но как можно прогнать то, что изначально здесь обитало?
Они нелицеприятные, я бы сказал несносные на вид, и один облик этих отродий вызывает во мне тошноту и лёгкое головокружение, а их шёпот из тьмы иногда пробуждает меня по ночам.
Медленно я подхожу к раковине и смотрю в зеркало, где всякий раз вижу образ огромного существа с мохнатыми конечностями. Поначалу я боялся его, выбивал стёкла, но потом что-то древнее и необъяснимое потянуло меня к ним.
И тогда я стал общаться с тварями – я шевелил ртом, а в отражении таракан дёргал усами, причёсывая их лапками, гоготал ротовой пастью – честно, я до конца не знаю, как они устроены.
Много бесед я провёл в полутьме с этим монстром, и, отринув страх, смог проникнуть в саму суть того, что происходит. Это было небольшое вступление, теперь же я расскажу вам всё, что знаю, а потом пущу себе пулю в лоб и…
Впрочем, скоро вы сами всё узнаете.
Его звали Окнит, что на их наречии означало «уверенный».
И он говорил со мной на моём родном языке.
Некоторые наши беседы шли до самого утра, другие ограничивались парой фраз, иные и вовсе не состоялись – мы могли просто взирать друг на друга в полной тишине, и только иногда я слышал на периферии слуха отдалённый шум приближавшихся несметных полчищ чудовищ.
Он поведал мне о том, сколько лабиринтов скрыто во тьме, там, куда никогда не сунется человек. Он рассказал о том, как возглавлял первый отряд своих сородичей, как перебирался с одного места на другое, укреплял своё ужасное царство.
Глубоко под землёй живут тараканы. И их не сотни, не миллион и даже не миллиард. Цифры, которые он привёл мне, ввергли в ужас, но я всегда с восхищением внимал гоготу этого существа.
Как я и сказал, страх полностью отступил от меня. Навеки. Я не чувствовал себя сумасшедшим и знал одно – если оно вышло со мной на контакт, значит, дело не в том, что Окнит хочет нас уничтожить.
Он преследовал другую, ненормальную, иррациональную и фантасмагорическую цель. Такую, которую не смог объяснить даже мне, назвав все человеческие наречия примитивными, а весь наш вид homo sapiens – недоразвитым!
Меня обуревал гнев в то мгновение, когда насекомое вскинуло лапу и проверещало, шевеля подобием… Никак не лица, но и не морды:
– Я прав, человек. Не пытайся строить из себя умного. Даже такой как ты, а ведь твоя профессия связана с точными науками, я знаю – не смог бы понять нашего замысла.
Вы считаете нас ненормальными, паразитами, удручающими ваше жалкое существование. Однако вы даже не догадываетесь о том, что может скрываться, не то что в той необъятной бездне, которую вы называете космосом, но и у себя, здесь, на вашей планете, в её недрах и глубинах.
Мы лишь предвестники.
– К чему вы клоните? – Спросил я.
Таракан замолк. С тех пор он практически не общался со мной, а шелест панцирей всё раздавался в моём сознании долгими, полными не ужаса, а какого-то безразличия, ночами.
Они и вправду лезут отовсюду, пытаются установить контакт только с умными людьми. Я не надеюсь на это, но, возможно ли, что сейчас мои строки читает какой-то человек, схожий мне в своём стремлении познать то, что на первый взгляд кажется хаосом?
Тогда будь осторожен. Вскоре ты всё поймёшь».
Содрогнувшись, я вновь оглядел помещение. Показалось, что повсюду стоит нестерпимый смрад, а в горле застрял ком. Даже для меня Павлов был сумасшедшим – они окончательно разрушили то, кем когда-то был этот человек – с трепетом решил я, продолжив чтение.
«Что же… Всё к этому и должно было прийти, не так ли?
Окнит приходил ко мне сегодня, сообщил нечто столь важное, что я решился на отчаянный шаг. И делаю я это с целью, которая стоит превыше всего, и даже самого человечества.
Впервые он вышел из зазеркалья, протянул мне свою лапу и я потрогал её – уже не мерзкая, какая-то странная на ощупь, она чудилась мне даже приятной.
Будто я изучал внеземное, причудливое создание. Как если бы я погладил единорога… Я даже не заметил в тот момент, как по лицу расплывается радостная улыбка.
Он сообщил мне всё через математическую формулу – он не смог бы передать столь важное послание обычными словами. Наши земные языки, и я убеждаюсь в этом перед своей смертью, и вправду слишком примитивны.
Кое-как я смог решить это невероятно сложное уравнение – даже лауреат нобелевской премии не смог бы проделать такое, но мой мозг стал работать столь хорошо, что мне удалось уяснить это нагромождение знаков и цифр.
Разумеется, без напутствия существа мне этого ни за что бы ни удалось, даже если бы я потратил на решение этой формулы всю жизнь.
Но даже она до конца не передала то, о чём мне хотел сказать таракан, и тогда я решился на последний шаг.
Пистолет прижат к моему виску. Я дописываю эти строки.
Но я не умру. Это за гранью нашего понимания, но я сумел преодолеть рамки сознания, обрёл невероятную интеллектуальную силу, которой не мог бы похвастаться ни один ныне живущий человек.
Прощай, этот мир.
Здравствуй, новый, мрачный и...»
Записка на этом обрывалась. Формула была слишком длинной и походила на древние иероглифы, и я сразу оставил попытки с ней разобраться.
Но даже после этих строк ничего кроме ненависти не испытывал я к этим созданиям, и может, продолжил бы содрогаться от каждого постороннего шума, если бы не сложил воедино все факты.
Как мог он, застрелившись, оказаться полностью целым? Ведь не было никакого пулевого отверстия, крови, только признаки инфаркта…
Однако заключение врача повергло меня в такой ужас, что это заставило тело забиться в судорогах и издать, разодрав глотку, вопль неистового и нестерпимого страха с примесью отчаяния:
«Заключение доктора
Результат вскрытия от 17 марта 1995 года, одиннадцати часов двадцати двух минут утра по местному времени
Не могу написать этого без эмоций. Просто не знаю, что сказать. Начну с малого.
Костей не обнаружено. Вместо сердца находится огромный жёлтый продолговатый орган, очень липкий. Кровь также не алого цвета.
Странная белая жижа, замещающая собой костную ткань, относится непонятно к чему. Вверху подобие лёгких, прямо рядом с шеей. Два светлых продолговатых отростка.
Только позже я услышал от одного человека, в чём могла крыться причина подобного, но это произвело на меня только страх и шок.
Никогда я не видел ничего похожего.
К продолговатому жёлтому отростку крепились такого же оттенка узлы, лишь издалека походившие на желудок и кишечный тракт.
Невероятно огромные яичники мерзкого цвета я даже отказался вынимать. На время я прекратил работу, оставив странное существо – ведь, несомненно, то что я вскрыл, даже близко не являлось человеком.
Вернулся с одним знакомым, биологом по профессии, на место уже через два часа – я вызвал того, для того чтобы он оценил то, свидетелями чего мы были.
Несколько видов отростков на ужасном органе, слитым воедино, внушали только отвращение.
– Так… – Протянул мой напарник, роясь в чреве. – Это – он указал на длинный жёлтый орган – пищевод, переходящий в зоб. Далее – проговорил он – идёт жевательный желудок с этими странными отростками, похожими на щупальца.
Потом – средняя кишка, а вот это – он указал на длинные нити, хаотично извивающиеся по бокам – мальпигиевы сосуды. Ну и задняя кишка. Белая жижа, как ты её назвал – жировое тело.
Ну и наконец. – Выдохнул знакомый, и лицо его только сейчас исказилось от страха. – Слюнная железа, никакие не лёгкие, как ты сказал.
– Что всё это значит? – Напряженно осведомился я.
– То, что… – Напарник замялся, словно боясь даже дышать. – Перед нами внутреннее устройство таракана, скорее всего, вид чёрных, то есть канализационных.
Мой знакомый работает биологом, и только сейчас я узнал, что он занимается изучением строения насекомых. Больше мне нечего добавить. Заканчиваю отчёт.
Но перед этим хочу сказать лишь одно – я не знаю, что это. И не хочу пробовать понять это. Есть ещё одна маленькая деталь, которую я вспомнил лишь сейчас.
Когда я резал плоть, делая скальпелем надрез, кожа хрустнула, словно то был хитиновый панцирь».
Последние строки были явно написаны дрожащей рукой. Ещё, как только я начал читать первые строки, обо всём догадался, но просто не хотел верить в то, что это правда. Такого просто не могло быть.
Или?
В голове застучало, мириады существ заверещали, и вдруг я вспомнил о последних словах Павлова. Именно в тот момент я издал уже описанный ранее страшный крик отчаяния.
Конечно, не обо всём сразу, но я догадался – они заменили друг друга, перешли зазеркалье. Когда Афанасий Юрьевич застрелился, к нему выползли тараканы, унесли в своё царство, а позже заменили телом своего сородича.
Но как, каким образом они могут принимать облик людей? А что… – В сознании пронёсся образ огромного таракана и то видение, что посетило меня вчера. Неужели я и сам – среди них?!
Не может быть, нет, нет…
– Нет! – Завопил я, и тело содрогнулось от громкого безудержного смеха.
Упав на пол, я ворочался по нему, а где-то в подсознании звучал танец тех, кто обитают во тьме. Они скоро придут и за мной. В тот миг я не хотел даже задуматься о том, что на самом деле выяснил профессор.
Зато теперь я точно осознавал, что все эти долгие годы он не был мёртв, в привычном смысле этого слова. С ним произошла невероятная метаморфоза, и вероятно, он теперь среди них.
Но я не хочу этого!
Ни за что! Только не это! – Гудело в голове, пока я катался по плитке, не в силах унять приступ, в котором смешались весь ужас и отчаяние. Одна за другой меня обдавали волны безумия, и я успел испытать всё, прежде чем мой организм не выдержал этого и не отключился на прохладном полу.
5
Как только я очнулся, весь в холодном поту, на полу своей комнаты, то тяжело поднялся. На время из головы ушёл шум панцирей и мохнатых лапок. Но я понимал, что это было ненадолго.
Передо мной, отчаявшегося до крайней степени, предстало несколько путей, и я замер на месте, выбирая, что предпринять дальше.
Какой ужас мог испытать человек, зная всё это? Я даже не понимал. Теперь мне казалось, что и я – одна из тех тварей, которых постоянно боялся. Кое-как совладав с собой, я резко вышел из квартиры, взяв с собой отравляющие средства, спирт и зажигалку.
Быстро, судорожно, вертясь подобно таракану, в странной спешке я спустился по лестнице. Вот я прошёл вниз, в какие-то помещения, устремляясь к подвалу. Дверь была закрыта.
Разумеется, на ключ – подумал я, вынимая из кармана связку, с помощью которой вознамерился открыть вход в преддверие тьмы. Довольно с меня бояться этих существ, я должен попробовать вступить с ними в борьбу.
Они итак изъели мой мозг, сделали из меня ненормального, который до дрожи пугался их. Если бы я не прочитал всё то, что нашёл, так бы и остался гнить медленно в своей квартире, а потом, быть может, и пустил бы себе пулю в лоб.
Какие цели они преследовали, как говорил Павлов, я не знал. И не хотел вдаваться в подробности того, как профессор вообще поддался на их слова, которые, в любом случае – размышлял я – были полны лжи.
Они в стенах, в канализации, вентиляции. Любая щель, маленькая или большая, служит им проходом. Если даже они предвестники чего-то более ужасного – а что может быть страшней их самих? – то мне всё равно.
Необходимо перерезать их полчищам вход сюда, в это сырое помещение, иначе всё заполонит холод и смердящий запах их телец. Он просто отвратителен, от него тошнит и шатает, как в бреду.
И только я рылся, ища нужный ключ для входа в подсобную комнату, как из конца тёмного коридора раздался шум. То было мерное шагание нескольких пар ног.
Судорожно я вспомнил одну вещь – пожилая женщина, которая увидела Павлова в одном из его приступов – кем она могла быть? И отчего мне тогда, на крыльце, почудился запах хитина?
И тут же ответом на мой вопрос послужил облик выползших из мглы трёх старушек.
Нервно я посмотрел на них и сразу всё понял.
– Эх, Аркаш, вот зачем ты сюда полез? – Поинтересовалась надорванным, но всё ещё милым голосом Марья Петровна.
– Никак, и он хочет повторить судьбу своего предшественника. – Улыбнулась, стуча тростью, Лера Савельева.
– Ну-ну, внучок. Что ты застыл? – Продолжай. – Произнесла шагавшая по центру Елизавета Ивановна, сомкнув вертикально глаза.
Они пришли за мной. Конечно, и всегда так было. Они заняли место среди людей, и жили среди них давно. Но думал ли когда-то я о том, что это могло быть?
Почему раньше не догадывался, что они могут скрывать? Для чего постоянно оттягивал неизбежное? И внезапно за дверью послышался топот сотен конечностей, и тараканы поползли отовсюду.
Они заполнили коридор – несметное число насекомых. Твари были на стенах, на потолке, везде, где только можно! Их плотный слой застилал всё. Существа шуршали у меня под ногами, верещали в своём вихре.
Хаос, наступающий, ползучий, невероятный гул и хруст их панцирей под ногами – единственное, что я слышал. От холода и омерзения хотелось поддаться этим тварям, упасть на пол, хлынуть в их поток и скрыться в нём навеки.
Да, я перешёл грань страха – размышлял я, взирая на шевелящуюся массу, отвратительную и ужасную. Лишь они обитали здесь и где-то глубже, под землёй, там, где царит только мрак.
– Мы не паразиты. – Проговорила председатель, а тело её полностью облепил слой существ, и лишь глаза и рот были видны в этой колышущейся липкой материи.
Я ничего не ответил ей. Мне не хотелось даже думать о том, как всё это произошло. И неожиданно слева от меня прополз он – огромный, с шестью лапками, не меньше полуметра в длину, давя под своей поступью других сородичей, с хитиновым панцирем и длинными усами, чёрный таракан.
– Мы не можем сказать этого тебе, Аркаш. – Сказала Лера.
– Потому что вы и ваш род слишком глуп. Вы не видите ничего более чем дальше собственного носа. Идём с нами. – Изрекла, хрипя и срываясь на нечеловеческий гогот, Марья
– Я не стану вами! – Закричал я, запинаясь, дрожа в судорогах, а тьма уже полностью окутывала меня.
Твари не лезли ко мне, но я отчаянно ступал, переминался с ноги на ногу, всякий раз прилагая большие усилия, чтобы меня не снесло бурным отвратительным потоком существ.
Слой за слоем они наступали. Вереницы этих существ всё прибывали. Вот они стали мне уже по щиколотку. Их кошмарная масса росла всё выше и выше, и только сейчас я подумал о том, что утону в ней.
Меня захлестнут сотни созданий, полезут в уши и рот, заберутся в ноздри, разъедят кожу и волосы, и, наконец, сделают меня своей частью.
Флакон с газом, губительным для этих насекомых, был плотно зажат в руке. Отчаянно я выпустил из него струю отравы, и тут же масса замерла. Мне почудилось, что все как один тараканы устремили взор своих ужасных глаз ко мне.
Фантасмагория, только причудливый сон и не более. Не может быть такого, чтобы я оказался здесь. Это попросту невозможно…
Бросив попытки остановить этих тварей, я медленно опустил флакон с газом и тот повис, зажатый в моей руке.
– Ты не понимаешь. Мы не хотим вас уничтожить. Посмотри на наши полчища. – Прогоготало то, что некогда было Елизаветой Петровной.
Три фигуры всё ещё стояли вдалеке, возвышаясь над бурной массой отвратительных существ. И вдруг омерзение и страх резко оставили меня. Я ощутил безразличие и какое-то умиротворение, граничащее с восхищением.
Да, они необычны. Все они…
Такие нелицеприятные на вид и строение, что скрывают они в своей иррациональной безумной природе? Насколько они разумны и как далеко зашли, уйдя в тень, в своё подземное царство?
Существовали ли они всегда, как незримые наблюдатели и были ли частью чего-то большего? Что могло привести их сюда в этот момент? Для чего они пытались поговорить со мной?
И почему они скрываются среди людей?
– Есть нечто такое, о чём вам не дано понять, люди. И я не могу тебе этого рассказать, человек. Зато могу показать. – Проверещала та тварь, что походила на Марью Ивановну.
Они распростёрли руки, и на миг перед взором померкли тысячи тараканов и их застывшая отчего-то масса – лишь несколько десятков я убил перед тем, как понял, что попытка моя обречена на провал.
Но теперь я видел какую-то тьму и мрак. И где-то на пороге сгустка мглы и ещё более кромешной темноты я услышал хриплый, похожий на человеческий, мужской голос:
– Посмотри вокруг.
Медленно я взирал по сторонам, но ничего не видел кроме мрака. Издалека донёсся шум, и неожиданно вспыхнул свет. Теперь я видел всё. Абсолютно всё.
Сырая пещера, огромная, кишащая несметным числом тварей. И среди них полз тот самый, что недавно миновал меня. Большой, не меньше 50 сантиметров в длину, таракан.
Он остановился подле меня, причесал лапами усы и заверещал:
– Вся планета. Посмотри на неё.
И вдруг я увидел то, отчего мне захотелось рвать на себе волосы. Каким образом эти существа хотели убедить меня в том, что их намерения чисты, и они не стремятся нас искоренить?
Только вот то, что я узрел, словно находясь в космосе, повергло в ужас. Я увидел планету вразрез. Нашу родную Землю.
Никакого ядра и ничего подобного. Всю округлую форму нашего шара образовывал скукоженный, свёрнутый как кошка, огромных размеров чёрный таракан.
Уже вокруг него шёл тонкий слой коры, а за ним и поверхность, на которой мы жили. Существа были расположены наподобие матрёшки, и это сравнение, промелькнувшее в моём сознании, ужаснуло.
Один следом за другим, гигантские насекомые заполняли изнутри нашу планету, и в самом центре покоился совсем крохотный по сравнению с другими таракан.
Я смог различить его только потому, что меня приближали. Каким-то образом они могли насылать видения и даже контролировать их, эту неосязаемую материю. Слой за слоем, всё уменьшаясь, от огромного существа-прародителя далее всё вглубь шли один за другим насекомые.
И там, где должно было находиться ядро, восседал он – та самая тварь, которая некогда была…
– Павлов. Так меня звали. – Продолжил он, тщательно приглаживая усы. Цикл за циклом мы живём, удерживая вашу планету. Мы призываем всё новых к нам в царство.
И ты должен согласиться, Аркадий. – Гоготало оно. – Если прервать цикл, Земля затрещит по швам, расколется на тысячи кусков, превратиться в метеориты и вся жизнь на земле погибнет.
С самого зарождения нашей планеты прародителем мы охраняли вас и оберегали. Единственное, что хотели получить мы – своё место под солнцем за тот труд, в который вкладывались всем нашим существованием.
Но вы, да и я раньше, не понимали этого. Но теперь ты осознаёшь. Мне неприятно от того, за кого считают нас люди, ведь мы и есть жизнь, которая образовала вашу землю.
Но, поверь, есть и нечто большее. Ты разве не хотел узреть всю правду?
Внезапно видение спало, и снова я стоял в коридоре, застыв от омерзения. Если наша планета действительно является тем, что увидел я, тогда пусть она развалится и рухнет.
Я ни за что не стану их частью. Никогда. Они повсюду, они внутри. Вероятно, они даже копошатся в моих внутренностях.
Только бутылка спирта и зажигалка остались в моих руках помимо бесполезной отравы. Я не хотел больше прислушиваться к их гоготу и шуму. Меня тошнило от их массы, вновь ожившей и заполонявшей пространство.
Откупорив бутылку, я лил её на существ, которые дошли мне уже до пояса. Мерно, чётко, словно выполнял обычную работу, я стремился искоренить весь этот хаос.
И я поджёг их.
А затем выплеснул из флакона газ, подставив зажигалку и обжигая руки. Струя пламени вырвалась вперёд, осветив мрачное помещение.
Они горели, панцири их хрустели, и липкий смрад чего-то похожего на гной врезался мне в ноздри. Три силуэта впереди не шевелились, но пламя вскоре дошло и до них.
Как испуганные крысы, насекомые поползли назад, в своё царство, которое было намного больше того, какое я себе изначально представлял. Вероятно, они как-то научно объяснили математику то, что собой представляли.
Но я не хотел более вдаваться в кошмарную и фантасмагорическую истину. Мне хотелось только погибнуть, забрав перед этим как можно больше жизней тех отродий, что вогнали меня в безумие.
Их стало меньше, они отступили, и я радовался этому. Три таракана в обличье старушек горели, и кожа их трескалась как хитин. Да и сам я, обдатый огнём, только усмехался, наплевав на адскую боль.
Запах гари заполонил всё кругом и в бесконечном мраке я потерял сознание, смотря, как существа уже практически полностью отступили, и только три горящих впереди силуэта заполоняли пространство запахом гноя и своих полыхающих внутренностей.
Эпилог
– Как он? – Спросил врач, взирая за окно крепкой двери.
В обитом войлоком помещении в смирительной рубашке сидел человек. Лицо его, измождённое и худое, смотрело в никуда. Страшный красный ожёг избороздил скулы, правого глаза не было, а другой тупо уставился на дверь.
Истощённая сгорбленная фигура сидела на полу. Надломленный и потерявший рассудок Аркадий Петрович бубнил что-то себе под нос, так тихо, что, пожалуй, даже если подойти к нему вплотную, ничего нельзя было различить.
Волосы были растрепаны, а зеленовато-голубой глаз искрился страхом и безумием.
Два доктора в халатах стояли у входа в помещение, не осмеливаясь заходить внутрь.
– Как обычно. – Ответил второй медик.
– Ненормальный. – Проворчал тот врач, что был немного старше, брюнет полного телосложения. – Сжёг трёх человек, а заодно и себя чуть не отправил на тот свет.
– Да… – Протянул второй, его ассистент.
– Вскрытие проводили? – Осведомился доктор.
– Нет. – Возразил помощник. – Если бы было, из чего. Только обгорелые останки найдены на месте. Хорошо, что весь дом не сгорел.
– Наверное. – Произнёс врач. – Как вы можете описать его состояние?
– Острый психоз, навязчивая идея. Он параноик.
– И, возможно, шизофреник. – Добавил медик.
– Вполне вероятно. – Согласился ассистент.
Врач посмотрел на своего подчиненного, затем кивнул:
– Вы свободны. Я постараюсь провести разговор с пациентом.
– Конечно, доктор. – Помощник развернулся и быстрыми шагами побрёл по коридору, удаляясь от палаты, в которой содержался энтомолог.
Когда двое – врач и пациент – оказались наедине, и разделяла их только плотная дверь помещения, взгляды их пересеклись.
Аркадий со страхом посмотрел на врача, и вдруг лицо его побледнело, тот затрясся, заметался по палате. Биолога охватило отчаяние, он забился в судорогах, изредка выкрикивая, смотря прямо на медика за дверью:
– Я не стану вашей частью! Тараканы… повсюду…
Доктор молча смотрел на энтомолога, и лёгкая улыбка расплылась на его лице. Потом врач ещё раз моргнул глазами – вертикально, как насекомое, и удалился в свой кабинет.